Андрей Истомин
Юбилей
Поэтому он решил не дёргать движки раньше времени. Надо рассчитать импульс торможения и запустить его точно в тот же момент, что планировалось ранее. Проверить, насколько он смещается от оси при каждом витке, он мог только «на глаз», т.е. слишком грубо, чтобы учитывать это. А, значит, манёвры влево-вправо можно не делать.
Итак, считаем… А на чём, чёрт возьми, считать? Компьютер если и работает, то экран-то – нет!
На калькуляторе можно тоже многое посчитать, особенно на инженерном. Но его в комплекте тоже нет. Полёт-то «прогулочный».
Остаётся вручную. Юрий решительно взял карандаш и начал писать на столике перед ним, где он недавно показывал эксперимент для телезрителей.
Для начала напишем всё, что нам крайне необходимо. При записи перечня требуемых данных выяснилось, что все их придётся брать из памяти – информационная панель не действует. Однако, из-за особенностей полёта, он многие параметры знал, как говорится, назубок, н
о, к сожалению, грубовато, максимум до двух знаков после запятой. Через час различных мытарств и писанины, проговаривая всё это на всякий случай вслух – для Земли, Юрий, кажется, смог решить главный вопрос: на какое время надо запустить торможение.
Осталось убедиться, сможет ли он отделить вручную спускаемый аппарат и, что немаловажно, есть ли у него возможность вручную активировать парашюты.
И вот результат. Он может вывести напрямую пару проводов и инициировать отделение спускаемого аппарата от корабля. Он всё ещё может сам инициировать катапультирование. Но управление основным тормозным парашютом ему не доступно, то есть, если он не сработает, можно и не катапультироваться, всё равно скорость будет такая, что если и его личный парашют, и он сам выдержат раскрытие купола, то он всё равно ударится о землю слишком сильно.
Взвесив всё ещё раз Юрий решил рискнуть. Проговорил в эфир все результаты своих действий, заложил программу в систему управления двигателей и посмотрел на время. К его удивлению подходил к концу третий виток. Он уложился в отрезок времени, который брался в расчёт как резервный. Итак, теперь осталось вовремя инициировать торможение, проверив ориентацию. Аппарату, Юрий понял, нужна небольшая корректировка. Это, кстати, плюс – проверится хоть как-то ручное управление. К счастью, всё работало, и несколькими движениями джойстика аппарат был сориентирован, как надо.
Рука зависла над кнопкой «пуск программы» в ожидании времени старта двигателя торможения. Последние три минуты, скорее чтобы занять голову, Юрий пытался прикинуть, сколько километров у него возможно отклонение от первоначального места посадки.
О том, что основной парашют ему недоступен, он старался не думать. Тем более прикидки по «эллипсу отклонения» тоже не радовали.
И вот отсчёт пошёл на секунды.
Пять, четыре, три, два, один – «пуск»! Толчок показал, что всё сработало нормально. Юрий уже собрался закоротить ручное отделение спускаемого аппарата – и тут – чудо! Аппарат отделился сам! Собственно, в его отделении не был задействован центральный компьютер, просто реле времени после отработки тормозного двигателя и получения нужного импульса торможения. «Слава простым приборам! И всему ручному!» – проговорил про себя Полунин.
Вскоре спускаемый аппарат вошёл в плотные слои атмосферы. При движении он раскалился так, что начал потрескивать. Но, собственно, к этому-то наш герой был готов и даже не особо обратил внимание. Всё его внимание сконцентрировалось на часах – сработает или нет в нужный момент основной парашют? Ещё на орбите он решил, что не будет высчитывать самый благоприятный момент катапультирования в случае несрабатывания основного парашюта. Шансов выжить без него почти нет. Но умирать просто так, без борьбы, он не будет. И катапультируется, как только достигнет подходящей высоты, а там, глядишь, что-нибудь да выйдет.
