Андрей Коробов
Седьмая Луна 7: Зеленая Зона
И все счастливы! Разумеется, окромя магов и их семей, а также случайных жертв.
Здесь и сейчас персекуторы шли наперекор давно выработанной, хитрой стратегии. Нынешнее положение вещей, близкое к полному краху, обязывало.
«Цирк с конями…» – презрительно оценивал ситуацию Альдред.
Публика сужала полукруг, подбиралась всё ближе. Честной люд легко купился на несправедливость Инквизиции, ведь Герцог, представитель власти уже светской, поступил с ними гнусно, бросая тень и на Мечей Инквизиции.
У Драго лопалось терпение. Толстушка всё бесновалась. Беженцы шептались, выставляя их демонами во плоти. Сокольник ненавидел скудоумие толпы. Зная, как спровоцировать подозреваемого, он пошёл на отчаянный шаг.
Жаль, что при стольких свидетелях. Инквизиторы в зелёной зоне любви не сыщут. Однако иначе попросту было нельзя.
Подавшись вперёд, Узелац грубо оттолкнул синьору. Буквально швырнул её на ребристую мостовую. На глазах у её же сына. Глаза Вьери широко раскрылись. Вены его зажглись, уподобляясь чуть золотистым узорам на смуглой коже. Маг он – в том нет сомнения. Да ещё какой! Хрономант. Потенциальный повелитель времени.
– Мама! – в отчаянии крикнул мальчишка.
В следующий миг могло произойти что угодно. С хрономантами – с самыми проблемными после сновидцев из тех, что содержались в Круге – никогда не угадаешь.
Альдред был должен успеть. Во что бы то ни стало!..
Рука его дёрнулась на инстинктах. Он пустил в ход Костолом. Клюв его вогнало под подбородок Вьери. Тот гаркнул. Публика в ужасе отпрянула, наблюдая смертоубийство. Флэй безжалостно потянул айсбайль на себя.
Химерит расплавил и плоть, и кости хрономанта. Тот не мог издать ни звука. В следующий миг, едва капрал вытянул оружие из лица чародея с хрустом, тот вспыхнул факелом. Заплясал, надрывно вопя, бездарно пытаясь хоть как-то сбить с себя огонь.
Без толку.
Эфирное пламя ничего, в сущности, не имело с естественным. Оно окисляло тело спавшего мага, и то распадалось на куски, обращаясь в пепел. До полного уничтожения. Чародей так и не раскрыл свой потенциал, а уже отправился на ту сторону. И это благо.
– Вьери!.. – взвыла синьора, только-только подняв голову. Она рыдала, глядя на то, как сын её превращается в пепел.
Драго не отводил взгляд, спокойно наблюдая наравне с завороженной толпой, как горелый труп апостата крошится на мостовую. Огонь погас.
Флэй вздохнул, прогоняя из лёгких кислый смрад обуглившейся плоти. В тот момент он по-настоящему себя ненавидел. Это уже второй день, когда ему приходилось отнимать жизнь у беззащитного человека. И плевать, что от мирянина до террориста был всего один шаг.
Ему предлагали в самом начале пути попробовать себя в качестве миротворца. Этим они и занимаются. Покарание, казнь на месте в случае неповиновения – от греха подальше. Альдред как в воду глядел – и отказался. Никакие деньги не стоили личностного падения, проклятий родных в его адрес, банальных угрызений совести.
Капрал переступил через себя. От гадкого привкуса во рту хотелось очиститься. Но увы, после таких убийств не отмыться. А ушедшие раньше срока возвращаются во снах, чтобы напомнить о себе и хотя бы так урвать немного справедливости для себя.
Явь беспощадно топталась на принципах Альдреда Флэя. Он должен был решить для себя, отбросит ли их, мирясь с нынешним положением вещей, или вцепится в них, как в то, что делало его собой, ставя под угрозу собственную жизнь. Ведь если бы капрал не убил Вьери, жернова времени могли расплющить и их, и всю толпу в миг на месте.
Как вариант. Пускай и звучало, как дешёвое оправдание.
Ни капли жалости что Драго, что Дора не питали к Вьери. Просто очередной потенциально опасный маг встретил свою судьбу. Ингрид же чуть не упала в обморок. Она ещё не перешла черту. И каждая увиденная смерть для неё была, как первая. Блондинка плакала, тоньше остальных прочувствовав боль синьоры.
С её глаз тихо срывались горькие слёзы сочувствия.
Толпа застыла, потеряв дар речи. Узелац вызвался привести её в чувство:
– Жители Саргуз! Вы сами всё видели! Не врите себе, что не видели! Этот человек был магом. Из-за таких, как он, вы там, где вы есть сейчас!
Сам того не ведая, сокольник приковал к себе все взгляды. Он продолжал:
– Наша задача очистить город от чародейской скверны. Вам ничего не угрожает! Помните, Священная Инквизиция стоит на страже мирян! Значения не имеет, поддерживаете вы нас или нет. Любая мера оправдана!
Люди зашептались между собой. Многие из них и подумать не могли, что увидят нечто подобное воочию. Они понимали, когда на них охотились гули. За людей их не считали. Но инквизиторы – точно такие же гармонисты, как они! – это другое. У них в голове не укладывалось, как персекуторы могли без колебаний умертвить мальчишку.
– Разойтись! – призвал Альдред, только-только выгибая спину. – Не на что тут смотреть! Живее, мать вашу!
Его грубый голос возымел эффект. Зеваки стали растворяться, предпочтя не вставать на пути у карателей из Инквизиции. Вздохнув, капрал тихо выругался. Подошёл к убитой горем матери, что так и не решилась встать.
Флэю не следовало говорить что-либо. Но совесть не давала ему промолчать. Он чуть склонился над женщиной и сказал искренне:
– Мне очень жаль, сеньора. Приказ есть приказ. Развейте прах Вьери над холмами. Это всё, что вы можете для него сделать.
Она осеклась, глядя на убийцу своего сына ошалело. Искренность его никому не была нужна. Горожанке от всей души хотелось плюнуть в лицо персекутора, но инстинкт самосохранения оказался сильнее материнского самозабвения. Всё, на что ей хватило духу, это цедить сквозь зубы:
– Гори синем пламенем, церковная собака! И гори синем пламенем вся ваша Священная Инквизиция! Будьте все вы прокляты, мерзкие людоеды! Вы недостойны отстаивать Равновесие! Вы убийцы. Убийцы!
Капрал не спускал с неё глаз. Вздохнул, задаваясь вопросом:
«И на что я вообще рассчитывал?..»
Альдред покачал головой, вставая. Сеньора подниматься на ноги не спешила. Что-то выла себе под нос нечленораздельное, катаясь по брусчатке рядом с пеплом, оставшимся от её единственного ребенка.
Флэй повернулся к девушкам, желая прочесть на их лицах настрой.
Доре эта сценка пришлась, как с гуся вода. Она знала, что иначе и быть не могло: либо летят головы магов, либо их собственные. Это война. И развязку конфликта шифтер хотела встретить живой.
Ингрид Бенеке взяла гвизарму под мышку. Благо, лезвие оружия смотрело ей за спину. Она обхватила пальцами локоть другой руки, опустила к груди подбородок. Тихо плакала. Флэй задумчиво погонял воздух во рту и ненавидел Верховных за то, что те ему столько проблем подкинули с ней.
Раз уж он был ответственен за неё, должен был растолковать ситуацию правильно. Только не сейчас явно. Перво-наперво они должны были зачистить от чародеев Маленькую Бештию. Молва расходится быстро – особенно при такой концентрации народа. Само время играло против них.
К ним подошёл Узелац, взвалив на плечо карабин. Он, как и всегда, выглядел по-будничному отстранённо. Да только взгляд метался, давая понять: случившееся не доставило ему ни капли удовольствия. Просто Драго уже смирился с клеймом убийцы, ещё до вступления в Инквизицию.
Бывший пират принял свою суть и слепо выполнял приказ за неимением выбора.
Правда ли его не было?..
У него тоже сердце обливалось кровью, не без этого. Но все стенания души сокольник подавлял на корню. Война требовала хладнокровия, и ради выживания он без лишних вопросов принимал правила.
Ренегату было, чему поучиться у гервата.
– Нас ждёт предельно паршивый денёк, ребятушки, – подытожил Драго, сплёвывая от омерзения на мостовую.
Он как в воду глядел…
Глава 4
День седьмой, ближе к полудню
Ближайшие три часа напоминали Ночь Грязных Слёз. Причём – самую первую, хаотичную, безжалостную. По всей зелёной зоне инквизиторы находили чародеев и казнили на месте.
Вой, поднимавшийся над толпой очевидцев, их интересовал мало. Тут и там они оставляли после себя трупы магов: «спавших», действующих и бежавших.
Так Саргузы очищались от колдовской скверны. Особенно лакомой добычей становились давешние сектанты Культа Скорпиона. Вот только допросить их не представлялось возможным: как правило, бились они до конца. И это печально.
Подгруппа, куда попал Флэй, принимала в действе непосредственное участие. Им попадались чародеи самые разные. От старо до млада. Мужчины и женщины. Нищие, ремесленники, купцы, временщики, мелкие дворяне, банкиры.
Кто-то сопротивлялся. Тогда ими занималась Дора, отправляя на тот свет по щелчку пальца: или устраивала светопреставление на глазах у публики, либо тихо подкрадывалась к магам сзади, выдирая саму душу из груди.
Что удивительно, другие, наоборот, принимали свою судьбу спокойно. Некоторые маги добровольно подставляли шеи под Нилас.
Клеймор проходил сквозь плоть, будто нож через сливочное масло. Трупы распадались на десятки ледяных осколков, детонируя под гнётом всеразрушающего эфира. Вот, как работал подарок Малатесты.
Ингрид Бенеке не принимала особого участия в преследованиях. Когда как Узелац искал среди беженцев апостатов, она просто брела рядом. Поначалу плакала над каждым вновь убиенным, однако со временем попросту замкнулась в себе. Девушка предельно абстрагировалась от ужаса, происходившего прямо на её глазах.
Мало-помалу четвёрка очистила Малую Бештию от чародейского присутствия. Беженцы им нисколько не препятствовали. Слух о карательной операции распространялся быстро. Апостаты начинали нервничать, ошибаться – и чуть ли не сами попадали в лапы персекуторов. Толпа быстро смирилась, впредь не возникая в большинстве своём: им хотелось верить, что это приблизит их к спасению.
Горькие слёзы тех, чьих родных не стало в седьмой день новой эпохи, мало кого интересовали. Силуэты плакальщиков растворялись в толпе зевак, у которых имелась одна весомая причина порадоваться: не по их души пришли – и ладно.
Закончив с зачисткой указанного района, команда Флэя вернулась на исходную точку – к фонтану ди Сперанца. Там они приняли решение отдохнуть и дождаться бойцов из остальных подгрупп. Их передышка обещала быть продолжительной. Ведь и со стороны монастыря, и в трущобах у Скальдвика то и дело слышались шумы боя.
Стало быть, Альдреду и прочим повезло освободиться пораньше. Настоящей заварушки персекуторам удалось избежать по воле случая.
Ввиду того каждый воспользовался передышкой по-своему. Толпа покинула площадь у фонтана, не желая попадаться на глаза инквизиторам. Как ни крути, до раздачи хлеба ещё далеко было.
Узелац уселся под платаном, решив прикорнуть. Шифтер сняла химеритовые перчатки, насобирала камешков и пристроилась на краю фонтана, бросая снаряды в воду. Ингрид устроилась на лавочке, поставив у неё гвизарму, и как будто закрылась в себе. Альдред остался не у дел, поэтому решил убить время с пользой: он чувствовал, что просто обязан поговорить с Бенеке по душам.
Собрав мысли воедино, Альдред выдохнул и направился к подопечной. Заметив его приближение, блондинка подняла скуксившуюся мордашку и жалобно поглядела на телохранителя. Тот почесал затылок, осведомляясь:
– Здравствуй, я присяду?
– К-конечно, – выдавила из себя Ингрид, не возражая. Она подвинулась, чтобы выделить больше места ангелу-хранителю.
Альдред присел, уже определившись, что скажет Бенеке. Но начал издалека, дабы их общение не наталкивало девушку на мысли, будто он на неё пытается надавить.
Хрупкие создания требуют к себе такого же трепетного обращения, как и стекло.
– Ты в порядке? – осведомился Флэй, глядя на блондинку.
– Более-менее, спасибо, – вздыхая, отвечала та. – Сейчас полегче.
– Почему ты заплакала тогда? – продолжал копать капрал. – Ну, когда мы брали того парня из палатки.
– Я… я не должна была давать волю чувствам. Это не в духе Инквизиции. Мне жаль, – бубнила Бенеке, подбирая колени.
Её закрытая поза говорила о том, что девчушка испытывала боль от заведённой темы. Обсуждать былое Ингрид не хотела. Но Альдред считал это чрезвычайно важным.
– Нет-нет, – возразил охотник. – Я тебя не осуждаю, ты не подумай. Просто хочу разобраться, в чём дело.
– Вероятно, я… просто не готова к тому, что пришлось увидеть. Я ведь просто куратор. С детками занималась. У меня с ними никогда проблем не было. А тут – такое…
Слова полились, будто вода из кувшина. Ей всё-таки хотелось открыться. По крайней мере, человеку, умеющему слушать. Альдред мог и был готов для неё выступить в таком амплуа. Дру́гом, способным на сочувствие.
– Да, я слышала, у миротворцев и персекуторов жестокая служба. Но чтоб настолько… Меня это потрясло. Я ведь всё время в Янтарной Башне служила, ни с кем не общалась. Вас описывают, как героев, что борются со злом. Только со стороны кажется, будто Инквизиция – тоже зло. Точно такое же, как маги-отступники…
– Именно так, – согласился капрал. – Мы и есть зло. Ни мы, ни они не имеем ничего общего с добром. О таких плоскостях, когда рассуждаешь об Инквизиции и апостатах, заводить речь – это моветон. Приказ есть приказ. И либо ты убьёшь врага, либо враг убьёт тебя. Если бы я остался в стороне, хрономант мог всех нас погубить.
– Разве это правильно? Разве это… человечно?
Блондинку преследовали фундаментальные вопросы бытия. Но инквизитор, если хотел выжить и преуспеть, был должен отбросить их, как мусор. Вопросы, где легко может пустить корни демагогия, следовало опускать во что бы то ни стало. Поэтому Альдред склонил Ингрид сосредоточиться на реальности.
– Можешь мне поверить, я не оправдываю Инквизицию. Не оправдываю кого бы то ни было, включая себя. Такова данность нашего бытия. Хотим мы того или нет, с ним приходится считаться. Ради нашего же блага.
– Если бы мне пришлось поднять оружие на мага, не знаю… не знаю, смогла бы я, – опечаленно призадумалась Бенеке. – Убить кого-то и просто усмирить с применением силы – не одно и то же. Есть четкая грань…
– Так ты никогда никого не убивала? – перебил её Альдред, взглянув со значением.
Она поджала губы смущенно и залилась краской. Покачала головой.
«Этого следовало ожидать. Я ведь знал, где-то в подсознании я это знал! И видел её насквозь!» – размышлял Флэй. Всё тут же вставало на свои места.
– Черту я так и не перешла. Не успела, – объясняла блондинка. – Отец Дьюла часто водил меня в Казематы. Заставлял смотреть, как он пытает провинившихся магов. Получал разрешение на выход в Город и показывал публичные светские казни. Хотел, чтобы я постепенно приобщалась к убийству. Он говорил, для меня это должно быть естественно – точно также, как факт хождения солнца по небосводу. Всё бесполезно. Я видела много раз, как кто-то умирал. Но привыкнуть не смогла. Не смогла пробудить в себе равнодушие к боли, спокойно смотреть, как жизнь человека угасает…
– Действительно, далеко не каждому дано решиться на первый шаг, – признавал Альдред. – Однако через это проходит каждый инквизитор, так или иначе. Это обязательно. Меня такое испытание тоже коснулось, в общем-то…
– Как же ты справился? – озадачилась Ингрид.
У неё в голове не укладывалось, как из обыкновенного человека мог получиться хладнокровный убийца вроде Флэя. Она считала его таковым, инквизитором-профессионалом с холодным рассудком и притихшим сердцем. Просто плохо знала Альдреда. Во всяком случае, он готов был говорить откровенно.
– Тогда я ещё был куратором. И со мной работали точно также, как с тобой. Но часики тикали. Мой ментор привела меня в Казематы. Несколько лет назад это было, – вспоминал капрал. – К позорному столбу в одной комнате дознания приковали чародея-отступника. Сектанта. Я до сих пор помню его имя. Его лицо. Сестра Кайя изрядно постаралась, чтобы расчеловечить его. Он был из Культа Скорпиона. Подстрекал магов к бунту. Наставница дала мне стилет и приказала заколоть еретика.
– И ты убил его? Без колебаний? – Ингрид нахмурилась.
Флэй усмехнулся недобро.
– Если бы, – буркнул он. – Я мешкал, да ещё как! Меня совсем не восхитило то, что он враг Церкви, Священной Инквизиции и всего Равновесного Мира. Он был легкой добычей, ведь канцеляры переломали ему столько костей. Казалось, если снять его с позорного столба, он просто рассыплется и помрёт. А мне было плевать. Я до последнего боялся совершить убийство. Несмотря на то, что сестра Кайя описывала удар как «акт милосердия». И вправду, если бы он умер от моей руки, перестал бы мучиться.
– Что ты сделал тогда?
– Ничего, в сущности. Просто позволил ментору убить его моими руками. Сколько бы она ни билась надо мной, я тоже не мог перейти черту. Тогда она силой толкнула меня на ту сторону. Вела руку. Стилет воткнуло в глаз отступнику. Он верещал от боли, как резаный. Эти крики сводили меня с ума. Не оставляли выбора. Я был вынужден протолкнуть клинок ещё глубже, в мозг. Только тогда он затих. Как-то так. Вот я и убил своего первого чародея. Не без огрехов, но продвинулся дальше по службе.
Бенеке ответила не сразу. Ей становилось понятно, что и она, и её телохранитель – просто-напросто жертвы обстоятельств.
Убийство являет собой не больше, чем цену выживания. И всё же, до сих пор она не могла ответить себе же на вопрос о том, сумеет ли, когда придёт время, отнять жизнь другого человека.
Наконец, она заговорила:
– Это… многое объясняет. И всё же, что мне делать, брат Альдред? Сегодня я никого не убила, пускай. Но ведь не может это продолжаться вечно! Я точно знаю. Что же мне тогда делать? Как быть?..
– Я прекрасно понимал, что с зачисткой ты не справишься. Поэтому не давил на тебя, не призывал к участию. Так ведь получилось бы только хуже, верно? Однако впереди нас ждут испытания куда страшнее. Настанет момент, когда на кону будет стоять ребром вопрос жизни и смерти, твоей и чужой. И ты либо убьёшь, либо будешь убита.
– Ожидаемо, – вздохнула от безысходности Ингрид.
– Только не переживай, пожалуйста. И не давай слабины, – заклинал её капрал. – Кто-то действует без колебаний. Кто-то – замешкается и погибнет. Я же хочу, чтобы ты просто была готова. И когда у тебя не останется выбора, чтобы ты постояла за себя. Это важно, поверь мне на слово.
– Я… я попробую, брат Альдред, – отвечала блондинка устало. – Спасибо тебе.
– Пустяки, – уверял Флэй. – Такой уж мой долг. Я обязан тебя защищать. И я буду тебя защищать. Любыми доступными методами. От всякой угрозы, что встанет на пути.
Девушка посмотрела на него украдкой и улыбнулась. Ибо чувствовала: капрал говорит правду. Причём в разы искреннее, чем Верховный Куратор. Тот увещевал её, словно непослушное, капризное дитя. Флэй же действительно выступал ангелом-хранителем. Если бы она только знала, почему…
– Очень мило с твоей стороны, брат Альдред, – отметила Ингрид, слегка поежившись от радости, её переполнявшей. Признательность приятно щипала каждую клеточку её тела. – Можно сказать, я счастлива, что у меня такой телохранитель. Я чувствую себя… гораздо свободнее. А с отцом Дьюлой годы напоминали прозябание птички в клетке. Надеюсь, мне не придётся в неё возвращаться.
– Как бы ты ни относилась к Верховному Куратору, ты должна знать, Петефи – далеко не святой человек, – заявил капрал. Его старая рана открылась. – Наоборот, самый обыкновенный грешник. Алчный до денег, не ставящий чужие жизни и судьбы ни во что.
– Зачем ты такое говоришь? – обиделась девчушка.
Хотя отец Дьюла носился везде с воспитанницей, будто бабка с писаной торбой, сама Ингрид понятия не имела о его делах. Альдреду не нравилось, что девушка питает иллюзии о своём охранителе, поэтому поспешил их развеять. Выложил всю подноготную.
– Выходит, отец Дьюла прогнал сестру Кайю из Священной Инквизиции? Из-за чёрного нектара, который и породил весь этот ужас? – Девушка заимела бледный вид.
– Да, так и было, – вздохнул капрал. – Ты многого не знаешь, Ингрид. По крайней мере, видишь теперь, в Саргузах всё тесно переплелось. Безобразная реальность.
– Почему? – сокрушалась Бенеке, словно дитя. Её охватило животрепещущее разочарование. – Почему не может быть по-другому?..
– Ты задаёшь вопросы, ответы на которые теряются глубоко в прошлом, – заметил Альдред. Он задумчиво погонял воздух во рту. – Только решить их вряд ли сможет кто-то в настоящем или будущем. Просто так сложилось. Я бы хотел, чтоб всё было по-другому.
– У тебя ещё осталась надежда на лучшее? – поинтересовалась неуверенно Ингрид.
После всего, что ей довелось услышать, она окончательно разочаровалась в избранном пути. Даром что выбора у неё, как и у капрала, не было. Либо прозябание, либо шанс прыгнуть выше головы – только ради чего, и какой ценой?
– Я стараюсь не обманывать себя излишним оптимизмом. Не стану обманывать и тебя. В обозримом будущем ничего не изменится. Будет хуже, гораздо хуже. Даже Верховные это видят, но не стоит ждать, будто они выскажутся открыто. Нам всем придётся это перенести на себе. И желательно при этом выжить. Кто знает, возможно, в конце пути всё изменится. Станет лучше, чем есть…
– И как ты себе это представляешь? – осторожно выпытывала Бенеке.
– Человечество должно будет признать, что Равновесный Мир – просто красивая сказка. Миф. Его не существует. В лучшем Аштуме уже не будет ни Инквизиции, ни конфликтов с чародеями, ни мракобесия. Религии перестанут сталкивать лбами целые народы. Они отойдут на второй план, дадут человеческому гению прорваться вперёд.
– Сложно вообразить, – заметила девушка, смутившись.
Альдред выдвинул вопиюще крамольные умозаключения. Ингрид задумывалась порой о том же, но боялась идти против Петефи, Инквизиции, Противоположностей. Боялась остаться одна против неласкового Равновесия.
– Просто сравнивать не с чем. Тем более тяжело мыслить о глобальном, когда прикован к Саргузам. Ясно одно: всё, что сейчас происходит, неправильно. Я не там, где должен быть. И ты тоже. Если бы мы могли, нам бы следовало покинуть Священную Инквизицию. Сломать цепь насилия, начав с себя, – дерзнул открыто заявить капрал.
– Брат Альдред, что за смутьянские речи… – осеклась Ингрид. Но не осуждая, просто поражаясь той смелости, которой обладал Флэй.
– Чем больше мы будем увязать в этом кровавом болоте, тем выше вероятность, что мы просто встанем на место Петефи, Буассара, Модрича, Торквемады и им подобных. Пока мы ещё способны отделить чёрное от белого, надо бороться за чувство разницы. Иначе прямо как их, нас ждёт лишь омерзительная, безвкусная, жестокая Серость.
– Мы… сможем ли мы побороться? – сомневалась блондинка. – Удастся ли нам вообще сбежать из этого кошмара?..
– При желании возможно всё, – рассмеялся Альдред. – Всему свое время и место. Меня интересует отнюдь не это. Ты и я, мы знаем, что прошлого не вернуть. Скажи вот, что: если бы у тебя появился шанс бросить службу в Инквизиции, ты бы им воспользовалась? Ради собственного блага…
Девушка буквально вздрогнула, посчитав этот вопрос чрезвычайно опасным. Она, увлечённая своей же чувствительностью, не поняла, что замышлял Альдред.
Капрал хотел обломать её инквизиторские крылышки, раз подозревал: Церковь держит при себе Киафа со злым умыслом, Ингрид угрожает опасность. Может, сам Пантеон и не дружен, но его избранники должны были держаться вместе.
По возможности.
Он готов был рискнуть всем, лишь бы обрести союзника в лице Бенеке. И использовал ради достижения цели все доступные методы, нисколько этого не стесняясь.
Телохранитель открыл Ингрид глаза на червоточины, поразившие тело Священной Инквизиции. У гнили, от которой чахла Церковь, имелись вполне строго очерченные лица. И как человеку светлому, не зашоренному риторикой Верховных, ей была противна сама мысль о причастности к злу, будь оно меньшим или большим в сравнении.
Ингрид оттягивала до последнего момент истины. Наконец, вздохнула и сказала:
– Я бы сбежала из корпуса при первой возможности. Если бы точно знала, что за побег мне ничего не будет…
– Вижу, ты боишься боли. Боишься смерти, – понимал Флэй, часто кивая.
– Конечно. Боюсь, – заявляла Бенеке. – Кто не боится?
«Справедливо».
Голос её стал печальным. Взгляд упёрся в грязную мостовую.
– Но ещё больше я боюсь одиночества. В монастыре против меня все строили козни. Это невыносимо… Когда я поступила в Инквизицию, мало что изменилось…
«Риск оказался оправданным. Уже неплохо», – отмечал про себя капрал.
– Училась, но в отрыве от прочих новициев. Единственный, с кем я могла поговорить, – это отец Дьюла. Только вот наше общение, как ни крути, отдавало официозом. Взаимоотношения по ролям, как в театре. А я… ненавижу играть роли. Мне хочется простой человеческой жизни. Настоящей безвозмездной дружбы хотя бы…
«Жаль, что этому не бывать, Ингрид. Киафам, похоже, вообще не дано жить, как все. Это ответственность, не имеющая ничего общего с лёгкими путями. Однако дружба… Её я могу тебе обещать», – размышлял охотник.
А вслух сказал:
– Предоставь это мне, Ингрид, – настаивал Флэй уверенно. Лицо его расплылось в улыбке. – Я защищу тебя. И сделаю всё, чтобы мы выбрались отсюда. Обещаю. Главное, верь мне. Держись поближе, что бы ни случилось. Больше ни о чём не прошу.
Бенеке заметно оживилась. В тот момент она, поведя себя так наивно, попросту восторгалась капралом. Обожала его. Уже давно отчаяние одержало над ней верх, склоняя к смирению. Появление человека, способного освободить её от оков безнадёги, подарило второе дыхание. Для борьбы.
Девушка была готова рискнуть, лишь бы выбраться из кошмара.
Флэй бился об заклад: если бы она догадывалась, что Священная Инквизиция уготовила ей, Ингрид бы с большим рвением бросалась наутёк из Церкви. Альдред и сам гадал, как Верховные собирались использовать её. Но понимал, уж лучше не вдаваться в подробности. Просто бежать.
– Разумеется, – вдохновенная, отвечала Ингрид. – Я сделаю всё, что в моих силах. Буду стараться, брат Альдред.
«Во всяком случае, всё прошло хорошо. Я поступил правильно. И даже отвадил Ингрид от проклятого инквизиторского долга. Кто знает, что было бы, оставь я её на произвол судьбы. Порой искренность может сломать стены. Так чем не победа? Однако игра, которую я затеваю, становится всё опаснее. Нужно быть готовым ко всему».
Капрал кивнул ей, довольный исходом разговора.
– Только на будущее, перестань говорить «брат». Нам ни к чему такие формальности, – смеясь, просил Флэй.
Ингрид была только рада. Она улыбнулась и попробовала ещё раз:
– Хорошо… Альдред. И спасибо ещё раз…
