Андрей Анатольевич Глуговский
Старая тетрадь
Вот кончена моя повесть о днях, давно минувших, о том, что было когда-то уже много лет тому назад, и, казалось бы, канувших в вечность, о людях, живших тогда и тоже, казалось ушедших в небытие, давно забытых.
Но свершилось чудо: ожили события давно минувших дней, на короткий миг снова ожили давно ушедшие от нас люди и
и рассказали, не таясь и не приукрашая, о той жизни, какой мы жили тогда.
И жаль мне расставаться с ними, снова близкими и родными, вызванными из небытия, заставившими меня снова пережить и мое печальное, темное детство и тревожную, богатую событиями юность. Потому, что нет ничего дороже для человека, чем его юные годы, их надежды и мечты. Пусть это голодные и суровые годы. Но юность – это цветение человека. А цветению радуются все живые: и пышная роза, и скромный полевой цветок.
Закрыта тетрадь, события и люди, вызванные из далекого прошлого, постепенно уходят назад в вечность, чтоб уже никогда не вернуться.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Помимо рукописных сказаний о Шереметьевском дворце в Кусково и жизни в те времена, в моей памяти остались какие-то фрагменты устных сказаний от бабушки Лены.
К примеру, обширный пруд перед дворцом копали пленные шведы.
Экзотические плоды из Шереметьевской оранжереи поставлялись ко двору матушки, а для того, чтобы крестьяне по дороге все это не схрупали, каждая виноградинка тщательно пересчитывалась и учитывалась в описи.
Когда в Шереметьевском дворце устраивались балы для «их сиятельств», то на дорогу выгоняли крепостных крестьян с тем, чтобы они факелами освещали дорогу вельможным каретам.
Видимо все эти вельможные истории так достали простой люд, что потом все случилось именно так, как мы уже знаем: через революцию, кровь, развал, разорение.
И ОЗВЕРЕНИЕ.
От которого как-то пришли в себя только где-то к середине 60-х.
И именно тогда была написана эта летопись, которая заканчивается одой во славу грядущего коммунизма.
Который, как мы сегодня совершенно точно знаем, так и не случился, но зато, вскорости, вместо коммунизма, грянул новый развал.
И все было примерно то же самое: с кровью, с разорением.
С озверением.
То есть, в очередной раз.
Но это история другой летописи – она за мной.
В середине 60-х, все частные дома вокруг Кусковского дворца были снесены, всех обитателей поселка возле Шереметьевского дворца переселили в малогабаритные квартиры в окрестных панельных домах и это, в определенном смысле, знаменовало окончание той истории, которая была изложена в летописи Елены Павловны Долгих, в девичестве Коробовой.
