Андрей Арсланович Мансуров
«Опять дурацкие вампиры!..»
Саркофаг с мумией вскрыли при мне. И была она совершенно целая: и голова на месте, и ран, или каких других видимых повреждений – не было.
Значит, или не хотели эти древние узурпаторы, убившие первого Бога, чтобы люди узнали, как на самом деле был убит Бог, или… Тело принадлежало не ему.
Или же на самом деле вся эта история про жрецов – просто красивая сказка. Чтоб не дать, случись такая оказия, новому Богу намёка, как его можно… Ну и гады.
Словом, у меня было над чем подумать весь этот долгий день, пока наши продолжали возиться в камере с саркофагом, а Лесли некстати уехал – якобы за продуктами, но на деле, как я прочёл – на очередную планёрку: повёз отчёт о моём выздоровлении, и о том, что больше результатов у археологов пока нет.
Ну, приступил я потихоньку к нашим запасам донорской крови, и выдавал мне её лично док Нед, конечно же, сразу обо всём забывший. Однако я не забывал и Надину стряпню – и в обед, и на ужин. И хвалил: особенно, дескать, приятно после казённо-пресной еды дурацкой больницы. Ей, я видел, это было приятно, а мне труда не составляло.
Ночью я уж постарался, чтобы ей было ещё приятней.
Словом, когда я, выполнил, так сказать, «супружеский долг», и слушал, как сопит довольная и вымотанная Надя, мне было что обмозговать. Поскольку спал я теперь не больше пяти-шести часов за ночь, время на это дело имелось… И больше всего меня волновала проблема нестыковки легенды Збышека и непонятного трупа в гробнице.
Крутил я версию из манускриптов и так и так, но без конкретных фактов ничего путного не выходило.
С мыслями об этом я и заснул.
Ну, вернее, это я потом понял, что это был сон.
То, что мне открылось, или привиделось, было очень… странно.
И – красочно, словно в настоящем 7-Д кино. Картины и сцены, которые мне явились, были и понятные, и не очень, и прекрасные, и омерзительные, и видел я всё не как человек – ну, то есть, обычный человек. А мне были видны и мельчайшие детали, и снова я читал в чужих головах, и видел чужими глазами…
Я видел такое, что вряд ли кто-нибудь когда-нибудь увидит. И всё это я великолепно помнил – мог вызвать из памяти любой момент – ну, как компьютер! Если бы я был археолог, или, лучше, историк, я бы мог не одну книгу выпустить! Документальнейшую! Интереснейшую! Куда там – Ларе Крофт на пару с Индианой Джонсом…
Хотя вряд ли кто мне поверил бы.
Но к тому, о чём я думал перед тем как заснуть, относилось только последнее видение. И оказалось оно самым ярким – наверное, чтобы предупредить меня.
Стою я на вершине огромной пирамиды. Вот этой самой, которую мы раскопали. Вокруг – расчищенная от джунглей, довольно большая, площадь. И на ней – тьма народа. Моего народа. Полуобнажённые, лоснящиеся от пота, смуглые тела. Вернее – спины: все они склонились предо мной, пали ниц. А я чувствую во рту вкус последней жертвы, тёплую солоноватую кровь. И вкус этот… Упоителен!
Как и мои мироощущения!
Да, вот именно – я наслаждался по полной!
Никогда – ни до, ни после! – не ощущал я (Я!) столь… сокрушительного упоения вот этим самым моментом! Потому что знал, верил: таких моментов у меня – море! Что позади, что впереди! Потому что ВСЁ вокруг принадлежит, и подвластно – МНЕ!!!
Когда поднял вверх руки и, закинув голову к небу, испустил победный клич, даже эхо послушно понесло его отголоски до самых окраин МОЕЙ Империи…
А затем я увидел красивый, как никогда, закат. Солнце, мой тотем, словно подчиняясь моей воле, зашло там, где мои жрецы поставили особый каменный столп. Ночь накрыла, словно душным одеялом – и свет на площади теперь давали лишь чадящие факелы по периметру… Плевать – я и так отлично все эти раболепные спины вижу!..
Снова втянув шевелящимися ноздрями упоительные ароматы свежепролитой крови и людского страха, я приказал себе успокоиться. Разрешил всем подданным разойтись. Чувствуя, как струится по венам сила и возбуждение, отправился в свою опочивальню.
Огромная постель из обычных брёвен, покрытая толстым слоем шкур, уже не пуста – первая женщина ждала, стыдливо натягивая на обнажённое тело покрывало из шерсти ламы. Она была прекрасна – может, черты лица казались и грубоваты, но тело, когда я сдёрнул покрывало, выглядело просто великолепно: тонкая талия, упругая, не слишком большая грудь, крутые бёдра, маленькие изящные ступни… И она совсем не так боялась меня, как пыталась показать – я отчётливо видел желание и любопытство в её мозгу.
Да, женщинам, как моего, так и всех покорённых племён, меня можно было не бояться – и они знали это, и передавали друг другу более-менее приукрашенные сплетни и рассказы о том, как я дарю простым смертным свою Божественную ласку и любовь.
Не хотелось их разочаровывать, но для меня это была – просто обычная работа. По улучшению их породы, вливанию свежей и здоровой наследственности в их вырождающиеся и разрозненные до этого кланы, ослабленные близкородственным кровосмесительством, плохим однообразным питанием, и вечными войнами друг с другом. Несмотря на отсутствие так называемых чувств, делал я её, как и всё остальное, на совесть – ведь для себя, и своих наследников старался.
Затем пришла вторая, немного более высокая и худая дева – зато лицо у неё оказалось миловидным. Она даже позволила себе расцарапать мне спину!.. И вскоре разошлась в порывах страсти, рыдая и содрогаясь в экстазе, и вправду – не на шутку. Даже позволил себе заглянуть ей в сознание: всегда мне было интересно, как происходят множественные оргазмы… Так что я не сердился. Женщина может делать в постели всё, что хочет, лишь бы это не вредило оплодотворению.
Я был доволен, и отослал всех, собираясь спать.
Сон, который мне в ту последнюю ночь снился, приятным не назовёшь.
Снова я был в звездолёте, и снова он продирался сквозь метеорный поток, и снова мой скафандр был пропорот в трёх местах, и я задыхался, задыхался!.. Сознание, несмотря на все мои сверхспособности, постепенно гасло, и я кричал и рычал от осознания беспомощности, пытаясь наклеить пластыри…
И опять, зная, что это всё тот же проклятый сон, не мог проснуться.
А когда вдруг проснулся, почувствовал, что задыхаюсь на самом деле!
Открыв глаза, я сразу понял, что голова моя отрублена, и катится по полу, оставляя за собой кровавый след! А вокруг скалят белые зубы незнакомцы в чёрных одеждах.
И прочёл я в их душонках только страх – это они меня боялись! – и ненависть. Лютую. И ещё – радость. От того, что удалось! И сошло им с рук.
Их коварное предательство…
Такой ситуации я не предвидел. Вернее, конечно, я чувствовал, что что-то такое может случиться – странные течения, разносившие мыслепоток по стране, что-то мне смертельно опасное нашёптывали уже давно. Однако я не предполагал, что уже есть конкретный план, и покушение подготовлено. Проработаны детали. Готовы исполнители.
Но пронеслись все эти мысли как-то вскользь, на пределе сознания.
А на первом плане я страстно искал носителя…
И – о чудо! – ВОТ ОН!
Я захватил сознание, если его можно так назвать, матёрого москита за окном. Изменил приказ – раньше я запрещал проникать в спальню и кусать меня. Теперь же он влетел, словно маленькая молния, и впился прямо мне в язык, который я высунул!..
Остальное было не так трудно – объяснить ему, что он теперь бессмертен, и должен ждать в усыпальнице моей пирамиды подходящего кандидата, хоть тысячу лет. Хотя я надеялся, что ждать так долго не придётся: грабители могил наверняка растащат всё добро из усыпальницы намного раньше. Уж что-что, а алчность не вывести из человеческой натуры никакими средствами!
Затем сознание стало меркнуть, но… Всё же кое-что было ещё какое-то время видно. Пламя огромного костра. И моя голова приближается к нему. Влетает в него.
Жуткая боль и запах горелой плоти. Моей плоти!..
Всё. Изображение исчезло.
Я с рычанием проснулся.
Сволочи! Значит, это правда! Они отрубили мне голову, прокравшись, словно стая трусливых гиен, ко мне в спальню, и опоив меня сонным зельем в крови жертв!.. А затем мою голову, и, скорее всего, и тело – сожгли в огромном погребальном костре.
Жаль, конечно, что я не знаю всех подробностей, но и того, что видел, достаточно.
Не всё ли мне теперь равно, кого там упокоили вместо меня в моей усыпальнице, если мой маленький друг сумел туда залететь, и терпеливо ждал все эти годы, чтобы выполнить свою «Божественную» миссию?!
И вот что странно. Кое-что я видел и глазами… москита. Как я (то есть, он) влетаю в подземелье. Пристраиваюсь на потолке усыпальницы. Как втаскивают саркофаг, крышку. Кладут туда мумию, накрывают, заделывают щели мастикой… И закладывают проход в камеру, так и не внеся туда никаких сокровищ.
А предусмотрительно. Так вот, значит, почему никто туда за эти века…
Так странно было видеть это глазами насекомого – словно сотни маленьких картинок! И, словно на плохом телевизоре – одна нерезкая, но большая. И вот саркофаг с незнакомым мёртвым мужчиной, и я на потолке так и оказались в изоляции. И прервалась моя (Ну, вернее, москита!) мысленная связь с окружающим пространством на долгие века… И я ждал. Герметично запечатанный в затхлом воздухе сырого подземелья.
И мысль о мести билась в моём, таком крошечном, мозге!..
Вот. Теперь всё стало более-менее понятно. И с пирамидой, и с нищей мумией.
Но это теперь – не моя проблема. Вся эта шелуха – для грабителей могил, или для археологов. Мне же важно одно – я снова здесь. И в молодом теле. И оно согласно служить мне, поскольку его хозяин и сам разделяет мои мысли о Мировом господстве. И основной миссии Высшей расы. И мы с ним теперь – одно целое. Я могу пользоваться его знаниями, его мозгом, а он – моим, моими воспоминаниями. Даже не знаю, как про нас с этого момента говорить – МЫ?!..
Да, так, конечно, правильнее.
Но привычней, всё же – Я!
От моего не то крика, не то – стона при пробуждении, заворочалась Надя.
Но не проснулась, только повернулась на другой бок – похоже, это я успел приказать ей не просыпаться… Я долго смотрел на неё невидящим взглядом, и думал о своём.
Значит, теперь я могу повелевать и приказывать и насекомым. Например, насылать стаи саранчи – типа казней египетских. Или – стаи птиц. Толпы крокодилов. Стада слонов. Да любых животных.
Хотя, конечно, самым страшным и опасным животным является человек.
Это я ясно видел – и его умом и своим, современным. Можете, конечно, и не верить, но мне теперь эта странная способность – думать как бы вдвоём – казалась естественной. И, словно бы так и надо, что я могу видеть сквозь века, и память у меня на генетическом уровне. А там – десятки поколений бессмертных Бого-людей! И расселение их по сотням миров. Вроде – как бывает при роении пчёл, или муравьёв. Ну, здесь, на земле.
А люди покорённой планеты – не люди, а только пешки в моих руках: хочу – возвышу, хочу – казню, или буду использовать, как сочту нужным – хотя бы как подставку для ног… Хотя, как я понял, главным всё же для Богов-пришельцев было создание сильной империи, одной – на целую планету. Иначе – не отразить нашествия юных Богов-конкурентов от очередного «роения», и их расселения по уже освоенным, и новым миркам. Населённым рабами-людьми.
И это – тоже как естественный отбор: победит сильнейший Бог, и будет править!
Да, ЕГО мировоззрение, его память заставили меня понять такое, что простым смертным и не снилось. И мыслить так, как до меня никто не мыслил.
Глобальными задачами.
Огромным объёмом работы, которую предстояло проделать.
И как-то совсем не угнетала меня – ни эта трудная предстоящая работа, ни идея владения всем миром. Впрочем, возможно такое есть в каждом человеке? И оно просто спит, дремлет в ожидании своего часа, подавленное… Или уж – стремится реализоваться во что бы то ни стало, любой ценой, когда совпадает с внутренним самонастроем человека, или каким-то внешним толчком, пробудившем амбициозные стремления… Ну, скажем, как у Александра Великого, или Наполеона?..
Словом, не чувствовал я в себе укоров совести, представляя, сколько подлых и гнусных (с точки зрения людской морали) поступков мне придётся совершить в будущем, чтобы добиться поставленной цели. Можете считать, если вам что-то не нравится, что это только у меня спящие в древних глубинах личности самые низкие и злобные животные инстинкты, прорвались, наконец, сквозь наносную шелуху «гуманного» воспитания и «цивилизованности», наружу…
Ладно, оставим абстрактную философию. Я ведь не собираюсь оправдываться.
Просто пытаюсь описать то, что испытывал и думал – так, чтобы вам были понятней мои дальнейшие действия.
На следующий день я работал, как обычно, и чинил, и запускал оборудование, и разговаривал… А сам всё присматривался ко всем, и читал, что у кого на уме, и то, что может оказаться мне полезным в будущем. Учился, как ни странно, грамотно говорить. И писать. Копался в знаниях.
И, что удивительно, даже самое сложное из всяких там, например, понятий о вселенной, или физике ядра – оказалось мне теперь очень даже понятно! Ведь те, чьи это были мысли, сами хорошо представляли, о чём идёт речь, и, соответственно, и я всё понимал – словами так никогда не объяснить! А самое главное – я теперь, и правда, ничего не забывал. И иногда спрашивал себя – что же может такого содержаться в этих микрограммах крови-слюны, что даёт мне всё то, чем я теперь обладаю? И как же оно работает?!
Ведь этого не знал и мой, если можно так выразиться, крёстный – Знание о составе и принципах действия волшебного эликсира было утрачено и его расой!
Сила, конечно, в нём жуткая. Правда, она, разумеется, требует и расплаты – нужны…
Жертвы!
И это должны быть простые люди – с обычной кровью.
И чем больше таких людей будет в распоряжении Бога – тем лучше. И чем сильней созданная им Империя – тем прочней гарантия от вторжения конкурентов-богов.
Вот и получалось, что Человечеству в Космосе ничего не светит: все, ну, или все известные Богам, вселенные и планеты с жизнью уже разобраны! И самостоятельно так называемая «Цивилизация» людей может развиваться только вот так – как в моём случае.
То есть, Бог был убит коварно, сплётшими заговор рабами. Перехитрившими его.
Ну, или он по каким-то иным причинам не смог передать эстафету власти дальше.
Если проводить аналогии с понятными вам вещами, то это тоже – типа, естественный отбор среди нас, Богов: не справился, позволил себя прикончить – на твоё место придёт более осторожный и умелый. И поведёт бесконечную игру на выживание дальше…
Поэтому наше «роение» оправдано: рабы не должны оставаться без «присмотра». И, главное – нельзя давать этой самой «человеческой», как вы все себя называете, цивилизации, развиться до такой степени, чтобы она вышла в космос: ведь если у такой продвинутой расы простых смертных будет ядерное оружие, и она случайно, или неслучайно, найдёт ту, единственную, Первую планету… И будет уничтожен наш Дом…
То есть, место, где происходит зарождение нового Роя, и где работает тот, единственный в своём роде, аппарат…
О-о!
Впрочем, надеюсь, вернее – почти уверен, до этого не дойдёт.
Шансов на такое у обычных людей практически нет. Пишу это не для того, чтобы убить вашу надежду, а для того, чтобы объяснить – есть вещи, которые хоть и положили начало нашей, Божественной, цивилизации, но неизвестны и нам – КТО и КОГДА дал нам тот, уникальный и единственный в своём роде, аппарат, вырабатывающий Наш Эликсир.
И, сказать вам честно, никто из нас, Богов, никогда особенно-то и не стремился понять, как он работает. Кто его сделал. И почему отдал нам.
Или – для чего…
Не для того же, в самом деле, чтоб мы были вечными надсмотрщиками?!..
И не пускали вас – во Вселенную!
Ещё два дня я вёл себя в меру обычно, присматривался, и производил разведку, питаясь запасами, которые были у дока в холодильнике. Всё, что интересовало меня у Лесли про его начальство и их КП, я вычитал легко – ещё бы, ведь ни полиграф, ни сыворотка правды не дают прямого проникновения в мозг!
Повторяю: можете не верить – но мироощущение и мировоззрение у меня и вправду коренным образом изменились. Приказать любому смертному что-то сделать для меня – даже в ущерб собственным интересам, или здоровью! – мне теперь казалось так же естественно, как и дышать. Скромничать не буду: я реально чувствовал себя как высшее и достойнейшее существо.
Так, на второй день, зайдя на склад к «злющему» интенданту, я испытывал только раздражение, глядя, как неловко он пытается попасть толстой иглой себе в локтевую вену. В конце концов я сам наложил ему жгут, и попал иглой куда надо.
Ста граммов с него хватило – он с непривычки и так валился с ног, и позеленел весь. Ну, чтобы избежать ненужного мне заражения, я сам обработал его рану спиртом из доковского флакона. Ах, да – забыл сказать, что сам я теперь в алкоголе для дезинфекции, или чего другого, не нуждался – царапины и раны, стоило только пожелать, заживали сами – как на кошке…
Ну а капрал, конечно, про всё сразу забыл.
А ещё я старательно тренировался – увеличивал свои ментальные способности. И расстояние, на которых мог бы действовать ими. Хм. Это было нетрудно.
В воскресенье настал мой час.
Вначале поработал я с удалённой охраной…
Лесли и его «землекопам» внушил я приказ: разобрать затычку, которую построили для сдерживания грунтовых вод из земляной галереи. Всем этим бедолагам я внушил, что то, что они копают и вытаскивают – нужно. Для пользы всей экспедиции.
Затем, пока они работали, и вода ещё не хлынула под пирамиду, в наш ход к усыпальнице, внушил я всем моим учёным собратьям, что они должны ещё раз, и очень тщательно, скопировать и прочесть все надписи и иероглифы, начертанные на стенах погребальной камеры. И главное – выяснить, как всё это будет выглядеть под водой. А когда вода дойдёт до потолка камеры, смело начинать… Дышать ею – это, дескать, вполне в порядке вещей при изучении нашей пирамиды. И все археологи и физики отправились туда, и все лаборанты тоже, и никто и не подумал усомниться.
И вода, разумеется, вскоре хлынула могучей Ниагарой, и стала стремительно затапливать тоннель и камеру. А поскольку эта камера должна была оказаться куда ниже уровня грунтовых вод, об этой части экспедиции я мог больше не беспокоиться.
Затем Лесли я внушил, чтобы он срочно собрал всех своих – охрану и агентов, и тех же землекопов, словом, даже интенданта, и провёл очень важный внеплановый инструктаж в связи с успешным завершением экспедиции. О важности, так сказать, неразглашения. И проводил его вплоть до моего распоряжения о прекращении этого дела.
Надю я уложил в постель с якобы мигренью, и попросту усыпил.
Убедившись, что все заняты делом, и никто не отлынивает, я двинулся через никем больше не охраняемые ворота вглубь сельвы.
Приятно было наблюдать, как лианы, хоть и медленно, но сами – отодвигались с моего пути, а папоротники пригибались к земле. Многоножки и прочая ползучая мелочь расползалась с дороги, шелестя лиственно-моховой подстилкой. Словом, как я обнаружил, я мог воздействовать на всё, что, как говорится, живо: растения, мох, насекомых. Ну, и, конечно, на всё мыслящее – с даже примитивной нервной системой. Хотя, разумеется, лучше всего я был приспособлен воздействовать на человека. А вот на камень, металл, стекло, или любой неживой объект – нет.
Через милю я добрался до уже ждавших меня морских пехотинцев из патруля, охранявшего периметр нашего лагеря. Поскольку они вряд ли были специалисты, я сам перетянул руки над уже закатанными рукавами, ввёл иглу, и выкачал по сто грамм в пластиковый стакан и с одного, и со второго. Помазал спиртом и их. Отправил дальше патрулировать, забыв обо мне, и коридоре, который тянулся, неторопливо смыкаясь, за мной, и открывался – передо мной. (Интересно – а как Моисей справлялся с водами моря?!)
Через пару часов добрался я до того места, откуда мог уверенно управлять людьми на КП. Находилось оно почти за полторы мили до базового лагеря начальства Лесли. Осмотрелся там не торопясь. Отлично – всё, как я и увидел в памяти подполковника.
Забрался я в мозг одного из операторов беспилотника. Того, что побольше – «Глобал Хока». Скажу честно: его глазами я с большим интересом и глубоким удовлетворением проследил, как эта огромная – в размахе крыльев чуть ли не больше, чем у Боинга – и начинённая под завязку здорово горючим топливом, дура, грохнулась в крутом пике прямо в барак, где Лесли всё проводил и проводил свой бесконечный инструктаж…
Оператор этот меня и не почувствовал, и так до конца и не понял – что же с его аппаратом вдруг случилось?.. У него и всех окружающих и мысли не возникло, что что-то пошло не так.
Заставить их всех пока помалкивать, игнорировать включившиеся и сразу выключенные ими же сирены и мигающие контрольные лампочки, и вести дальше обычную работу тоже было нетрудно – мне ещё нужно было добраться, так сказать, «домой», и всё там «подчистить».
Через два часа я снова оказался у ограды нашего лагеря, а сельва за моей спиной снова плотно сомкнулась, приняв первозданный девственно-непролазный облик.
А особенно подчищать и не понадобилось: все, кто был внутри пирамиды, уже оказались мертвы – никакой мозговой активности… Тех немногих раненных, выживших при падении беспилотника, что оказались в сознании, я заставил заснуть навек. Это было даже гуманно – они ведь так страдали. Их ощущения были очень… болезненны. А тех, кто лежал без сознания – я просто… выключил. Как выключают, например, лампочку. Для меня их смерть прошла так, словно я просто… Сделал положенную работу.
После этого я отступил обратно в джунгли, в шалаш, который сам и построил, и где у меня имелись припасы и всё необходимое. И стал с интересом ждать: что же будет.
И оно не замедлило быть.
Когда оператор беспилотника «вдруг» (как раз через два часа) понял, что объект его управления исчез с горизонта, вероятнее всего упал и взорвался, и сообщил о крушении руководству, то оно сразу запросило спутник – и вот нате вам: они увидели то, что до этого я запрещал им видеть на контрольных мониторах!..
Немедленно к нам направились три джипа с целым взводом морских пехотинцев и кучей начальства. Гнали они так, что один из внедорожников – и моей заслуги тут вовсе нет! – даже врезался в какое-то толстенное дерево. Впрочем, все выжили.
Приехали они, разумеется, слишком поздно.
Почти всё, что могло гореть – уже сгорело. Но дым над руинами бараков ещё поднимался, застилая солнце липкой чёрной пеленой. Смотрел я на всё их расширившимися от увиденного, глазами. Обонял их ноздрями запах горелой плоти. Двоих особо нервных даже вырвало – когда они увидели, что осталось от свидетелей…
Часть крови из холодильника Неда ещё была при мне, так что голодать не приходилось. Одеяло со склада мне выдал сам интендант. Так что, лёжа с удобствами, я поочерёдно смотрел на всё. Глазами всех, кто прибыл в спасательной партии. Чтобы чего не пропустить. Ничего опасного для меня в их впечатлениях и мыслях не оказалось.
Так как я запретил москитам, клещам и прочему гнусу докучать мне, устроился я в своей берлоге совсем неплохо. И с интересом проследил, как идёт процесс опознания трупов. Тут я не забыл подстраховаться: один из самых обгоревших трупов принадлежал…
Мне.
Сюрприз? Вовсе нет – подходящего индейца я ещё утром обработал и привёл из его селения. И Лесли впустил его, и заставил слушать инструктаж, нисколько не сомневаясь, что это – я. И тот ведь – слушал. Хотя ни слова и не понимал.
С жертвами «Глобал Хока» проблем не возникло – вскоре, на следующее утро, опознали, или считали, что опознали, почти всех «своих». Сложнее оказалось с утонувшими в тоннеле – пришлось привезти акваланги, и кучу специфического оборудования, и посылать военных ныряльщиков.
Но к вечеру достали всех и оттуда. Теперь ожидал я только одного – когда старший офицер главного лагеря и базы (полковник Росс Хиггинс) сформулирует своё мнение для итогового отчёта, и я его (Вернее – их. И полковника, и его отчёт.) соответственным образом подкорректирую. Всё должно быть шито-крыто. Следов моего выживания и присутствия того, чего, как я выяснил из памяти Лесли, все Пентагоновские и Лэнглевские работнички больше всего и опасались – то есть, Супергероя с неземными способностями и амбициями! – обнаружить никто не должен.
Прошло, если можно так сказать, штатно.
Единственную проблему представляла моя Надя.
Поскольку она единственная выжила, да ещё и спала, когда вершились такие дела, её совсем затаскали по инстанциям. И допросами затрахали.
Ну, тут уж я ничего не мог сделать – всё должно было выглядеть естественно.
Поэтому пришлось ей пройти и через детектор лжи, и через сыворотку правды, и давление и угрозы… Ничего, её психика отличалась простотой устройства, и всё выдержала с честью. Я стал всерьёз подумывать, что она может мне пригодиться. И не только как сексуальная партнёрша, но и как добровольная союзница.
И безупречный исполнитель.
Вплотную заняться Надей я смог только дня через три, когда отчёт был составлен, и составлен так, как было нужно мне. И отослан.
Все события в нём полковник представил, как цепь нелепых случайностей и технических ошибок. Сложнее всего было не с людьми – и тут мы с руководством операции «Троюродный дядя» были вполне солидарны: они тоже смотрели на простых смертных как на расходнуемый материал, и легенда об их трагической гибели – уже ушла по местам работы и в семьи.
