Анатолий Ромов
Декамерон по-русски
Глава 3
Свою машину к стоянке такси возле гостиницы «Восточный шатер» Петр Родионов подогнал в семь тридцать утра. Он рассчитывал, что будет первым, но немного не угадал – когда он подъехал, на стоянке уже стояла одна машина. Однако вскоре, взяв седока, машина уехала, оставив его «Волгу» на стоянке в гордом одиночестве. Именно это одиночество Родионова и устраивало. Он знал, что богатые постояльцы, живущие в гостинице, в основном иностранцы, в понедельник рано утром отправляются по своим делам или, что ещё лучше, торопятся в аэропорт. И был убежден: то, что он встал сегодня на заре, окупится.
Утро было свежим, и Родионов, прикрыв окошко, включил музыку. Правда, долго слушать любимую певицу ему не пришлось. Вскоре стеклянные двери гостиницы открылись и оттуда вышел высокий человек в хорошем костюме. Человек нес большой букет роз, держа его одной рукой снизу, а второй бережно придерживая сверху.
«В десятку, – подумал Родионов. – Карась».
Направившись прямо к его такси, человек пригнулся. У него были небольшие пшеничные усики и почти немигающие карие глаза. Под правым глазом можно было заметить небольшой крестообразный шрам.
– Привет, шеф. До Шереметьева добросишь?
– Почему не добросить? Цену знаете?
– Конечно. Даю стольник.
Сто долларов до аэропорта Шереметьево было очень хорошей ценой. Тем более что столько же он мог заработать на обратном пути, взяв седока в аэропорту.
Родионов кивнул, и человек, открыв дверцу, сел рядом с ним.
Некоторое время он ерзал на сиденье, размещая букет на коленях. Букет был огромным, и розы на его коленях едва помещались. Посмотрел на Родионова:
– Любимой женщине цветы везу, понял, шеф? Как розы-то?
– Нормальные розы. – Родионов хотел было включить счетчик, но, взявшись рукой за тумблер, на мгновение задержался – почувствовал, как что-то твердое уперлось ему в правый бок. «Ну и розы у этого типа», – успел он подумать и тут же услышал два сухих щелчка. Одновременно с этим грудь пронзила страшная боль. «Розы… – пронеслось в голове. – Розы…» После этого свет в его глазах потух. Навсегда.
Сделав два выстрела из спрятанного в букете пистолета с глушителем, человек, сидящий рядом с Родионовым, осторожно поправил съехавшее на него тело. Огляделся.
Возле стоянки никого не было. Тем не менее человек еще несколько секунд сидел, внимательно вглядываясь в зеркало заднего обзора. Затем открыл дверцу. Все так же бережно придерживая букет роз, вышел из машины. Аккуратно закрыв дверцу, огляделся, будто решая, что ему сейчас делать. Встряхнув головой и заботливо оберегая розы, пошел в сторону Садового кольца. Дошел до светофора, остановился на секунду – и, не оглядываясь, скрылся за углом.
Примерно через пятнадцать минут к стоянке подъехало два такси. Соблюдая неписаное правило, обе машины заняли очередь за машиной Родионова.
Довольно скоро сюда подошла вышедшая из гостиницы пожилая дама с тойтерьером на руках. Остановившись у первой машины, пригнулась, постучала в стекло. Водитель, на ее взгляд, вел себя в высшей степени нагло. Навалившись на руль, он не отзывался на ее стук. Убежденная, что водитель спит, дама сказала раздраженно:
– Эй, водитель! Проснитесь! Вы слышите?
Поскольку дама продолжала стучать, водитель второй машины, высунувшись из окошка, крикнул:
– Да откройте дверцу, тряхните его! Заснул человек, бывает.
– Заснул… – Вглядевшись, дама сообразила наконец, что с водителем не все в порядке. Оглянулась: – Посмотрите, там что-то с вашим товарищем.
– А что?
– Он не реагирует.
– Как не реагирует?
– Так. Да говорю я вам, посмотрите. С ним что-то не то.
– Да ну… – Выйдя из своей машины, водитель подошел к такси Родионова. Открыл дверцу, всмотрелся. Тронул тело за плечо: – Эй, Петруха…
Тело, потеряв равновесие, мягко съехало ему под ноги. Сделав шаг назад, водитель прошептал:
– Блин, да он мертвый…
Утром в понедельник, закончив в агентстве подробный рассказ о том, что он услышал вчера от Инны Халлоуэй, Молчанов оглядел собравшихся.
Оля сидела в кресле с бесстрастным лицом, Радич, по обыкновению, делал вид, что занят своей трубкой, Костомаров, изредка поправляя большим пальцем очки, сосредоточенно рассматривал стоящую перед ним чашку с кофе. Эту чашку он принес с собой, когда Молчанов попросил его зайти в кабинет.
– Тягостное молчание, – вздохнула Оля. – Значит, случай тяжелый.
– Да никакой он не тяжелый. – Костомаров в очередной раз тронул дужку очков. – Я знаю Буруна и знаю, что удара в челюсть он не простит. Разборка в общем-то простая, американец, выйдя встречать свою машину, стоял один, они его оглушили, затащили в машину и сразу же повезли в крематорий. По дороге убили, труп сожгли. Все. Концов нет. Никакое детективное агентство, никакая милиция, даже ФСБ никогда ничего не найдут.
По молчанию остальных было ясно: спорить с ним никто не собирается.
– Сергей Петрович, а вы что думаете? – Не дождавшись ответа, Павел вздохнул. – Братцы, только не молчите. Сегодня будет оформлен договор, Инна уже выплатила нам аванс, пятьдесят тысяч баксов. Вся сумма – сто тысяч. Давайте скорее все обговорим и начнем работать.
Не отрываясь от изучения трубки, Радич спросил:
– Мы должны выяснить, куда делся Халлоуэй?
– Не обязательно. В основном от нас требуется найти улики и доказательства, что к исчезновению Халлоуэя приложил руку Бурун.
– Что, этого достаточно?
– Как минимум, достаточно. Мне кажется, мы можем что-то сделать.
– Но в суд Буруна нам не удастся затащить никогда, – сказал Костомаров. – Не обольщайся.
– Я не обольщаюсь, да Инна такое условие и не ставит, – сказал Молчанов. – Получится с судом – хорошо, не получится – не надо. Нужны улики и доказательства, которыми Инна смогла бы распорядиться по своему усмотрению. Я понятно объясняю?
– Объясняешь ты понятно, но я не очень понял.
– Так подумай. Для чего еще могут понадобиться улики и доказательства, если не для суда?
Тронув дужку очков, Костомаров кивнул:
– Ну… если все это будет у нее на руках, она может отдать это в печать. У себя, в Штатах. И тем самым прижмет Буруну хвост. Да?
– Ты понял правильно. Мы можем с этим справиться?
– Думаю, можем. Кстати, ты спрашивал у Инны, кто, в случае смерти ее мужа, унаследует банк «Атлантик Америкэн»?
– Не спрашивал. Но ответ, как я понимаю, здесь может быть только один: она.
– Не обязательно. Муж по завещанию мог оставить банк другим родственникам. Детям от брака с Инной или от других браков, родителям, братьям, сестрам. Если они есть.
– А если их нет?
– Если их нет, тогда действительно банк по закону должен перейти к Инне, как к ближайшей и единственной родственнице. Причем вне зависимости от завещания.
– На эту тему я с Инной еще не разговаривал. Единственное, что я знаю, что детей у них с мужем нет. Все это я у нее выясню, пока же давайте займемся делом. И распределим задачи. Пока у нас есть два наиболее плодотворных участка – Каминские и таксист Родионов. Оля, ты ведь знакома с Каминскими?
– Знакома. Главным образом с Леной. Правда, давно с ней не виделась.
– Это не страшно, главное, ты их знаешь. Позвони Лене, скажи, что хотела бы поговорить. Поговори с ней нормально, в открытую. Уверен, у тебя это получится.
– Что значит – в открытую? Она же знает, что я работаю в детективном агентстве.
– Но при этом ты ее подруга. Так вот, поговори с ней как подруга с подругой. И не забывай время от времени звонить Инне на дачу. Все же она там одна.
– Хорошо, не забуду.
– Я займусь таксистом Родионовым. Костя, ты среди братвы человек свой, постарайся найти кого-то из буруновского окружения, с кем бы ты мог поговорить по душам. Есть у тебя там люди?
– В принципе есть. Но если они поймут, что именно я хочу выяснить, они не скажут ни слова.
– Никаких особых тайн из этих людей вытягивать не нужно. Просто попробуй узнать, что произошло в тот вечер, когда Буруна нокаутировали. Может, его даже и не нокаутировали. Так выясни, что вообще там было. Желательно, чтобы ты это не откладывал.
– Хорошо, попробую.
– Сергей Петрович, вы у нас отвечаете за связи с МВД. Надо бы достать материал, который у них есть на Буруна.
– Хорошо.
– Только постарайтесь, чтобы они не поняли, что мы занимаемся пропажей Халлоуэя.
– Они не поймут. Я вообще не буду упоминать Халлоуэя. Зачем?
– Правильно. Нам сгодится любой материал на Буруна, но не официальный материал, который они обычно присылают по запросу и от которого мало толку. Постарайтесь выяснить что-нибудь на неформальном уровне. Мало ли, вдруг что-то зацепится? Может, поговорите с Катышевым? Он ведь занимался Буруном.
Подполковник Катышев был заместителем начальника пресс-центра МВД и по совместительству курировал некоторые охранно-детективные агентства, в том числе и «Охранник».
– Хорошо, я поговорю с Катышевым.
– И еще одно, Сергей Петрович. Слава Угрюмцев, он как, еще существует?
– Существует.
– Собака по-прежнему при нем?
– По-прежнему.
– Позвоните ему и договоритесь насчет работы, ну, скажем, пока на месяц. Я хочу на это время поселить его на даче, с Инной. Для большей безопасности.
– Разумное решение. Хорошо, я ему позвоню.
– Отлично. – Молчанов встал. – Ну что, братцы, отправляемся каждый по своим делам.
Насчитав десять долгих гудков, Оля положила трубку и набрала номер Каминских снова.
На этот раз на восьмом гудке трубку взяли. Она узнала голос Лены:
– Да?
– Лен, привет. Я тебя разбудила?
– Оля Добродеева… О господи… – Наступила долгая пауза. – Слушай, у тебя совесть есть?
– А что?
– Сломала мне весь сон.
– Лен, уже двенадцать.
– Двенадцать… А я легла в шесть. Ладно, прощаю.
– Куда ты пропала? Я пыталась дозвониться тебе по старым телефонам, так тебя нигде нет. Напрочь исчезла с горизонта. Что у тебя вообще? Наверняка снова замужем?
– Почти. Лен, я звоню по делу. Я хотела бы с тобой встретиться. Причем чем скорее, тем лучше.
– А что нужно-то?
– Нужно поговорить.
– Подожди, дай соображу. Я ведь только проснулась. Но вообще я тоже хотела бы с тобой увидеться.
– Так давай увидимся. Мне много не нужно, полчасика. Может, подойдешь в «Арбатское»?
– В «Арбатское»?
– Да. Я угощаю. Ударим по кофе, заодно пообщаемся. Это ведь рядом с тобой.
– Ладно. Только я смогу подойти не раньше чем часа через два. Устраивает?
– Устраивает. Значит, в два в «Арбатском».
Лена Каминская вошла в кафе «Арбатское» в пять минут третьего. Подойдя к столику, за которым ее ждала Оля, покачала головой:
– Ну ты просто расцвела. Топ-модель, честное слово.
– Перестань. Давай садись. Я уже все заказала. – Кивнула в сторону кофейника и вазончика с пирожными: – Пей кофе, его только принесли. И вот «наполеоны», я знаю, ты их любишь.
– Люблю, но что будет с моей талией?
– Один раз можно. Давай я тебе налью.
– Давай. – Лена придвинула чашку. Попробовав кофе, кивнула: – Пить можно. Не суррогат.
– Да, кофе здесь настоящий. Как вы вообще? – Оля пригубила из своей чашки. – Как Игорь?
– Ничего. Работаем вместе.
– По-моему, вы начинаете пробиваться? Про вас пишут. Я читала в газете рецензию на вашу выставку.
– Оля… рецензия на выставку очень далека от слова «пробиться». Но изредка картины у нас покупают. Ладно, кончай с подходом. Давай о деле.
– Давай. – Оля помедлила, пытаясь найти верный тон. – Я вчера виделась с Инной Симбирцевой. Она мне рассказала о том, что произошло, когда она зашла к вам в гости. И о том, как у нее пропал муж.
– Не могу уже об этом слышать. – Лена поставила чашку. – Мне, конечно, жаль Инку, она все-таки моя лучшая подруга. Но знаешь, с этой Симбирцевой-Халлоуэй мы с Игорем вляпались как кур в ощип.
– В смысле?
– После этого случая нас каждый день вызывали в милицию. Еще раз вызовут, я просто взвою. И не пойду. Пусть волокут силой.
– Допрашивали?
– Каждый день. Меня и Игоря. Что, где, почему, как. Как будто мы можем что-то знать.
– О чем хоть они вас спрашивали?
– Да об одном и том же. Заставляли по минутам рассказывать, как Инка мне позвонила, как она пришла к нам с мужем, как потом ее муж спустился вниз, как снизу нам позвонили американцы. Будто они сами не знают. Чушь.
– Инна рассказала мне кое-что, но не все. Я знаю только, что вся эта история связана с Буруном.
– Да, история связана с Генкой Буруновым. Помнишь его?
– Конечно, помню. В общих словах – что случилось?
– Ну что… Мы сидим вечером с Игорем, уже закончили работу, но еще в краске. Вдруг звонок. Снимаю трубку – Инка. Ведь она мне только первый год из Штатов звонила, потом перестала. Я о ней уже забывать начала, а тут она звонит. Я все понимаю, высшее общество, муж миллиардер, то-се, но время-то выбрать она могла. – Пожала плечами. – Ладно. Звонит Инка, время – начало десятого вечера. Слышу, у нее что-то не то с голосом, спрашиваю, охрипла, что ли? Она говорит, нет, все в порядке. Но через пару слов выясняется, что не все в порядке. Спрашивает меня, можно мы с мужем зайдем? Я говорю, конечно, заходите, какие разговоры. Они заходят, она мне объясняет, что и как. Она с мужем зашла в «Восточный шатер», не зная, что это кабак Буруна. У Генки, естественно, при ее виде взыграла кровь, он послал своего шестерку с приказом, чтобы Инка подсела к его столику. Она отказалась, Бурун снова послал шестерку. Она снова отказалась. Ее муж, Стив, знаешь, даром что банкир, здоровый мужик. Вообще, все при нем. Инка объяснила, он раньше занимался боксом. Так вот, когда они решили из «Шатра» уйти, Бурун их подстерег, начал ее оскорблять, и Стив ему врезал – так, что тот упал. Они вскочили в такси, Бурун снарядил погоню. Они чудом ушли, Инка позвонила мне. Знаешь, когда они вошли к нам в квартиру, я ее не узнала. Бледная, руки трясутся. Стоит, лица на ней просто нет, а сама пытается улыбаться.
– Представляю. У меня бы тоже руки тряслись. Ну и что?
– Ну и что… Она мне все рассказала, я, конечно, предложила им переночевать у нас. Но они, дураки, отказались. Представляешь?
– Представляю.
– Решили вызвать машину из посольства, чтобы их отвезли на Пушкинскую. Они там снимали квартиру. Идиоты, дураки… Если бы они остались у нас, все было бы в порядке.
– Наверное. И что дальше?
– Ну что дальше? Я вижу, Инка сидит бледная как смерть, говорю, давай, полежи у нас в спальне. Она прилегла, я дала ей седуксена. Смотрю, она вроде успокоилась, даже задремала. Я пошла в гостиную, к Игорю и Стиву, потом Стив вышел встретить машину из посольства. Игорь, между прочим, хотел выйти вместе с ним, но Стив сказал, что выйдет один.
– Как выяснилось, что муж Инны пропал?
– Выяснилось очень просто. Когда Стив вышел встречать машину, его долго не было. Но мы не волновались. У нас хорошо освещенный дом, рядом отделение милиции. Наверняка он стоял у самого подъезда, а у нас третий этаж. Если бы что-то случилось, мы бы услышали шум. Или крик, или вообще какие-то звуки. Но все было тихо. Потом вдруг звонят. Трубку снял Игорь, ему по телефону объясняют, что машина американского посольства, которая пришла за мистером и миссис Халлоуэй, давно уже ждет внизу. Он говорит, мистер Халлоуэй должен вас встретить, он вышел. Они говорят, у подъезда нет никакого мистера Халлоуэя. Игорь, конечно, тут же спустился вниз. Стали искать, думали, Стив прошел немного по переулку и заблудился. Искали, искали, ничего не нашли, вызвали милицию с собакой. Обошли с собакой весь наш подъезд, все переулки рядом. Пусто. Я сначала Инку не хотела будить, но потом разбудила, говорю, твой Стив пропал. С ней истерика. Она бросилась на улицу, стала искать вместе с милицией. Бесполезно. Ну вот. – Пожала плечами. – Вся история.
– Понятно. Что, когда Стив вышел и вы сидели с Игорем в квартире, вы не слышали никаких звуков?
– Никаких. Какие-то машины изредка проезжали, но в отдалении. Причем именно проезжали, не останавливались. Да нет, если эти ублюдки хотели захватить Стива, они бы это сделали легко. Машину они могли остановить где-нибудь за углом, подкрасться дворами. И ударить его сзади чем-то по голове. Они это умеют.
– Слушай, Лен, кстати, Бурун знает ваш адрес?
– Он знает наш адрес. Дома у нас он никогда не был, я бы его на порог не пустила, но адрес он знает. Когда я работала на его картине, я задерживалась, и он несколько раз подвозил меня на своей машине домой. Ясно, он запомнил, где я живу. Инка сказала, его машина, черный «мерседес», в ту ночь крутилась там по переулкам. Конечно, он мог предположить, что Инка со Стивом зашли ко мне. И нацелить своих головорезов. Но извини – я тут ничего не могу поделать. Я живу там, где я живу.
– Знаешь, Лен, Инна просит нас с Пашей помочь найти ее мужа. Или хотя бы концы.
– И что вы ей на это сказали?
– Сказали, что попробуем помочь. Потом, Инка ищет жилье, в котором она сможет жить, не опасаясь Буруна.
– Да знаю я эту ее бредовую идею. Она хочет найти своего Стива. Бесполезно. Пусть уматывает скорее к себе в Америку. Чем скорее она уедет отсюда, тем для нее будет лучше. Неужели она не понимает, что здесь, в Москве, Бурун найдет ее в любом жилье? Где бы она ни спряталась? И прикончит.
– Тем не менее она хочет найти своего мужа.
– Оль, ну что тебе сказать? Она или сумасшедшая, или просто забыла, как все это делается в Москве. Стива искать бесполезно, Бурун со своими ублюдками давно уже его убил. Объясни ей, что никакие силы не помогут ей вернуть мужа. Никакие. Пусть забудет о нем. – Лена посмотрела на часы. – Все, Оль, труба зовет. Я должна идти.
– Конечно, иди. Спасибо, что пришла. – Оля встала. – Выходим, я уже расплатилась.
– Ага. – Встав, Лена обняла ее. – Оль, я ужасно рада, что тебя увидела. Только ты не пропадай, звони, ладно? И скажи Инке, чтобы она скорей отсюда уезжала. Я знаю Буруна, он такие вещи не прощает.
Возле двух такси, стоящих на самом солнцепеке у гостиницы «Восточный шатер», царило безлюдье. Редкие прохожие безучастно проходили мимо. Парадный вход гостиницы выглядел безжизненным, его роскошные стеклянные двери, бесстрастно отражая полуденное солнце, застыли неподвижно.
Подойдя к первой машине, Молчанов пригнулся. Грузный потный человек, имя и фамилия которого, судя по надписи на табличке, были Валерий Егоров, изучающе посмотрел на него. Кивнул:
– Едем, командир?
– Вообще я тут дружка ищу. Часом, не знаешь, Петруха Родионов давно здесь был?
– Петруха Родионов? А зачем он тебе?
– Вот, пожрать принес. – Молчанов показал бумажный пакет, в который заранее положил бутерброды и бутылку пива. – Мы с ним договорились, что я подойду около часу.
Отвернувшись от него, водитель покачал головой. Сказал, не глядя:
– Ну ты даешь, парень, ну ты в лист. Он пожрать принес… Около часу…
– А что тут такого? Он что, уехал, что ли?
– Уехал… Иди в милицию. Убили твоего Петруху.
Некоторое время Молчанов вглядывался в блеклые, ничего не выражающие глаза водителя. Судя по этим глазам, тот не шутил и не врал.
Помедлив, усмехнулся:
– То есть как убили? Когда?
– Сегодня утром. Его нашли убитым. Здесь, на этой стоянке. Вообще, малый, или садись, или канай. У меня работа.
– Не пыли, поеду я с тобой. – Открыв дверцу, Молчанов сел рядом с водителем. – Добрось до Севастопольской.
– До Севастопольской так до Севастопольской. – Егоров включил счетчик и дал газу. Повернув на Садовое кольцо, спросил: – Значит, он корешем тебе был?
– Был. Как хоть убили-то его?
Водитель долго молчал. Наконец сказал:
– Очень просто. Седок утром подошел, говорит: повезешь? А Родион лежит, на баранку навалился. Пулей его пришили. Прямо в сердце.
– Что, никто ничего не видел и не слышал?
– Какое видел, какое слышал… В таких случаях, парень, стреляют только с глушителем.
– В каких таких случаях?
– В таких. – Егоров покосился. – В простых.
Помедлив, Молчанов сказал:
– Слушай, хочешь, я эту жратву оставлю тебе?
– Мне?
– Ну да. Зачем добру пропадать? – Приоткрыл пакет. – Вот смотри, здесь два бутерброда домашних, с колбасой и с сыром. И пиво…
Мельком заглянув в пакет, водитель кивнул:
– Ладно, сгодится. Положи на заднее сиденье. – Подождал, пока Молчанов положит пакет. – Так ты что, дружил с Родионовым?
– Ну да. Я ж сам раньше крутил баранку, в четвертом парке. Там мы и скорешились. Тебя вроде, по табличке, Валерой зовут? Валер, слушай, так, между нами, за что его?
– За что… Откуда я знаю?
– Да знаешь ведь. Только говорить не хочешь. Скажи, я в долгу не останусь.
Водитель долго молчал. Наконец сказал:
– Много будешь знать – скоро состаришься.
– Ну ты даешь. Вот у тебя б дружка убили, ты бы хотел знать, за что его?
– Возможно, я бы хотел. Но одного хотения мало.
– Да я все понимаю, Валер, я ж не лох. Ну, ты приписан к «Шатру», ну, можешь ты сгореть, если мне что скажешь, ну ясно же все, ну кто ж этого не понимает, а? Но, Валер, я без балды хочу знать, за что Петруху. Мне же он был друг. Скажешь, я тебя водкой залью. А?
– Водкой… А если я не пью?
– Ладно, не хочешь водки – дам пару штук.
С минуту они ехали в полном молчании. Наконец Валера сказал:
– Что, ты серьезно насчет пары штук?
Молчанов достал бумажник. Не спеша раскрыл отделение, набитое банкнотами.
– Вот смотри, отстегиваю сразу. – Пошелестел сторублевками. – Он же мне друг был, пойми. За что его, я должен знать?
– Кокнули его за то, что не то он сделал, твой друг. Повез седоков, которых не надо было везти.
– Каких таких седоков?
– Откуда я знаю, каких седоков? Повез и повез. Таких. Вообще, я что-то твоих бабок не вижу.
– Так сейчас… – Отсчитав две тысячи рублей, протянул: – Держи, здесь две штуки. Еще две штуки дам, если скажешь, кто не велел Петрухе везти этих седоков…
– Кто не велел их везти… В «Шатре», парень, есть только один человек, который может не велеть кого-то везти.
– Так, подожди… Вроде я этого человека знаю… Бурун, что ли?
Водитель бросил беглый взгляд на Молчанова:
– Если знаешь, кто такой Бурун, о чем разговор? Что ты тогда вообще меня спрашиваешь?
– На всякий случай. – Отсчитав деньги, указанные на счетчике, Молчанов добавил к ним еще две тысячи. – Притормози, я здесь сойду.
Водитель остановил машину у тротуара, пересчитал деньги. Удовлетворенно кивнул:
– Бывай.
– И ты бывай. – Захлопнув дверцу и подождав, пока машина отъедет, Молчанов двинулся к метро.
Вернувшись в агентство, он застал здесь только Олю. Выслушал рассказ о разговоре с Леной, спросил:
– У тебя в отношении Каминских какие-то подозрения?
– Паша, никаких. Все, что мне рассказала Лена, мы с тобой уже слышали от Инны.
– Но Бурун знает адрес Каминских.
– Ну и что? Когда Лена работала на картине Буруна, он несколько раз подвозил ее после работы к дому. Значит, запомнил ее адрес.
– Может, между Леной и Буруном тогда что-то было?
– Не думаю. Вообще, Лена Каминская всегда терпеть его не могла.
– Внешне она могла его ненавидеть. А внутренне относиться по-другому.
– Не знаю. С Игорем они живут душа в душу, оба художники, зачем ей Бурун? Она объяснила, он ее подвозил, когда она задерживалась на «Мосфильме». Что вполне вероятно.
– Кем была Лена на картине?
– Кажется, вторым художником.
– Спонсор подвозит второго художника?
– Ну и что? Я думаю, Бурун делал это не без умысла. Ведь Лена и Инна – лучшие подруги, а он ради Инны был готов на все. Вот он и подвозил Лену, рассчитывая, что она замолвит за него слово.
– Да? – Подумав, согласился: – Возможно, ты права.
– Как я поняла, у тебя сегодня что-то не то?
– У меня все то. А вот у таксиста Родионова – нет.
– У таксиста Родионова? Что, ты его не нашел?
– Я и не мог его найти. Сегодня утром его нашли мертвым за баранкой машины у гостиницы «Восточный шатер».
– Мертвым от чего?
– Кто-то выстрелил в него из пистолета с глушителем. Свидетелей нет.
– Ясно, его убрал Бурун.
– Возможно. Слушай, давай съездим к дому Каминских?
– Хочешь осмотреть место?
– Да, хочу осмотреть место.
Остановив машину во дворе дома Каминских, Молчанов вышел вместе с Олей.
Двор был ограничен четырьмя многоэтажными корпусами, между которыми был разбит небольшой скверик с детской площадкой в углу.
Кивнув в сторону шестнадцатиэтажного здания, Молчанов спросил:
– Это и есть дом Каминских?
– Да, это он.
– Что, подъезды открыты с обеих сторон?
– Раньше были открыты с обеих, сейчас не знаю. Я давно у них не была.
– Квартира Каминских на третьем этаже?
– На третьем.
– Если считать полуподвал, это не третий, а третий с половиной этаж. Куда выходят окна? Во двор?
– Дай вспомнить… У них три комнаты: гостиная, комната, которую они используют как мастерскую, и спальня. Кажется, окна гостиной и мастерской выходят в переулок, спальни – в проезд между домами, который ведет во двор. Да, точно.
– Пойдем посмотрим?
– Пойдем.
Пройдя в проезд, Оля задрала голову:
– Вон оно, окно их спальни. Первое от угла.
Молчанов внимательно осмотрел окно и стену:
– Окно большое. И высокое. До земли от него, наверное, метров тринадцать. Не меньше. А?
– Наверное. Паш, тут ведь еще есть полуподвал.
– Ну да. – Присев, вгляделся в пыльные зарешеченные окна. Дверь из ниши ниже уровня тротуара вела в подвальное помещение.
Спустившись по ступенькам, Павел подергал дверь. Убедившись, что она заперта наглухо, кивнул:
– Оль, позвони Лене, спроси насчет этого полуподвала – была ли там милиция.
– Хорошо.
– Заодно спроси, что у них в этом полуподвале находится. И пойдем посмотрим окна, которые выходят в переулок.
– Пойдем.
Осмотрев окна, заметил:
– Как я понимаю, Халлоуэй ждал машину из посольства где-то здесь, недалеко от этого подъезда. Лена ведь сказала, они не слышали, как сюда подъехала машина посольства?
– Не слышали. Они просто слышали время от времени звуки каких-то машин. Возможно, одна из этих машин и была машиной посольства.
– Люди, которые приехали на этой машине, Халлоуэя, стоящего у подъезда, уже не увидели?
– Нет, не увидели.
– И позвонили Каминским?
– Да, и позвонили Каминским.
– Если считать, что Халлоуэя убили люди Буруна, они стояли где-то здесь, недалеко от подъезда, в укрытии. Дождавшись, пока он выйдет, убили его и унесли во двор, к машине. И увезли. Примерно так, как ты думаешь?
– Ну… наверное.
– Ладно, теперь я хоть представляю, как все здесь выглядит. Возвращаемся в агентство. И не забудь позвонить Лене насчет полуподвала, хорошо?
– Хорошо.
На установленном под потолком кабинета мониторе было видно, как Радич, подойдя к входной двери, нажимает кнопки шифра. Рядом, как глыба, высился огромного роста парень, у ног которого сидела лохматая собака.
Через минуту Радич заглянул в приемную:
– Паша, со мной Слава. Я был у Катышева, потом поговорим. Я буду у себя.
– Хорошо. – Молчанов кивнул Угрюмцеву: – Слава, что стоишь, заходи.
Со своими русыми волосами, русой бородкой и светлыми глазами Угрюмцев мог показаться деревенским простаком. Но Молчанов знал, Слава совсем не так прост. На последних двух курсах МГУ он как математик делал блестящие успехи, профессора прочили ему научное будущее, но Угрюмцев, получив диплом и поработав в НИИ, неожиданно оставил науку – решил стать профессиональным охранником. В единоборствах ему, как бывшему самбисту, члену сборной МГУ, не было равных, к тому же он виртуозно стрелял. И, что особенно важно, понимал, в чем состоит суть настоящей охраны.
– Как жизнь? – спросил Молчанов.
– Нормально. – Войдя в приемную, Угрюмцев сел в кресло. Сказал тихо: – Берег, ложись.
Собака тут же опустилась на пол. Оля покачала головой:
– Слава, твой Берег прямо теленок. Громадина.
– Да уж. – Угрюмцев погладил лежащего рядом пса. – Петрович сказал, я вроде понадобился?
– Понадобился, – сказал Молчанов. – Кстати, он тебе сообщил, что мы построили дачу?
– Сообщил. Он сказал, хорошее место, на Пахре.
– Да, место неплохое. Со вчерашнего дня там находится мой клиент, молодая женщина, зовут ее Инна. Я взялся обеспечить ее безопасность. Но поскольку мы с Олей будем там только ночевать, нужно, чтобы кто-то находился на даче и днем. Как, ты готов?
– Да. Я в полной боевой готовности.
– Очень хорошо. По-моему, ты и твой Берег подходите для этого идеально. Насколько я помню, пищу из чужих рук он не берет?
– Категорически. Это первое, чему я его научил.
– Я хотел бы подписать с тобой договор на охрану этой дачи с проживанием и питанием. Оплата по нашим обычным расценкам. Как?
– Я не против. На какой срок договор?
– Я вообще хочу взять туда охранника с собакой на постоянную работу, и если ты согласишься, мы потом подпишем долгосрочный договор. Пока же ты нужен мне как минимум на месяц. Как?
– Я готов.
– Сможешь с сегодняшнего дня приступить к работе?
– Нет вопросов.
– Отлично. Сейчас я переговорю с Петровичем, и поедем туда. Оля, займись пока со Славой, оформи договор, попроси, чтобы ему выдали аванс. А я пойду к Радичу.
Радич сидел за столом, попыхивая трубкой. После того как Молчанов сел в кресло, сказал:
– Эх, Паша, мне бы твои годы…
– А что?
– Что, что… Понравилась мне Инна.
Молчанов все прекрасно понимал. Он понимал, что Радич одинок, что одному, без женщины, ему тяжело, но на все его уговоры подумать о второй женитьбе бывший однополчанин лишь отшучивался.
Окончательно с женой Радич разошелся, когда, пытаясь отстоять Молчанова, раньше времени ушел в отставку. У него был непростой характер, он не умел врать и, главное, не был карьеристом, чего жена не смогла ему простить. Он же, оставшись один, так и не сумел найти себе пару. Что было этому причиной, Молчанов объяснить не мог. По его мнению, Радич был по-своему привлекателен, он был умным, высокообразованным и тонким человеком, да и, в конце концов, просто богатым женихом.
– Вам понравилась Инна? – переспросил Молчанов.
– Да. – Попыхивая трубкой, Радич сделал вид, что изучает висящую на стене картину. – Очень понравилась.
– Так, Сергей Петрович, все для вас. Инна сейчас одинока, вы тоже вроде как не обременены. Попробуйте.
– Перестань… Инна не для меня. И не смотри на меня так.
– Я не смотрю.
– Смотришь. Просто она очень хорошая женщина. Правильная.
– Ну так в чем же дело?
– Ни в чем. И не будем больше говорить на эту тему, хорошо?
– Хорошо. – Молчанов подождал, пока Радич сделает затяжку. – Что у Катышева? Дал он что-нибудь на Буруна?
– Посмотри-ка. – Радич протянул пластиковую папку с несколькими вложенными в нее листками. – Я подумал, раз дело касается американца, может, у Буруна есть какие-то деловые интересы в Америке. Катышев о таких интересах ничего сказать не смог. Так я уговорил его отвести меня в международный отдел, и в конце концов они дали мне вот это.
Молчанов полистал бумаги, оказавшиеся в основном старыми оперативными сводками МВД. Вздохнул:
– Сергей Петрович, может, эти бумаги я изучу потом? А вы расскажете вкратце, в чем дело?
– Прочесть-то хоть успел?
– Успел. Это сводки о деятельности американской компании «Нью-Инглэнд энерджи энд импрувмент». Считаете, она может иметь отношение к Буруну?
