Андрей Истомин
Шумовой заслон
Может, поэтому ему потребовалось гораздо больше времени на завершение задачи. Когда он пришёл к месту сбора, то застал совершенно неожиданную сцену. Расположившись на восточном склоне холмика, отделённый вырыл, видимо, ножом небольшую по ширине, но длинную ямку-щель глубиной сантиметров тридцать, развёл в ней огонь из сухих веточек и разместил над ней котелок с водой.
– Так, молодёжь, замечай технологию. Сейчас сделано как надо. Веточки сухие, ямка глубокая, дыма почти нет, огня не видно. На огне просто вода – она ничем не пахнет. Если бы мы сидели в настоящем секрете, то концентрат пришлось бы не варить, как положено, а просто запарить кипятком, закрыв котелок крышкой. А то запах еды ночью может распространяться очень далеко. А ещё лучше просто заварить чай и попить с сухарями, что мы с тобой и сделаем.
– Не очень-то на чае с сухарями протянешь. Да и сухпай нам дали приличный по объёму, – возразил Виталий.
– Ага, опять переживаешь раньше времени, – укорил его отделённый. – Для начала сейчас нам пахнуть на всю округу некогда. А вот часика в два ночи и нам будет пора подкрепиться, чтобы не уснуть, и противник наш с тобой, если пойдёт прямо, к тому времени будет на подходе.
– А до двух ночи мы что – голодом? – не унимался боец.
– Вот ещё. Сейчас чаёк. И не просто, а с сухарём и сахаром. Потом по очереди по полчасика вздремнём. Ночь-то нас ждёт бессонная. Потом уже пожуём колбаски полукопчёной с хлебом, запьём водичкой. И начнём театр разыгрывать.
– А что – без горячего совсем?
–Сказал же – к двум часам. Я выклянчил на ПФС (продовольственно фуражная служба), нам тушёнки дали, Мелкумян, между прочим, солонину получил, – сказав это, он заговорщицки подмигнул. – А Сухинин селёдкой мясной паёк забрал. Мы с тобой ночью вот так же котелочек поставим. Только у точки номер три. Ветер с той стороны. И как следует поедим. К трём-четырём утра у нас намечается пик работы. Некогда будет есть. Ну, и если всё хорошо, к девяти часам уже без маскировок поедим. Всё соберём и покатим назад.
– Так сказали же – на два дня идём?
– Я же говорю – если всё будет хорошо. А нет, придётся весь день и всю следующую ночь в игрушки играться с дефензивой.
В этот момент вода закипела. Петров бросил в котелок щепотку заварки, снял его с огня и одним движением ноги зарыл ямку, так что ни дымочка не поднялось. Был костерок – и нету. А потом, утрамбовав место костра кулаком, положил сверху аккуратно, одним куском, срезанный дёрн. И всё, даже зная, что и где искать, не каждый найдёт. Разве собака только. Порошина удивило, они только что несколько часов мусорили и ставили следы, а тут такая аккуратность.
Тем временем отделённый достал сухари – обычные засушенные куски хлеба, посыпал сахаром, аккуратно смочил сахар чаем – теперь он не будет рассыпаться, и сухарь легче грызть. Да и теше – хрустеть не будет. Разлил чай по кружкам. И, удобно усевшись на шинели, начал пить чай. Виталий последовал его примеру. Когда с чаем было покончено, Петров дал команду первым отдыхать Порошину. Тот расположился на своей шинели, накрылся сверху шинелью Петрова и, кажется, уснул до того, как улёгся. Проснулся он от тихого тычка в плечо.
– Хорош спать – царствие небесное проспишь!
Петров дождался, когда боец протрёт глаза и проснётся полностью.
– Ну что, очухался? Задача – залечь вон там, – он показал место, где был расстелен маскхалат, – и наблюдать за лесочком и лугом. Если что подозрительное, будишь меня. Часов нет, поэтому отмеряй время по тени, – с этими словами он воткнул в землю штык от АВС. – Как тень ручки упадёт сюда, будишь меня. -И тут же завернулся в шинель и уснул.
Виталий расположился на указанном месте и начал «нести службу». Дело было наискучнейшее. Лес был красив. Середина сентября уже придала ему красок. От леса, расположенного с запада, начиналось большое поле, где из-за неудобства профиля земли, в основном, пасли скот и косили сено. Пахать площадь, покрытую множеством хоть и не высоких, но всё-таки бугорков, холмиков, где каждая ложбинка весной превращалась в болотце, было неудобно. Они сейчас расположились на одной из трёх господствующих высоток, с каждой из них было хорошо видно поле, слева упиравшееся в дорогу, за которой шла пашня, недавно убранная. Идти этим путём нарушителям было не с руки. Более ровная местность делала их заметными, а пашня, хоть и не вспаханная под озимь, оставляла хорошие следы. Справа же раскинулось озерко, на другой стороне которого стояла группа строений – хутор. Туда, учитывая зачистку, проведённую органами, тоже соваться незачем, люди, живущие там, для нарушителя опасны. Солнце клонилось к горизонту, и тени удлинялись на глазах. Виталий даже подумал, что тень может исчезнуть до того, как дойдёт до отметки. Но каково же было его удивление, когда тень от рукоятки не просто накрыла отметку, а точно совпала своим кончиком с отметкой. Он тихонечко позвал:
– Товарищ отделённый командир.
– Что, пора? – откликнулся Петров.
– Да, пора уже.
Петров поднялся и сказал:
– Ну, всё, за работу. Амёбу пакуй в мешок пока. До утра она нам не нужна. Накидывай шинель и – пошли. Ты – левый фланг, я – правый. Сегодня ясная ночь, так что не высовываться, если будешь бегать туда – сюда на виду, могут понять, что шумит один человек. Так что передвижения только низинками. Бегать надо аккуратно. И что ещё – старайся там, где земля влажная, обходить эти участки. Натопчешь тропинок с одинаковыми следами. А если нам придётся и при свете завтра театр устраивать, твои следы нас выдадут. Пока ещё не похолодало, по ночному можешь и босиком пошастать. Смотри на небо. Как Большая Медведица встанет вот под таким углом (он показал рукой, каким именно), двигайся к точке номер три. Ну, всё, пора за дело.
И началось. Порошин решил для начала, действительно, побегать босиком. Трава кололась, но он скоро привык. Тем более дел было свыше всяких норм. Перебравшись скрытно от одной точки до другой, он, отдышавшись, тихонечко, вполголоса, прокашливался в кулак. И снова переход. На новом месте он «случайно» цеплял куст, и тот «предательски» шумел не в такт общей природы. Пробегая мимо лошадей, хлопал их по холке, трепал гриву, пока те не издавали какой-нибудь звук. Точно помня наставление Петрова, он каждый шестой раз, проходя мимо лошади, переводил её на новое место, заранее указанное Петровым. Таким путём примерно раз в час – полтора звучали шаги двигающейся лошади. Где – то на четвёртом круге ноги стали замерзать. Пришлось обуться. С одной стороны, стало теплее, с другой, сапог – не пятка, он не так беззвучно касается земли – двигаться пришлось аккуратнее. Зловредная Большая Медведица никак не хотела вставать в заданную позицию. Придя на очередную точку, он вдруг понял, что устал, так как не уставал ни на каких занятиях и тренировках. Решив, что отдых не навредит, он присел, и тут же глаза его закрылись. В последний момент мозг успел дать сигнал тревоги – Виталий подскочил. Успел ли он уснуть? Сколько он был в отключке? Для себя он решил, что с этого момента не будет даже садиться, чтобы не уснуть. Пнул ногой кочку. На этот раз и такой шум сойдёт. И пошёл к следующей точке. Эта карусель превратилась в некую монотонную рутину, притупляющую внимание и чувства.
В очередной раз, подняв глаза к небу, он вдруг осознал, что Большая Медведица находится примерно под нужным углом. Не очень помня, какой именно угол ему показал отделённый, он решил, что пора, и пошёл к месту рандеву.
Подходя к назначенному месту, он не увидел ни следов Петрова, ни его самого. Кажется, ещё рано. Что теперь? Ждать? Развернуться и прийти позже? Сзади что-то звякнуло совсем тихо. Виталий обернулся. За его спиной стоял Петров, в руках у него была охапка веток.
– О, почти не опоздал. Неплохо. Сейчас ситуация такая. Яма под костёр вырыта уже, без неё нельзя, отблески костра слишком большая демаскировка – пограничник её не допустит. А вот лёгкий дымок от костерка и аромат тушёнки – это допустимый демаск, если речь о неопытном бойце – тебе, например.
Бери котелок и дуй за водой, между второй и третьей точкой, в низине, есть хорошая лужа. Сам он сел и начал нарезать ножом ветки на более короткие отрезки. Когда Порошин вернулся с водой, котелок был установлен над ямкой, в которой уже горел огонёк.
– А зачем я ходил. У нас же есть во флягах вода?
– Пошуметь лишний раз. Да и воду из фляги – пить захотелось – отпил. Она под рукой всегда. Носимый запас воды беречь надо.
– Понятно.
– А раз понятно, пока вода закипит – ложись, подремли, небось, умаялся? – сказал отделённый.
Второй раз просить не пришлось – Виталий лёг и, свернувшись в клубок, уснул. Проснулся без команды, запах тушёнки, просто бьющий в нос и желудок, разбудил его. Увидев, что боец проснулся, отделённый с иронией заметил:
– Ну, вижу солдат ты правильный, как обед готов – сразу проснулся. Доставай ложку, будем есть.
Петров говорил очень тихо, но, несмотря на это, его прекрасно было слышно. Этого эффекта он достигал тем, что говорил в очень низких тональностях.
– Ложкой сильно не брякай. Наше дело – пахнуть, а не шуметь. Я беру свою порцию и иду на другой фланг. Поменяемся местами, не так будет в сон клонить.
– А вы, что же, совсем не хотите спать? – спросил Виталий.
– Хочу, но подожду утра. Если они сейчас не проявятся, то днём можно сменить тактику, и тогда я выкрою время для сна. А если проявятся, отосплюсь уже, когда всё кончится.
Сказав это, он удалился с котелком в руках. Виталий опять остался один. Варево в котелке оказалось крутым бульоном на говяжьей тушёнке, приправленное сухой морковью и луком. Порошин накинулся на эту похлёбку. Несмотря на простоту конструкции, пища оказалась сытной и вкусной.
Закончив еду, он вытер сорванной травой котелок, выпил из фляги воды. И пошла карусель имитации заново. Только на новом месте. Опять тихая перебежка, сломал ветку. Тихая перебежка, сказал в кулак тихонько пару слов – суть никто не расслышит, но что говорят где-то, будет слышно в ночи далеко. Опять перебежка – потрепать лошадь. Им тоже не спится, странные люди – и сами не спят, и их постоянно бередят. Снова переход на цыпочках и снова «случайный» шумок. И так по кругу. К моменту, когда начало светать, Виталий валился с ног. В какой-то момент он вдруг осознал, что уже рассвело, и у точки, где они вчера пили чай, давно красуется сигнал «ко мне». Им выступало одинокое деревце на восточном склоне. На нём висела сломанная ветка. Её с вечера заготовил Петров и объяснил, что как только он увидит эту ветку, свисающую с этого дерева, значит, надо двигаться сюда.
Порошин быстрым шагом выдвинулся к месту сбора, стараясь двигаться по низинкам, пригнувшись. За эту ночь он уже привык ходить, полусогнувшись, и максимально тихо. Добравшись к точке сбора, он увидел, что в самой ложбинке расположился Петров, у него уже стоял котелок с заварившимся чаем. На расстеленной плащ- палатке, кроме чая, был хлеб, на котором уже лежало порезанное сало, горка изюма (его обычно выдают взамен сахара) и небольшая горка сушёных яблок.
– Что-то теряешь наблюдательность. Спал, небось, где-нибудь?
– Нет. Вы что, товарищ отделённый командир!
–Ладно, садись. Расслабляться пока нельзя. Ночь была удачная, кажется, всё пошло, как надо. Сейчас завтрак. Наши гости перед рассветом были, ушли в сторону Мелкумяна. Если он не опростоволосится, то они залягут где-нибудь до ночи. Надо будет убедить их охранение, что сюда нельзя.
– А откуда это известно?
– Ты садись, ешь, пока горячее.
Порошин уселся на плащ-палатку и начал поедать запасы. А Петров продолжил разъяснять.
– Ты, пока бегал там, ни разу, видимо, не посмотрел, что творится вокруг. Где-то за часок до рассвета кто-то в лесу побеспокоил птиц. А когда рассвело, несколько раз бликовали стёкла бинокля. Нас явно прощупывали. Сейчас нет никого. Скрытно они могли только на Мелкумяна пойти. Через час – два они, скорее всего, залягут и начнут прощупывать путь. Когда солнце встанет высоко, окончательно затихнут. В общем, мы тут до следующего утра.
– А как мы будем днём им мозг пудрить? – поинтересовался Виталий.
– Днём другая история. Днём природа шумит, и мелкие шумы гасятся. А сильно всё равно шуметь нельзя. Поэтому будем периодически показываться в разных ипостасях. Потому у нас и запасены плащ – палатки, маскхалаты «амёбы» и офицерская фуражка. Вот сейчас начнут работать наши вчерашние следы и окурки. Посмотрев их, разведка наших голубчиков решит, что вчера вечером тут ходило много народу, потом добавит, что они слышали утром наш концерт, и придёт к выводу, что тут – засада. Что нам и надо.
–Сейчас мы рискнём и установим почти явный наблюдательный пункт. Этот холмик – господствующий и, если на нём расположится наблюдатель, это никого не удивит. Я на макушке там организовал лежанку из «амёбы» и веток. Сделано так себе. С той стороны внимательный наблюдатель увидит, что это что-то искусственное. Там же положил зеркальце, с которым бреюсь. Как доешь, идёшь туда. Ползком на наш НП можно забраться незаметно. Залазишь и каждые минут пять вертишь зеркалом туда-сюда. Издалека это можно принять за блики бинокля. Я пока вздремну. Следи, как солнце сместиться вон к тому дереву, будишь меня и ложишься сам. Думаю, до полудня мы можем полениться. Потом надо будет уверить наших гостей в нашем множестве.
Порошин всматривался в округу, но так и не уловил ни одного блика, ни одного движения. Неужели где-то там, на покосе, кто-то прячется и осматривает местность вокруг. Пришло время сна, и он с превеликим удовольствием ушёл на отдых. Петров, заполучив обратно зеркальце, примотал его шнурком к тоненькой ветке. Сползал на фальшивый НП, воткнул веточку так, чтобы её качало ветром, и при этом зеркальце не попадало под прямой солнечный свет, иначе блики от него будут слишком яркими и будет понятно, что это не стекло бинокля, а зеркало. А сам, спустившись, накинул на плечи куртку от «амёбы», в руки взял плотно свёрнутую плащ – палатку и пошёл в обход хозяйства. По дороге до следующей точки он, буквально на несколько секунд, несколько раз показался на виду и скрылся за очередным холмиком. Скинул «амёбу», свернул её, накинул на плечи плащ-палатку и таким же путём двинулся дальше. Скоро он прибыл на вторую из трёх господствующих высот. К самой высоте он подобрался незаметно, уже не просто пригибаясь, а ползком. Убедившись, что высотка скрыла его от возможных наблюдателей, забрался на её макушку и залёг, осматривая окрестности. Вскоре он увидел, что искал. На одной из горок появился куст, которого вчера там не было. Противник не знал, что он потратил почти весь остаток светового дня вчера, чтобы тщательно запомнить пейзаж. Даже сделал пометки ориентиров в блокноте. Этого куста тут не было. Значит, там организовали скрытный пункт наблюдения. Возможно, их несколько, но он засёк один. Теперь стало ясно, где они будут с Порошиным разыгрывать своё театральное действо. Довольный, он начал спускаться обратно и увидел всадника, двигающегося к ним. На всаднике был накинут какой-то пыльник-балахон. Собственно, издалека можно решить, что какой-то колхозник едет по своим делам. На седло тоже накинута какая-то тряпка, то ли седло такое плохое, то ли это пограничник прикрыл военное седло и едет к ним с визитом. Во второе верилось больше. И Петров переместился так, чтобы холмик закрывал его от наблюдателя противника, после чего встал во весь рост и стал ждать, когда всадник его заметит и подъедет.
