Андрей Андреевич Вознин
Баллада о славном рыцаре Ульрихе
Брунгильде неожиданно понравилось быть пехотинцем, и она быстро забыла и свой дом, и крестьянский быт. На переходах легко шагала впереди обоза, с удовольствием толкала телеги, когда те застревали в грязи, ловко выменивала продукты и фураж, шутя находя общий язык с прочими слугами. Да и с последним оставшимся лучником сдружилась, и тот даже в память о былых товарищах-охотниках боле злобно не косился.
Утром третьего дня похода головёшка глубокомысленно посоветовала:
– Доспех сегодня совсем не помешает.
– Думаешь? – удивился славный рыцарь Ульрих, – До крепости ещё несколько дней пути.
– Я не думаю. Я знаю.
Оставалось только почесать затылок и с утра втискиваться в полный комплект доспехов. Прочим из рыцарского копья также приказал облачиться в тяжёлую амуницию. И только Брунгильда сохранила оптимизм, передвигаясь в самопальной двойной кольчуге. Да и то, оптимизма ей хватило только на первую половину дня.
Блеск доспехов славного рыцаря Ульриха, кутильера и пажа вызвал смешки и ухмылочки от прочих рыцарских копий. А втихаря кто-то даже крутил пальцем у виска, типа – перегрелись ребята на солнышке. Но крутил этот кто-то так, чтобы Брунгильда ничего не заметила. Во избежание…
Однако смешки прекратились сами собой, когда первая вражья стрела свалила с коня пажа рыцаря Эдварда, попав тому прямиком в сердце. И щегольской пажеский камзол не смог защитить своего смешливого хозяина. Засада оказалась организована даже с неким воинским изяществом – пропустив авангард, враги открыли стрельбу из луков только по рыцарям баннерета Уильяма. Узкая дорога, зажатая меж подступавших к самой дороге деревьев, скопление людей, лошадей и вставшие телеги позволили безнаказанно обстреливать бестолково мечущихся людей. Хотя, подожди враг немного, и под обстрел попал бы сам конунг Писум Второй. Но, видимо, пышное богатство барона Уильяма ввело их в заблуждение.
Славный рыцарь Ульрих быстро оценил обстановку – его люди спрятались за телегами и ожидали приказа, некоторые рыцари из прочих пытались облачиться в доспех, что сделать в царившей суматохе было откровенно невозможно, остальное воинство же, прикрываясь чем придётся, поспешно пятилось назад.
– За мной! – спешившись, скомандовал славный рыцарь Ульрих своим бойцам и с каролингом наперевес первым бросился к деревьям.
С тыла его прикрыла Брунгильда, избравшая личным оружием внушительного вида боевой топор. По бокам двигались кутильер с пажем. И позади прикрывал всех единственный оставшийся лучник.
– Впереди за деревьями трое при луках. Без доспехов, – давала целеуказание головёшка, – Чуть далее ещё двое. Старший в доспехах с мечом руководит нападением из-за дуба…
И тут преимущество облачённых в доспех бойцов сказалось моментально – стрелы не в силах были пробить железо, чего не скажешь о мече в незащищённое пузо или топором по голове, пускай даже в шлеме. Бойцы копья славного рыцаря Ульриха тараном прошлись по прятавшимся в лесу лучникам. Самые сообразительные из которых поспешили ретироваться от греха подальше. И первым улепётывал, как и положено командиру, старший в доспехах…
– Послушай,– раненный в ногу коварным врагом баннерет Уильям вечером расспрашивал славного рыцаря Ульриха о причинах поразительной предусмотрительности последнего, – Как ты так догадался облачиться с утра в доспех? Ничего же не предвещало нападения!
– Я давно уже воюю. Предчувствие… – Пожал плечами славный рыцарь Ульрих. – Которое меня не обмануло.
– Молодец. Твоя внезапная атака многих спасла от неурочной отправки на Небеса. – И усмехнувшись, барон Уильям добавил. – Конунг передал тебе своё устное соизволение.
– Чего передал устное? – не понял милости конунга славный рыцарь Ульрих.
– Соизволение. Только непонятно чего и к тому же устное. Но вот от меня лично… – Барон протянул тяжёлый мешочек монет. – Если бы ни твоё рыцарское копьё, вряд ли я отделался только стрелой в ногу. И возглавлять бы мне сейчас рыцарскую процессию на тот свет. К слову, совсем и не маленькую. Проклятые «суслики» из Ини… Цени… Бели? Дьявол! Так и не могу запомнить название!
И пока барон ругался всеми чертями ада, славный рыцарь Ульрих покинул его шатёр.
Стоило отблагодарить и людей своего копья.
– Конунг передал своё устное соизволение за спасение.
– Господин, хотел уточнить – только устное? И ничего боле? – поинтересовался его наиболее приближённый и потому самый смелый в обращении кутильер.
– Только устное, но от самого конунга! – постарался заразить радостью почётного награждения славный рыцарь Ульрих.
Но по скисшим физиономиям бойцов, понял, что соизволение да ещё и устное большой радости не принесло.
– Но от меня лично, вот вам по монетке серебра! – И славный рыцарь Ульрих выделил из мешочка баннерета по самой мелкой монетке. – Каждому!
И усмехнулся, довольный сразу же повеселевшими лицами его бойцов.
На следующий день всё войско конунга Писума Второго парилось в полном облачении… Кроме рыцарского копья Ульриха, следовавшего в обычной одежонке. Что вызывало кривые усмешки и ироничные замечания… Но только до середины дня – разошедшееся солнце жгло немилосердно. К исходу дня рыцари начали валиться с лошадей подобно переспевшим грушам в середине осени.
И следующее утро пажи всех прочих рыцарских копий встречали вокруг лагеря славного рыцаря Ульриха. Как только он облачился в полный доспех, соглядатаи бросились к своим господам.
Далее войско двигалось перестроившимся – обозы переправили в арьергард, чтобы не путались под ногами во время боя, конунг Писум Второй со своей гвардией сдвинулся в самый центр, а копью славного рыцаря Ульриха хитрый баннерет Уильям оказал превеликую честь – двигаться в авангарде колонны.
– Головёшка, не забывай, зачем ты висишь у меня на поясе! – предусмотрительно напомнил о целях и задачах головы без тела славный рыцарь Ульрих.
– Даже не сомневайся, предупрежу в лучшем виде! – заверила в головокружительной эффективности своих способностей головёшка.
И потому славный рыцарь Ульрих гордо возглавил колонну войска конунга Писума Второго. До крепости Инацессибилис оставалось рукой подать. Но защитники, видимо впечатлённые отпором данным при засаде даже и не пытались атаковать. Либо замышляли более хитроумную пакость…
Летнее солнце, забравшись в самый зенит, жарило сверху немилосердно. И путешествие в доспехе назвать приятным пересохший язык не поворачивался. Особо доставалось тем, кто, следуя странной моде, окрасил латы в устрашающе чёрный цвет. Только кого они сейчас этим пугали? Только своих блох, что поджаривались внутри вместе со своими хозяевами.
Дорога просохла, что для пехоты и телег было хорошим подспорьем. Войско наконец-то покинуло сумрачный лес, за каждым деревом которого вполне мог укрываться злобный лучник, и бесконечно вытянулось среди бескрайних полей.
– Это не крестьяне, – предупреждающе проскрипела головёшка.
– Чего? – не понял славный рыцарь Ульрих, отвлекаясь от мыслей об одуряющей жаре.
– Оглох? Говорю – Это! Не! Крестьяне!
– Где некрестьяне? – ещё более удивился славный рыцарь Ульрих и закрутил головой в шлеме, удобством ношения ничем не уступающем обыкновенному ведру.
Как и всякий высокородный рыцарь, увидеть в окружающей божественной красоте неказистую фигуру крестьянина он мог, только если в неё кто-нибудь ткнёт пальцем. При прочих условиях заметить низкородное отребье, копошащееся в земле, не было никакой возможности. Видимо, таким образом давало о себе знать воспитанное выборочное восприятие, замечавшее только вооружённых людей, как потенциальных противников, и женщин легкого поведения, как потенциальных источников кратковременного удовольствия.
Действительно, в полях копошилось изрядное количество тёмных скрюченных фигур.
– Хм-м… Кто же из уважающих себя воинов наденет на себя столь жуткие лохмотья? – всё-таки засомневался славный рыцарь Ульрих. Представить себя на месте одного из этих «кротов» было решительно невозможно. Даже взамен перегревшихся на солнце доспехов.
– Господин, меня настораживают эти крестьяне! – запыхавшись, протараторила Брунгильда, пешим порядком догнавшая коня своего господина. – Неча сейчас делать в полях! Только посев топтать.
Она словно услышала слова головёшки о некрестьянах. И славный рыцарь Ульрих совсем другими глазами оценил расстановку вражеской засады. Одновременный удар с противоположных сторон по вытянувшемуся войску мог оказаться очень болезненным. И надо было что-то быстро решать, пока не начался кровавый замес. Некоторую надежду давало изрядно растянувшееся по полям расположение «крестьян». Наверное, чтобы не привлекать к себе внимание раньше времени.
– Паж, кутильер, продолжаете движение. Я потихоньку отстану до барона Уильяма. Надо обсудить дальнейшие действия.
И славный рыцарь Ульрих придержал коня.
– Барон, впереди засада, – поравнявшись с баннеретом, обратился он, – Надо быстро продумать план боя. Крестьяне на полях сроду не крестьяне. И надо бы их всех укоротить на голову.
– Где некрестьяне? – ожидаемо удивился барон Уильям.
Пришлось тыкать пальцем недальновидному барону.
– А если это всё-таки крестьяне? – неожиданно засомневался барон.
– Да и дьявол с ними. Всё равно не наши с вами. Не велика потеря, – успокоил барона славный рыцарь Ульрих.
И предупреждая коварный замысел врага, ну или в качестве тренировки воинских навыков, барон быстро раздал поручения рыцарям и сам возглавил атаку.
Десять рыцарей неожиданно пришпорили коней и, выхватив мечи, понеслись по полям сметать лже-крестьян. За рыцарями понеслась и свора из пажей да кутильеров, а лучники, оперативно натянув тетивы, пустили рой стрел. Когда всё было кончено, и враги либо разбежались, кто это успел сделать, либо остались удобрять землю среди трёх десятков обезглавленных тел, под крестьянскими лохмотьями действительно обнаружились кольчуги, а луки с копьями и мечами ожидали хозяев неподалёку в борозде. Предусмотрительность славного рыцаря Ульриха опять оказала войску конунга неоценимую услугу, на этот раз оценённую Писумом Вторым уже устным расположением. И второй мешочек от барона нисколько не показался лишним и напрасно оттягивающим пояс.
Наконец войско, подобно змее, собравшейся удушить жертву, медленно вползло на равнину пред крепостью и заключило её в плотное кольцо.
Одного взгляда было достаточно, чтобы оценить неприступную мощь укреплений Инацессибилис, камень толстых стен которых служил продолжением естественного выхода скалы, а защитные башни устремлялись вверх, гордо возвышаясь над равниной, где расположилось войско конунга. Наверное, для защитников сверху оно выглядело жалкой толпой мурашей, копошившихся в грязи самого дна этого мира.
Рыцари под баннером барона Уильяма встали лагерем напротив главных ворот, поскольку конунг решил, что продемонстрированные в походе навыки совсем не будут лишними на направлении возможного удара со стороны обороняющихся. Первые дни, пока слуги и пехота возводили надёжные земляные укрепления, пришлось проводить в доспехах. И от периодических вылазок по началу очень активного противника спасали только своевременные консультации головёшки. Попытки же осаждавших провести разведку боем незамедлительно пресекались прилётами тучи стрел из луков, увесистых болтов из баллист и приличных каменюк из требуше, не позволяя даже приблизиться к стенам крепости. Что, впрочем, совсем не шло в разрез с ожиданиями от осады славного рыцаря Ульриха и баннерета Уильяма.
– Что и не требовалось доказывать, – глубокомысленно изрёк барон Уильям.
За столом в шатре баннерета сидели славный рыцарь Ульрих и не столь же славные рыцари Эрлих, Эдвард и Эдгард, да прочие, ещё более неславные. Барон Уильям задумал провести военный совет, который, по обыкновению, быстро перерос в обыкновенную попойку.
– Наших сил явно не хватает, чтобы взять штурмом столь хорошо укреплённую крепость. Хоть хитрости Одиссея используй, – предложил хитроумный план действий не столь славный рыцарь Эдвард. – Не хотелось бы здесь застрять до холодов.
– Только вот эти тоже «Трою» читали, – возразил так же не очень славный рыцарь Эрлих. – Может, не троянского коня сделать, а, например, вавилонскую блудницу?
