Андрей Истомин
Пустота
– Понятно, а в полёте тоже невесомость?
– Да, конечно. Ведь ничего массивного рядом нет. Там вообще неизвестно, что есть за бортом. Все попытки «задержаться» там или выйти за пределы «пузыря нормальности» кончались катастрофой. Так что полёт будет «по старинке», с невесомостью.
К собственному удивлению Клинов быстро освоился в разведчике и уже к концу первых суток прекрасно ориентировался на судне. Он вместе с экспертом, высокой худой дамой, явно старше его, проводил всё время, читая материалы, собранные ему в ММС.
Организовал он это так: они оба читали одинаковый фрагмент, а потом обсуждали его, обмениваясь впечатлениями и тем, что показалось интересным. Кроме того, он загрузил их в компьютер с целью анализа на конфликтность и коррупционноёмкость. Вдруг машина нащупает связь. При разборе «хозяйственных» дел такая методика часто помогала.
Судя по первичным данным, члены экспедиции ранее не пересекались нигде. До лагеря совместной подготовки. А там они были две недели всего. Отрабатывали слаженность при совместных аварийных работах. На всё остальное программа была индивидуальна у каждого. А учёные, например, так вообще разделялись по квотам между странами – участницами проекта. В процессе подготовки конфликты не зафиксированы. Иначе бы в группе была замена. Поскольку малейшее отсутствие взаимопонимания ставит под угрозу всю экспедицию, то психологической совместимости уделяется много сил. Специальные тесты конфликтных отсортировывают заранее, а практика в лагере подготовки быстро выявляет, если машины ошиблись.
Для Клинова на первое место выходила версия «внезапного конфликта», приведшая к трагедии. Но она же, судя по материалам отборки кандидатов, была наименее вероятна. Как мог сразу на ровном месте вспыхнуть конфликт между так тщательно подобранными психотипами людей?
Точно на шестьдесят пятом часу корабль вдруг повис в «нормальном» космосе. Место было удалённое от всех светил и поэтому в обзорные иллюминаторы открылся прекрасный вид на звёздное небо. Даже, пожалуй, лучше, чем на орбитальной станции. И только с одной стороны пейзаж портила громада экспедиционного корабля. Клинов, глядя на него, обратился к эксперту:
– Мария Вадимовна, боюсь, Вам придётся со своими роботами облазить всю эту махину.
– А что искать – то, Виктор Сергеевич?
– Вот как бы знать. Всё, что лежит не на месте. Любой предмет, который не должен тут быть, и никто не вспомнит, как он там оказался, может быть уликой. Любые органические следы там, где не должно их быть. Одежда погибшего так и не обнаружена. Её или очень хорошо спрятали, или утилизировали. Вы найдёте или её, или следы того, кто прятал, а это – наш объект охоты. Ну, и выяснить, каким конкретно методом была стёрта память.
– У Вас всегда такие лёгкие задания?
– Ну, бывают и сложнее. Тут хоть люди, скорее всего, виновники.
– Вы намекаете на Вашу историю с Марсом, прогремевшую на весь мир? – Эксперт посмотрела внимательно на майора. Тот же, не отрывая взгляд от иллюминатора, ответил:
– Её, её родимую.
Шлюзование и переход на экспедиционный корабль прошли довольно быстро и технично. В «бублике» основных помещений корабля действовала гравитация хоть и ниже земной, зато не за счёт вращения всего корабля, поэтому во множестве иллюминаторов был прекрасный вид. Дело в том, что этот «бублик», как его называли члены экспедиции, потом останется на орбите, как базовая орбитальная станция. И для удобства работы и наблюдения за планетой он снабжён был генератором гравитации. Эксперт – криминалист сразу же принялась раздавать команды своим «ищейкам» – роботам-инспекторам, половина которых больше походила на пластиковых такс, а вторая половина – на пауков. Её свора немедленно разбежалась по кораблю, внося иногда суматоху, особенно когда подобная ищейка падала на голову ничего не ожидающему члену экспедиции.
Клинов же начал с разговора с капитаном, человеком молодым, как большинство членов экспедиции. Он и ещё три члена экипажа этого сильно автоматизированного корабля вернутся на землю сразу же, как выведут на заданную орбиту орбитальный блок и запустят в работу планетарный.
Они сидели в рубке управления. Капитан, скрестив руки на груди и выпрямив спину. Клинов же, безмятежно развалившись в кресле напротив и подставив под ноги в качестве пуфа какого-то робота. После обмена любезностями капитан задал вопрос:
– Вы планируете начать допрос с меня?
– Ну, что Вы, – Клинов слегка махнул рукой, – в Вашем случае вы будете «допрошены» последним. Сейчас мне надо уточнить некоторые детали, отсутствующие в сообщении, чтобы сориентироваться, куда идти, так сказать.
– Что именно Вы хотели уточнить?
– Как Вы поняли, что произошло стирание памяти?
– Довольно просто. Я проснулся и пошёл на смену. А там за пультом сидел бортинженер и, мало того, что спал, так ещё, когда проснулся, спросил: – «Ты что, не ушёл ещё?» Довольно быстро выяснилось, что он считает, что только что заступил на смену и сменяет меня. А я был уверен, что меняю пилота. Вот тут я сразу вспомнил историю с Мехлисом и посмотрел на календарь.
– Хм. Вот так сразу вспомнили про эту шутку? – Клинов посмотрел на потолок, как будто ожидал увидеть там ответ, а не услышать от капитана.
– Ну, а как же ещё? Там тоже всё началось с того, что этот Мехлис припёрся осмотреть своё оборудование и увидел, что контрольный лист за день у него уже весь отмечен как «выполнено». Он решил, что кто-то подшутил над ним и взломал его учётную запись. Но очень скоро выяснилось, что он ничего не помнит о вчерашнем дне. Скандал был отменный. Все – и обеспечение, и учёные два дня грызлись на тему, кто это сделал. В результате график подготовки оборудования слетел к чёрту. Поэтому я, когда повторилось и нашли труп, опираясь на власть капитана, абсолютную на корабле, запер всех в каютах, отключил связь и запретил прогулки менее чем втроём в сопровождении одного из нас. Чтобы не было возможности уничтожить улики. Даже роботов- уборщиков отключил, чтобы не стёрли чего нужного. Так что члены экспедиции уже больше злы на меня за срыв программы, чем на убийцу.
– Ваши меры весьма похвальны.
–Ничего особенного, такова инструкция. – Капитан чуть ослабил хватку рук, но тут же снова сел «на изготовку».
–Ну, всё же мой опыт говорит, что инструкции не всегда выполняются точно, – майор потянулся. – Ну, так давайте вернёмся к моменту, когда Вы поняли, что у вас с бортинженером тоже стёрта память, что Вы сделали?
– Вызвал Того, он главный среди «пассажиров» (слово пассажиры прозвучало как-то пренебрежительно) и устроил ему взбучку, что такие шутки с членами экипажа в полёте приведут в лучшем случае к тому, что мы окажемся неизвестно где и хорошо, если будем знать – когда.
– Вы имели ввиду «парадокс Петрова», по которому и нашли потом экспедицию вместо Нептуна на Земле-2? Имелись основания подозревать подобное?
– Да нет, – капитан, наконец, расцепил руки и с досадой махнул правой, – это я так, для красного словца припечатал. Очень уж они меня разозлили.
– Ну, и что же Того?
– А он лишь хлопал глазами и кланялся. Манерный очень. И только возьми и скажи, что, мол, сегодня на сорок восьмой день пути, он соберёт всех и примет самые жёсткие меры. Вот тогда я и понял, что он тоже в сорок восьмом, а у нас сорок девятый! Вот тогда началось! Мы начали с ним всех по очереди опрашивать. И выяснилось, что память отшибло у всех! Мы даже не сразу заметили, что опросили не всех, а когда хватились – начали поиски, ну, и нашли его в утилизаторе. Если бы я не поднял панику, не остановил все работы до выяснения обстоятельств, кто – нибудь обязательно бы активировал утилизатор, и нам бы осталась лишь масса для биореактора. Какие-нибудь препараты для лаборатории из него бы сделали – и всё. А то и в пищу пустили бы. Бр-р-р. Самый собачий полёт в моей карьере.
