Андрей Алексеевич Мурай
Письма к незнакомцу. Книга 4. Любовь
-27-
Приветствую Вас, Серкидон!
Добрый день, молодой гармоник! Потом поймёте, о чём это я.
Вы слышали что-нибудь о пассионарности? Читали Льва Гумилёва?…142 Вот ведь на ком природа могла не просто отдохнуть, она имела право на этом человеке расслабиться до полного неприличия. Но ведь нет! Сын выдающихся, образованнейших поэтов Серебряного века Николая Гумилёва и Анны Ахматовой был в свою очередь щедро наделён дарованиями: учёный, мыслитель, поэт, переводчик.
Не хочется отвлекаться от темы любви, но никак нельзя замолчать романтическую и нахальную (с точки зрения учёных сухарей) версию доктора исторических наук, основоположника пассионарной теории этногенеза Гумилёва Льва Николаевича.
Благословясь на дело праведное, приступим.
Летят друг другу навстречу, но не на поле Куликовом, а в глубинах Космоса, и не богатыри Пересвет и Челубей, а вселенские стихии – солнечный ветер и звёздный ветер. Сталкиваются они с силою, земными мерками не измеримой, и образуется плазменный вихрь, вобравший силу обоих ветров и помноживший её на силу столкновения. Сверхмощная (даже по меркам Космоса) энергия вихря пробивает все защитные оболочки Земли, и активные космические частицы достигают поверхности нашей планеты. Земля облучается, и полоса этого облучения немалая: примерно триста километров шириной, а длиною около половины окружности Земли…
Так, точно ударами плети, Вседержитель подстёгивает нашу планету, видимо, чтобы вертелась веселей.
Около века длится период инкубации, облучённая часть усваивает полученную информацию, облучённое человечество впитывает энергию Космоса… А через век-полтора начинают рождаться на облучённой части Земли люди-пассионарии. Люди, которые отличаются от людей обычных повышенной энергией, непомерными амбициями, иными интересами.
Они в большей степени дети батюшки Космоса, чем отпрыски матушки Земли. Космос постоянно подпитывает своих любимых детушек неземной энергией, которая буквально распирает пассионариев. Поэтому и живут, и действуют они иначе, чем люди обычные. Людьми «длинной воли» называл их Гумилёв.
Пассионарии значительно активнее, настойчивее, напористей, наглее, отважнее. Отчасти потому, что они мутанты, которые появились в результате жёсткого космического облучения. Инстинкт самосохранения у этих чудо-особей отсутствует.
Пассионарии – инодумцы-иноходцы. Они смело шагают навстречу опасностям, стремятся к неизведанному, страстно пытаются раздвинуть рамки, в которых находятся, идут на красный свет и нарушают все и всяческие границы; они – первопроходцы, путешественники, зовущие в походы, из которых возвращаются немногие; они – завоеватели, бесстрашные полководцы, отцы блистательных викторий; они – учёные, напрочь и вдребезги разбивающие устоявшиеся представления; они – живописцы-новаторы либо непризнанные, изруганные критикой, либо обласканные славой; они – отчаянные и ненасытные любовники, десятки раз проклятые слабосильными мужьями.
Пассионарии – суть квинтэссенция человечества! Правофланговые этноса, рождённые для того, чтобы не закисало человечество в болоте повседневности. У человека обычного день сегодняшний мало чем отличается от дня вчерашнего. Он легко становится рабом привычек и не замечает в себе искру Божью. Ему, дабы встряхнуться, надобен пассионарий, который распахнёт дверь, впуская свежий ветер перемен, а будет человек возражать (ой, не надо!), получит в глаз так, что полетят искры Божьи в разные стороны…
Мощный толчок этносу дают эти неуёмные люди!
Рискну предположить, что пассионарность – сугубо янское качество. Наиболее ярко оно проявляет себя в мужчинах. Есть ли женщины-пассионарки? Таковые есть, но женщин они напоминают лишь отдалённо, а по сути это мужички в юбках. Мужчина, спрятавшийся в женском облике. Не наших это умов дело, его мы оставим без рассмотрения.
Много всякого-разного, по большей части восторженного, сказано о пассионариях. А кто же обычный, гармонично развитый человек? Гармоник по Гумилёву. Человек, у которого инстинкт самосохранения и пассионарность гармонично уравновешены. Такие люди – основная часть этноса. Этот представитель не стремится выделяться особо, не является заложником распирающей его энергии. Обычный человек, такой как Вы да я, как многие. Конечно, гармонику, а особенно по молодости, хочется «жить, мыслить, чувствовать, любить, свершать открытия», но ретивости случаются в душе не часто.
У меня, у Вас, и у многих благие, благостные и благородные порывы не становятся, как того требовал Сенека, состоянием души. Душа упорно отказывается «трудиться и день, и ночь, и день, и ночь»143.
То ли дело пассионарий: то, что у обычного человека – порыв, у пассионария – устойчивое вдохновенное состояние души. Они знают и чувствуют свои непохожести. Пассионарий Наполеон говорил, что отличается от других людей так, как солнечный свет отличается от лунного.
А вот и вывод подоспел: обычные люди являются лишь фоном, на котором хорошо выделяется гарцующий пассионарий. Гармоники, видя в пассионарии предводителя, авторитет или пример для подражания, готовы работать под его руководством, заражаются от пассионария его энергией, энтузиазмом, а если завидуют ему, то белой завистью.
Остался в нашей сказке про этнос третий брат. И совсем он не дурак, а, напротив, очень даже себе на уме. Субъект с отрицательной пассионарностью. Крайне скудно мировоззрение его: максимум шесть соток да собственные карманы. У него нет внутреннего мира, есть мирок. Небольшая нора, из которой он выползать не любит. А вдруг что!
Зовётся скромняга наш субпассионарием. Что в нём главное, так это полное нежелание работать. С огромным удовольствием он, если доведётся, паразитирует. Любит украсть и спрятать под корягу. «Доллар в чужих руках воспринимает как личное оскорбление»144. Мечтает, чтобы печь сама ехала, а пироги сами летели в рот. Пассионария не понимает, отвергает и завидует ему чёрной завистью.
Когда Ницше писал: «Перед тобой чувствуют они себя маленькими, их низость тлеет и разгорается против тебя в невидимое мщение», – он описывал зависть субпассионария к пассионарию.
Один есть результат Господней отливки, а второй ушёл в шлак, и чувствует субпассионарий, что он – шлак. Знает о неполноценности своей, и, живя в ненависти, ждёт своего часа.
Но вот мы с Вами, Серкидон, познакомились со всеми участниками этнических событий. Теперь посмотрим, как же развивается этнос.
Прошло сто лет после облучения, кипучая энергия Космоса впиталась, пассионарии начинают приходить в этнос, обогащая его энергетически. Круто идёт вверх линия пассионарного напряжения в этносе. Радостная фаза подъёма. Утро этноса. Пассионарии действуют: ломают и строят, ищут и находят, изобретают и рискуют, безумствуют и оплодотворяют. Их девизы: «Никого впереди!», «Всё или ничего!», «Победа или смерть!»
Пассионариев рождается всё больше и больше, им становится тесновато в этносе. Их концентрация становится таковой, что пассионарии начинают мешать друг другу. Каждому из них хочется занять первое место или вакансию предводителя. Закрыть своим телом амбразуру или первую красавицу королевства.
Пассионарии – люди нетерпеливые, помех не любят, путаться друг у друга под ногами терпеть не могут, и они начинают уничтожать друг друга. На этом радости этноса кончают. Недолгими они и были.
Начинается акматическая фаза (от греч. akme – «высшая степень чего-либо, цветущая сила»). Кривая напряжения заплясала на самом верху и пошла вниз. Пассионарии продолжают истреблять друг друга, помимо того никто не снимал с них прежних нагрузок: борьбу с внешним врагом, с инерцией окружающий среды. А также покорение пространства, кобылиц и красавиц.
Всё это требует сил, они у пассионария велики, но не беспредельны. И вот – кончаются. Давно ли вёл он в бой людей обычных, вдохновляя примером, давно ли покорял всё подряд, давно ли боролся с захватчиками, с тупостью, с косностью, с ветряными мельницами, а вот уже и обессилел, вот лежит израненный, еле жив. Вот тогда покидает своё утлое убежище субпассионарий и со словами: «Отлетался, соколик!» – добивает героя. Он не пожалеет, он слишком долго ждал этого момента.
Начинается фаза надлома, а за ней – мракобесие, лавинообразное истребление инициативных и энергичных. Кривая энергонапряжения этноса идёт вниз. Обскуранты обвально сокращает число пассионариев. На них охотятся, они надоели своими призывами и непоседливостью.
Но вот пассионариев становиться мало, этнос успокаивается, и оставшихся героев начинают беречь. Да и друг другу они уже не мешают. Их энергия гасится только инерционной средой. Это золотая осень этноса. Его бархатный сезон. Благостная инерционная фаза. Нет излишних восторгов, через триумфальные арки не проходят победители, не слышно звяканья металла и звонких поцелуев. Общество живёт по инерции, в основном за счёт запасов предков и прежних открытий. Эксплуатируется славное прошлое.
Далее пассионарии продолжают ассимилироваться гармоничными людьми. Количество их сокращается настолько, что они уже не в силах что-то изменить в этносе. Их всё меньше на руководящих постах. Общество превращается в болото, а пассионарий – в камушек, который плюхается в болото – бульк! – и всё опять стихает.
Мемориальная фаза. Этнос способен только вспоминать. Вялые родители показывают памятники апатичным детишкам. Детишки слушают одним ухом, позёвывая. Энергия толчка закончилась. На руководящие посты прорываются субпассионарии, которых уже некому отогнать от доходных мест.
Вперёдсмотрящие субпассионарии – могильщики этноса. Они Огурцовы из «Карнавальной ночи», своей активностью они понижают жизнеспособность людского сообщества. Чем оптимистичнее звучат их победные реляции, тем тревожнее в сердцах людей, тем более крепнет в душах ожидание беды. Народ превращается в толпу неорганизованную, неустроенную, пугливую. Когда приходит очередное испытание (завоеватель, эпидемия, наводнение), этнос погибает, рассеивается, не в силах организовать сопротивление.
Нам с Вами остаётся только погрустить и оплакать его кончину.
Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.
-28-
Приветствую Вас, Серкидон!
В прошлом письме мы с Вами увлеклись беседами о представителях этноса безотносительно тяготения оных к прекрасному полу. Исправляя эту ошибку, рассмотрим вклад каждого представителя этноса как в продолжение жизни на земле, так и в поддержание устоев семьи.
ПАССИОНАРИЙ.
Если дитя Космоса не является гениальным учёным калибра Ньютона, не есть гений-провидец наподобие Леонардо да Винчи, и не полубог по образу Иисуса Христа, то его пассионарный вклад в продолжение жизни значителен. Детей у пассионария много, он обо всех зачастую и не знает. А бывает он, как свет далёкой звезды: сам умер, а дети от него всё рождаются, рождаются, рождаются…
А во главе большой семьи? Такой вариант возможен, но тогда нужно, чтобы супруга пассионария на любовные шалости мужа смотрела сквозь пальцы, а то и вовсе закрывала на них глаза. В этом случае семья у пассионария и дружная, и крепкая. Что, впрочем, бывает не так часто, как хотелось бы. Трудно пассионарию ограничиваться всего одной женщиной. Ему подавай гарем… А подай ему гарем, пассионарий и ему начнёт изменять с другим гаремом. Стесняют его, неуёмного, любые рамки. Космический ветер несёт пассионария по пенькам да по кочкам бытия. Какая уж тут семья!..
Если попытаться сравнить любовь молодого пассионария с природным явлением, то, пожалуй, более других подходит град. Град над плодородным полем, град, губящий добрые и доверчивые ростки.
ГАРМОНИК.
Опора и надежда ячейки общества. Терпеливый участник семейных отношений. Жёны, тёщи, дети, переезды, отпуска, поликлиники, больницы, дачи, машины, собаки, кошки, канарейки, рыбки, тараканы, мусорные вёдра – всё это он выносит, выводит, терпит… Или не вытерпит и свалится… Немного полежит, передохнёт, и нагрузят на него новую ношу. Новые и, зачастую, повышенные семейные обязательства.
Иногда, в сердцах, меняет гармоник устаревшую модель жены на новую. Но, как правило, каждая последующая жена хуже предыдущей… А если не хуже, то шило меняется на мыло. Новая жена – новые дети, новая тёща, а значит, яд привычный меняется на новый, к которому организм (далеко уже не новый) должен опять привыкать.
Природное явление для любви обычного, гармоничного мужчины – дождь. В начале интимных отношений дождь проливной и щедрый.
Субпассионарий.
Это семьянин-пакостник. Редкая женщина может ужиться с ним, отталкивает он и жадностью, и мелкостью, и мерзостью своей. Но как-то всё же, где подлостью, где хитростью, де обманом субпассионарий размножается.
Природное явление, иллюстрирующее отношения субпассионария с женщинами, – засуха. Полное отсутствие чувств.
Добавим к представителям этноса женщину-Машу.
Она сразу бежит к пассионарию. Она от него без ума. Причём без ума в прямом смысле. Как говорят Ваши сверстники, шуршалка в конкретной отключке. Какой ум, если действуют поведенческие инстинкты и слепая страсть!
Пассионарий – высокорейтинговый, предприимчивый, рисковый, в ЗАГСе незарегистрированный, в ореоле энергий появляется перед нашей Машей, смотрит на неё гипнотическим взглядом, и падает она к его ногам, как спелое яблочко.
Но ведь я – как ярмарка:
Вся на виду.
Налитое яблоко:
Тронул – упаду!145
Добрые люди говорят: «Маруся, что ты творишь, куда ты полезла, у него таких, как ты, пучок. Он тебя бросит через три месяца». Ошибаются добрые люди. Пассионарий бросает Марусю через месяц-полтора, она, беременная, сидит ревёт: «Ну и что, я его всю жизнь буду помнить… Ребёнка оставлю… Я такая счастливая была…»
А кто спорит? Конечно, была счастливой. Ещё бы – простая Маруся, а с ней – целый пассионарий. Счастье такое долго помнится. А если начнёт забываться, то сынок народившийся повадками и норовом напомнит.
Так, ну а куда Марусе опассионаренной прибиться? Мужчина-гармоник таких Марусь вниманием не жалует. Его наличие ребёнка отталкивает, а пассионарный след отпугивает. Понимает обычный гармоничный, что будут его сравнивать, а зачем ему сравнения, которые не в его пользу? И что ему, гармоничному, среднестатистическому, печалиться, пока «на десять девчонок по статистике девять ребят»146.
Субпассионарий – другое дело. Он к одинокой женщине со временем подлезет:
«Вижу, как ты одна с мальцом мыкаешься… совсем замаялась… почернела ведь вся… давай сойдёмси – как ни крути, а вдвоём сподручнее…» А сам думает: «Полетала с соколом, а теперь со мною поохаешь… Я тебе покажу, чем малинка кончается… Ты у меня узнаешь, почём фунт лиха».
Фёдор Павлович Карамазов – типичный субпассионарий. Но тайные желания его в словах сына Дмитрия: «Вот она от меня, клопа и подлеца, вся зависит, вся кругом, и с душою и с телом. Очерчена…»
Видит Маруся, чувствует, что мужичок перед ней гниловатый, и глазёнки его бегают похотливо, а что делать? Сильной-то быть надоело. Думает: «Может, стерпится, может, слюбится». «И пошла она к нему, как в тюрьму» – пел Владимир Высоцкий. Вырвется ли на свободу наша голубка? Давайте, Серкидон, будем надеяться, что подрастёт сынок, отгонит от матери субпассионария на далёкое расстояние, а то, может, и угрохает. И заживёт Марья Ивановна на старости лет счастливо.
Ну вот, на примере отдельной, наугад выхваченной из народа Маруси мы с Вами рассмотрели отношение женщин к мужчинам – представителям этноса и даже дали весьма вольный матримониальный прогноз. Типичным его называть не будем, учтём, что в каждой избушке – свои погремушки, в каждом теремочке – свои заморочки, а под каждой крышей – свои мыши…
На прощание примите очередной бесплатный совет: если спросит Вас симпатичная представительница слабого пола: «Как, у тебя, Серкидон, обстоит дело с пассионарностью? В наличии?» – смело отвечайте: «Нет! Я, к счастью, пассионарного недуга лишён, я гармонично развитый, стабильный мужчина, способный на долговечное крепкое чувство». И смотрите, смотрите, да что там – смотрите, впивайтесь в прекрасные женские глаза влюблённым взглядом.
Всё на сегодня.
Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.
-29-
Приветствую Вас, Серкидон!
Я понимаю, что Вам не хочется читать книгу Льва Николаевича Гумилёва. Искать её, открывать, листать, вникать. Вам, как сейчас говорят, в лом.
Попробую облегчить Вашу задачу. Опишу словесно график изменения пассионарного напряжения этнической системы, а Вы мысленно представите его перед собой. Ну да простят меня математики. Начали!
Кривая резко, с малыми остановками, с небольшими зигзагами уверенно идёт вверх, наверху рисует недлинную синусоиду, срывается, как в пропасть, а потом всё более плавно идёт вниз, вниз, вниз, в нижней точке своего падения опять выделывает нечто волнообразное и пропадает.
Примерно так. Хотите уточнить – уточните. Но стоит ли? Сантиметр туда, сантиметр – сюда. В конце концов, дело не в математике. Впрочем, надеюсь, простившим меня математикам эта кривая хорошо знакома. Она описывает и процесс сгорания костра, и увядание листа, и, как я подозреваю, всё живое и трепетное в развитии, дерзании и угасании своём. Любовь в том числе. Так что влюбляйтесь, Серкидон, и не робейте, кривая вывезет…
А человек! Не этому ли графику подчинена жизнь его? Детство, когда человек растёт и развивается быстро, бурно, совершает глупости, входит в Юность, юный человек подвержен метаниям, безумиям, страстям, не случайно уже знакомый нам норвежский драматург Ибсен устами своего героя – строителя Сольнеса – сказал, что юность – это возмездие, именно в эту рисковую пору человек совершает ошибки, за которые потом расплачивается всю жизнь, но вот каким-то чудом, как в сказке, выходит человек из юности живым – так выскакивает добрый молодец из котла с кипящим маслом, наградой ему – Молодость, схлынула волна юношеской безрассудности, но энергия ещё плещется в теле, и уму-разуму не всегда удаётся эти всплески контролировать, мало-помалу сильное волнение стихает, всплески становятся меньше и реже, молодость переходит в инерционную фазу – Зрелость, зрелость – в спокойный и рассудительный предпенсионный период, запросы тела легко контролирует разум, да там и контролировать-то особо нечего, а вот и Старость на миг высовывает свою седенькую головку, сначала покажется – и спрячется, потом она высовывается всё чаще, чаще, и, наконец, немощь входит во владения в полный рост, оглядывается, распрямляется, а человек сгибается, он уже пожилой, жизнью тёртый, живёт своими воспоминаниями и чужими страстями, радуется внукам, тихо и неспешно существует, при случае охотно передаёт жизненный опыт молодым и готовится к встрече с последней дамой. С косой…
Нет, Серкидон, коса – это не причёска… А Вы любите девушек с косами? Я их любил, начиная с детского сада. Очень удобно ухватить и нежно дёрнуть … Да… О чём мы с Вами? Ах, о любви!
Виссаpион Белинский писал: «Любовь имеет свои законы pазвития, свои возpасты, как цветы, как жизнь человеческая. У ней есть своя pоскошная весна, своё жаpкое лето, наконец, осень, которая для одних бывает тёплою, светлою и плодородною, для других – холодною, гнилою и бесплодною».
Утро любви, как и утро этноса, легко на подъём. Кривая энергонапряжения идёт вверх резко с небольшими передышками. Шелестит обёртками и чмокает поцелуйчиками конфетно-букетный период. Утро любви. «Только утро любви хорошо,\\ Хороши только первые робкие речи…»147 Время частых звонков, встреч и свиданий, походов в театры и музеи. Это вылазки на природу, пикники, парки, соловьиные трели, любование луной (ближнее к нам светило банально называть спутницей влюблённых, по совету Ханны Захорской148 назовём её часами, с которых влюблённые сняли стрелки. Счастливые, как мы помним, часов не наблюдают…). Странное дело, даже поход в магазин (дамский шопинг) в период влюблённости не раздражает мужчину. Он на все женские слабости смотрит снисходительно .«Свиданий наших первые мгновения\\Мы праздновали, как богоявление…» Мужчина добр, по-рыцарски заботлив, угождает, читает стихи, демонстрирует при удобном случае мускулы, различные проявления силы, готов на всё, лишь бы перевести отношения в горизонтальную плоскость, лишь бы добраться до женских прелестей!
Когда мужеские подвиги достигают критической массы, а кипение страстей – нужного градуса, женщина чувствует: невинными поцелуйчиками уже не отделаться…
Она выбрасывает белый флаг, и чёрная ночь поглощает любовников… Кривая энергонапряжения достигает максимума и выписывает радостный танец любви. Это время бурления гормонов. Два человека жёстко замкнуты друг на друга. Гимн страстной любви – «Кто может сравниться с Матильдой моей!» – звучит в душе мужчины, под звуки этого гимна он вершит чудеса и бьёт прежние рекорды. Женщина восхищена им. Оба уверены: ну вот, наконец, пришло настоящее и – навсегда…
Самое опасное препятствие для любви, – когда не остаётся никаких препятствий (фр. поговорка).
Если любовникам ничто не мешает, если ничто не препятствует проявлению их бурных отношений, то месяц, ну максимум полтора (в зависимости от сексуального могущества мужчины) может продлиться акматический этап, этап высшего любовного накала…
«Исполнение всех желаний есть самое опасное искушение любви» (Н.М. Каpамзин, «Бедная Лиза»).
Но, как давно замечено, за медовым месяцем следует полынный. За накалом страстей неминуемо идёт стадия охлаждения «Праздник чувства окончен…Погасли огни,\\ Сняты маски и смыты румяна»149. Прелести женщины становятся привычными, надоедают, гормональный шторм переходит в лёгкое волнение, а потом и в штиль, образ любимой рассеивается, и мужчина видит перед собой реальную женщину. «Здравствуй, незнакомка!» Им и в самом деле нужно снова познакомиться. Женщина тоже видит перед собой чужого – рассудительного и спокойного – человека, который «вчера ещё до птиц сидел, а нынче всё косится в сторону». Оба думают: «Любовь ли это была или дьявольские козни?»
Страсть пропела песней лебединой,
Никогда ей не запеть опять,
Так же как и женщине с мужчиной
Никогда друг друга не понять.
Это – Гумилёв, но на этот раз папенька – Николай Степанович. Именно сейчас разрыв наиболее вероятен, именно на этом месте разбегались тысячи и тысячи пар. Потому что это надлом. Кривая резко идёт вниз…
Но если пылко влюблённым что-то мешало соединяться каждодневно, если они преодолевали нечто, дабы повстречаться («Леандр ради возлюбленной Геро переплывал Геллеспонт»150), если выплеск страстей был не залповым, а дискретным, если женщина, обладая мудростью природной, отдавала себя не всю сразу (получи и подавись!), а позволяла пить себя по капельке, раскрывалась перед мужчиной медленно, как бутон алой розы (как Анфиса перед Прохором Громовым), то стадию надлома пара преодолеет легче. Взявшись за руки, прижавшись друг к другу, медленно проходят над кипящей бездной страстей.
После этого снижение идёт плавней, и разрыв менее вероятен, потому что появляется пусть небольшая, но история взаимоотношений. Совместные преодоления, знание слабостей и сильных качеств друг друга, общие друзья, общие дела и цели, и совсем хорошо, если возникает духовная близость, души роднятся, обогащая друг друга. А главное, начинает в хорошем смысле работать привычка, которая «…свыше нам дана,// Замена счастию она»151. А может быть, она и есть счастье в одном из своих одеяний?..
Ещё помогает мужская лень. Куда-то ходить, опять ухаживать. Зачем? Ведь уже есть рядом милая, добрая женщина, и она не против, и где-то боком – желание продлить себя в вечности, дети… Сама собой приходит мысль о женитьбе… Если мужчина молод и решителен, он женится безо всяких лишних раздумий, ибо уверен, что его избранница – лучшая девушка в мире. Других-то он толком не знал. Если мужчина зрел, опытен в любви и окреп разумом, брак для него – «снятие дурной бесконечности»152, когда одну подругу сменяет другая, эту другую следующая, и мелькание, мельтешение лиц и тел – надоело…
Свадьба, беременность, рождение ребёнка и новый гормональный – пусть не взрыв, но – толчок. Рождение ребёнка меняет женщину. Перед мужчиной любовница, которую он ещё не знал, которая опять желанна. Но и это проходит, отношения медленно переходят в инерционную фазу. Воспитание ребёнка, хлеб насущный, карьера, квартира, машина, дача, забота о родителях, второй ребёнок, памятные даты, семейные праздники, учёба детей, сердечко пошаливает, на носу серебряная свадьба, поясница поскрипывает, рождение первого внука… Так, уже плавно развиваются отношения на фоне совместных забот и обязанностей. Энергонапряжение любви всё время падает, но падает очень плавно.
А вот, наконец, и мемориальная фаза. Представьте себе, Серкидон, идут с палочками по осеннему парку два пожилых человека, вдруг она говорит:
«А помнишь, ты полез по водосточной трубе на наш балкон, а мама подумала, что это вор…» – «Да, – припоминает он, – ведро воды на голову – это не очень-то приятно», – и оба тихо смеются.
Впереди у них золотая свадьба, позади годы, прожитые в совместных заботах, они знают друг о друге всё, понимают друг друга с полуслова, полувздоха, полушага, легко предугадывают слова и желания партнёра по долгому брачному союзу. Они вошли в обмен веществ друг друга и стали, ранее такие разные, похожими.
Обычными словами о них не сказать, повысим градус изложения и обратимся к прекрасным стихам Марка Лисянского153:
Осенние листья шумят и шумят в саду.
Знакомой тропою я рядом с тобой иду.
И счастлив лишь тот,
В ком сердце поёт,
С кем рядом любимый идёт…
В саду опустевшем тропа далеко видна.
И осень прекрасна, когда на душе весна,
Пусть годы летят,
Но светится взгляд,
И листья над нами шумят…
Это уже больше, чем любовь. Два человека стали одной сущностью. Взращённая и возвращённая годами любви андрогинность. Не это ли одна из целей человеческого бытия? Не это ли победа над самодурством Зевса?!
Энергонапряжение любви снизилось до минимума, но можно ли сказать, что также уменьшилось количество любви? Нет, напротив, взаимное тяготение снова такое же сильное, как и в первые дни, только тогда влюблённых согревало ласковое рассветное, а сейчас освещает нежаркое закатное солнце любви.
Всё, Серкидон, астрономическое солнце закатилось, и глаза мои закатываются куда-то внутрь.
Жму Вашу руку, и до следующего письма.
