Андрей Арсланович Мансуров
Его Величество Авианосец
И удовлетворительного объяснения, кстати, до сих пор так найдено и не было!
Возникла пауза. Прервал её майор.
Уже начав говорить, Дорохов понял, что голос звучит как-то уж слишком… Замогильно. Но сдержаться не мог:
– Зато теперь мы знаем. Правда, цена оказалась…
Майору никто не возразил.
– Вот. Это – его сенсорная система. – скальпель осторожно приподнял какую-то полоску не то кожи, не то – хряща, и изображение на экране дёрнулось, и вернулось, – Видите? Вот эти… э-э… ну, назовём их пока «хреновины», отвечают за улавливание запахов объектов снаружи. – генерал засопел. Когда подобные «неконструктивные» определения для чего-то нового и непонятного, или даже – старого, употребляет он – всё нормально. Он же – «тупой и ограниченный солдафон», ему «положено».
Но когда такое говорит лучший специалист-эксперт, можно сказать, светоч мировой биологической науки…
Значит, ситуация настолько, мягко говоря, «своеобразная», что этот самый светоч считает подходящим первое пришедшее на ум слово. Остаётся только чесать в затылке.
– Ну а вот это – насколько мы могли понять его назначение… терморадар. Да-да, звучит глупо, но он почти ничем, кроме размера, не отличается от тех, что стоят на наших «Су – сто тридцать два». Материал? Нечто, похожее на биопластик. К слову: если научимся выращивать такой сами – это миллиарды! Дохода. (Ну, это так – замечание между делом.)
А так – радар как радар. Даже фазированная решётка имеется. Ячеек, конечно, поменьше, чем на истребителе, но… Такой мелкой твари этого вполне хватает. Для нахождения жертвы по выделяемому теплу.
И вот ещё что. Поститься эта штука может долго – буквально недели. Потому как питаться может и впрок. При нахождении чего-то крупного, делает это часто.
И – помногу.
Неудивительно, что мы не нашли колонистов.
Дорохов выдохнул.
Теперь он сам по себе. Ребята не помогут.
Впрочем, они так и так ничем бы не помогли. После того, как тварь сдохла – как сказал док, всё-таки – от какого-то инсектицида! – и её вскрыли, они хоть знают.
Чего ожидать.
Поэтому он сейчас напоминает не бойца спецподразделения, а старый истребитель типа Ф-117 «Стеллз». Ещё и на ножках – в огромных и плохо гнущихся сапогах по пах: ни дать, ни взять – избушка. На курьих. Точно так же, угловато, и по-дурацки выглядит. И двигаться можно только перебежками. Потому что долго нести на себе восемьдесят три килограмма не смог бы даже штангист-рекордсмен.
Благо, пройти ему нужно всего-то пятьсот восемьдесят три метра. Да вот ещё подняться на три этажа. А это, в коконе размером полтора на полтора на два – не очень удобно. А про «приятно» лучше не заикаться. Чёртов климатизатор гудит, как рой потревоженных ос, а Дорохов пока преодолел лишь половину нужного расстояния.
А ближе подобраться к чертовому оборудованию так, чтоб транспортная камера при материализации ничего не повредила своим ЭМИ – невозможно. Они и так пошли на определённый риск, надеясь на то, что рабочий компьютер Администрации Колонии – защищён… А больше нигде столь нужных «сводно-обобщённых» данных о последних днях колонистов не найти.
Лестничные пролёты, до середины обшитые искусственным шпоном под дуб, он немилосердно обдирал теперь своими «бортами». Да и шут с ними. К тому времени, когда снова начнётся заселение (Если оно начнётся, конечно!) даже само здание, наверное, сгниёт и рухнет. Так что новому мэру тоже придётся первое время жить в палатке. Благо, на чёртовой «благословенной» Эллире вечное лето.
Лестницы, и правда, дались ему сложно и тягостно – климатизатор уже не справлялся, и Дорохов чувствовал, как липкий и едучий пот заливает глаза. И ведь не оботрёшься!.. Чёртовы разработчики – могли бы заранее подумать!
Впрочем – нет. Разработчикам тоже было не до его удобств. Задача, что перед ними стояла – в кратчайшие сроки разработать средство передвижения, полностью непрозрачное для тепловизора и радара. И вот она как раз оказалась выполнена (Это-то он вынужден был признать!) полностью… А то, что находиться и работать в проклятой душегубке дольше часа может только отъявленный мазохист – уже побочные эффекты.
А время не терпит. Так что нужно работать теми инструментами, которые удалось построить… Всего за два дня! Рекорд.
Проблемы с дверью в приёмную решил станнер. Замок вылетел так, что ударил о стену, чуть не пробив её. Дорохов буквально заполз, прижав к бокам «костюм», и протискиваясь сквозь узкий дверной проём – ходить сил уже не оставалось. Как он пойдёт обратно? Ф-фу… Придётся здесь отдохнуть хотя бы с полчаса.
Правда, это можно будет сделать только после того, как он погрузит «на борт» системный блок компа секретаря – туда стекалась вся информация. А затем – придётся «влезть» и к мэру: для страховки, так сказать, как любит выражаться док Мангеймер.
Сетевые шнуры и кабеля никак не желали перекусываться. Он вынужден был применить не кусачки, а дисковую пилу. Только убедившись, что всё перерезано, и мэровский блок тоже упрятан за надёжно изолированной крышкой, он позволил себе выругаться и передохнуть.
Пока отдыхал, любовался портретом президента на стене – над креслом почившего на посту хозяина. Сам Мэр лежал тут же – у стола. Вернее – одежда, оставшаяся от человека, серым и мятым, а когда-то, наверное, приличным строгим костюмом, обозначала место последнего приюта съеденного: не осталось даже костей. Только тефлоновая вставка на месте оперированного коленного сустава. А ещё бы: док сказал, что тварюшки могут прогрызать и кости, и пластик, и любые ткани – всё, кроме стекла и металла. Правда, вот ткани и дерево они обычно не едят…
Дорохов, убедившись, что люк «багажного отделения» плотно закрыт, и больше делать здесь точно нечего, захотел отдать дань уважения падшему на боевом посту. Буркнул: «Царствие вам Небесное, Марко Киплагат!» Руку в салюте вскинуть не мог: шарниры суставов не позволяли.
Но он надеялся, что мэр на него не обидится.
Да, не повезло колонистам. От «девочек» хоть что-то оставалось: похоже, процесс поедания может тянуться всё же неделями: от «самого вкусного» – до «с трудом усвояемого», по словам любимого дока…
Обратный путь с компами «на борту» дался майору куда тяжелей. Несмотря на отдых. Утешило только одно – спускаться по лестничным пролётам оказалось немного полегче, чем подниматься. Но всё равно, на дорогу до камеры ушло полтора часа.
Запертая транспортная камера, которую ещё десять минут обследовали размещёнными на потолке сканнерами, и видеокамерами с рапидом – на предмет проверить: не «принёс» ли он кого с собой, вновь распылила его личность, казалось, по всей необъятной вселенной, и чуть ли не пинками загнала атомы тела снова на место. На такие мелочи, как тошнота и головокружение Дорохов уже внимания не обращал.
Главное – он дома. На Авианосце «Рональд Рейган».
И можно скинуть – вернее, выбраться, словно из подводной лодки! – из чёртова скафандра-изолятора. И срочно принять ванну. Ну, или хотя бы вымыться под душем.
Под душем он стоял (Признаемся хоть сами себе!) куда дольше, чем этого требовали соображения гигиены. И ноги тряслись не только от усталости.
В кабинет к генералу Дорохов опять не попал – тот снова находился на КП.
Ничего удивительного. Он и сам хотел бы поскорее выяснить – удалось ли им докопаться до сути произошедшего с Колонией «Эллира 3/569».
Не удалось.
Банда «борзых аналитиков», как их называл босс всего этого дела, доктор Мангеймер, во главе с ним самим, констатировала, что первые тревожные сигналы о том, что население поразила неизвестная болезнь, вызывающая мучительную смерть, поступили всего за два дня до того, как компьютером перестали пользоваться.
Но зато оказалось легко проследить, какие меры пыталось предпринять руководство городка. И власти на местах – в посёлках фермеров и шахтёров.
Ни спрятаться, ни «вылечиться» от внезапно возникающих в теле «свищей» и отверстий, не удалось. Так что «ни …рена», как выразился с обычной прямотой док Мангеймер, эти меры с использованием как «временные убежища» кабин тракторов, подвалов, и даже запасных скафандров, не дали.
К концу катастрофы всё население попросту ломилось назад к месту высадки, где приземистым монументом ещё высился одноразовый модуль транспортника, доставивший их сюда. В «Рай, словно сошедший со страниц проспектов!..», с климатом, «достойным лучших курортов», побросав в отчаянии свежесмонтированные временные дома-бараки, коровники, неубранные поля, да и последние пожитки. И даже рюкзаки с едой.
Ломились пешком: дороги оказались забиты пробками из брошенных, и беспорядочно стоявших, занимая всю катастрофически ещё узкую проезжую часть, автомобилей, комбайнов, фруктоуборочных полуавтоматов, тракторов с тележками, универсальных сельхоздроидов, и прочей техники. Хозяев которой поразила неизвестная болезнь. Или – просто паника, заставлявшая истово сигналить клаксоном, или даже пытаться надавить на задний бампер того неповоротливого придурка, что едет спереди!..
Последствия таких действий предугадать нетрудно.
Из сухих слов отчётов и рапортов ситуация вырисовывалась чётко. Дорохов буквально видел, как на дороге почти монолитом, вытянувшись настолько, насколько хватает глаза, распласталась многокилометровая пробка, словно в древнем фильме «День Независимости». А вокруг течёт, оставляя островками торчать посреди потока людских голов, разноцветно-конфетные крыши легковых машин, и утёсы комбайнов и другой сельхозтехники, река колонистов. Течёт, ревя выкриками сотен глоток, сливаясь и расплёскиваясь, грозно ропща, и напирая, и ругаясь на впереди идущих…
Некоторые из которых вдруг хватаются за сердце, и падают. Прямо под ноги.
Таких толпа испуганно огибает, разражаясь истерическими криками, дёргаясь в стороны, и всё продолжая неумолимое движение вперёд, вперёд – к символу надежды.
К кораблю.
Но корабль не смог бы взлететь в любом случае. И они не могли этого не знать.
Может, просто хотели – хотя бы попытаться укрыться за стальными стенами?!
И отсидеться там до прилёта спасательной партии?
Но не успели.
Вот и получается, что все они просто шли к неизбежному концу.
Никакие попытки централизованной эвакуации, или карантина на поражённых территориях ничего не дали. Да и не могли дать – никто так и не понял, отчего люди умирают. Констатация того, что повреждено, словно пулями, сердце, а иногда и ближайшие органы, ничего прояснить не могла: выяснять «кто и откуда стрелял», или «вылил кислоту» ни полиция, ни врачи уже не пытались – бесполезно. Никто не стрелял! Ни одной пули не найдено! Как и следов кислоты…
Единственное, что «радовало», так это то, что даже в такой ситуации катастрофу не посчитали нападением со стороны продвинутого в техническом и научном плане врага. И бомбы и ракеты остались в арсеналах. Да и – в кого стрелять?!
А вот – к счастью это, или нет, Дорохов сказать затруднился бы. Правда, доктор Мангеймер сказал, что не помогло бы это. К радиации чёртовы твари устойчивей, чем человек, раз в двести… Прямо как насекомые.
Хотя они – не насекомые. Они – неизвестный науке вид, до сих пор никем и никак не описанный. Живущий, словно в гипертрофированно ускоренном темпе: когда воздух превращается в подобие жидкости, в которой можно запросто плавать. Да даже для дыхания у чёртовых тварюшек – жабры!..
Тварюшки, пока, кстати, так и оставались – без точного научного названия.
Хотя это утешало слабо.
После того, как закончилось совещание, где доктор Мангеймер сообщил все полученные, и логически домысленные, сведения, генерал Шемпп задал лишь один вопрос:
– Стало быть, Эллира потеряна для нас навсегда?
– Ну… Я не стал бы делать столь опрометчивых или категоричных выводов, господин генерал. Нам нужно только найти такие… Хм-м… назовём их пока – реагенты. Способные убивать тварей. И затем обработать ими всю поверхность – включая и ту, что над океанами, и регионами, покрытыми льдами. То есть – у полюсов.
– Уважаемый! Что вы там несёте! – это влез полковник Расин, начальник отдела снабжения, – Вы хоть примерно представляете себе объём необходимых для такой зачистки-обработки, реагентов?! Которые к тому же ещё и «не открыты»! – полковник так фыркнул, что сидевший рядом подполковник Гримальди подскочил от неожиданности, – Если окажется, что они примерно такие же, как объём тех инсектицидов, что понадобились для «зачистки» Новой Малайзии, так это – сотни тысяч тонн! Пять транспортных кораблей. А время доставки? А авиация? И её ещё нужно привезти сюда. А с чего же ещё прикажете распылять всё это добро – ведь парк техники колонии неработоспособен после месяцев простоя! (Да и нет там больших самолётов – только крохотные «кукурузники».)
И всё равно – мутировавшие осожуки на Малайзии – возродились! И нам пришлось-таки убраться…
– Вы закончили, полковник? – во взгляде генерала прорезалось такое выражение, что полковник сразу понял, что он закончил, поспешил буркнуть: «Прошу прощения, сэр!», откинуться на спинку кресла, заткнуться, и спрятать под стол сжавшиеся так, что набрякли вены, кулаки. Насупиться он тоже не забыл.
– Ваши доводы выскажете тогда, когда я спрошу. Ясно?
– Так точно, господин генерал, сэр. Ещё раз прошу прощения. – полковник поспешней, чем надо, достал носовой платок, и принялся яростно тереть вспотевший, несмотря на кондиционер, затылок, и посеревшее лицо. Генерал вновь повернулся к доктору:
– Спрашиваю не как ваш начальник. Спрашиваю как кандидат биологических наук – академика: вы верите в возможность создания такого… Реагента? Чтоб позволил убить всех тварей гарантированно? Навсегда. Абсолютно. Чтоб и шанса на возрождение-перерождение не оставалось? Ещё и не нарушив при этом экологии планеты.
Молчание затягивалось. Доктор, поджав губы, смотрел перед собой. Когда же поднял взгляд на генерала, уверенности и целеустремлённости там не наблюдалось:
– Нет. Вы просили ответить откровенно. Ну так вот: я не верю, что при существующих условиях, и нашем уровне развития науки, создать такой, чрезвычайно, с позволения сказать, активный и концентрированный, реагент, возможно. Кроме того, даже то, что мы «создадим», чертовски трудно будет испытывать: у нас нет отловленных особей. А от чего именно из применённых репеллентов-дезинсектантов сдохла… простите – умерла та, что чудом попала нам в руки, точно установить не удалось.
Ну а если испытывать «в природных условиях», нет гарантии, что пара-тройка особей не выживет. И не обретёт таким образом иммунитет. И – всё. Наши усилия вновь окажутся, как и на уже упомянутой тут «Нью Малайзии», напрасными!
– И… Как же тогда реально возможно поубивать всех тварей?
– Пока – никак. И нам нужно поставить здоровенную свечку Ему, – кивок в потолок, – в благодарность за то, что уважаемый господин майор не побоялся «сбежать», столкнувшись с непонятным явлением, и притащил сюда всего одну эту тварь. Которую не выпустило бронестекло камеры карантина. И эти монстры не начали бесконтрольно размножаться уже здесь, на Авианосце. Так сказать, у нас дома.
И что мы смогли-таки, наконец, благодаря тому же майору, изучить и понять – хотя бы с чем мы имеем дело! То есть, теоретически – временем для разработки… назовём их – средствами глобальной зачистки – наши научные подразделения пока не ограничены. Колонии не Эллире наше промедление уже никак не повредит. Живых колонистов абсолютно точно не осталось. И мы можем работать хоть годами. Да – годами!
– И не придумать ни-че-го… – это опять влез, проворчав тихо, но так, чтобы в повисшей тишине слышали все, полковник.
– Ну, почему – ничего? Вот, например, ваш коллега, майор Дорохов, предложил вчера очень здравую мысль.
Он предложил поискать, не существуют ли природные враги у этих монстров. Тоже ускоренные, конечно… Такие, как, скажем, гельминты… – видя, что термин незнаком, доктор поправился, – Я хочу сказать – глисты. Или, скажем, клещи… Блохи. Словом – паразиты… или болезни, ограничивавшие до этого природную популяцию тварей.
Пока ничего такого мы не нашли. Но напоминаю: когда на посевы картошки на наших полях напали нематоды, именно обработка посевного материала их естественным врагом, клещиком «Матрия Ренум», дала наилучший эффект. То есть, биологический способ борьбы представляется пока наиболее перспективным.
– Отлично. Выпустим туда бациллочек, клещиков, клопиков и глистиков, ускоренных в тридцать восемь раз, и не успеем сами понять, кто это сожрал новых поселенцев – ещё даже быстрее, чем взвод женщин! – скепсиса в голосе полковника не заметило бы только массивное старинное пресс-папье, традиционно украшавшее рабочий стол генерала. Хотя никто никогда не видел, чтоб тот хоть как-то использовал его. Однако теперь Дорохов сам готов был использовать здоровенную хреновину – ничего более подходящего, чтоб кинуть в полковника, под руками не находилось.
Доктор Мангеймер отработанным жестом снова пригладил холёные усики:
– Нет. Такой вариант, разумеется, будет рассматриваться в первую очередь. Но применение, как вы их метко назвали, «клопиков» ничего плохого нашей картошке, и здоровью людей не сделало. Живём же! И пользуемся уже столетиями.
Полковник засопел, словно опять собирался возразить. Затем быстро глянул на нахмуренные брови чуть шевельнувшегося генерала, и оставил свои соображения при себе.
Генерал подвёл итог:
– Доктор. Продолжайте ту работу, что мы с вами обсуждали вчера. Господа, благодарю, и не смею задерживать. Возвращайтесь к работе.
Когда последний вышедший в приёмную прикрыл за собой дверь в кабинет генерала, полковник Расин не упустил случая подъехать к Дорохову:
– Майор! Мои поздравления. Вы, судя по всему, скоро станете спасителем не только Отечества, но и «Человечества»!
– Благодарю за комплимент, господин полковник, сэр. Или вы это говорите – вне уставных отношений? – Дорохов, понимая, что его попросту провоцируют на скандал, отвечал ровно и спокойно, глядя прямо в глаза говорящему.
Что такого Расин увидел в его взгляде, он никому не сообщил, но отошёл быстро, буркнув в сторону секретарши:
– Господин лейтенант! Если понадоблюсь – я на складе медикаментов!
К майору подошёл доктор:
– Мои поздравления. Идея с «клещиками», так «вдохновившая» нашего друга, – кивок в сторону захлопнувшейся двери в коридор, – похоже, пока наиболее удачная из того бреда, что накопали и понапридумывали мои архаровцы.
– Спасибо. Рад, что хоть что-то, предложенное кадровым военным, не встречено вашими «архаровцами» в штыки. Как тупое и бессмысленное.
– Ну зачем же вы так про себя. И этих… Весьма уважаемых людей. Просто они – компетентны в своей области, а военные – в другой. А предвзято относиться к кадровым военным – просто стереотип. Бытующий, кстати, скорее, в среде самих кадровых военных… – они поулыбались, а затем и посмеялись. К этому времени приёмную покинули и остальные чины, участвовавшие в совещании. Воспользовавшись этим, (майору показалось, что док именно этого и ждал) Мангеймер жестом пригласил Дорохова расположиться в одном из удобных кожаных кресел, в противоположном от стола лейтенанта Хауген углу.
Сидней сел, с интересом ожидая явно «приватной» беседы.
Опустившись с чуть слышным вздохом облегчения в соседнее кресло, доктор какое-то время просто молчал, рассматривая кончики своих чёрных лаковых туфель. Или чёрные носки, чуть выглядывающие из-под отлично выглаженных тёмно-синих брюк костюма. Затем, подняв взгляд, в котором почему-то играли искорки лукавства, спросил:
– Вам приходило в голову, что неспроста эти… м-м… Явно, как нам теперь понятно, местные, монстры, до определённого момента тихо и мирно сидели на фруктово-овощной диете?
– Да. Много раз. Но… К чему вы клоните, доктор?
– К тому. Должна, не может не существовать связь между тем фактом, что аборигены были вегетарианцами, а с приходом людей стали каннибалами.
– Подождите-ка, док. Вы же сами сказали, что, похоже, их, этих новых плотоядных монстров… Кто-то создал искусственно?
– Сказал, сказал… Мало ли что я сказал. Это предназначалось для ушей начальства. Да и было высказано до того, как мы – вернее – вы! – добыли блоки памяти из мэрии. Ничего страшного, если начальство озаботится усилить «наружную» разведку, и глубже прощупать космос вокруг: хотя бы в плане оградить нас тут понадёжней от внешних врагов. А я сейчас говорю – о внутренних.
– Не понял вас. Кто же у нас может быть – внутренним врагом? Шпионы? Диверсанты? Или это – какие-то мерзавцы среди колонистов, которые хотели поубивать столь изощрённым способом – своих же? Зачем бы им это было…
– Тьфу ты, майор!.. – доктор перебил Дорохова. В голосе главного аналитика прорезалось раздражение, – Вот опять: насколько стереотипно вы всё воспринимаете. Я, как учёный, уже почти точно знаю: ничем таким тут никто не занимался. Да и не обладал для этого ни возможностями, ни приборами, ни нужной квалификацией.
Нет, я имел в виду другое. Возможно – мне уже давно приходила в голову такая мысль! – преобразование, превращение в плотоядных у тварюшек – как-то спровоцировали сами колонисты. Обычные работники. Фермеры.
– Это как же? Дразнили их красными тряпками?! – Дорохов не скрывал скепсиса.
– Вовсе нет. Не нужно иронизировать. Не думаю, что колонисты (как и мы, кстати, до вашего прорыва) знали, или хотя бы подозревали о существовании этого вида.
Нет. Но…
Как вы считаете, правдоподобно ли прозвучит допущение, что земляне привезли некий… назовём его пока – продукт, вещество, которое могло вызвать у эндемичных видов, никогда ранее с таким веществом не сталкивавшимся, неконтролируемую мутацию? Ну, как, например, ванадий-7 в местной траве вызвал мутацию уже у наших коров на Регисе-пять?
Майор поморгал. А что – любопытная мысль! Мутации-то возникают и правда – не на пустом месте. Вот только допустить, что мутации столь быстро охватили всю популяцию… А – чёрт! Он же забыл про тридцать восемь раз!..
Доктор между тем продолжил, не спуская прищуренных глаз с его лица:
– И вот отдельные местные травоядные, получив некое вещество, до этого незнакомое, смогли выжить, приспособиться к нему. После чего поменяли радикально метаболизм, и обрели возможность… И вкус – к поеданию плоти.
Допускаете ли вы такую возможность?
– Н-не знаю. Я всё-таки не специалист. И продукт этот ваш… Постойте-ка! – У Дорохова словно сверкнуло! Ведь он же изучал все предшествующие обстоятельства! И записи из компов транспортника и колонии просматривал не раз! Просто… Не придал этому факту должного значения! – И как это я сразу…
Ведь у них же началась уборочная!!!
То есть, первые земные фрукты и овощи, и зерновые – созрели!!!
А в самых первых отчётах Администрации указывалось, что в почве практически отсутствуют магниевые соли. И фермерам пришлось повсеместно вводить подкормку! Иначе ни деревья, ни пшеница не росли! Ну, то есть – здоровыми. А получались какие-то чахлые уродцы! Точно! И распылители с «кукурузников» тут использовали как раз для этого – разбрызгивали водные растворы, благополучно впитавшиеся в почву! Это имелось и в отчётах – сколько «выездов» тракторов, «вылетов» самолётов, и сколько тонн распылённых реагентов…
И бороться, как предполагали, с местными сорняками, не пришлось: те сами попередохли, когда их забили, заглушили, пришлые формы… И колонисты отлично поняли: это произошло именно из-за магниевой подкормки! И фермеры даже заказали дополнительно – Про запас для новых целинных земель! – несколько сотен тонн этих самых солей. И ещё каких-то там микроэлементов. У «Байер-глобал».
– Верно, майор. А представьте – если случайно такие соли попадают на местные плодовые деревья? Скажем, ветерком надуло – из облаков аэрозоля, распылённого с самолётов. То есть – на те, эндемичные, деревья, фруктами с которых кормились наши… Зверушки. Они, если не попередохнут сразу, начнут, разумеется, пытаться приспособиться.
И организм перестроится – ну, мы-то видим, что уже перестроился! То есть – я сейчас как бы спрашиваю у вас ответ, заранее его зная…
Ну что? Займёмся отработкой этой версии?
– Займёмся! – Дорохов встал, одёрнул китель, – Однако, раз уж нам предстоит отрабатывать эту версию, думаю, разумней сообщить о вашей идее генералу.
– Не возражаю.
Дорохов кивнул лейтенанту. Та, хотя до этого и делала вид, что поглощена работой на компе, тут же сняла трубку внутренней связи:
– Господин генерал. К вам майор Дорохов и доктор Мангеймер.
Вот что значит – профессионал! Ситуацию «просекла» чётко.
Придя к себе, майор прежде всего двинулся в ванную.
Из зеркала над раковиной глядело сердито-сосредоточенное лицо с мешками под глазами.
Сердитое не потому, что привычный шрам делал его устрашающе безобразным. А, похоже, потому, что всю дорогу к своим комнатам майор провёл в размышлениях.
Он плеснул себе в лицо холодной водой. Хищный прищур в глазах не исчез, зато хоть пропал невольный, и до дрожи похожий на волчий, оскал, обнажавший часть вставных, и поэтому неправдоподобно ровных, зубов. Бедные встречные – может, поэтому они с каким-то особым рвением отдавали ему честь!
А док-то – молодец. Всё верно.
Если тварюшки выжили, и приспособились, теперь им наверняка по вкусу та еда, где всё нужное имеется в куда более концентрированном и удобном виде – мясо!
И вот теперь, наконец, стало понятно, почему на Эллире не обнаружено эндемичных, как говорит док, высших позвоночных: ни зверей, ни птиц, ни зебр-бизонов-кроликов-мышей. Да и вообще – никаких наземных теплокровных в привычном понимании.
Сожрали их, стало быть, в какие-то доисторические времена чёртовы тварюшки!..
После чего им пришлось вновь приспосабливаться к овощно-фруктовой диете.
А экологи да этологи всё удивлялись: сходные, вроде, с земными, условия. А эволюция пошла совсем другим путём, оставив только насекомых. Да рыб.
Из которых «почему-то» не развились наземные позвоночные, сделавшие так на Земле.
Выйдя из ванной, майор не торопясь разделся, аккуратно на этот раз развесив обмундирование на стуле у изголовья. Открыл шкаф. Выбрал синие тренировочные штаны, олимпийку.
Но не направился как всегда в спортзал.
А лёг прямо на заправленную постель.
Ему нужно подумать. О многом.
Когда в дверь требовательно постучали, он вскинулся, вскочив – Тревога?!
Нет – тело расслабилось, рука убралась от брюк. Если бы была объявлена тревога, завывала бы сирена. Или зазвонил красный телефон.
Это, скорее всего, Алара.
Дорохов, привычно бросив взгляд на часы, удивился – сам не заметил, как «продумал» два часа – как раз время тренировки. Он встал и двинулся к двери.
И точно – это оказалась капитан.
– Скучал?
– Не то слово! Надеялся. Предвкушал. Тренировался.
– Уж вижу. Дрых, небось, как бревно, после вчерашнего?
– А то! – он с неподдельным восхищением любовался, как она, теперь неторопливо, и грациозно изгибаясь, снимает с себя предметы казённого прикида.
– Ладно. Побалуем примерного мальчика…
– Да, немедленно, господин генерал.
Надеюсь, дополнительно объяснять не нужно? Вы и сами прекрасно понимаете: только чудо спасло нас… Да и, возможно, остальные миры, которые уже колонизированы, и которые только предстоит обжить. И вот теперь от нас зависит, чтобы тварюшки не расселились, и не угрожали людям больше нигде! Потому что «запуск» таких паразитов даже на планету теодингов гарантированно привёл бы к тому, что всё живое, что не плавает, было бы уничтожено. А они нам – хоть и враги, такой участи всё же не заслуживают…
– Хорошо. Я немедленно позвоню. – рука генерала потянулась к красному аппарату.
Доктор позволил себе с заметным облегчением откинуться на спинку стула, и даже достать платок. Пот со лба он просто промокнул, зато шею уж вытер от души.
Теперь он прислушивался к отрывистым фразам, чётко произносимым и формулируемым профессионалом.
И напряжённо вслушивался в паузы – стараясь понять, и домыслить, что отвечает собеседник на другом конце закрытой и гарантированной от прослушки и дешифровки, линии…
Когда майор объяснил суть дела, добровольцем вызвался только Билл. Билли-бой, как его называли совзводники.
Разумеется, поглядывали они на него так, словно он спасовал в покере, имея на руках каре тузов… Проще говоря – как на законченного идиота.
Однако Билл-то знал, зачем и почему он это делает.
Так что медленно двигаясь к чертовому провалу пещеры в несколько более приспособленной, и даже снабжённой колёсами, капсуле, которую первым осваивал майор, Билл сопел и потел куда меньше, чем «героическое» начальство.
Датчики движения стали попискивать гораздо чаще: значит, всё верно. Тварюшки вылетают на ночную охоту. А ещё бы! С таким метаболизмом им нужно, наверное, жрать почти… Всегда!
Спускаться по покрытому чем-то скользким и мягким (Не иначе – помёт! Вот хорошо, что он – в спецобуви и скафандре!) дну пещеры оказалось чертовски рискованно: три раза чуть не грохнулся на бок, и один – на задницу. Хотя, раз он в капсуле, правильней говорить – на корму. Но вот он и на месте.
Установить тележку с автоматической ловушкой оказалось нетрудно. Теперь по приказу майора, которым в свою очередь руководил док Мангеймер, Билли очень медленно обвёл все своды пещеры камерой с широкоугольным объективом. Хорошо, что привод сервомоторчиков – он биотоков мозга. Не пришлось даже поворачиваться и задирать голову, на шлеме которой и установлена чувствительнейшая и дороженная камера. (Как сказал ему по этому поводу сержант: «Угробишь – вычтут из жалования!»)
– Ну, что там, господин майор, сэр? Видно?
– Да. А вы, рядовой, выдвиньте из бедра контрольный монитор, и увидите сами.
– Есть выдвинуть, сэр.
Монитор вывалился из своего гнезда легко, и разложился, обозначив над собой полномасштабный проекционный экран меньше, чем за три секунды.
Д…мо собачье!..
Вот теперь Билли-бой видел, что на стенах и потолке пещеры действительно – видимо-невидимо трепещущих тел. Тушек… Или как их назвать-то, этих пиявок?!
Словно качающиеся под порывами ветерка, заросли кусачих… Карандашей!
Зрелище не то, что дикое – дичайшее!..
Чёрные, чуть извивающие тела, длиной с ладонь – у детёнышей, и с локоть – у взрослых. Неправдоподобно тонкие. С посверкивающими в полуоткрытых пастях кольцами зубчиков: ну не дать, ни взять – микроакулы! Прикреплённые каким-то образом задним концом тела к стенам или потолку. (Интересно – как именно они задницей за камень удерживаются?!) Билл укрупнил на своём мониторе одного монстрика.
Ах, вот в чём дело.
Это они – спят!
А вот тех, что прилетают-улетают всё чаще, буквально словно исчезая и возникая на пустых участках, не увидать. Ну, ничего – камера-то всё зафиксирует.
Включив аудиопреобразователь, он услыхал и звуки: тварюшки переговариваются! Резкие, скрипучие звуки, словно удары хлыста: очевидно, крики вылетающих за пропитанием взрослых. Кажущееся блеянием овец в преобразованном виде, жалобное скуление – очевидно, плач и требование еды детишками… Всё в ультразвуковом диапазоне, разумеется. (Понятно, почему несчастные колонисты так ничего и не нашли!)