Андрей Арсланович Мансуров
«Опять дурацкие вампиры!..»
Ну, копали, конечно, только их, штатные, так сказать, землекопы – я честно говоря, удивился, когда узнал, что технику, типа миниэкскаватора, или даже дешёвую местную рабочую силу, экспедиция с самого начала не привлекала – и это тоже казалось странным… Как и забор под током. Как и сержант с отделением охраны. И некоторые другие…
Странности.
Ну да и пёс пока с ними.
Вот, они её, то есть, галерею эту, и раскопали.
Долго разбирали капитальную кладку, все камушки нумеровали, да записывали – какой где лежал… И что в итоге? Оказалось, что никакого прохода внутри к центру, или там, к секретной погребальной камере, или чему-то такому, что всегда бывает в таких галереях, не оказалось: сплошной камень и гравий по всей десятифутовой ширине и высоте. Как сказал тогда Эд, они все были буквально в шоке, и волосы рвали на разных местах – такого никто ещё не встречал. Получалось, галерея – обманка. Возможно, для чересчур ретивых грабителей могил, или (это уж моё личное мнение) археологов.
Все шишки достались злополучному Джонни – почему, мол, не сообщил заранее, что кладка без внутренней полости?! А он и не мог – такая примитивная метода не позволяет этого определить. Вот тогда они на него и наехали: применяй, дескать, что положено. Джонни, не будь дурак, и задвинул, что того, что положено – у них нет. Это, мол, в ведении и распоряжении физиков да геологов, а археологам такую дорогую специализированную пром.аппаратуру не купить и через десять лет. Ни одно начальство потому что такую смету на оборудование не утвердит.
Ага. Вы правильно догадались – тогда-то нас и выписали из Штатов, да со всем нашим барахлом, потому что дорогой и горячо любимый Джонни, которого схватили, как говорится, за жабры, обнаружил ещё четыре каменных галереи, расходившихся крестом, от центра каждой стороны пирамиды, и тоже скрывающихся далеко в джунглях.
Пятая подходила к северному углу пирамиды, и залегала ещё глубже. Копать их пока не стали, потому что определить, где они кончаются, и которая из всех внутри полая, не смогли. Тут старина Эд рассчитывал на наш магнитно-ядерный резонатор, и на портативный томограф. Не говоря уже об УЗИ и МГД-сонаре. А переносной маломощный прибор, позволяющий по изменению сопротивления почвы искать подземные тоннели и полости в теле пирамиды, показывал в лапах Джонни такую чушь, что они решили, что он испорчен.
Он не был испорчен – в этом я убедился. Просто мощности не хватало. Да и от помех отстроиться оказалось непросто. Ладно, сделали. (Ну, вернее – я сделал.)
Поясню, почему археологи так суетились и спешили.
Кончался срок, на который было дано разрешение правительством Гватемалы на раскопки и изучение всего этого добра. А первые полгода работ толку не дали. Центральная погребальная камера в конце сорокафутового коридора, ведущего прямо с верха пирамиды вглубь её толщи, оказалась, конечно, разграблена. Уж не знаю, кем и когда, этого не выяснили и археологи – не то самими же майя, в глубокой древности, не то испанцами-конкистадорами, почти, так сказать, моими «предками», всего каких-то триста-четыреста лет назад.
Однако огромный, толстый и необычно глубокий массивный фундамент – футов на пятьдесят уходящий в почву! – позволял надеяться, что внутри могут иметься ещё полости, в одной из которых и скрыты долгожданные сокровища. То есть, это они для археологов должны были быть сокровищами – а уж какие резоны здесь для армейских, я даже примерно не представлял. Тогда. А потом уже поздно было.
Ну, я, конечно, тоже не всемогущ. Больше, чем на несколько футов в глубину камня, и нашей аппаратурой было не просветить. Ну так: камень – он вам не почва!…
Вот, когда археологи увидали, как сноровисто мы с Джонни распотрошили до винтиков, и опять собрали и отладили всю их аппаратуру, (не такую уж и скромную и дешёвую, честно-то говоря) они, понятно, захотели, чтобы я занялся, наконец, делом.
Ну, я и занялся. Почти всё, что мне, по моим-то, не отягчённым, как говорится, наукообразными теориями, представлениям, было нужно, имелось – и наше, и не наше.
Так что я написал на клочке бумажки список, чего мне ещё понадобится, поговорил спокойно так с Лесли, и «доцентом» МакАллистером, который командовал, как я понял, и заправлял тут всем, даже сердито-подозрительным интендантом склада.
И вы бы видели, как шустро трое Леслевских архаровцев с пачкой наличных денег, и на экспедиционном джипе, рванули в столицу провинции…
Уже на третий день всё привезли, и я «под руководством», как говорится, и неусыпным оком всех наших «учёных», дающих очень «ценные» советы, и молча сопящими в усы военными, смонтировал за пару дней своё барахло на здоровенной телеге, на каких обычно возят багаж в аэропортах, с вырезанной в днище дырой – под излучатель. Вручную мы её даже впятером с лаборантами Эда сдвинуть с места, особенно на мягкой почве, не могли: ещё бы, на ней же торчал и генератор для выработки уймы электричества! А его нужно было ни много ни мало – двадцать пять киловатт.
Приспособились однако возить тележку на прицепе за всё тем же джипом – у Тойоты-лендкрузера движок явно стоял чужой, лошадей на триста. Теперь мы со всем этим добром смело заезжали в джунгли, чтобы проследить, где и чем, наконец, кончаются эти чёртовы галереи, и есть ли внутри них полости.
Правда, и «землекопам» пришлось повозиться: пошли в ход и бензопилы и мачете, и обычные лопаты – а то даже джип не пролазил по жутким кочкам и зарослям. Теперь нам досаждали и мокрицы, которые всё падали с деревьев, норовя обычно попасть в глаз, или за ухо, и змеи, шипящие в гниющих листьях на земле, и прочая вредоносная мерзость. И уж если кто из них исхитрялся кого цапнуть – мало не казалось. Благо, док с флаконом спирта и ватой таскался везде с нами – оберегал, так сказать, похлеще родной мамы… И то сказать – тропики же! Влажно, как в сауне! Малейшая царапинка, или укус, тут же воспалялись, особенно, если расчесать грязными ногтями. Да не проходили буквально месяцами. А таскаться везде с бинтами да с нашлёпками тампонов из медицинских пакетов – удовольствие так себе. Ниже среднего.
Вот когда мне этой самой экзотики «первозданной девственной природы» хватило, как говорится, по самые помидоры. Не скоро захотел бы повторить.
На то, чтобы отследить и «расколоть» три оставшиеся галереи, отходившие от сторон крестообразно, много времени не потребовалось – за неделю мы с ними разобрались.
Никаких «секретных» камер у их входов не было. Похоже, они всё же, как сказал Эд, имели или ритуальное, или вводящее в заблуждение грабителей, значение. Кончались они в трёхстах, или чуть побольше, ярдах от пирамиды, и на глубине всё тех же пяти-шести ярдов от поверхности. С которой не имели никакой связи. О том, что состояли они из монолитного камня-гравия, можно и не говорить.
Последняя, обнаруженная ещё Джонни, шла куда ниже – на десяти ярдах под поверхностью, выходила на двести пятьдесят ярдов за территорию лагеря, и… Тоже оказалась из монолитной каменной кладки сплошняком – внутренней полости не было!
Наши археологи просто взбеленились: ведь не копать же по периметру всю почву вокруг пирамиды в глубину! Тут и пирамида могла осесть, и времени просто не оставалось. Да и понадобилось бы человек сто…
И тут бы нашей чёртовой экспедиции и, как говорится, кирдык. Если бы не (Не хочу скромничать!) ваш покорный слуга. Хоть мамуля и втемяшивала мне своё, что, дескать, покой усопших лучше не тревожить, а взыграл у меня, так сказать, дух спортивного азарта. И нашёл-таки я им их галерею. И даже бешенный кайф при этом испытывал…
Ничем она (В-смысле, не мамуля моя, а – галерея!) облицована не была, а просто шла под землёй, на глубине добрых сорока футов, от какой-то полости у южного угла пирамиды, далеко в джунгли, и кончалась в четверти мили от неё.
И была она вся практически полностью затоплена грунтовыми водами. Обнаружить её, даже если вы самый ретивый и прожжённый грабитель могил, или, там, археолог, (иногда, особенно, когда они высказывались после очередного облома, или их кто-нибудь особенно болезненно кусал, или ещё что-нибудь такое получалось, мне казалось, что особой-то разницы и нет) было практически невозможно. Ну, то есть, обычными приборами. А уж пройти – ха-ха!.. Разве что в акваланге.
Это я догадался, как и что подрегулировать в излучателе, чтобы его детекторы реагировали на простую воду: я вначале-то настраивал их на воздух, то есть – на воздушные полости или карманы, в поисках галерей-то. Но потом словно завеса спала: я понял, что если галерея лежит поглубже уровня грунтовых вод, она, или они – должны быть затоплены!
И вот, когда здорово обсерженные «землекопы» и скептически настроенная профессура убеждали меня в том, что ничего не должно выявиться, и приборы ТАК эксплуатировать нельзя, я, с благословения «доцента» снова прицепил телегу к Тойоте, и мы объехали, наверное, в двадцатый раз, вокруг нашей горячо любимой пирамиды.
И вот тут-то как раз такой, как я и предсказал, «водный», проход, и обнаружился.
И никаких больше лже-проходов нигде не было.
Снова мы углубились в сельву на добрых триста ярдов, с мачете и бензопилами.
И пришлось Лесли снова отправлять архаровцев в город, на этот раз за насосом, а мне – убрать своё барахло с телеги, оставив там только генератор.
Ещё неделя ушла на раскопки у конца земляной галереи, поиск ближайшего глубокого оврага, и копание канала к нему, разумеется, предварительно как всегда расчистив буйную дикую растительность. Зато, скажу честно, когда мы точно локализовали вход, вскрыли часть пробки, и в земле начали попадаться следы керамики, наконечники стрел, и всякие другие древние «сувениры-артефакты», причём – как раз «того периода», у всех, даже у моих физиков, вместо здорового скепсиса прорезался снова дикий азарт – Ника аж трясло. Хотя до этого я что-то не замечал в нём особого интереса к древностям…
А, может, тут были ещё и моменты, как говорится, Золотой Лихорадки?..
Что, если археологи заранее знали, что пирамида буквально «начинена» золотом? Тогда становится понятной и усиленная охрана, и отсутствие дешёвой рабочей силы, и даже жест, как я себе представляю, отчаяния – вызов нашей «физической» подмоги: время-то… поджимало.
Выход нашей (вернее, всё-таки, археологов) секретной галереи пришлось, конечно, долго раскапывать и укреплять – находился его конец глубоко. Зато уж когда всю пробку вскрыли, и появился проход, и наши убедились, что возраст, вроде, и правда – тот самый, мне на спине наставили чуть ли не синяков – так радовались, что не пришлось убираться домой, как говорится, несолоно хлебавши. И буквально все норовили выразить эту, мать её, радость, дружеским похлопыванием.
Короче, ещё три дня откачивали воду и ждали – чтобы проверить: не обвалились ли, и не обвалятся ли стенки.
А опасаться было чего. Проход имел, как бы это выразиться, треугольное сечение: острый угол сходился вверху, на высоте футов семи-восьми, и стены, само-собой, состояли из самой обычной, ничем не укреплённой, глины. Конечно, за эти века и годы там, в галерее, кто только не побывал – уж крысиных нор я понавидался в своё время. А тут – и многоножки, и змеи, и кроты, и жуки-вонючки – кто только не отметился, пока всё это хозяйство не затопило, как прикинул Эд, лет эдак восемьсот назад – когда ирригационная система майя была заброшена, и пришла в упадок, и все реки и ручьи снова разлились, как им было предначертано природой.
Словом, как ни странно, проход всё же сохранился – стенки не оплыли, почву не вспучило… Вот умели люди строить! Одно слово: на века! Даже простую щель в земле!
Ещё дня три наши бравые «землекопы» продолжали то откачивать всё поступающую воду, то выравнивать стены, и обрубать корни, пока наконец кто-то из аспирантов Эда, немного разбиравшийся в гидрогеологии – кажется, это был Хуч – не сказал, что лучше не будет, и если мы хотим попасть туда, куда ведёт-таки этот ход, надо идти сейчас, иначе он, дескать, не гарантирует, что без воды всё это не рухнет нам на головы, или не вспучится вовнутрь…
Оба больших босса – в смысле, оба доктора от науки, согласились с ним. Лесли и «доцент» не возражали рискнуть, проинструктировав землекопов.
И вот мы полезли.
Вернее, в первый-то раз полезли они – мне удалось отвертеться. А вот во второй – нет. Дошли – вернее, доковыляли, раскорячиваясь аки утки – по галерее наши археологи аж до самой пирамиды. Но там вся кладка, в которую ход упёрся, опять выглядела абсолютно монолитной! И они не смогли решить: пробиваться ли напрямую, или хитрущие перестраховщики майя опять их дурят.
Ещё день ушёл на наладку портативного оборудования – ну, это сильно сказано, портативного…Хорошо хоть, «портатил» его не я: двое наших самых здоровых землекопов еле протащили носилки с ним по метровому земляному тоннелю к самому боку пирамиды, а я только шёл за ними по щиколотку (иногда по колено) в воде, и командовал – чтобы, мол, не уронили в воду, или не зацепили о сырую стену. Да и то сказать – если бы намочили, так нечем было бы и «просвечивать» стены весёлой пирамиды с сюрпризами.
Дотащили, однако, благополучно. Просветили – тоже. Наши правильно решили подстраховаться: полость в каменной кладке обнаружилась только в двенадцати футах левее того места, куда вывел туннель, и ещё на добрых пять футов ниже.
Вот бы и пукнули в лужу, если бы стали долбить так, в лоб…
Пришлось срочно вытаскивать моё добро из туннеля, и копать ход вбок и вниз. И снова разбирать очередную прочную каменную пробку. А если учесть, что воду приходилось откачивать чуть ли не каждые два часа, чтобы хоть ходить можно было, а не плавать, вынос разобранного больше походил на каторжный труд шахтёров, как его показывали на картинках, кажется, восемнадцатого века… Хорошо хоть, разбирал и таскал тоже не я – уж разбирать и таскать у нас было кому.
Потом кто-то умный – кажется, это опять был всё тот же Хуч – додумался не мучиться: и верно, мы все согласились, что его план вполне приемлем, и опасности обвала не будет, особенно если сколотить коробку из досок.
Короче, прокопали наши бравые ребята вертикальный колодец вдоль бока пирамиды прямо ко входу, который к тому времени почти расчистили от пробки, а галерею, по которой до этого мы все ходили, если плавание вброд можно так назвать, по возможности засыпали. Сначала заложили обломками камней – благо, этого добра после разборки самой первой сплошной галереи хватало! – и землёй: и с одной, и с другой стороны каменного завала.
Конечно, укрепили всё как следует – иначе эту пробку вышибло бы в два счёта всё теми же грунтовыми водами. Зато спустя ещё пять дней у нас имелся очень удобный, и, главное, расположенный под боком, «вход в неизведанное», как элегантно выразился Эд.
От поверхности до этого самого входа было уж точно никак не меньше сорока пяти футов. И если б не короб из двухдюймовых досок, который мы наращивали сверху, постепенно опуская до самого дна, земляные стены колодца уж точно грохнулись бы нам на головы.
Закончили разборку кладки пробки сам док и оба его помощничка. Поскольку майя работали без скрепляющего раствора, было это не очень сподручно: верхние камни всё норовили обвалиться.
Ну, справились. Укрепили. (Толщина пробки оказалась всего футов пять.) А дальше – шёл длинный, почти квадратный в сечении, и суживающийся, как обычно, кверху, коридор.
И вот руку вам даю на отсечение, если все наши бравые археологи не струхнули туда лезть!
И правильно – зачем нарываться на неприятности, когда можно послать робота – это я подал такую мысль. Инициатива наказуема – с кого, как вы думаете, потребовали этого самого робота?!..
Ладно. Сляпать его оказалось нетрудно.
И колёса пригодились, и сервомоторы на складе нашлись, и излучатель влез.
Вот только генератор с шумным и дымящим движком пришлось оставить снаружи, и соединить с тележкой (сильно зауженной и приплюснутой, чтоб, значит, влезла) с помощью длинного кабеля. Ну и правильно – а не то бы воняло в туннеле так, что и работать стало б невозможно потом, когда робота вынули бы.
Ну, запустили. Робот получился уродливый, но работающий: я прямо гордился им.
И вот вся эта фигня, да со всеми нашими бесценными приборами, и видеокамерами, и сервомоторами, и погибла в первый же день.
На неё обрушилось примерно пять тонн огромных камней, и – всего ярдов через тридцать путешествия по коридору.
Ник здорово разорялся по этому поводу, но «доцент» быстренько заткнул его сообщением, что всё специализированное барахло экспедиции застраховано специальным фондом научных разработок, (Вот уж хотел бы я посмотреть, в каком из кабинетов Пентагона размещается этот «фонд»!) и, разумеется, все затраты и убытки нашей лаборатории будут компенсированы. Да и то сказать – разве было бы лучше, если б погибли люди?..
На это док не нашёлся что возразить.
На разбор завала ушёл целый день. К этому времени и лето стало как-то незаметно так заканчиваться. Но вот уж с чем у нас теперь-то (когда вожделённый проход был перед глазами) никто не считался – так это с трудозатратами. Все двенадцать дюжих молодцов, работая в две смены, уже без этих дебильных записей, где что лежало, раскидали жуткую груду, и даже не заикнулись, что, мол, дескать, «опасно»!
И это тоже могло бы меня насторожить, если бы я не чувствовал того же, что и все – дикий азарт, и предвкушение чего-то такого… Такого…
Ладно, неважно.
К этому же времени стало мне понятненько и то, что с Надей-то у меня уж точно ничего не получится. Ну, кроме взаимноприятного секса. Скандалов и разборок я и дома достаточно натерпелся. Похоже, привыкла ко мне – стала держать за «своего». За «близкого». Вот и выливала на меня все свои эмоции, да мысли, которые, как известно, у каждой нормальной домохозяйки возникают даже опережая то, что она в данный момент уже говорит… А мне такая «близость» и «общение» и на дух, как говорится…
Тележку, которую я считал чуть ли не своим дитём, восстановить не удалось. Да и не удивительно – там всё сплюснуло в лепёшку. Но у «доцента» и мрачного завсклада был в рукаве конкретный козырной туз – из громадного ящика в углу склада вытащили настоящего робота «Свордс». Я такого только в кино видал, ну, то есть, в документальном сериале про оружие будущего… Правда, пулемёта, или ракетной установки, или чего такого, конечно, на рабочей площадке не стояло, зато видеокамерами он был обвешан от души.
Я, понятно, слегка надулся: имея такую суперскую технику они с умным видом кивали, слушая мою бодягу о самодельном ящике на колёсах, и даже пустили её, с ценнейшими приборами, туда, в логово, так сказать, зверя. Но «доцент» и меня утихомирил, сообщив, что за проявленную «очень ценную» смекалку и инициативу, спасшую жизни людей, мне лично его Фонд уже выписал премиальные.
Ладно, теперь продвижением и осмотром коридора занимались профессионалы – наши охранники. Уж не сомневайтесь – делать это они явно умели. Мы все, то есть штат «учёных», только «болели» за их спинами, любуясь в мониторы на прекрасно освещённое пространство галереи размером пять на восемь футов, наблюдая буквально каждую трещинку и камушек через объективы с прекрасной разрешающей способностью, и тихо радуясь тому, что нам на голову уж точно ничего не грохнется.
Проход причудливо извивался под пирамидой, описывая какую-то сложную спираль под всей её площадью, то круто поднимаясь, то спускаясь к самому дну фундамента. Хорошо хоть, «Свордс» мог ходить и по ступенькам. Но кабель ему всё равно тоже приходилось тащить за собой – камни напрочь глушили сигналы радиоуправления.
Ярдов через шестьдесят после первой ловушки этот дорогущий «стальной воин» провалился в каменный мешок с острыми кольями на дне.
От этого он практически не пострадал, но зато все археологи, да и наши, да и сам Лесли оказались здорово напуганы, и гудели, словно рой потревоженных пчёл: все наперебой вспоминали и Индиану Джонса, и Лару Крофт – мол, такое видали только в кино, а реальные «пирамидные» ловушки обычно – только красивая сказка. А вот нет.
Однако в коридор пришлось-таки лезть: разумеется, вначале нашим землекопам. Чтобы спасти, значит, несчастного робота. Да и мост соорудить для продвижения дальше.
Каркас сделали из стволов, и даже доски настелили, чтобы, значит, никто не грохнулся сдуру или сослепу – Эд страдал, оказывается, куриной слепотой. Странновато для археолога. Зато видеокамеры и приборы ночного видения ей уж точно не страдали – ещё ярдов через пятьдесят они выявили какие-то странные дырки в стенах. Мои предположили, что это – для ядовитых стрел, но Хуч пытался доказать, что это для вентиляции. Не очень-то все ему поверили – чего тут вентилировать-то?!..
Но робот остался невредим, и поехал дальше.
Ещё ярдов через пятьдесят спусков, подъёмов и бесконечных поворотов, блуждая по мрачному лабиринту с развилками и переходами, мы с ним добрались, наконец, (вернее, подъехали) ко входу в погребальную камеру. И – хотите верьте, хотите – нет, но пробка из камней была тут как тут. Ага, майя подстраховались.
Нет, эти основательные индейцы мне определённо нравились…
Всё равно пришлось ждать, пока честно выполнившего свой долг армейского служаку не перенесут обратно через мост у ямы, и не разберут, и не вытащат из колодца у бока каменной громады – а то бы в проход коридора и не пролезть. А ещё пришлось выкопать приямок у этого самого входа, ну, где наша шахта-то была пробита к коридору, и перетащить насос туда – грунтовая вода всё-таки просачивалась: и через пробку, и так. И всё равно: каждые сутки этот приямок был полнехонек – до самого входа в проход. Так что если бы, скажем, насос сдох, вся бригада, отправившаяся за сокровищами, рисковала утонуть. Ну, не сразу, конечно, а суток так через десять. Но боялись-то все археологи не этого, а только того, чтобы, значит, не испортились артефакты, мать их. Потому что никто не сомневался: уж теперь-то!..
Даже Надя стала какая-то взвинченная, и тарахтела, что твоя сорока – чуяла, видать, общий настрой.
Снова лично Эд и оба его аспиранта были в первых рядах. Вскрыли, наконец, то, за чем так долго охотились. Все камни из очередной трехфутовой пробки вытащили наружу. И первым внутри, конечно, побывал мой оставшийся целым газоанализатор, и видеокамеры – обычная, с прожектором, и ночного видения. На длинном шесте.
Ничего подозрительного – в смысле ловушек и ядов. Но и сногсшибательного – в смысле находок.
В центре погребальной камеры размером ярдов шесть на четыре, стоял простой саркофаг из тёмного камня. Был он примерно полтора ярда на полтора, да в длину ярда два с половиной. Над каменной же крышкой, толщиной дюйма в четыре, сверху, как обычно, ступенями, сходился сводчатый потолок. И больше в камере ничего не было.
Если, конечно, не считать высеченных на стенах барельефов и дурацких – это я так сказал – рисунков. Однако никто из археологов не спешил заходить в эту камеру. Они первым делом принялись расшифровывать свеженькие фотографии этих самых надписей и барельефов, и всё время сравнивали их с какими-то, уже бывшими у них. Я так понял, что всё же они знали об этом месте побольше, чем прикидывались. А на вопросы у них было заготовлено что-то вроде «легенды»: дескать, тут покоится родоначальник династии таких-то и сяких-то потомков солнца, и прочая и прочая. Словом, первый подлинный император майя. Который затем почему-то был свергнут своим же сыном, и его имя было, типа, вычеркнуто из всех хроник, и все записи, даже высеченные на камнях, были посрублены…
Ага, я тоже не поверил в эту хрень. Тем более, что по их словам выходило, что всему этому добру почти двадцать шесть веков. Что за чушь – да ведь тогда даже и Иисус Христос ещё не родился! Какие уж тут майя… Ладно, мне-то что с этого!
По поводу успешности нашей миссии распили мы с дружищем Джонни ещё бутылочку, да другую, которую я приберегал как раз на такой случай, пока наши-то корпели над переводом и толкованием. Да и порасспрашивал я его, пока всем было не до нас, а пары алкоголя, как это изящно формулируют поэты, развязали ему язык.
Немного же мне это дало. Старина Джонни, похоже, был тоже не при делах – только и сказал полезного, будто слышал как-то, что император этот был похлеще Гитлера, и поэтому его биография, и роль в истории становления майя, и ценится Эдом столь высоко – он, типа, диссертацию об этом защитил. А теперь ищет подтверждения.
Ну и бред. Или – трёп.
Но вот, на третий день, археологи остались своей расшифровкой, вроде, вполне удовлетворены, и уже никто внутрь-то лезть нам не запрещал. А точнее, меня-то с оставшейся «портативной» аппаратурой даже вежливо так попросили обследовать всё это помещение. Так сказать, лично.
Ну, разумеется. И все наши физики, с милостивого разрешения Эда, тоже припёрлись туда. Хотя особо интересного от этой спартанской простоты уже никто не ожидал.
Скажу вам честно: теснота, полутьма, каменные стены коридоров и проходов, огромная дыра в потолке, там, где произошёл обвал, да и двадцатифутовая яма с обмазанными асфальтом, и словно новенькими, кольями, отнюдь не способствуют спокойствию духа.
Пока моя сладкая парочка «землекопов» потела, протаскивая любимое оборудование в камеру, я имел возможность всё вокруг хорошенько осмотреть.
И, ох, не понравилось оно мне. Опять некстати вспомнились слова мамули о покойниках. Дескать, не надо бы тревожить их покой… Ну, да что уж теперь-то говорить, когда сам, фактически, и привёл всех сюда.
