Анджей Иконников-Галицкий
Сокровенная Россия: от Ладоги до Сахалина
Усадьбы в окрестностях Петербурга
Помещичьи усадьбы XVIII – начала XX века – сокровище России, которое ею рассыпано, потеряно, забыто. Когда-то их были десятки тысяч, теперь остались сотни, да и те в большинстве своем разрушаются. Между тем это наследие особенной культуры, драгоценной для нашей страны, – культуры независимой частной жизни. Это прибежище Кая и Герды, защищенное от всепроникающего ледяного дыхания Снежной королевы – государства. Потому они так уютны, так теплы, так гостеприимны; потому их облик так благотворно действует на душу.
По этой же причине они зачастую так оригинально-неповторимы в архитектурном отношении. Здесь владельцы и архитекторы могли отвести душу: строить не по имперским канонам, не по правилам придворно-светского этикета, не оглядываясь на предписания регулярного градостроительства и идеальной архитектуры, – а просто творить, делать так, как хочется.
Среди усадеб есть изящные и вычурные, простые и роскошные, выстроенные в строгом соответствии с понятием о стиле и без всякого внятного стиля. Они схожи между собой – и бесконечно разнообразны. В них дышит прошлое, в них бродят тени наших предков: столичных вельмож, мелкопоместных дворян, офицеров, чиновников, крепостных слуг, крестьян, французов-гувернеров, странников, приживалок, провинциальных архитекторов и вольных художников.
Открывая ворота барской усадьбы, мы вступаем во внутренний, скрытый от посторонних глаз мир старой России.
Тайцы
Усадьба Тайцы – одна из самых представительных дворянских усадеб Петербургской губернии. Она имеет всевозможные статусы и регалии – охраняемый государством памятник, объект, находящийся под эгидой ЮНЕСКО. И тем не менее она бесхозна, никому не нужна и потому разрушается. Огромный дом на высоком цоколе, украшенный колоннами и увенчанный ротондой, мрачновато глядит сквозь заколоченные окна. Львы, охраняющие лестницу перед главным входом, с удивлением смотрят на гранитные ступени, потрескавшиеся и заросшие травой. Вокруг – романтический в своей запущенности парк. Готическая арка стоит в окружении деревьев, как рыцарь, заснувший навеки волшебным сном. Руины конюшен дополняют грустно-величественную картину.
Усадьба Демидовых в Тайцах
Когда-то здесь кипела жизнь. В XV веке эти земли принадлежали новгородскому боярину Богдану Есипову. В петровские времена Таицкая мыза перешла во владение вице-адмирала Ивана Головина. Связь с морем символична: именно рядом с Тайцами на поверхность земли выходят Сонинские ключи – источники, питающие водой пруды и каналы Царского Села. Отсюда по проекту инженера Федора Баура был проложен знаменитый Таицкий водовод до царскосельской резиденции Екатерины II. После смерти адмирала Таицкое имение было поделено между двумя его сыновьями. В 1758 году Александр Михайлович Головин продал свою часть Абраму Петровичу Ганнибалу; так Малые Тайцы вошли в состав обширных ганнибаловских владений под Петербургом. Большие Тайцы тоже вскоре сменили владельца: их купил Александр Григорьевич Демидов, внук Акинфия Никитича Демидова, правнук Никиты Демидовича Антюфеева, создателей великой металлургической империи Демидовых.
Усадьба Тайцы обязана своим существованием знаменитому демидовскому клану.
Александр Григорьевич, Демидов в третьем поколении, хотя и владел металлургическими заводами, но не отличался качествами делового человека. Искусство, наука, меценатство, жизнь в изящной роскоши привлекали его куда больше, чем предпринимательство. Со временем он выкупил и Малые Тайцы и в центре своих таицких владений создал дворец и парк со всякими затеями. Тут пригодилось и родство. Сестра Александра Демидова, Наталья Григорьевна, вышла замуж за архитектора Ивана Егоровича Старова, человека незнатного (из духовного сословия), но даровитого. Ему Александр Демидов и поручил вести работы в Тайцах.
Впоследствии имя Старова прославят постройки в Петербурге: Таврический дворец, Троицкий собор Александро-Невской лавры. Но Таицкий дворец в его судьбе стал важной ступенью к архитектурным вершинам. Строить для такого человека, как богач Демидов, было и престижно, и ответственно.
Старов создал необычный дворец. В нем заключена игра противоположностей. Квадратный в плане, с одинаково закругленными углами и круглой башней на крыше, он одновременно величествен и компактен, внушителен и прост. В нем есть что-то от дворца-замка эпохи Возрождения. Ионические полуколонны и пилястры придают его облику некоторую мягкость. Необычно широкие оконные проемы в центре фасадов и по углам делают его похожим на садовую беседку. Так и можно его назвать: замок-беседка. Ротонда посередине крыши – не то башня-донжон, не то изящный бельведер.
Игра этих контрастов продолжается вокруг дворца. Львы у подножия лестницы – грозные, но улыбаются. Готическая арка, внизу мощная, как крепостная стена, сверху увенчана игривым фронтончиком с башенками.
Усадьба Тайцы, бесспорно, шедевр. Но почему же этот шедевр в наше время оказался никому не нужен?
Марьино
Одна из самых масштабных и богатых дворянских усадеб Петербургской губернии обращена к реке Тосне не парадным своим ликом, а благородной спиной. Создателей дворца и парка не впечатлила узкая Тосна. Размах строящейся усадьбы требовал другого водного зеркала. На мельничном ручье были сделаны плотины и создана система прудов. К самому большому из них обращен дугообразный дворцовый фасад.
С 1726 года этими землями владели Строгановы – «именитые люди», крупнейшие, как мы бы сказали, торгово-промышленные олигархи допетровской России. При Петре Великом они сохранили свою близость ко двору и свои несметные богатства. Более того, были причислены к титулованной знати: в 1722 году трем братьям Строгановым, Александру, Николаю и Сергею Григорьевичам, был пожалован редкий в русской дворянской среде баронский титул. Сын одного из них, Александр Сергеевич Строганов, был возведен в графское достоинство. В свою очередь, его сын, Павел Александрович, урожденный граф, был настоящим баловнем судьбы. Крестник императора Павла, друг детства и доверенный советник императора Александра I, единственный наследник огромного состояния своего отца… Именно при нем на месте старинного дома в Марьине начали возводить прекрасный дворец и устраивать вокруг него обширный пейзажный парк.
О названии Марьино. Предполагается, что оно происходит от имени родоначальницы всей титулованной ветви Строгановых Марии Яковлевны, жены Григория Дмитриевича Строганова, прабабки графа Павла Александровича. По-видимому, именно она, вдова и мать троих сыновей-баронов, была первой хозяйкой Тосненского имения.
Графу Павлу Александровичу, владельцу роскошного дворца на Невском проспекте в Петербурге, необходимо было иметь загородную резиденцию, да такую, в которой не зазорно было бы принимать самого государя императора. К работе над проектом он не мог не привлечь своего сверстника, бывшего крепостного, впоследствии друга, Андрея Воронихина. По-видимому, общий замысел дворца принадлежит этому знаменитому архитектору. Как раз перед этим Воронихин работал в императорских резиденциях – Петергофе и Павловске. В общем замысле дворца в Марьине ощущается дугообразный замах дворца в Павловске и академическая строгость воронихинских колоннад в Петергофе. Львы, охраняющие входы в здание, тоже, по-видимому, родственники петергофских и павловских зверей.
Однако ни Воронихину, ни Строганову не суждено было увидеть свои замыслы воплощенными. Государственные дела, Наполеоновские войны отвлекли графа от обустройства имения. Потом он вместе с единственным сыном Александром отправился на Отечественную войну. Воронихин с головой ушел в строительство грандиозного Казанского собора в Петербурге. В 1814 году граф Строганов лишился и сына, и друга. Андрей Воронихин внезапно умер 21 февраля в Петербурге. Сын Александр погиб 23 февраля в предпоследнем сражении войны, за месяц до взятия Парижа: ему оторвало ядром голову, и тело его отец три дня разыскивал среди тысяч трупов. 42-летний граф Павел вернулся в Россию духовно и телесно надломленным человеком и через три года умер.
Строительство в Марьине, однако, началось в 1814 году. Руководил им ученик Воронихина Иван Колодин. Через четыре года прекрасный полукруг дворца предстал перед гостями – императором Александром Павловичем и императрицей Елизаветой Алексеевной. Встречала их вдова графиня Софья Владимировна. Со дня смерти мужа и до собственной смерти – более 23 лет – она прожила в Марьине, изредка только наведываясь в Петербург или посещая иные свои владения. По соседству с усадьбой ее иждивением была выстроена Троицкая церковь, основана земледельческая школа. После ее смерти имение перешло дочери, княгине Аделаиде Павловне Голицыной. Голицыны владели имением вплоть до революции.
Усадьба Марьино
Интерьеры дворца погибли во время войны. Долгое время усадьба пребывала в запустении. Сейчас усадебный дом и часть парка восстановлены новыми владельцами. И при этом они доступны для посетителей. Такой судьбы можно пожелать множеству других усадеб России.
Белогорка – усадьба купцов Елисеевых
За два имперских столетия Петербургская губерния, она же земля Ижорская, превратилась в усадебно-парковый рай. К 1917 году в губернии насчитывалось более двух тысяч помещичьих усадеб. До наших дней сохранилось около 50. Впрочем, «сохранилось» – не совсем подходящее слово. Три четверти «сохранившихся» стоят в руинах, а если и переходят в частные руки, то, как правило, окружаются глухими оградами, и что там дальше с ними происходит – неведомо.
Усадебный дом в Белогорке
В часе езды от Петербурга на берегу реки Оредеж расположена усадьба Белогорка. В конце XIX века это старинное дворянское имение приобрел Александр Григорьевич Елисеев, представитель знаменитого купеческого рода, владевшего магазинами, домами и складами в Петербурге и в Москве. Правда, из отцовско-дедовского дела он к тому времени уже вышел, но денег имел достаточно. Купленное имение он отдал в приданое за дочерью, когда она, овдовев, решила вторично выйти замуж. На месте старого барского дома началось строительство нового – с купеческим размахом и с аристократическим архитектурным вкусом.
Елисеевы вообще знали толк в современной архитектуре. Об одной из самых смелых построек Петербурга эпохи модерна – о доме Торгового товарищества братьев Елисеевых на Невском проспекте – речь пойдет дальше. Александр Григорьевич заказал проект дома в Белогорке Владимиру Тавлинову – «гражданскому инженеру», как тогда называли строителей, имевших техническое, а не академическое образование. Неожиданный выбор (ведь Елисеев мог нанять самого знаменитого, самого дорогого архитектора) объясняется просто: Тавлинов был хорошо знаком с другом семьи Елисеевых Степаном Овсянниковым, тоже из могучего купеческого рода. Семейную усадьбу должен строить семейный архитектор.
И надо признать: безвестному Тавлинову удалось прекрасно справиться с поставленной задачей. Дом в Белогорке соединяет в себе трудносовместимые качества. Он богат, даже роскошен – но при этом одет в одежду безукоризненного вкуса. Он сложен и прост, причудлив и строг. Он, конечно, дворец, но в то же время он – милый, обаятельный загородный дом, удобный для житья и отдыха. Он и смотрится с разных сторон совершенно по-разному – настолько, что, если взглянуть на фотографии его фасадов, трудно поверить, что они принадлежат одному и тому же зданию.
Парадный фасад выдержан в духе раннего петербургского модерна. Прямые, ровные плоскости стен облицованы грубообработанным («рваным») камнем и поливной плиткой – кабанчиком, прорезаны оконными проемами разной ширины и формы, оттенены круглыми и гранеными формами эркеров и башен. Все это респектабельно, даже торжественно. Другой фасад, обращенный к Оредежу, одет в романтические одежды чуть-чуть средневекового покроя. Скошенные углы, выступающие и вдвинутые вглубь объемы создают энергичный ритм, который усиливает разновысотность верха: тут пониже, тут повыше, тут – лестница дымовых труб. Все вместе смотрится парадоксально, неожиданно, увлекательно.
Лет пятнадцать назад дом в Белогорке, брошенный всеми, горел. После этого много было сказано о необходимости спасения гибнущего памятника. Но на момент написания этой книги дело с места не сдвинулось.
Набоковское Рождествено
Усадьба Рождествено отличается от тех дворцов и замков, о которых шла речь раньше или еще пойдет впереди. Те – необыкновенные, причудливые, архитектурно своеобразные. Эта – простая, можно сказать, классическая помещичья усадьба: деревянный дом типичной архитектуры, с колоннами и фронтоном, при нем – небольшой парк. Но среди множества барских усадеб бывшей Петербургской губернии основательнее других западает в память именно ее неяркий образ.
Наверное, потому, что барский дом так умиротворенно-светло стоит на высоком холме над плавным изгибом Оредежа, в окружении берез и лип, над мостом, над дорогой, по которой мчатся автотранспортные средства из Петербурга в Псков. Еще потому, что судьба дома, после того как он лишился своих владельцев, сложилась драматично, но в конечном счете счастливо. И потому, что последним его владельцем – перед самой революцией – был юноша Набоков. Будущий великий писатель Владимир Набоков, объединивший в своем творчестве русский язык с английским, Россию с Америкой, прозу с поэзией, человеческое безумие с летучей красотой бабочек.
В книге «Другие берега», через много лет после вынужденного – и навсегда – отъезда из России, Набоков вспоминал «имение Рождествено с этой белой усадьбой на зеленом холму, с дремучим парком за ней, с еще более дремучими лесами, синеющими за нивами».
Усадьба Рождествено
Дом на холме принадлежал дяде Набокова, брату матери, Василию Рукавишникову. До Рукавишниковых имением владели разные хозяева: купец, статский советник, генерал… И так далее, в глубь времен – вплоть до первого владельца, царевича Алексея Петровича. Да, в 1714 году Петр подарил здешние земли нелюбимому сыну. И уже через год грозил ему же: «…я с горестью размышлял и, видя, что ничем тебя склонить не могу к добру, за благо изобрел сей последний тестамент тебе написать и еще мало подождать, аще нелицемерно обратишься. Ежели же ни, то известен будь, что я весьма тебя наследства лишу, яко уд гангренный…»[11] Пытаясь оправдаться и зная, что письма его перехватываются, писал царевич супруге: «Ты всегда знаешь хорошо, что мы о том только и думали, как бы жить спокойно в Рождественке…» Но история распорядилась по-другому. Через несколько лет разыгрался последний акт трагедии: царевич был убит по воле отца.
После его гибели имение меняло хозяев. В начале XIX века, при одном из них – генерале Ефремове, – был выстроен дом, без особых изменений сохранившийся до революции. Набоков так описывает его в третьей главе «Других берегов»: «Это был очаровательный, необыкновенный дом. По истечении почти сорока лет я без труда восстанавливаю и общее ощущение, и подробности его в памяти: шашечницу мраморного пола в прохладной и звучной зале, небесный сверху свет, белые галерейки, саркофаг в одном углу гостиной, орган в другом, яркий запах тепличных цветов повсюду, лиловые занавески в кабинете, рукообразный предметик из слоновой кости для чесания спины – и уже относящуюся к другой главе в этой книге незабвенную колоннаду заднего фасада, под романтической сенью которой сосредоточились в 1915 году счастливейшие часы моей счастливой юности».
Набоков владел имением, полученным по завещанию Рукавишникова, всего год. При новой власти в усадебном доме было рабоче-крестьянское общежитие, потом музей быта, потом школа. Во время фашистской оккупации – какой-то немецкий штаб. После войны снова школа, правление совхоза, строительное управление. И наконец, с 1990 года – музей. Такое случилось чудо: усадьба Рождествено уцелела. Видно, гений Набокова ее хранил.
Осуществилось рождение музея благодаря уже известному нам Александру Семочкину: по его планам и под его руководством была восстановлена усадьба. В 1995 году в музее случился пожар. В Министерстве культуры поспешили вычеркнуть усадебный дом из списка охраняемых объектов. Но чудо произошло вновь: дом пострадал, но уцелел. И теперь практически полностью восстановлен – трудами подвижников, силами неравнодушных людей.
Русская Скандинавия
Выборг: выросший из гранита
Над каменистыми островками и свинцовыми водами Выборгского залива вот уже более семи столетий высится грозная башня – донжон Выборгского замка. Башня и окружающие ее крепостные стены меняли масштаб и облик, разрастались вширь и ввысь, пока не обрели нынешний свой вид, внушительный и поэтичный.
Когда-то новгородские словене соперничали с варяжскими конунгами за обладание Невой и Вуоксой. В XI–XII веках, по-видимому, эти земли и реки находились под контролем Новгорода – об этом свидетельствуют обнаруженные археологами остатки славянского поселения на берегу Финского залива, недалеко от ныне существующего города Высоцка. В XIII веке в наступление перешли шведы. Разбитые князем Александром Ярославичем на Неве, они все же закрепились на северо-западе Карельского перешейка. Здесь правитель-регент шведского королевства Торкель Кнутссон в 1293 году построил крепость Выборг (в переводе с древнескандинавского – «Святой город»). Располагалась крепость на островке, прикрывающем вход в узкую, глубоко врезанную в сушу часть фьорда, ныне именуемого Выборгским заливом. По данным археологических исследований, ранее на этом острове находилось укрепленное поселение местных карел. Шведская крепость была деревянной, четырехугольной в плане, с каменной башней, сложенной из больших валунов. Нарекли башню во имя крестителя Швеции короля Олафа Святого.
Выборгский замок
Новгородцы не сдавали позиций; война продолжалась. Несколько попыток уничтожить Выборгский замок оказались безрезультатными. По договору, заключенному в 1323 году в Орешке, русские признали факт шведского владычества над северо-западной частью Карельского перешейка. Но пограничная война между Новгородом и Швецией, а потом между Россией и Швецией продолжалась еще три столетия. Выборгский замок перестраивался. В XV веке, после появления артиллерии, вокруг донжона были выстроены два ряда каменных укреплений. В шведских хрониках говорится, что выборгский наместник, а впоследствии король Швеции Карл Кнутссон Бунде «создал красивейшие палаты, покрыл их крышей, заставил построить вокруг стену с зубцами». При короле Густаве Вазе в середине XVI века замок снова был расширен и укреплен, башня Святого Олафа надстроена до семи ярусов, а вокруг замка стала расти целая система оборонительных сооружений. В XVII веке боевой облик замка дополнили бастионы, возведенные на Замковом острове. Все это время Выборг оставался центром шведской колониальной администрации в завоеванном крае.
Выборгский замок. Начало XX в.
Тут самое время разоблачить представление о Карельском перешейке как об исконно финской земле. До прихода русских здесь обитали карелы и ижорцы и лишь в северо-западной части – финны-суоми и тавасты-яами (древнерусские источники называют их соответственно «сумь» и «емь»). С XIV века заметно растет русское земледельческое население, а ижорцы и карелы принимают православие. От дельты Невы до низовьев Вуоксы, по данным писцовых книг XVI века, числилось несколько десятков православных церквей и административных центров – погостов.
В начале XVII века в Российском государстве разразилась Смута, осложненная интервенцией. Россия выжила, но удержать окраины не смогла. Опустошительная для всего русского Северо-Запада война 1610–1617 годов со Швецией закончилась подписанием Столбовского договора: к Швеции отошли берега Финского залива и Карельский перешеек. Православные большей частью выселились за новую границу в Россию. На их место пришли лютеране: финны и шведы.
Сто лет Россия пыталась вернуть утраченное. В ходе Северной войны Выборг был главным опорным пунктом шведов в Восточной Прибалтике и главной угрозой только что основанному Петербургу. Первая попытка взятия Выборга в 1706 году закончилась неудачей. Весной 1710 года была проведена сложнейшая операция: по льду Финского и Выборгского заливов из Кронштадта переброшены войска и осадная артиллерия; Выборг окружен плотным кольцом осады. Операцией руководил генерал-адмирал Федор Апраксин, блокаду с моря обеспечивал вице-адмирал Корнелий Крюйс, артиллерийским обстрелом крепости командовал генерал-майор Роман Брюс. Все это были ближайшие к царю люди, прославленные «птенцы гнезда Петрова». Сам царь Петр участвовал в организации осады. Пять дней, с 1 по 6 июня, осадная артиллерия громила крепость. Замок и бастионы сильно пострадали от ядер и бомб. Положение крепости становилось безвыходным. Помощь извне так и не пришла. Наконец 12 июня 1710 года комендант Выборга согласился на капитуляцию. 13 июня в крепость вступили русские войска, и над башней Святого Олафа был поднят российский флаг. В 1721 году по Ништадтскому миру к России отошла вся область Ингрия с главным городом Выборгом.
На протяжении XVIII и XIX веков Выборгский замок постепенно ветшал, разрушался, неоднократно горел. Особенно катастрофическим был пожар 26 августа 1856 года: башня Олафа внутри полностью выгорела. В 1891–1894 годах по личному повелению императора Александра III и под руководством инженер-полковника Лезедова была проведена реставрация и реконструкция замка. С тех пор могучие стены и мощная башня Выборгского замка стоят над водами залива прочно и неколебимо. Даже в войнах XX века они практически не пострадали.
Нужно обязательно подняться на самый верх башни Святого Олафа, выйти на смотровую площадку. Оттуда виден весь старый Выборг, разрезанный улицами на ломти, как праздничный торт. Видны островки и протоки Выборгского залива и лесные дали Карельского перешейка.
Выборг замечателен не только своим замком, но и своей гражданской архитектурой.
Всей России известна Часовая башня на Крепостной улице. Когда-то она примыкала к средневековому готическому зданию кафедрального собора. В 1796 году верх башни перестроили по канонам классицизма, оформили колоннами, балюстрадой и куполом. В этом виде башня была запечатлена в фильме «Земля Санникова». В самом начале этого культового фильма советского времени один из героев забирается по стене башни на ее верх. А потом поет:
Призрачно все в этом мире бушующем.
Есть только миг. За него и держись.
Есть только миг между прошлым и будущим.
Именно он называется жизнь.
Собор был разрушен во время Советско-финской войны в 1940 году. А башня, к счастью, уцелела. И является сегодня главным архитектурным украшением Крепостной улицы и всего центра старого Выборга.
Неподалеку от нее, на площади прямо перед замком, красуется еще одно примечательное здание – Ратуша, или здание музея. Оно было построено в 1868 году на месте старой Ратуши, а в 1897–1899 годах надстроено архитектором Йоханом Бломквистом и приобрело тот причудливый и веселый облик, который бросается в глаза посетителям Выборга и сегодня: пестрый декор, высокая крыша, вздернутые кверху фронтоны, оформленные в позднесредневековом духе.
Но самое интересное в гражданской застройке Выборга – здания эпохи модерна. Этот стиль восторжествовал в европейской и русской архитектуре в конце XIX века и господствовал вплоть до Первой мировой войны. Несколько десятков домов Выборга могут быть отнесены к числу первоклассных памятников модерна.
Заметнее всех здание городского рынка. Оно находится на пересечении всех путей, ведущих приезжего по центру Выборга. С одной стороны залив виднеется, с другой – улица ведет к Ратушной площади и замку, с третьей – широкая, приземистая Круглая башня обозначает старинную черту городских стен. Здание рынка было построено архитектором Карлом Сегерштатом в начале XX века. Это модерн с элементами ретроспективизма, то есть с использованием мотивов старинной архитектуры. Прямоугольная башня с часами выглядит как средневековая крепостная башня. Высокие щипцовые кровли и фронтоны заставляют вспомнить архитектуру североевропейского Ренессанса. Полукруглые окна, сгруппированные по три-четыре, указывают на традиции романского стиля. И в целом это длинное, ритмично скомпонованное здание имеет вид по-средневековому суровый и в то же время привлекательный, веселый.
В двух шагах от рынка расположено одно из лучших зданий Выборга – дом компании «Хаакман и К°». Дом построен в 1909 году по проекту архитекторов Уно Ульберга и Акселя Гюльдена. Мощный пример северного модерна, стиля сурового и внушительного. Простые объемы очень удачно скомпонованы на неровной, взбегающей поверхности на углу Подгорной улицы и улицы Северный Вал. Весь фасад облицован темно-красным карельским гранитом, и от этого здание кажется гранитной скалой с растесанными изнутри щелями-окнами.
Ничуть не хуже дом торговой фирмы «Хякли, Лаллукка и К°», Вокзальная улица, 7. Архитектор Алан Шульман тоже использовал в его облицовке красный гранит, а в композиции здания – мотивы средневековой крепостной архитектуры: эркеры в виде круглых башен, стрельчатые оконные и дверные проемы.
К числу лучших украшений Выборга относятся здания Национального акционерного банка, и доходный дом купца Маркелова на улице Торкельс (ныне проспект Ленина), и городская библиотека, творение всемирно известного финского архитектора Алвара Аалто, и еще множество построек, придающих историческому центру Выборга совершенно неповторимый, живой и благородно-столичный облик.
