Анатолий Новиков
Потеряв себя
Во сне он оказался посреди прекрасного и величественного храма, окруженного темными стенами из камня. Вокруг него стояли его близкие – мама, Хани, Чарли и Люпен. Их лица были нечеткими, но он точно знал, что это они. Свет проникал сквозь витражи, создавая игру цветов и оттенков на полу, словно подчеркивая важность момента. Вдруг позади него послышался детский голосок.
– Ты правда хочешь убить нас всех?
Уфир обернулся, перед ним стояла маленькая девочка. Её волосы были пепельного цвета, в которых как аксессуар виднелось перо, а глаза словно оттенка холодного океана. Он будто смотрел на своё отражение, после чего озадаченно спросил:
– Кто ты? Я тебя знаю?
– Меня звали Эстер. Мы видимся впервые, но я рядом с тобой уже очень долго.
– А почему именно "звали"?
– Я мертва и больше меня никто не называет по имени. Я доверила тебе своё перышко очень давно, а теперь ты хочешь меня убить?
– Так это ты была тем призраком? Прости я ничего не понимаю. Почему я хочу тебя убить? Это всё сон?
– Завтра ты собираешься отправиться в библиотеку и найти мемуар, способный дать ответ как истребить всех демонов. В каком-то роде я тоже демон. Я не хочу умирать! Пожалуйста, не убивай меня! Только не снова… Я не хочу снова умереть…
На лице девочки начали появляться слёзы, и Уфир почувствовал угрызение совести. Он не хотел причинять боль невинным.
– Успокойся пожалуйста. Я не хочу причинить тебе вреда. Я буду бороться со злом, а тебя обещаю не трогать. Расскажи пожалуйста побольше о себе. Почему я не видел тебя раньше?
Девочка вытерла слёзы и начала свой рассказ о трагической судьбе, которая сопровождала её до самой смерти.
Двести лет назад, мать Эстер была обвинена в колдовстве и живьем сожжена на костре. Лишь за ту несчастную любовь к мистике, она заплатила жизнью. После этой ужасной трагедии, дети начали избегать и бояться Эстер, словно она сама была олицетворением зла. Она не понимала, что сделала, чтобы заслужить такое отвержение. Отец, поддавшись общественному давлению, почти сразу отдал дочь священникам, отрекаясь от неё словно от нечистого.
Священники, сущие образцы добродетели, казалось, должны были помочь Эстер, но вместо этого принесли лишь боль и страдания. Они заперли её в подвале церкви на несколько дней, лишив даже еды. В тишине и темноте, Эстер молилась Молоху, надеясь получить скорейшее прекращение этих страданий.
Уфир не мог поверить, в то, что слышал. Священники, которые должны были нести свет и милосердие, обратились в источники тьмы и жестокости. По мере того, как рассказ продолжался, боль в его сердце росла, словно огонь во тьме.
Через некоторое время священники все же пришли, но не для того, чтобы помочь или отпустить девочку. Их целью было лишь продолжить мучения. Они связали Эстер к алтарю и начали истязать её током. Её крики смешивались с шипением электричества, её глаза наполнялись слезами страха и отчаяния…
Эстер отчетливо запомнила злое лицо священника, когда он свесил голову над её головой и с улыбкой произнес: "Ты станешь жертвой Молоху, за то, что твоя мать была столь сучьим отродьем". И в момент помимо физической боли её душу разрывала боль от неправды и несправедливости, которая обрушилась на её матерь. Схватившись за руку священника, она пыталась донести свою боль. Его начало бить также током, до того момента, пока что другой священник не схватил нож вонзив его девочке прямо в горло.
Когда нож прошёл через её горло, сознание покинуло её, а боль утихла, заменившись лишь тишиной и холодом смерти. В этот момент смех священников звучал для неё как проклятие, и именно он сопровождал её в последние моменты жизни, пока всё не исчезло во тьме.
– Эстер, мне очень больно слышать о том, что ты испытала. Мне правда жаль, что над тобой так надругались.
Уфиру было сложно смотреть на заплаканное лицо девочки. Он хотел бы ей помочь, но во времени он путешествовать не мог. В попытке её успокоить, он подошел и обнял её, прошептав: "Всё будет хорошо". Ему было всё это знакомо, и он понимал, что этими словами может сделать только больнее. В конце концов, он был для неё никем. Затем девочка спросила:
– Тебе ведь тоже знакома эта боль?
– Да, мне знакома боль потери близкого человека. Конечно, меня не пытали, но я думаю, что я понимаю твою боль.
– Ты очень добрый. Когда ты тянул руку к моему перышку, я чувствовала твою доброту. Поэтому я решила дать тебе своё перышко и предупредила об надвигающийся опасности.
– Спасибо большое. Эта сила поможет мне защитить моих близких. А о чем ты хотела меня предупредить, сказав не верить кому-то?
– Прости, я не могу этого сказать. Я чувствовала, что тебе соврут и чувствую, что до сих пор врут, но я не знаю в чем именно.
Уфир не знал, как реагировать на всё происходящее, поэтому предпочел и дальше стоять, утешая девочку. Она протянула свои руки и очень крепко обняла его. Уфир и Эстер стояли в обнимку, чувствуя, как боль друг друга проникала в самые глубины их душ. Уфир ощущал боль из-за своих потерь, измученный сомнениями и печалью. Эстер, с ее нервозностью и внутренними тревогами, испытывала боль, связанную с неопределенностью своего будущего и страхом перед неизвестным.
Несмотря на всё это, обнявшись, они чувствовали, что нужны друг другу. Их объятия были как укрытие от бури, как спасение от самого себя. Они знали, что вместе они смогут преодолеть все трудности и испытания, ведь их боль становилась общей и связывала их между собой крепче.
Уфир проснулся с беспокойными мыслями о девочке, которую он видел во сне. Он сидел на краю кровати, размышляя над этим загадочным сном. На душе было спокойно и немного прохладно. "Общая боль?" – задумался он с ухмылкой на лице, пытаясь скрыть всю печаль, которая копилась на душе долгое время. Вспоминая сон, он задумался, почему ему приснились его близкие, и почему их лица были размыты. Он был решительно настроен бороться со злом, чтобы защитить тех, кто ему нужен.
Глава 5: Потеряв себя, я забуду боль
Уфир сидел на кровати, ощущая призрачное присутствие девочки, чья печальная история всё ещё эхом звучала в его голове. Её жизнь, жестоко оборванная священниками, не давала ему покоя.
Сердце Уфира сжалось от грусти, но он знал, что не может долго задерживаться в прошлом. Встав с постели, он начал собирать свои вещи, готовясь к опасному путешествию, в котором предстояло решить судьбу мира. Быстро перекусив, он направился к выходу из собора, который был его домом последние три года.
У дверей его ждал Чарли, готовый попрощаться.
– Ты готов?
– Да. Не могу поверить, что наконец-то покину это место и смогу вдохнуть свежий воздух за пределами собора.
– Уфир, мы все на тебя надеемся. Ты силён, но не забывай об осторожности.
– Не сомневайся во мне, я буду в порядке. При следующей встрече мы положить конец злу!
– Ты, как всегда, полон решимости. Я верю в тебя и буду ждать твоего возвращения.
Уфир подошел к двери и медленно открыл её, чувствуя, как свежий запах леса наполняет его легкие. Закрыв глаза, он наслаждался чистотой воздуха и шепотом природы вокруг. Сделав глубокий вдох, он сделал шаг за порог и оглянулся на Чарли, который стоял с теплой улыбкой на лице.
– Удачи! – произнес Чарли, глядя на Уфира с уважением.
Уфир кивнул в ответ и, повернувшись, отправился в путь. Впереди его ждали три долгих часа пути пешком, и он был готов к предстоящим испытаниям.
Пока Уфир шел к своей цели, Люпен сидел в местной забегаловке с Агнесс, попивая чай. Несмотря на грусть из-за расставания с другом, он понимал, что жизнь продолжается. Глядя на Агнесс, его сердце трепетало – за всё время вместе он полюбил её. Агнесс тоже давно была влюблена в него, но старалась скрывать свои чувства, чтобы не разрушить их дружбу. Для Люпена этот день был особенно важным, так как он собирался признаться ей в любви.
После того как они покинули забегаловку, они решили прогуляться по парку. Солнце светило ярко, а легкий ветерок развевал волосы Агнесс. Нагулявшись вдоволь, они присели на лавочку, наслаждаясь моментом тишины и спокойствия. Звуки ветра и пения птиц приносили им умиротворение. Люпен воспользовался моментом и положил свою руку на руку Агнесс. Она не была против, но старалась не смотреть в его сторону, смущаясь. Её сердце забилось быстрее, как только рядом пробежал человек.
Набравшись смелости, Люпен сделал глубокий вдох. Он встал, взял её руки и нежно посмотрел ей в глаза.
– Агнесс, – начал он тихо, – с тех пор, как я встретил тебя, моя жизнь наполнилась новыми красками. Ты пришла в неё, как луч света, озарив всё вокруг. Ты делаешь меня счастливее. Я люблю тебя!
Агнесс смотрела на него со смущением в глазах, чувствуя каждое его слово и каждое чувство. Её сердце билось всё сильнее, внутри неё бушевала буря, готовая захлестнуть душу любовью.
– Люпен… – прошептала она, чувствуя, как слёзы радости наворачиваются на глаза. – Я тоже чувствую это… Я люблю тебя, Люпен, с самого начала и навсегда.
Люпен приблизился, и их губы слились в нежном поцелуе, словно соединяя два сердца в одно. Они наслаждались моментом, в объятиях своей любви, зная, что их сердца связаны невидимой нитью. Агнесс ощущала, как её сердце готово выпрыгнуть из груди, и казалось, что мир вокруг замер. Мгновения, проведённые в общей неподвижности, были наполнены огнём и лёгкостью, теплом и трепетом. Она закрыла глаза, чтобы углубиться в этот момент, уловить каждую дрожь и каждое дыхание, запомнив его на всю жизнь. Когда Люпен медленно отстранился, он нежно посмотрел на неё. Её улыбка была яркой, а глаза сверкали от радости, как будто в них отразился весь мир, пронзённый светом и любовью.
Этот первый поцелуй стал началом новой главы их жизни, главы, наполненной любовью и счастьем, момента, который останется вечно в памяти и сердце. Судьба была к ним благосклонна.
Тем временем Уфир пробирался сквозь кусты и корни деревьев, пока перед ним не начали вырисовываться руины библиотеки. Он стоял перед ними, словно потерянный путник во времени. Стены, когда-то увенчанные красивой архитектурой и узорами, теперь были полуразрушены, обросшие плющом и покрытые таинственными руническими надписями. Длинные полки, разрушенные временем, были покрыты пылью и обломками древних текстов, напоминая музей забытых тайн и знаний.
Уфир пересек покрытый штукатуркой пол и обломки, осторожно ступая, чтобы не нарушить тишину и почтение этого места. И тут, в углублении руин, он заметил лестницу, ведущую вниз, в глубь темной бездны подземелья.
Уфир спустился по лестнице, ступая на ступени из старого камня. Темнота становилась все гуще, но он продолжал двигаться вперед. И, наконец, дойдя до конца лестницы, он вошел в подземную часть библиотеки. Сквозь трещины в потолке сочился свет, на котором отчетливо виднелась пыль. Он ожидал, что его встретят демоны, но вокруг не было ни души. "Неужели демонам плевать, что кто-то может найти манускрипт? Или они успели его уничтожить?" – задумался он, вспоминая, как Чарли описывал внешний вид манускрипта Молоха – "Зеленая обложка, которая должна издавать слабый свет, а внутри текст на латыни".
Уфир углубился в изучение древних книг, рассматривая каждую книгу, которая попадалась ему на глаза. По мере того, как он изучал старые тексты, воспоминания о Хани, его давней возлюбленной, начали наваждать его. Несмотря на то, что она покинула его, ее образ живо вырисовывался в его воспоминаниях, как будто она стояла перед ним, озаренная улыбкой и теплом.
Этот поток воспоминаний привел его к тем дням, когда они впервые встретились. Это было в зимнюю ночь, когда снег медленно падал, окутывая мир в белый покров. Уфир прогуливался в преддверии праздника, когда улицы города были украшены яркими огнями и уютными гирляндами. Под сверкающими звездами он шел, окутанный волнением и ожиданием чуда, которое могло произойти в этот особенный вечер.
Вдруг, на одной из украшенных лавочек он заметил одинокую фигуру девушки, сидящую там, словно олицетворение тишины и уединения среди праздничной суеты. Она смотрела в небо с грустью в глазах, словно искала в звездах ответы на свои внутренние вопросы.
Уфир приблизился к ней, обращая внимание на ее печальный взгляд и невеселое настроение, и спросил:
– Привет, а почему ты грустишь?
Девочка вздохнула и встретившись взглядом с Уфиром ответила
–Мне просто кажется, что в этом мире слишком много печали и несправедливости. – ее голос звучал тонко и мелодично, словно пение птицы весной – Иногда я думаю, почему люди не могут просто быть добрыми друг к другу.
Ее слова звучали философски, словно она задавала вопросы, на которые еще не нашла ответов. Уфир мягко улыбнулся и сел рядом с ней на лавочке.
– Понимаю, что ты чувствуешь. – сказал он, немного приподнимая брови. – Иногда мне кажется, что весь этот мир слишком большой и сложный для нас. Вот взрослые, кажется, стараются разобраться во всем, но на самом деле каждый из нас просто ищет свой путь, правда? – Уфир сделал паузу, морщась в раздумье. – Но я думаю, что самое важное, это сохранять свой свет внутри себя. Не позволять тьме поглотить его.
– А ты умный. – ответила девочка с интересом заглядывая в глаза Уфира.
– Нет, это вряд ли. От куда мне, ребёнку, знать обо всём?
– Нет, ты правда умный! А ещё у тебя очень красивые глаза, прям как океан.
– Ты меня смущаешь! Меня никто так еще не хвалил.
– Ты врёшь! Врушка-врушка, ложь у себя оставь, а правду раскрой в своих словах!
– Я не вру! Меня правда никто не хвалит.
– А мама?
– Мама… Она меня любит, поэтому и хвалит.
– Ты слишком самокритичен. Кстати, твои волосы тоже очень красивые. На фоне снега они выглядят потрясающе!
– Правда? Спасибо…
Уфир стался скрыть смущение, отводя взгляд в другую сторону. Неожиданно девочка вскочила с лавки и ее лицо оказалось перед его лицом. Её черные волосы медленно развивались на ветру, словно плавные волны, играющие с бризом. С каждым мгновением они окутывались белым снегом, создавая волшебный контраст между темными локонами и светлыми хлопьями. Её карие глаза смотрели на него с невероятной интенсивностью, словно окно в её душу, полную тайн и загадок. В них читалась нежность, искренность, и какое-то загадочное очарование, которое заставляло Уфира замереть, словно волшебное заклинание.
– А как я тебе? Красивая? – Внезапно спросила она, ярко улыбаясь.
– Очень красивая. – Ответил Уфир и резко отвернулся, продолжая скрывать смущение.
– Меня зовут Ханиэль, а тебя?
– Меня Уфир.
– Хочешь быть моим другом?
– Я не против.
– Так хочешь или нет? Скажи, давай.
– Хочу!
Хани вдруг засмеялась, её смех звучал как чистый колокольный звон, наполняя воздух весельем и радостью. С легкостью она начала носиться кругами вокруг Уфира, словно пушистый снежный вихрь, смеясь и веселясь, будто забывшись в своей собственной игре. Её черные волосы развевались за ней, создавая впечатление, что она стала частью танца снежинок, украшая своим весельем зимний вечер. Уфир смотрел на неё с удивлением и восторгом, словно видя в ней воплощение самой радости и света.
Уфир погрузился в воспоминания, словно пленник счастливого прошлого, где каждый момент был пропитан теплом и радостью. Но постепенно, эти яркие краски начали выцветать, словно картина, уносимая временем. Теплые дни с Хани, наполненные смехом и игрой, медленно обретали черно-белый оттенок, и улыбка на лице Уфира стала тусклой, словно отголоском прошлого счастья.
Он медленно вернулся в реальность, осознавая, что больше никогда не сможет встретить вновь ту Хани, которая заставляла его сердце биться сильнее. Вместо этого, осталась лишь пустота и грусть, заполняющая его сердце.
Разгребая полки книг, он начал вести с самим собой диалог, вспоминая недавний сон.
– Та девочка. Она испытала много боли. Надеюсь, найдя манускрипт, я не подвергну её опасности? А что, если Чарли захочет использовать его по максимуму, чтобы искоренить саму суть зла и всё что с ним связано?
Уфира начали терзать сомнения, и он начал пытаться призвать призрак той девочки.
– Эстер, если ты меня слышишь, дай пожалуйста знак.
Комнату заполняла тишина вперемешку со звуком перебирания книг. Вдруг на душе стало прохладно и женский голос в голове ответил:
– Доброе утро, Уфир. Ты хотел со мной поговорить?
– Привет, да. Мне интересно, ты знаешь что-то о манускрипте, который я ищу?
– Прости, но мне ничего о нём не известно. Я знаю о нём не больше, чем ты.
– Не извиняйся, всё в порядке.
– Уфир, скажи пожалуйста, ты честно не дашь меня в обиду?
– Да, я сделаю всё возможное чтобы никто не пострадал кроме демонов.
– А почему ты хочешь помочь уничтожить всех демонов?
– Услышав историю Чарли, я понял, что кто-то может испытать боль подобную моей. Я не хочу, чтобы другие страдали. Я не хочу, чтобы другие испытывали боль подобную моей.
– Ты слишком добрый, Уфи.
– Уфи?
– Прости, ты против если я тебя так называю?
– Нет, просто так меня называла одна девушка…
– Расскажи мне больше о ней, пожалуйста.
– Ты уверена что хочешь это знать?
– Да, ведь я с тобой поделилась своей историей. Я чувствую твою боль, но я не могу читать твои мысли.
– Хорошо, с чего бы начать… В детстве я встретил очень милую девушку, которую я полюбил. Думал вырасти и жениться на ней, чтобы всегда быть рядом. Какое же детское и глупое желание, правда?
– Вовсе нет! Тем более я сама ребёнок, ты же помнишь? Чего плохого в желании любить и быть любимым.
– Порой мне кажется, что ты взрослее своего возраста. После того как я переехал в город, чтобы закончить последние два класса, я жил мечтой поскорее встретиться с ней. Писал ей постоянно письма. Я был одержим ею, и она стала частью меня. А затем… она умерла.
– Так вот почему ты каждый день пил?
– Говоришь так, будто я алкоголик. Только сейчас я понимаю, как я был жалок и ничтожен.
– Люди справляются с горем по-разному, и я не думаю, что ты был жалок или ничтожен. Многие бы могли совершать более жалкие вещи.
– Меня поддерживает ребёнок?
– Ребёнок, который провёл в одиночестве и скитанию по кладбищу больше двух сотен лет. У меня было много времени подумать. Я видела множество счастливых людей, проходящих мимо кладбища. Некоторые были счастливы, а некоторые грустили. Мне было больно от мысли, что они живы, а я нет. Они могут испытывать разные эмоции, и их друзья всегда были рядом, чтобы разделить их горе и радость. А меня никто не видел, никто не слышал, никто не мог разделить со мной ни боль, ни радость…
– Мне всегда казалось, что люди после смерти куда-либо попадают, но почему ты стала исключением?
– Я не знаю. Священники говорили, что хорошие люди попадают в лучший мир и живут без забот, а плохие попадают в преисподнюю. Я же не была плохой, но никуда не попала.
– Может быть у тебя есть незаконченное дело? Мне мать рассказывала, что призраки, это души людей, которые что-то не успели.
– Я не успела только одно. Прожить полную счастья жизнь. Завести настоящих друзей, которые смогли бы меня защитить.
– Давай я буду твоим другом?
– А ты не против?
– Раз я предлагаю, то, как ты думаешь сама?
– Ура! Уфи теперь мой друг и защитник.
– Рад скрасить твои дни. А чем ты обычно занимаешься?
– Раньше я скиталась по кладбищу. По непонятным причинам я не могла покинуть его пределы, но с приходом тебя, я наконец смогла увидеть что-то за пределами туннелей под церковью и территорий кладбища.
– Значит, ты можешь теперь ходить где захочешь?
– Я не хочу отходить далеко от тебя, потому что я боюсь. За долгое время я видела, как наш город возводится на костях.
– На костях?
– Да. Люди жестоки, и я много раз видела, как они убивают друг друга. По началу мне было больно смотреть на это, но со временем я поняла, что смерть, это что-то естественное.
– Она и вправду естественна и ждёт каждого, но человек не имеет права забирать жизнь у другого человека.
– Почему ты так считаешь?
– Я не давал человеку жизнь, чтобы её забрать.
– А ты смог бы убить, если бы убили твоего близкого?
– Я… Не знаю.
– Я бы убила каждого священника, который причастен к гибели моей мамочки.
– Но за более чем сто лет они уже наверняка умерли.
– Да… Думаю, ты прав. Но тем не менее, ты правда никогда бы никого не убил?
– Только если демона.
– А если ты встретишь человека хуже демона?
– Я честно не знаю. Когда я представляю человеческую кровь на своих руках, мне становится не по себе.
– Но на твоих руках была кровь, когда ты так классно разобрался с бандитами!
– Тем не менее я не убил никого.
– Но хотел?
– От куда ты знаешь?
– Я чувствовала жажду крови от твоей ауры, когда ты говорил с их лидером.
– Что ты можешь еще чувствовать?
– Я чувствую всё, что может отразить твоя аура. Страх, грусть, радость, тоску и даже желание убить. Грустные эмоции обычно отражаются голубым цветом, веселые желтым, а агрессивные красным.
– Каким цветом была моя аура, когда я сидел в своей комнате и грустил из-за Хани?
– Грустил? Я бы не назвала это просто грустью. Твоя аура была темно-синего цвета и почти переходила в черный. Не часто я такое видела.
– А какой цвет жажды убийства?
– Это багровый цвет, который так же словно перетекает в черный.
– Получается сильные эмоции смешиваются с черным?
– Нет. Сильная радость светит ярко желтым и смешивается с белым. Я помню только один раз, когда ты испытал такую эмоцию.
– День, когда я получил письмо от Хани?
– Ага…
– Спасибо что рассказала об ауре. Но ты так и не ответила, чем ты занималась, до нашей первой встречи во сне.
– Пока что я была с тобой, то я просто наблюдала за тобой и размышляла обо всяком. Старалась с тобой связаться, но всё было напрасно, до того момента во сне. А сегодня на удивление я смогла тебе ответить, когда ты меня позвал.
– Тебе небось грустно быть рядом с кем-то, оставаясь одновременно в одиночестве.
– Это правда грустно. Но я привыкла и рада что могу с тобой погулять по миру!
– Подожди, ты постоянно за мной наблюдаешь?
– Да, я всегда же рядом.
– То есть, ты видишь, как я моюсь и…
– Не важно!
– Нет, важно! Я хочу знать, ты подглядывала?
– Как будто это имеет значение.
– Еще как имеет!
– Да ладно тебе, я всего лишь призрак.
– Но тем не менее, мне теперь будет не комфортно принимать ванну и ходить в туалет, зная, что ты смотришь.
– А если бы ты был призраком, ты бы не подглядывал за девушками?
– Это… Это другое! Ты же ребёнок.
– Ты забываешь, что мне больше лет чем тебе.
– Давай договоримся, ты не будешь за мной подглядывать.
– Хорошо, я честно больше не буду!
– Так значит, ты подглядывала? Вот ты и попалась!
– Что? Нет, я такого не говорила! Но обещаю не подглядывать.
– Очень надеюсь, что ты сдержишь своё обещание.
– Но не забудь про своё обещание защитить меня.
– Конечно, я помню. Я не разбрасываюсь обещаниями.
Уфир продолжал осматривать библиотеку, вглядываясь в каждый угол, ища что-то, что привлекло бы его внимание. И вот, его взгляд упал на старый каменный стол, покрытый пылью и обломками старых свитков папируса. Уфир снял со стены факел и поджег его. Поднеся факел к столу, он начал бережно убирать пыль, разглядывая обломки и сохраненные фрагменты древних текстов. "Опять ничего," – подумал он и ударил по столу. Камень оказался не таким крепким, и с боков отпало пару камней, когда вдруг его сердце забилось сильнее, заметив свечение, исходящее изнутри стола. Раскопав стенку стола, он достал манускрипт, покрытый таинственными символами и рисунками.
– Уфир, у меня очень странное чувство от этой штуки.
– Похоже мы нашли то, что искали.
– Я чувствую ару, полную черного оттенка.
Трепетно, словно касаясь святыни, Уфир взял в руки манускрипт и начал внимательно изучать его содержимое. Смахнув пыль с пергамента, он осознал, что держит в руках предмет, способный изменить жизни миллионов людей. Открыв книгу на случайной странице, странные символы и непонятные тексты на латыни захватили его внимание. "Что это за язык?" – поинтересовалась Эстер. "Это латынь. Говорят, это язык мертвых" – ответил он. Перелистывая страницу за страницей, он обнаружил рисунок звезды в круге.
– Пентаграмма? – спросила Эстер.
– Да. От куда ты знаешь, что это?
– Такую штуку рисовали священники, перед тем как убить меня.
– Не понимаю, почему священники рисуют символ, принадлежавший демонам?
Уфир вдруг ощутил, как тяжелый груз ложится на его плечи, словно невидимые оковы, стесняющие его движения и душу. Религиозные учения, которым его учили с самого детства, казались теперь лишь тенью, покрывающей истины его собственного восприятия. Он ощущал, что был обманут, обманут теми, кто должен был быть его наставниками и проводниками в мире духовных познаний.
"Что такое эта вера, если она строится на ложных обещаниях и запретах?" – думал Уфир, приходя к выводу, что его убеждения были лишь внушены ему, а не обретены самостоятельно. Он ощущал, как доверие к религии, которой он служил и верил, постепенно угасало, словно давно затухший огонь.
Воспоминания о тех днях, когда он с пылом исполнял религиозные обряды и молился, теперь казались ему пустыми и лицемерными. Каждое слово, каждый обряд прозвучали для него как пустой звук, лишенный смысла и искренности.
Уфир понял, что вера должна приходить изнутри, из сердца, а не быть насажденной извне. Он почувствовал, что свобода от оков догм и убеждений дает ему возможность по-настоящему познать самого себя и окружающий мир, не ограничиваясь рамками чужих установок и предписаний.
Вспоминая свою жизнь, его сердце наполнялось болью. Как только Эстер подумала о священниках, она произнесла: "Ненавижу их всех!". Душа Уфира будто делилось между двумя людьми и испытывала одновременно боль, отчаяние, ненависть и желание мести. Его рука засветилась и начала покрываться электричеством, которое шло от самого сердца к манускрипту, пропитывая каждую страницу. Внезапно свечение книги стало ярче, и оно начало заполнять всю комнату. Мысли начали испаряться. Вихрь света окутал его, и он ощутил, как погружается в поток времени и пространства.
С громким свистом, медленно теряя контроль над телом, Уфир словно переносился сквозь само понятие бытия, попадая в неизвестный ему мир. Когда вихрь затух и свет исчез, он обнаружил себя в ужасном месте. Перед Уфиром предстала картина места, полного пламени, огня и горящих углей. Вокруг него тянулись безбрежные осиплые равнины, залитые красноватым светом, словно все было погружено в огненную мглу. Лавовые реки извивались по этому пустынному пейзажу, извергая пылающие фонтаны и осыпаясь злой каменистой рудой.
Над этим миром висело тяжелое облако густого дыма, испускающее искалеченный свет, который создавал ужасающие тени и искажения вокруг. Здесь не было неба, только самый мрачный пейзаж, поглощенный огнем и пеплом.
Этот мир, в который попал Уфир, был наполнен злом, страданием и отчаянием. Здесь царит исключительно тьма и мука, окутывающая каждый уголок этой жуткой реальности. Уфир осознает, что он оказался в месте, где нет ни милосердия, ни надежды, ни шансов на спасение.
Затем Уфир почувствовал себя будто не в своём теле и посмотрел на руки, обнаружив, что его тело изменилось – его руки были покрыты мехом пепельного оттенка. Осмотрев себя, он осознал, что превратился в существо, похожее на человека, но с мехом и хвостом. Так он обрел новое тело и новое сознание. Странно, но он не чувствовал страха или ужаса, а лишь любопытство и удивление перед этим новым обликом. Он не помнил, откуда он пришёл, где он находится и даже как его зовут. Потеряв своё тело, он потерял все свои воспоминания.
Уфир осмотрелся вокруг, замечая других существ в небе, чьи лица были искажены жестокостью. Их кожа была красного цвета, на голове были рога, а вместо ногтей ужасно длинные когти. Все они летели в конкретную сторону, куда он и решил отправиться, чтобы получить хоть какие-то ответы.
Уфир продолжал следовать в неизвестном ему направлении, попутно исследуя этот мир, который ему показался таким гротескно знакомым, но в то же время совершенно непонятным. Вдруг он заметил вдалеке город, от которого веяло запахом сожженной серы. Огромные монолиты тянулись в небо, словно пальцы дьявола, готовые схватить все, что угодно.
Земля была очень горячей, но несмотря на наличие меха по всему телу, Уфиру не было жарко. Проходя рядом с лавовой рекой, он заметил, что она шипела. Внезапно, из реки выпрыгнул маленький огонек и со свистом пронзил воздух, попадая прямо на мех Уфира. Огонек вспыхнул ярче, образуя языки пламени, но на удивление, мех остался неповрежденным. Он посмотрел на маленький огонек с улыбкой, понимая, что не может быть сожжен. Убрав рукой огонек, он продолжил свой путь к городу.
И вот он стоял перед воротами, надеясь получить ответы на вопросы, которые его беспокоили. Ворота никто не охранял, и он спокойно вошел внутрь стен города. Уфир увидел множество разных существ, не похожих на него. Демоны, суккубы и другие жуткие существа обитали здесь не первое тысячелетие. Шагая вперед по грязным улицам, Уфир все глубже погружался в этот мир печали и страданий. Все здания были построены неаккуратно и выглядели монотонно. Трещины на домах тянулись от самого основания до верхушек крыш. Гуляя по улицам, он замечал неоновые вывески на зданиях борделей и баров.
"Бар? Отличное место. Возможно, я смогу получить там ответы", – подумал он и направился в бар "Мрачное Воскрешение".
Таким образом, с помощью древнего манускрипта, Уфир покинул свою прошлую жизнь и стал частью преисподней, где он принял свою новую сущность, и где каждый день принесет ему новые возможности и испытания. Новые вызовы и страдания.