Анатолий Терещенко
Переосмысление. Историческое попурри

К Шолохову вопросы

Роман Шолохова «Тихий Дон» продолжает в основном великую реалистическую традицию предшествующей эпохи, составляющей душу русского искусства…

Ромен Роллан

Автор именно так назвал эту статью не случайно. В годы перестройки начали циркулировать слухи, что Михаил Шолохов не автор «Тихого Дона», что он якобы украл рукопись то ли у неизвестного белогвардейского офицера, то ли у казацкого писателя Федора Крюкова. Появились грязненькие пасквильные статейки некоторых писак, порочащие честь и достоинство великого писателя. Не верится, что такая личность, как Шолохов, способна на плагиат. И все же что-то где-то в глубине души заставляло задуматься, как молодой человек, в 22 года не имевший военного образования, окончивший только 4 класса одной из столичных гимназий, мог так четко и профессионально описать военные баталии начала XX века в России.

В статье «Кто автор «Тихого Дона»? Точка в расследовании» К. Смирнов писал, что официальная биография Михаила Александровича, в сущности, есть набор его же собственных, порой весьма противоречивых рассказов о себе. Если оценивать их критически, становится очевидным: события жизни классика с момента его отъезда в Москву в 1915 году и вплоть до окончательного поселения на Дону в 1926-м не подтверждены никакими документами.

Нет также никаких данных о том, чем он занимался в годы Гражданской войны. Нет ни одного свидетеля, который мог бы подтвердить его службу в продотряде. Много странного и в московском послереволюционном периоде жизни Шолохова – нет ни одного документа о его якобы работе мостильщиком дорог, грузчиком, служащим жилищного правления. Но есть один факт – в 1924 году он получил жилплощадь от НКВД! Вопрос – за какие заслуги? Ведь жил в Москве ребенок, юноша, а потом молодой человек, немного повидавший за свою коротенькую жизнь.

И вот тут возникло сомнение. А не мог ли кто-то другой выступать под именем Михаила Шолохова с середины 1920-х годов? Мог, конечно, но зачем он взял эту фамилию, каково настоящее имя писателя, судя по всему, лет на десять старше настоящего Миши? По всей видимости, это был образованный человек, досконально знавший военное дело, возможно, офицер.

Смирнов выстраивает, таким образом, версию перевоплощения человека… После начала Гражданской войны многие офицеры пробираются на юг к Деникину. Под видом одного из них попадает к белым и наш герой. Обосновавшись в деникинском штабе под своей фамилией, он делает себе карьеру, работая на красных. После окончания гражданской сшибки появляется в Москве опять же под своей фамилией, однако вскоре получает новое назначение на Северный Кавказ и новое имя – М. А. Шолохов. По всей видимости, это произошло после встречи со Сталиным или руководством органов госбезопасности.

Новоявленный Михаил Шолохов окончательно обосновался в Вешенской и приступает к работе. Обо всем происходящем на Дону он докладывает Сталину. Кроме исполнения своих прямых фискальных обязанностей Шолохов пишет «Тихий Дон», работа над которым была начата еще в бытность деникинским офицером. По-видимому, его рукопись видели его сослуживцы по Добровольческой армии, и те из них, кто остался в живых, узнали ее после публикации и стали источниками слухов, что какой-то казачок нашел записи их товарища и издал под своим именем.

1929 год – начало коллективизации. Шолохов забрасывает литературное творчество и мотается по Дону, выявляя многочисленные перегибы и бесчинства, творимые рьяными местными руководителями. Обо всем он докладывает вождю, который, изумляя всех знанием обстановки, принуждает партийных аппаратчиков исправлять ошибки.

С началом Великой Отечественной войны Шолохов становится фронтовым корреспондентом в воинском звании полковника. Это с четырьмя классами гимназии и при полном отсутствии военного образования? Скорее всего, полковничьи погоны у него были задолго до войны, и он исполнял не столько журналистские функции, сколько обязанности наблюдателя от Генерального штаба. Его информация о положении на фронтах, по-видимому, переправлялась, минуя официальные каналы, прямо Верховному главнокомандующему.

А теперь вопрос в лоб, так кто же М. А. Шолохов?

В 1998 году журнал «Молодая гвардия» опубликовал в нескольких номерах исследование В. Васильева «Михаил Шолохов. Очерк жизни и творчества». В ней говорится, что отец писателя Александр Михайлович Шолохов много раз пытался открыть собственное дело. Был он и хозяином мануфактурной лавки, и содержателем пивной, и даже открыл собственную галантерейную торговлю. Торговал зерном и по делам, связанным с закупкой хлеба, часто бывал в Ясеневке – родовом имении помещика Дмитрия Евграфовича Попова. Здесь он впервые увидел будущую мать писателя Анастасию Даниловну Черникову, служившую в барском доме горничной. Она пользовалась вниманием одинокого помещика, и в тринадцать лет забеременела от него. Чтобы скрыть грех, Попов выдал ее замуж за казака Стефана Кузнецова. Вскоре Анастасия родила дочь, умершую в годовалом возрасте.

После этого Анастасия сбежала от мужа и вернулась в Ясеневку. Попов к этому времени женился, но это не говорит о том, что он больше не баловался со своей горничной. Она снова беременеет. Потом быстро знакомится с Александром Шолоховым, который увозит ее к себе на хутор Кружилин, где 24 мая 1905 года родился их единственный ребенок – Михаил. До 1913 года, пока не умер законный муж Анастасии Даниловны, ребенок носил имя Михаила Стефановича Кузнецова.

Но, по всей видимости, отцом Михаила был все же Дмитрий Попов. Об это догадывался и сам Александр Михайлович Шолохов. Попову в то время было за сорок. От первого брака у него был сын Александр, который был старше своего предполагаемого сводного брата Михаила лет на 10–12. Об Александре мало что известно шолоховедам. Он пошел по военной стезе.

К началу Первой мировой войны он был уже офицером, принявшим Советскую власть после 1917 года. Таких чекисты подбирали для разведки в стане белых. После Гражданской войны в качестве офицера спецслужбы он в Москве. Поработав в центральном аппарате, направляется Сталиным на Кавказ. Но ехать под фамилией Попов опасно, так как его знают как сына помещика. И тогда появляется идея взять имя Михаила Шолохова, который, вероятнее всего, погиб в годы Гражданской войны.

Шолохов идеально подходил для подмены. Если опираться на имеющиеся факты, его в родных местах никто не видел с 1915 года, когда он ребенком уехал в Москву. Возможно, между братьями существовало и портретное сходство. Убедить родителей умершего или погибшего Миши выдавать Попова за своего сына не составляло труда. После длительной подготовки в 1926 году Александр, пожив уже несколько лет под именем Шолохова, отправляется в Вешенскую. Там пишет «Тихий Дон», что объясняет, что писал его не желторотый юнец, а человек, прошедший горнило Первой мировой и Гражданской войн и с хорошим образованием. Становится понятным, почему в 1941-м Шолохов-Попов встретил войну в полковничьих погонах. Это звание у Шолохова было до Отечественной как у офицера госбезопасности.

Проясняется и вопрос с таинственной женитьбой писателя в начале 1920-х годов на зажиточной казачке Марии Петровне Гремиславской. Но Михаил Александрович, если он действительно родился в 1905 году, не мог жениться, поскольку в 1922 году еще не достиг совершеннолетия.

Михаил Александрович, отказываясь говорить о себе с многочисленными биографами, неоднократно повторял, что его судьба – в его произведениях. Так вот имение Лесницких в «Тихом Доне» полностью скопировано с Ясеновки. Столь подробное описание мог сделать человек, живший в дворянской усадьбе, причем уже в зрелом возрасте. В книгах писателя чувствуется основательное знание военного дела. Мог ли все это знать Миша Шолохов, еще ребенком в 1915 году уехавший в Москву и вернувшийся в 1926 году уже с рукописным наброском романа, не имевший никакого военного образования? Нет, не мог!

Единственный, кто мог реалистично и быстро вжиться в образ своего сводного брата, был только Александр Попов.

Интересуясь этой версией, автору удалось познакомиться со статьей родственника Дмитрия Евграфовича Попова Виталия Анохина «Как Александр Попов стал Михаилом Шолоховым». Он писал, что в его семье с 1969 года знали, что Михаил Шолохов – это их родственник Александр Попов. Известная семье часть родословной Поповых начинается с его прадеда Ивана Григорьевича Попова – старшего унтер-офицера московского пехотного полка, участника Крымской войны и обороны Севастополя.

Один из его сыновей – Евграф – избрал духовную карьеру, стал священником в селе Чекмари Тамбовской губернии. Его сын Дмитрий Евграфович стал военным, дослужился до чина подхорунжего линейного казачьего полка. Женился на потомственной дворянке, получив за нее в качестве приданого родовое имение в Ясеневке. После выхода в отставку в 1894 году жил постоянно в Ясеневке. После смерти жены у него на руках остался трехлетний сын Александр, для ухода за которым он нанял няньку – Анастасию Черникову (1881–1942) из семьи рабочих-поденщиков. От него она родила сына Михаила и дочерей.

Александр Дмитриевич Попов родился в 1891 году. Окончил Воронежский Михайловский кадетский корпус, потом Офицерскую кавалерийскую школу. В 1914 году – подхорунжий, в 1917-м – хорунжий линейного казачьего полка. Воевал на фронтах Первой мировой войны, имел боевые награды. До революции опубликовал несколько рассказов и повесть. Октябрь 1917 года застал Попова в Гатчине. Именно отсюда его передовая сотня в составе войск генерала Краснова наступала на Петроград. Но на Пулковских высотах сотня напоролась на немецкие части, сформированные Троцким из военнопленных немцев для обороны революционного Петрограда. Краснов со штабом сдался немцам.

Попов со своим отрядом перешел к красным. Именно ему поручили охранять Смольный, перевозить Советское правительство в Москву и разгонять в Москве гнезда анархистов и бандитов. Попов и его отряд оказались в центре загадочного левоэсеровского мятежа 6 июля 1918 года, в ходе которого в расположении отряда были арестованы Дзержинский и Лацис. После подавления мятежа зампред ВЧК Александрович, которому был подчинен отряд, был расстрелян, а бежавшего из Москвы Попова заочно приговорили к расстрелу.

Но к августу 1918 года советские руководители узнали, что на Северном Дону за Советскую власть сражается отряд красных казаков. Командует им бывший хорунжий, бывший начальник Особого отряда, член коллегии ВЧК Александр Попов. Забыв прежние обиды, Дзержинский тогда же назначает Попова уполномоченным ВЧК по Тамбовской губернии и прифронтовой полосе.

В 1920-е годы он в Москве встречался с Калининым и Сталиным. Именно тогда-то Попов и попал в личную картотеку Сталина с пометкой «Навсегда свой…». Встречался он и с писателем Серафимовичем. Даже жил у него.

Летом 1923 года, гостя в Ясеневке, Попов узнает, что его сводный брат Михаил погиб и что у матери Михаила, бывшей няни Александра, остались документы погибшего сына. Договориться с ней не составило труда… Чекист Александр Попов бесследно исчезает с исторической арены, а вместо него появляется писатель Михаил Шолохов родом из донских казаков…

Интересную информацию автор почерпнул из книги Анатолия Безуглова «Разговоры со Сталиным», где он описывает встречу с Шолоховым, организованную писателем Виталием Закруткиным.

«Она (встреча. – Прим. авт.) состоялась зимой в одном из домов Арбата. И была окружена непонятной мне секретностью. Закруткин потребовал у таксиста остановить машину за целый квартал до нужного нам адреса, и дальше мы пошли пешком. Подойдя к массивной двери нужного нам дома, Закруткин нажал звонок с несколькими длинными и короткими паузами… И мы долго дожидались выхода кого-нибудь. Наконец дверь открылась. Молчаливый консьерж нажал в холле еще на одну кнопку и тихо произнес: «Пришли».

В холл вышел чубатый, одетый в военную форму казак и приказал следовать за ним. В большой, уставленной антикварными вещами комнате, на кресле, расшитом золотым шелком, сидел Шолохов. Знакомое по портретам и такое родное лицо… Мудрый взгляд…

– Я его привел, – по-военному четко доложил Закруткин и бросился накрывать на стол.

– Так ты, значит, самого Аджубея решил укусить? – не подав мне руки, сказал Шолохов. – Молодец. А то что-то он дюже разошелся. Пора хвост подкоротить…

Никак не ожидая такого начала нашего разговора, я стоял, растерянно переминаясь с ноги на ногу, и не знал, что сказать. А он и ждал моего ответа, и все время говорил только сам. И лишь однажды цыкнул на суетящегося вокруг стола Закруткина.

– Ну, чего ты, Виталик, мельтешишь перед глазами. Налей лучше что-нибудь покрепше.

– Слушаюсь, – отдал честь Закруткин и наполнил расставленные на столе бокалы… Пили много. А говорил только он, запивая каждую фразу водкой. И чем больше Шолохов пил, тем бессвязнее и злее становилась его речь, тем сильнее разгорался в его рысьих глазах какой-то недобрый огонек. Он поносил каких-то неизвестных мне писателей… Ругал какое-то мешающее нормально жить начальство… И сколько я ни вслушивался в речь своего кумира, сколько ни пытался уловить хотя бы одну гениальную или хотя бы интересную мысль… Все было напрасно. Мой кумир, чьими романами я зачитывался… А над судьбой Григория Мелехова, чью жизнь загубила советская власть, плакал горючими слезами… Мой кумир погибал на моих глазах…

С той встречи я вынес твердое убеждение, что величайший роман XX века «Тихий Дон» написал кто-то другой… Я не знаю, кто именно…

И хотя сегодня разные наши и даже зарубежные литературные эксперты доказали, что автором моего любимого романа «Тихий Дон» являлся Михаил Шолохов, я все равно остаюсь с убеждением, что человек, с которым мне довелось встретиться и разговаривать, не мог сотворить это чудо…

С этим убеждением я живу до сих пор. И, наверное, с ним и помру…»

Что можно сказать – лошадь познается в езде, а человек – в труде. В мировой литературе немало примеров, когда ключ к загадке гениального художника искали в полном отрицании самого художника. Вспомним Гомера, Шекспира, Бомарше и других. XX век внес в этот список имя донского казака Михаила Шолохова, создавшего книгу о событиях прошлого века в Советской России, о его народе – «Тихий Дон». А у народа нет смерти.

Есть еще один интересный поворот в истории с «Тихим Доном». Как известно, по времени роман М. А. Шолохова охватывает не слишком много – всего десять лет: с весны 1912 года по весну 1922-го. Жизнь и судьба народа, в частности донского казачества, в эти сложные годы отражены через образ главного эпического героя – молодого казака Григория Мелехова.

Его казацкая удаль, привязанность к родной земле, любовь к замужней Аксинье и бесконечные метания в поисках истины составляют основную сюжетную линию романа. Метание героя в ходе духовного опустошения и смертельной усталости между белыми и красными, вольные и невольные жизненные ошибки заставляют его вернуться в родной курень, где остались его младшая сестра и пятилетний сын.

Утопив в реке оружие, он добровольно в 1922 году возвращается домой. Именно на этом возвращении и обрывается повествование… И возникает вопрос: «Почему писатель не продлил жизнь своему литературному герою?».

Ответ на этот вопрос дал сам автор в статье, которая была опубликована в газете «Известия» 10 марта 1935 года. М. А. Шолохов признавался: «Были мысли увеличить роман еще на одну книгу, но я их оставил».

А вот завершающий том к роману Михаила Шолохова самобытно и ярко написал крымский литератор, писатель и поэт из Феодосии Эдуард Михайлович Абрамов. При встрече с ним автор спросил его, как он подобрал ключи к шолоховскому языку. На что он ответил: «Много раз перечитывал роман, пытался общаться с казаками того периода. Бывал на родине Шолохова. Но главное, мне помогли мои хорошие друзья – память и усидчивость».

Тайна советского Бонапарта

Маршал, оказавшись под арестом, сдался так же быстро, как в том бою, когда попал в плен к немцам.

Андрей Сидорчик

О судьбе Тухачевского – баловня и жертвы власть имущих – написано много. Одни возводят его до уровня стратега в военных делах, другие называют завистником и подлым человеком. Но это всего-навсего полюса, а значит, истина где-то посередине. Быстрый суд и такой же расстрел одного из первых маршалов СССР наводят на мысль, что не все так ясно, как нам пытались «впарить» подконтрольные властям СМИ, – слишком много темных пятен в блестящей анкете юного полководца.

Подпоручик лейб-гвардии Семеновского полка Михаил Тухачевский в Первую мировую войну якобы получил шесть боевых наград за героизм, проявленный в боях с немцами и австрийцами, прежде чем попал в германский плен.

Содержался он в концлагере Бад-Штуер в Ингольштадте, откуда после пятой (!!!) попытки бежал. Ингольштадт – небольшой городок в Баварии недалеко от Мюнхена. Знатен он старинным Ингольштадтским университетом, почти пятивековыми пластами крупных политических событий – протестантской реформации Германии с 95 тезисами Йоганна Рейхлина, озвученными со временем Мартином Лютером не без помощи Филиппа Шварцера.

Именно духовное наследие Рейхлина расценивалось как предтеча будущего нацизма через Общество Туле (Германенорден).

В университете свили гнезда иезуиты и один из зловещих масонских орденов – Орден Иллюминатов, подстрекатель Великой Французской революции.

Следует заметить, что Германенорден действовал тогда, когда в Ингольштадте сидел в качестве военнопленного Тухачевский. Этот орден вел крупномасштабную подрывную деятельность против России: проводил акции шпионажа; готовил дворцовый переворот в феврале с целью вывести Россию из войны; практически разработал и осуществил через Ленина и Троцкого Октябрьскую революцию в России.

Еще одна деталь – в этот концлагерь направляли тех пленных русских офицеров, в которых была заинтересована немецкая разведка. По данным авторитетного геополитика и историка Жана Первулеско, Тухачевский в Ингольштадте был посвящен в Орден Полярных – Общество Туле.

Туле – это название мистической островной страны, некоторое время существовавшей и бесследно пропавшей в просторах Крайнего Севера. Таких людей выпускали даже на пешие прогулки по городу. Так что информация о пяти побегах – это ложь, умышленно распространяемая как самим сидельцем, так и его друзьями-немцами.

Месяц после побега-легенды он находился в Швейцарии (с 18 сентября 1917 г.), где действовали мощные резидентуры немецкой разведки. Он якобы рвался на родину. Но почему тогда Тухачевский не обратился к российскому военному атташе в Швейцарии генерал-майору С. А. Голованю? Где и у кого он находился все это время? Почему поехал в Париж к генералу Игнатову? Вопросы, вопросы, вопросы…

Прибыл он во французскую столицу только 12 октября 1917 года. Игнатов был по горло занят работой представителя при штабе союзного командования Антанты. Не тут ли кроется ответ – боялся он Голованя, у которого были и время, и оперативные возможности для перепроверки поведения своего соплеменника на территории Швейцарии.

Однако вернемся к Обществу Туле.

«Это общество, – писал Арсен Мартиросян в журнале «За семью печатями» в марте 2007 года, – было создано для поиска грядущих диктаторов и само распустилось, как только появился Гитлер. По-видимому, такие же замашки были подмечены членами Общества Туле и в Тухачевском, что и послужило основанием для его освобождения.

В 1937 году пронюхавший об этом британский агент влияния, глава германского абвера Канарис через чехословацкую разведку и Бенеша сдал эту информацию Сталину. Именно это обстоятельство явно сломило сопротивление Тухачевского на следствии. Он во всем и быстро признался».

И еще одна деталь – выходит, Сталин простил ссору с Лениным за неудачный поход этого «юного полководца» на Варшаву в 1920 году и дал дослужиться до звания маршала Советского Союза. Не было, значит, у Сталина по отношению к нему никакого злопамятства.

Но вернемся к быстрому перемещению «туриста» Тухачевского по Европе. 20 ноября он уже был в Петрограде, а в феврале 1918-го – в Москве. Спешил на встречу с Лениным? Конечно!

При первой встрече с Тухачевским Ленин поинтересовался обстоятельствами побега из лагеря. Ответом вождь был удовлетворен, ведь выезд Тухачевского из Швейцарии организовали те же люди, что и выезд его самого.

В Москве Тухачевский остановился на квартире своего давнего знакомого Николая Николаевича Кулябко. В прошлом музыканта, бывшего подполковника отдельного корпуса жандармов, начальника Киевского охранного отделения, агента по продаже швейных машин. А теперь члена ВЦИК, рекомендованного туда немецкими друзьями Ленина: офицерами германского генштаба майором Любертсом – «Агасфером» и лейтенантом Гартвигом – «Генрихом». Кстати, рынок швейных машин в дореволюционной России был стопроцентно монополизирован германской фирмой «Зингер» – лучшим прикрытием германской разведки в России.

Это тот Кулябко, который оказал содействие еврею-террористу Дмитрию (Мордко) Богрову в убийстве премьер-министра Российской империи Петра Аркадьевича Столыпина и был знаком с Лениным через клан революционеров Богровых. Отца убийцы – Сергея (Вениамина) Евсеевича Богрова, 1879 года рождения, партийная кличка «Фома» – после революции пригрел у себя в НКИД Троцкий, откуда он по прямой протекции Ленина навсегда уехал в Германию вместе со старшим братом Богрова – Владимиром.

Не без ходатайства своего патрона Тухачевский вскоре становится сотрудником Военного отдела ВЦИК, вступает в члены РКП(б), а когда на Волге вспыхнул мятеж бело-чехов, Кулябко представил его Ленину.

И уже 28 июня 1918 года бывший поручик назначается командующим 1-й армией Восточного фронта! Не чудеса ли? Или это закономерность после некоторых четких ходов тех, кто хорошо знал этого человека, – Ленина, Троцкого и Кулябко?

Среди некоторых историков сегодня гуляет версия, что к убийству С. М. Кирова 1 декабря 1934 года тоже причастен Кулябко. Идентичность «технологического почерка» поразительна, хотя после выстрела в П. А. Столыпина к тому времени прошло чуть более двадцати трех лет. Он, как специалист, хорошо знал уникальные детали террористического акта, результатом которого стало убийство главы российского правительства при якобы внешней непричастности охранки.

А чему тут удивляться, если, как писал А. Мартиросян, «…бывшему товарищу министра внутренних дел и шефу отдельного корпуса жандармов в 1914–1915 годах, генерал-лейтенанту Владимиру Федоровичу Джунковскому, фактически открывшему для большевиков все каналы для антивоенной пропаганды еще в период Первой мировой войны, можно было стать подлинным автором широко известных операций Лубянки – «Трест», «Синдикат» и других. Авторство их до сих пор приписывают Дзержинскому и Артузову.

Кулябко после убийства Столыпина вышел сухим из воды. Он отделался всего лишь тем, что его уволили из охранки, а в 1934 году «кировский поток» виновных и невиновных обошел его стороной, но только до 1937 года…

При таких исходных данных было бы очень удивительно, если бы германская разведка или германские тайные общества, действовавшие рука об руку с первой, не попытались заиметь такого агента в лице Тухачевского. И, судя по всему, «определенные отношения» с будущим «стратегом» были установлены еще в период его пребывания в плену…

Когда же он прибыл в Германию в статусе помощника Фрунзе, то был бы грех для любой (а не только германской) разведки не воспользоваться столь уникальным шансом. Скорее всего, именно в 1925 году и произошло окончательное оформление отношений немцев с Тухачевским. Причем именно в том смысле, что германская разведка по указанию верхушки германского генералитета того времени определила наиболее целесообразный характер дальнейшего использования своих отношений со «стратегом».

Возвращаясь из Лондона в 1936 году после похорон короля Георга Пятого он остановился в Париже. На обеде в советском посольстве маршал удивил присутствующих западных дипломатов тирадой с откровенными нападками на советское правительство, проводившее политику коллективной безопасности. Сидя за столом рядом с румынским министром иностранных дел Н. Титулеску, Тухачевский громко заявил:

– Напрасно, господин министр, вы связываете свою карьеру и судьбу своей страны с судьбами таких старых конченых государств, как Великобритания и Франция. Мы должны ориентироваться на новую Германию. Германии, по крайней мере в течение некоторого времени, будет принадлежать гегемония на Европейском континенте. Я уверен (знаю. – Прим. авт.), что Гитлер означает для нас всех…

В этих достаточно откровенных словах весь Тухачевский, возжелавший захватить власть не мытьем, так катаньем.

Для немцев на роль тривиального шпиона он уже не годился, но слишком уж заманчива была перспектива заполучить мощного в недалеком будущем «стратегического агента военно-политического и даже геополитического влияния» в тех глобальных геополитических комбинациях рейхсвера, основы которых были разработаны создателями «Германенордена» задолго до начала войны».

В 1983 году в Нью-Йорке, Иерусалиме и Париже в издательстве «Время и мы» вышла книга предателя-перебежчика, полковника советской разведки Орлова (настоящая фамилия Фельдбин) – «Тайная история сталинских преступлений», написанная в 1950-х годах. Сдался он на милость противнику еще до войны – 13 августа 1938 года.

В конце одной из глав он восклицает: «Когда станут известны все факты, связанные с делом Тухачевского, мир поймет – Сталин знал, что делал!»

Прошло уже много времени, и мы начинаем узнавать факты, которые были известны Сталину более 60 лет назад. И что же? Выходит, что он был прав! Других документов нет, так как, если бы они были, «либералы» давно бы их обнародовали…