Андрей Истомин
Алчность
– Охоты?
– Могу, конечно, ошибаться, но сомневаюсь, что у них убийство человека не из племени сильно отличается от убийства тура или оленя.
Вернувшись на базу, наши герои взяли четырёхместный вертолёт и направились в сторону стойбища, благо машина была сильно автоматизирована и при хорошей погоде летала без пилота. Человек мог вообще просто указать нужную ему точку.
Клинов решил лететь не напрямую, а довольно большим зигзагом – осмотреть владения Детей Истра, для ознакомления, так сказать. Не успели они закончить первый «зигзаг осмотра», как увидели группу охотников. Клинов посадил вертолёт на их пути и вместе с Мякиным вышел из кабины и стал ждать их приближения. Группа охотников состояла из одного, явно старшего и по возрасту, и по положению, шедшего впереди, за ним четверо относительно молодых парней от двенадцати до пятнадцати лет. Старшему же было от силы двадцать пять. Когда охотники приблизились, майор поднял руку и произнёс:
– Удачной охоты и твёрдой руки!
– Здоровья и тепла! – нестройно ответили охотники. Старший обратился к Виктору:
– Мы тебя не знаем. Кто ты? И что тебе надо на нашей земле?
– Я и мой товарищ охотимся на врагов нашего племени.
– Не слышал, что у вас есть такие охотники. Да и о врагах тоже.
–Пока всё было в порядке, меня не звали сюда. Теперь же, когда кто-то убил Солнцебородого, меня призвали сюда, и я найду и накажу убийцу.
– Три солнца сменилось с того утра. След старый – не найти тебе.
– У меня есть много других способов охоты. Для этого мне надо поговорить с каждым в округе и узнать, где он был три солнца назад по росе и сразу после росы.
– У меня нет времени. Мне надо найти хорошую добычу – в стойбище только вяленое мясо, а его надо на зиму оставить. Последние три солнца Тинс отвернулся от нас.
– Я по дороге видел стадо туров, – собеседник оживился, лицо его сразу вызвало интерес, – могу взять тебя, отвезти туда, а потом мы отвезём и тебя, и тура целиком, к стойбищу. Если ты, конечно, не боишься полететь со мной. – Клинов сознательно поддел охотника, зная, что трусость там – самый главный грех. Даже выше, чем покуситься на жизнь члена племени.
– Я ничего не боюсь! Но куда денутся мои ученики? И твои соплеменники никогда нам не помогают в охоте. Говорят, им нельзя.
– Мне можно многое в отличие от остальных. Ну, а твои ученики могут идти к стойбищу вместе с моим спутником. Тур тяжёлый, и нам придётся сделать всё вдвоём. Иначе вертолёт не поднимет. Или тебя устроит телёнок?
– Нет, телят рано бить. До стойбища напрямик больше дня пути.
– Я знаю, мы оставим тебя и тура в стойбище, а потом я постепенно перевезу всех. А когда вы закончите с туром, поговорим о моих делах. Я помогаю тебе в твоей охоте, вы помогаете в моей.
– Да, это будет честно.
Он повернулся к своим, сказал, чтобы шли с молодым пришельцем к стойбищу напрямую. Потом взял в руки два копья и, вдохнув поглубже, шагнул к вертолёту.
– Стой. Оставь копья. Воспользуемся моим оружием.
За пять минут полёта к месту, где майор видел стадо, его спутник не шелохнулся и не издал ни звука. Он мужественно сидел с каменным лицом на соседнем сиденье. Надо отдать ему должное, держался он хорошо. Виктор видел много людей из современного мира, панически боящихся летать. Этот же дикарь пусть и явно боялся, но контролировал себя абсолютно. И даже раньше его увидел стадо. Клинов уточнил у него, кто ему интересней, взрослый большой бык или помоложе, после чего задал направление автопилоту и открыл дверь со своей стороны. Ссылаясь на то, что ему придётся много ходить без сопровождения по территории, где полно хищников, майору удалось прихватить с собой винтовку. Выставив её в открытую дверь, он, выбрав момент, когда автопилот повёл вертолёт вдоль стада на небольшом удалении, выстрелил. Молодой самец сходу споткнулся и забился в траве, стадо испугалось и рвануло наутёк. До этого туры не обращали внимание на вертолёт, поскольку часто его видели, и никакой опасности он им не представлял.
Сев возле всё ещё брыкающегося тура и заглушив двигатель, Виктор подал свой охотничий нож спутнику и сказал:
– Добей. Кровь твоя.
Это было важное уточнение. Местные обычаи предполагали, что необходимо пустить добыче кровь из горла, и первый должен был отпить тот, чей удар был решающим в этой охоте. Поскольку Клинов не горел желанием пить сырую кровь, он уступил это право добивальщику.
Его спутник взял в руки стальной нож, пощупал лезвие и решительно шагнул к туру. Майор хотя и сам, как мы знаем, владел техникой забоя, удивился, как легко и просто решил дело его спутник. Оторвавшись от кровавой раны на шее и вытерев тыльной стороной ладони кровь, охотник тут же открыл рот туру, вырезал язык и принёс его майору. Обычно язык доставался старшему в группе. Такое подношение сразу показывало, что его верховенство в этой охоте непререкаемо. Виктор, взяв предварительно кусок ткани, завернул дар в него и сказал, что, когда зажарит его сам, он приглашает своего спутника разделить с ним эту трапезу.
Дикарь протянул майору раскрытую ладонь правой руки и произнёс:
– Большой Бык.
– Виктор – ответил майор, так же продемонстрировав открытую ладонь.
Охотники не особо горели желанием говорить свои имена чужакам. Факт знакомства повышал статус Клинова. Кстати, имя было весьма знатным. Мужчины – охотники после прохождения обряда инициации во взрослую жизнь имели три дня на то, чтобы заработать себе имя, для чего они выходили на охоту. Если за три дня мужчина не приносил добычи, то имя не получал, что не давало ему в будущем возможности обзавестись семьёй и много ещё чего. Поэтому предпочитали обзавестись именем «Гора Лягушек», чем остаться без имени вообще.
Покончив с традициями и обрядами, теперь уже если не друзья, то уж, как минимум, хорошие знакомые, привязали добычу к вертолёту и отвезли в стойбище. Само по себе прибытие вертолёта никого не удивило, но вот бык, привязанный к нему, и то, что оттуда вышел один из них, конечно, вызвало ажиотаж. Но практичность взяла верх. Клинов ещё не взлетел, а бык уже начал лишаться шкуры.
Вскоре все уже были в стойбище. Большой Бык за это время успел, видимо, рассказать всем, кто этот пришелец и зачем он тут. Поэтому навстречу ему вышел сам вождь, или, как его тут именовали – «Отец Отцов». Это был мужчина по местным меркам весьма немолодой, перешагнувший четвёртый десяток. Хотя с того времени, как стал «Отцом Отцов», он стал реже лично ходить на охоту и реже подвергался опасности. Подойдя к майору, он заговорил:
– Большой Бык сказал, что надо Виктору у нас. Но я не понимаю, как, узнав, где мы были, ты узнаешь, кто убил? Тем более наши не убивали. Мы уже говорили твоим сородичам это. Но мне, кажется, они не верят. – То, что прозвучали имена, говорило о том, что Бык успел рассказать о представлении, но сам вождь пока не назвался.
– Всё оставляет следы, и, возможно, ваши люди видели что-то, что мне надо, но не знали, что это. Когда я узнаю, где были все, кто живёт в округе, я смогу очертить круг тех, кто мог что-то видеть, и поговорю с ними ещё раз – заодно уточню слова каждого.
– Ты что, считаешь, что тебе будут врать? – кажется это слегка покоробило вождя.
– Во-первых, я не член племени – значит, соврать мне не грех. Духи не обидятся. Во-вторых, за три дня многие могут сами что-то подзабыть. А, опираясь на слова других и устраивая разговоры на троих, я смогу выяснить правду.
– Я правильно понял: ты уверен, что тебе многие будут врать, кто специально, кто ненамеренно, но ты всё равно уверен, что узнаешь правду?
– Совершенно уверен. Я всегда так охочусь.
– Тогда начни с меня.
– Нет, сегодня была хорошая охота, и у меня есть язык этого тура. Сначала мы как следует попируем. Я, поскольку это первый мой тур, предлагаю к пиру добавить ещё от меня пиво. Это что-то типа того напитка, что осенью готовят Люди Солнца.
– Ого! А много будет этого самого «пыва»? – лицо вождя оживилось.
– Ну, думаю, хватит, даже женщинам перепадёт, вот только «не мужчинам» с «не женщинами» (так звали подростков) в нашем мире нельзя это пить. Раз пиво – моё, то и традиции -мои.
– Ну, так и мясо – твоё. Будем считать, что это у нас праздник вхождения в племя! Я пойду скажу всем.
Вождь удалился. Подошёл Никита.
– А что это за праздник такой?
– Ну, на него я и рассчитывал. У них, когда посторонний принимается в племя, он должен выставить мясо на всех. Такое бывает редко, но правило железное. Я, если честно, думал – хватит быка, что мы завалили на охоте. Но вождь как-то не рвался принять меня, пришлось ещё и пиво выставить.
– А зачем всё это?
– После этого застолья им духи запретят врать мне и отказывать в помощи. А мне она нужна. Не нравится мне кое-что тут.
– Ох, мне как-то нехорошо слегка. Можно я его есть не буду? – Никита и правда приобрёл бледноватый оттенок лица, глядя на разделку туши.
– Так, во-первых, придётся и, поверь мне, должно быть вкусно. Во-вторых, мы не на празднике, возможно, пригодятся твои навыки. Так что – нос выше! Сходи пока пройдись вокруг – когда ещё увидишь стойбище каменного века вживую.
Майор подошёл к ящику полевой передачи и передал заказ. Пришлось маленько повозиться, доказывая ММС обоснованность расходов. Учитывая слабость местных жителей, лишь иногда принимавших алкоголь, пиво было заказано в мелких бутылках, самое лёгкое, а часть бутылок – вообще безалкогольное. Майор решил подать его потом, когда уже им будет всё равно, есть там градусы или нет.
Вскоре развели несколько костров, где стали готовить мясо. Клинов же расположился вдалеке от основных костров и, организовав себе угли, стал жарить шашлык из мяса, лично им выбранного из туши. А язык он присыпал специями и завернул в фольгу. Вождь и Большой Бык просто не отходили от него. Они впервые видели, как готовят мясо пришельцы. Конечно, жарка на углях для них не новость, они и копчением владели, как холодным, так и горячим. И сейчас они уже тоже вырыли яму, прокопали от неё канаву – дымоход и над ней соорудили шалаш, где развесили предназначенное для холодного копчения мясо. Причём, если огонь поддерживали пацаны, то за остальное, включая подачу листьев для дыма, женщины. Вокруг палатки постоянно крутилась сгорбленная хромоногая старуха (правда, ей было только за пятьдесят), которая постоянно командовала процессом. А вот фольга для них была открытием. И специй они не видели. У них единственной приправой, что признавалась, была местная пахучая трава. Но сейчас был не сезон её собирать.
