Андрей Егорович Киселев
Созвездие любви
***
Вечером я прогуливался по дождливой Москве, что всегда являлось моим любимым занятием, если было не очень поздно.
Не смотря на сырую погоду, город выглядел ярким от света реклам, разноцветной иллюминации, украшающей столицу.
Вспоминая прежние времена, когда Москва утопала в темноте и грязи, я гордился тем, что застал новое время, с размахом вносящее вместе с бурной жизнью грандиозные изменения в облике города. С каждым днём менялось его лицо. Я прогуливался по современному столичному мегаполису, не боясь оказаться испачканным грязью улицы. Даже лужи, если возникали, были чистыми.
Подумал о Йошкар-Оле. Она ещё не могла сравниться с Москвой, но и в ней заметны улучшения, жаль, что только в центре. Видимо, не дошло время до окраин. Конечно, всё зависит от денег, точнее, от их количества. Российская провинция всегда была обделена в средствах. Такая уж неискоренимая экономическая политика в стране, когда цивилизация там, куда поступают финансовые потоки, а не откуда они тянутся.
Неоновый свет, обрамлённый бегущим огнём дюралайта, манил обратить внимание на вывеску очередного заведения, мимо которого я проходил, ощущая кофейный аромат, специально посылаемый прохожим из его вентиляционной системы. Это был кофейно-чайный клуб «Лагуна».
Мне давно хотелось зайти куда-нибудь согреться. Запах кофе меня ничуть не манил, так как этот напиток, на ночь глядя, мог лишить сна, а то, что в «Лагуне» было немноголюдно, утраивало.
Присев в просторное кресло за стеклянный столик, я заказал у вскоре подошедшей официантки немного виски, чая «Белая луна» и сигару.
Обстановка была вполне расслабляющая. На стенах клуба были изображены красочные варианты лазурных лагун с забредшими в них лодками и парусниками. Иногда встречались картины с горными водопадами и чайными или кофейными плантациями на фоне голубого неба.
После глотка виски, мне стало теплее. Свеча подогревала воду в стеклянном чайничке на специальной подставке, вкус сигары навевал добрые мысли.
Посетителей было совсем мало. Некоторые о чём-то тихо беседовали друг с другом, попивая кофе, одна парочка покуривала кальян, две девушки поблизости пили чай, скромно кладя себе в рот кусочки пирожного. В одиночестве отдыхали лишь несколько человек, каждый за отдельным столиком, поглядывая то на прохожих сквозь окна, то на стены, задумавшись о чём-то сугубо личном.
Мне было уютно в этом спокойном обществе под едва слышную умиротворяющую музыку.
Вкус чая напоминал неповторимое восприятие утреннего лугового тумана, словно приближая к природе. Я представлял себе много раз виденную наяву красоту предрассветных лугов, озёр и рек, полей со стогами и перелесками, когда летом бывал в марийском краю. Мне доводилось с друзьями водить лошадей в ночное. Это незабываемо!
Конечно, такая красота есть и в Подмосковье, и в любом уголке России. Я могу сказать, что ещё много чудесных мест в мире, но так получилось, что детские воспоминания сильнее байкальской глади, кавказских гор, северных широт, таёжных кедровников, степного раздолья, черноморских пляжей и любых заграничных красот.
Словно погрузившись в райский сон, я мечтал очутиться на берегу Волги ранним утром, взять лодку и поплыть в туманную речную даль вдоль крутых лесных берегов, грести, находясь наедине с огромной природой.
– Леон Жильевич, – послышался голос Светланы.
– О, Господи! Ты меня напугала, – возмутился я, выходя из нирваны.
– Мы Вам не помешали?
– Света, я тебе на работе что ли не надоел?
– А мы с подругой зашли пообщаться. Смотрю – Вы.
– Присаживайтесь, коли так, и познакомь, пожалуйста, с подругой.
– Её зовут Татьяной. А перед тобой, – уже обращаясь к подруге, сказала: – Леон Жильевич.
Я встал.
– Здравствуйте, Леон Жильевич, очень приятно, – произнесла Татьяна.
– Добрый вечер, мне тоже приятно, присаживайтесь, пожалуйста, – немного удивлённый скромностью в её голосе, ответил я.
– Спасибо, – сказала она и села напротив меня.
– Света, – начал я свой вопрос к присевшей по левую руку от меня секретарши, – а это не та ли подруга?
– Та-а, – протяжно ответила она.
– Из Норд-Оста? – попросил уточнить я.
– Да-а.
– Здорово! – восхитился я.
– Леон Жильевич, – обратилась ко мне Татьяна, – мы Вам так благодарны с родителями за Вашу помощь…
– Да, бросьте, – перебил я, – не люблю слышать слов благодарности в свой адрес.
– Но как же? – обескуражено взмолилась она.
– Вот так! Что – правда, то – правда. Поэтому давайте обойдёмся без дифирамбов. Я рад, что Вы живы, Татьяна. Как здоровье?
– Слава Богу, всё обошлось, – ответила она.
Подошла официантка и спросила, указывая на каталог меню:
– Что-нибудь будете заказывать?
– Конечно! Вы подойдите через парочку минут, а девушки пока выберут, – ответил я.
– Хорошо, – сказала та и отошла к стойке бара.
– Девушки, надо отметить встречу, – предложил я подругам.
– Мы не против, – весело сказала Светлана, переворачивая страницы предложенного меню.
– Тогда чем отметим? Шампанским или вином?
– А можно виски заказать? Что-то мы подмёрзли на улице, – как бы прося извинения, обратилась ко мне Света.
– Пожалуйста, конечно, с удовольствием, – согласился я.
Всё было заказано.
– С Вас тост, Леон Жильевич, – сказала Светлана, когда на столе было всего в достатке.
– Обязательно! За Вас, Татьяна, за то, что выжили, выстояли, за то, что Вам помог Бог в трудный момент!
– Спасибо Вам большое, – ответила она, а в её глазах стояли слёзы.
Вскоре нам стало веселее. Некоторая скованность, существовавшая сначала, исчезла. Мы говорили на самые различные темы, но никто больше не обмолвился о Норд-Осте. И правильно! Татьяне необходимо было о нём забыть, как о жутком сне. Незачем напоминать ей о том вообще, чтобы не мешало жить дальше по-человечески. Конечно, груз из души никуда не денется, но нельзя ворошить плохое, дабы не испортить хорошее, которое обязательно к ней придёт в будущем.
– А Вы, Татьяна, чем занимаетесь по жизни? – спросил я.
– Компьютерной графикой, то есть художество с помощью «мышки».
– Интересно. А это приносит хорошие деньги?
– На жизнь хватает. Постепенно спрос возрастает, но в это дело вливается всё больше художников, что вносит конкуренцию.
– Вы этому где-то учились?
– Я окончила Богородское художественное училище резьбы по дереву, но недавно пришлось переключиться на графику.
– Теперь вообще не режете?
– Мало, разве что для подарков друзьям. Понимаете, для резьбы по дереву нужна мастерская, а у меня нет такого помещения.
– У меня часто иностранцы бывают в гостях, так что если будут интересные поделки, я готов их закупить для презентов.
– Хорошо, я ведь скучаю без резьбы. Её забрасывать нельзя, чтобы чувство дерева и навыки не исчезали.
– Татьяна, у меня есть небольшая столярная мастерская при офисе, я бы мог Вам её предоставлять при необходимости.
– Спасибо, Леон Жильевич, Вы бы меня очень выручили этим.
Зазвонил телефон Светы.
– Да, дорогой, – сказала она, включив трубку.
Явно звонил муж. Видимо, волновался.
Светлана, немного смутившись, отвечала короткими фразами: «Нет…Хорошо… С подругой… Почему?.. Ладно…Кафе «Лагуна»… Перестань…Скоро буду… Всё!».
Она отключила телефон.
– Мне надо ехать домой. У ребёнка температура, поэтому муж вне себя, – объявила нам Света.
– Ты поезжай, конечно, – предложил я и обратился к Татьяне: – А мы ещё немного посидим, да?
– Если немного…
– Тогда я помчалась, – встала из кресла Светлана.
– До завтра, – ответил я.
– Тогда всем пока, – помахала рукой, уходя, Светлана.
Мы сидели вдвоём, испытывая паузу.
– На чём мы остановились? Ах, да, на мастерской, – наконец встрепенулся я.
– Про неё вроде бы договорились.
– Я хотел спросить Вас, Татьяна.
– О чём?
– Вы обижаетесь на меня?
– За что?
– Что оказались вместо меня в Норд-осте.
– Нет, конечно. Вы же хотели как лучше, не желая мне зла.
– Да, но мне как-то не по себе от этого.
– Успокойтесь, я же по собственной воле туда пошла.
– Понимаю, но мне хочется просить Вашего прощения за случившееся недоразумение.
– Считайте, что я Вас уже простила. Мне очень приятно от Вашей заботы и участия.
– Татьяна, у меня к Вам нескромное предложение заглянуть ко мне домой, чтобы мама увидела Вас. Она тоже очень беспокоилась и будет рада.
– Неудобно как-то…
– Что Вы, наоборот, и ей легче на душе станет.
– Если ненадолго, ради мамы.
– Отлично, тогда поедем?
– Хорошо.
Расплатился по счёту, и, вставая, протянул руку Татьяне, помогая подняться. Её нежная ладонь коснулась моей, и я удивился тому, что она принадлежит человеку, способному резать по дереву.
– Может, прогуляемся пешком? Здесь недалеко, – предложил я, выходя из клуба.
– С удовольствием.
– Разрешите взять Вас под руку?
– Лучше я, будет удобнее.
Присутствие официоза исчезло. Мы шли по городу, непринуждённо болтая о всякой всячине.
– Перейдём на ты? – предложил я.
– Уже непривычно как-то, Вы начальство.
– Бросьте! Какое начальство! Вы же не моя подчинённая.
– А Света? Представьте себе нашу встречу втроём. Она будет с Вами на Вы, а я на ты.
– И что? У меня полно таких ситуаций.
– Впрочем, как хотите.
– Значит – ты?
– Давай, – обречённо согласилась она.
В течение прогулки я всё больше обращал внимание на её черты лица. Они начинали мне нравиться. Мне хотелось лучше разглядеть, но было неудобно откровенно рассматривать Татьяну, хотя что-то необыкновенно притягательное в них заставляло меня забыть о собственной скромности. Я старался больше говорить ей о чём-то, не помню, лишь бы на правах рассказчика смотреть на её лицо. Моей собеседнице приходилось в основном молчать, изредка кивая мне головой в знак одобрения. Иногда она улыбалась, взглянув на меня, даже откровенно смеялась над моими юмористическими историями, становясь при этом ещё привлекательней. В моменты серьёзности выражение её лица становилось задумчивым, но не менее притягательным.
***
Мама нас встретила с нескрываемым удивлением. Представьте себе, я никогда не приводил девушек в свой дом. Бывали, конечно, среди гостей и дамы, но чтобы я сам привёл под ручку к нам свою знакомую – это впервые.
– Здравствуйте, – как-то тихо произнесла Татьяна.
– Вечер добрый! – счастливым голосом приветствовала мама.
– Знакомься, мам, Татьяна.
– Елена Витальевна, – сама представилась мама.
– Очень приятно, – вновь тихо сказала Таня.
– Взаимно, а что так скромно? Я ведь не страшная совсем. Или Леончик Вам про меня что-то наговорил? Проходите и не стесняйтесь.
Сняв верхнюю одежду, мы прошли в зал.
– А руки мыть? Сейчас будем ужинать, – безапелляционно предложила мама.
– Родная, мы только что из кофейни вышли, – просящим милосердия голосом, обратился я к ней.
– Ничего не знаю, ничего не вижу, ничего никому не скажу, а ужинать придётся!
Мама принадлежала к тому поколению, которое пережило голод и дефицит, но любило хорошо покушать. Она не понимала, как можно перекусить в кофейне и насытиться этим. Её удивляло, что мне на завтрак хватало глазуньи с чаем, на обед полтарелки супа и стакана компота, а на ужин или ничего, или то, на что меня с трудом могла уговорить. А я всегда удивлялся, как люди старшего поколения могут съесть первое после салата со стаканом сметаны, второе с пирожками и третье с десертом, и три-четыре куска хлеба при этом. Мне всегда бывает жалко детей, которых кормят бабушки, как говорится, от пуза. Получается, что в детстве заставляют кушать, чтобы потом выросшие дети заставляли себя не есть, дабы не растолстеть.
Мама уже расставляла тарелки и приборы.
– Елена Витальевна, чем Вам помочь? – спросила Татьяна.
– Танюша, отдыхайте ради Бога, мне приятно самой поухаживать, а то я засиделась совсем за полгода на пенсии.
Было видно, что мама была очень рада нашему приходу и возможностью пообщаться, проявить свои хозяйские и кулинарные способности. Вскоре на столе появились в лучших традициях русского гостеприимства самые различные блюда: солёные грибочки, маринованные помидоры и огурцы, квашеная капуста, селёдочка, колбаса с сыром, жареная курочка, парящий варёный целиковый картофель, посыпанный зеленью и чёрной солью, политый льняным маслом, яблочная «Шарлотка» под клюквой и конфеты.
Мы только успевали встречать и провожать маму взглядом из кухни в зал и обратно, пока она накрывала всё это богатство. Её скорости мог бы позавидовать любой ресторатор.
– Елена Витальевна, мне неудобно сидеть, когда Вы бегаете с блюдами. Давайте помогу.
– Сиди, моя хорошая, сиди девочка.
Последним приношением были бутылка красного вина и графинчик водочки.
– Мам, ты целый пир решила закатить?
– Нет, уже всё принесла. Наливай!
Счастливая, она села за стол. Мне не составило труда наполнить дамам фужеры вином, а себе рюмку водочкой.
– Кто скажет тост? – спросил я.
– Ты, Леончик. Кто же ещё должен первый тост произносить? – удивилась мама.
– Тогда за тебя, родная моя, за твоё здоровье, неугомонность, и за Татьяну, которая осталась жива, несмотря ни на что.
– Вот и хорошо! – счастливым голосом поддержала тост мама.
В её глазах стояли слёзы, то ли счастья, то ли от накативших воспоминаний, но она быстро взяла себя в руки.
– Елена Витальевна, Вас что-то расстроило? – заволновалась Татьяна.
– Нет – нет. Правда, всё хорошо.
– Слава Богу. А это что за грибы?
– Это нам прислали мои родители из Йошкар-Олы белых грибочков. Они сами их собирали.
– Никогда не пробовала! Очень вкусно! – восхитилась Татьяна.
– Да, я тоже люблю под картошечку. Тут я всё по-деревенски накрыла.
– А Йошкар-Ола – деревня такая?
– Что ты. Это город на моей родине. Столица марийской республики. Родителей эвакуировали туда во время войны. Так они там и остались. Там я и родилась.
– Я что-то слышала, кажется, про единственный в России город на «Й». Надо же! Вы уж извините. Просто как-то по-деревенски всё на столе.
– Не стоит извиняться, Танюша, кушай, пожалуйста. Вокруг Йошкар-Олы полно лесов и полей, поэтому и грибочков, и ягод, и всего остального для стола завсегда найти можно.
– Но, Елена Витальевна, столько ведь не скушать и за неделю.
– Ничего, ничего. Кушайте сколько хотите.
– Спасибо, очень вкусно.
– Мама, а ты когда успела столько наготовить? Такое чувство, что ждала огромную делегацию!
– Что ты, Леон. Я каждый день жду, что ты к нам гостей приведёшь, а ты всё один и один. Слава Богу, хоть сегодня порадовал, Танюшу привёл.
Мне понравилось гостеприимство мамы. Впрочем, она всегда была такой, но сегодня это было более чем кстати. Благодаря ей, обстановка за столом складывалась тёплой, с каким-то обволакивающим пространство добром. Я переживал лишь за то, что Татьяна, боясь обидеть маму скромным аппетитом, ела через силу, скрывая возможное негодование от переедания.
У меня заурчал и запел сотовый телефон. С одной стороны, я обрадовался возможности оторваться от пищи, с другой, не хотелось нарушать идиллию домашней обстановки. На дисплее высветилось имя моего немецкого партнёра, и я нажал на зелёную клавишу:
– Привет, Генрих!
– Здравствуй, Леон! Ты смотрел электронную почту?
– Пока нет. Ты что-то мне отправил?
– Да. Айсипио на пятьсот тысяч на твою фирму. Жду ФСО.
– Завтра пришлю.
– Хорошо было бы, если ты приложишь ресурсную справку, а то мой покупатель боится, что это обыкновенная биржевая игра.
– Ты же знаешь процедуру.
– Леон, покупатель столько раз обжигался на российском рынке, что сомневается в наличии ресурса.
– Тогда пусть сам едет в ГАЗПРОМ и заключает контракт напрямую. Процедура не мной придумана, и я не могу её изменить, являясь всего лишь посредником.
– Может, тот, от кого исходит предложение, занимается маркетинговым исследованием конъюнктуры рынка?
– Генрих, если б это было так, то я с ним бы не работал и тебе дизтопливо не предлагал.
– Хорошо, будем пробовать.
– Да, под лежачий камень вода не течёт.
– Тогда пока!
– Ага, пока, Генрих.
Я выключил и отложил в сторону трубку.
– Вот так, Танюша, – сказала мама, – это хорошо, что из Германии его друг звонил, а не из Америки.
– Почему? – удивилась та.
– Немцы в Европе живут, спать чуть позже нас ложатся, а вот американцы звонят, когда мы спим. В результате Леон вообще не высыпается, если работает с Америкой.
– А я живу, как серая мышь, вырезаю себе по дереву всяких зверюшек, да графика в компьютере, – огорчённо промолвила Татьяна.
– Да что ты! Это так здорово! – восхитилась мама.
– Не знаю. Когда работа сложная, то очень интересно, но ведь умственной нагрузки почти никакой, – опротестовала Таня.
– Зато никаких нервов, а настоящее творчество, – настаивала мама.
– Я что-то не заметила, чтобы Леон был нервным.
– Ой, дорогая, бизнес – сплошные проблемы и нервотрёпка.
Мне было интересно послушать женщин, не вмешиваясь в их разговор.
– Зато, Елена Витальевна, бизнесмены деньги зарабатывают немереное количество, ни в чём себе не отказывают.
– Возможно, но зачем много денег-то?
– Ну, как же. Например, если бы у меня была необходимая сумма, то я купила бы себе мастерскую и творила б на своё усмотрение.
– Эх, Татьяна! Собственная мастерская – это коммунальные платежи, налоги, пожарная безопасность, охрана, текущий и капитальный ремонт, оснащение, оборудование, обслуживание и множество прочих неожиданных проблем.
– Да, конечно, но при наличии денег, это всё решаемо.
– Решаемо, пока они, как вода, не утекли.
– Елена Витальевна, но речь о том, чтобы мастерская приносила прибыль.
– Дай-то, Бог, а вдруг никто не купит поделки, ведь у людей не всегда на еду хватает?
– Есть же обеспеченные люди.
– А им нужны эти поделки?
– Например, иностранцы очень даже покупают.
– Танюш, они уже объелись нашими матрёшками и всякой всячиной.
– Спрос, конечно, падает, но, возможно, в перспективе что-то изменится.
– Милая девушка, за границей уже лет двадцать с помощью компьютера вырезают всё что угодно.
– Кроме богородской игрушки.
– Возможно, но речь даже не об этом. Намного лучше было бы работать на госпредприятии, когда отработал восемь часов спокойно и пошёл беззаботно домой.
– А творчество?
– Ты думаешь, что раньше не было творчества?
– Было, конечно, но посмотрите, сколько безликих однотипных зданий по всей стране.
– Не на что было красоту возводить после войны, хотя и во время её строили, но и дорогое строили, взять метро, к примеру, да ещё много шикарных зданий – красота!
– Слава богу, что не всё так плохо, но ведь стали лучше строить.
– Евроремонт что ли? Сомневаюсь. Я такого ненадёжного ремонта в жизни не видела. Раньше на века строили.
– Интересная у Вас, Елена Витальевна, логика.
– Да, Танюша. Сравнивая прошлое с сегодняшним, грустно наблюдать за моральным обликом людей. Грызутся из-за денег.
– Капитализм, ничего не поделаешь.
– Вот именно. А почему бы не взять всё хорошее из социализма и капитализма, а плохое отсеять?
– Это, Елена Витальевна, не ко мне. Президент пусть думает.
– Он придумает, ага. Как ободрать.
– Наверное, надо надеяться на лучшее.
– Я всю жизнь надеялась, трудилась, а как гляну на свою пенсию, такой пессимизм в душе и в кармане.
– У меня бизнес–леди по-соседству живёт, иногда немного общаемся с балкона на балкон, так всё критикует президента за маленькие пенсии, а когда я её попросила назвать среднюю зарплату на её предприятии, то мне недолго потребовалось времени, чтобы высчитать их будущую пенсию – копейки!
– Вот так! Языком болтать все могут. Сами нормальной зарплаты не дают, а пенсия хорошая откуда тогда возьмётся?
– Вот и пришли к тому, что денежки-то нужными бывают.
– Конечно, когда их хватает для нормальной человеческой жизни, а остальное – всё излишество.
– Иногда так хочется немножко излишества! – засмеялась Татьяна.
– И что с ним делать? – не унималась мама.
– Я, например, никогда на море не была.
– Это не излишество, я бы сказала – необходимость.
– А у меня две мечты – малюсенькая мастерская и море.
– И всё? – удивилась мама.
– Да. Ещё, конечно, детей родить, чтобы их учить резьбе и с ними поехать на море.
– А муж?
– Наверное, дети без мужа – не очень интересно.
– По себе знаю, – огорчённо призналась мама.
– Извините, я ведь ничего о Вас не знаю.
– Ничего страшного. Был муж из Франции, да сплыл куда-то.
Закурлыкал дверной звонок, прервав женскую беседу.
– Открою, – сказал я, поднявшись со стула, направляясь к входу.
– Странно. Кто бы это мог быть? – удивилась мама.
Подойдя к двери, я спросил, не глядя в глазок:
– Кто там?
– Сэ месье Маршаль? – послышалось оттуда.
– Уи, – ответил я, открывая.
Передо мной стоял седой смуглый мужчина в элегантном пальто с полосатым шарфом огромной длины вокруг шеи.
– Же… Ма пель Жиль Маршаль! – торжественно произнёс он.
Я подумал: «Лёгок на помине!»
– Сильвупле! – оставалось ответить мне вслух, показывая ему дорогу в квартиру.
– Кто там, сынок? – послышалось из зала.
– Ещё гости, мама.
Она вошла в прихожую и, это ужас, увидев перед собой вошедшего человека, сначала затряслась со слезами на глазах, затем начала падать в обмороке. Мон пэр мгновенно подхватил её, командуя мне:
– Вит, вит, сильтупле, – жестом у своего носа указывая на необходимость нашатырки.
Никогда не мог себе представить, что с мамой мог случиться обморок. Нашатырный спирт был найден, который сразу же помог ей очнуться, уложенной Жилем Маршалем в зале на диван.
– Тридцать три года! – были первые её слова.
– Мон анже! Мон ами! Жем тю! – тараторил он, целуя ей руки и лицо.
– Господи, где же ты был столько лет? Мон анже, – французский прозвучал у неё с немалым сарказмом.
– Элен! Сэ трэ бьен! Жо э бессиль! Миль пардон, мон ами!
– Очень ему хорошо, ишь! Дурак – это точно! Что мне теперь от твоего пардона, а? Ты что, по-русски разучился говорить? – отчитывала она его, словно нашкодившего кота.
– Я очень волнуюсь, Элен, – заговорил он вполне по-русски.
– Чего это ты вдруг заволновался?
– Боялся, что забыла, не впустишь, – небольшой акцент выдавал в нём француза.
Лежачее положение мама сменила на сидячее с помощью наших подоспевших многочисленных рук. Мы облегчённо присели на стулья.
– Леон, это твой отец, лёгок на помине, – сказала она мне.
– Я уже понял.
– Кэс кё сэ помине? Меня похоронили, Элен? – возмутился, только что появившийся в моей жизни, папа.
– Где-то три десятка лет прогулял, заявился, а, смотри-ка, уже претензии! – так же без снисхождения парировала мама.
– Я искал вас долго. Ма фамий, пардон, моя семья из Франции тоже вас искала. Ответы приходили, что мадам Лейкина Елена Витальевна не значится ни там, ни где. Адреса точного нет, трудно искать.
– Что ж ты писем не писал, когда я в общежитии жила.
– Я писал, возвращали. Оттуда в Люньон Совьетик не пропускали ничего даже через Францию из-за поддержки вами повстанцев.
– А какая у тебя семья, ты женат? – с подозрением спросила мадам бывшая Лейкина.
– Мама, папа, – ответил он с ударением на последнюю гласную.
– А жена, дети?
– Но, пардон, нет, я же женат на тебе, мон анже.
– Не врёшь?
– Эй, как-то, ей Богу!
– Я ведь с сыном твою фамилию взяла.
– Догадался, поэтому нашёл. Только искал сначала Маршаль, а вы Маршал. Мне повезло, что мой коллега работал по Роттердаму с нашим сыном. Как узнал, что Леон Жильевич, понял, что нашёл вас и сразу прилетел и поехал в указанный офис.
