Анатолий Хитров
Студёное море
Был полдень, и белое солнце стояло неподвижно, словно застывший лед на озере.
– Пожалуй, пора ехать, – сказал Алексей Васильевич и взял жену за руку.
Пока шли к бане, Оля без умолку весело болтала.
– В детстве, когда мы ходили в лес по ягоды, мне всегда казалось, что вот-вот из густого ельника выйдет чудище лесное и тогда придет мой черед отличиться – спасти всех от неминуемой гибели. У меня был план: заманить чудище на Попово болото, что рядом с домом лесника, и там утопить.
– Прекрасный план, – засмеялся Алексей.
Подойдя к бане, они сели на скамейку. Хотелось посидеть молча, как это обычно делается перед дальней дорогой.
Глава пятая
Поморский край
1
Архангельск встретил экипаж воеводы Хватова дождем и прохладным северным ветром.
– Вот и полушубки опять пригодились! – укрываясь от ветра, сказала Евдокия.
В знак согласия с подругой Дарья кивнула головой.
– Ты, как всегда, была права! Вот что значит пожить в Сибири…
До гостиничного двора ехали медленно, на рысь переходили редко. На узких и грязных улицах было много подвод: везли лес, пеньку, бочки с дегтем и солониной…
Алексей Васильевич решил на первое время остановиться в доме своего знакомого – известного в Поморском крае купца и промышленника Афанасия Старостина. Его дом нашли быстро. Он, как причудливый замок, стоял недалеко от гостиного двора, прямо возле причала Беломорского залива на фоне поморских кочей и ладей. В отличие от большинства одноэтажных деревянных домов простых горожан, дом купца был кирпичным, в два этажа, с многочисленными пристройками различного назначения. Это были конюшни, избы для прислуги, погреба, бани.
Кучер Порфирий остановил тройку прямо напротив красивых резных ворот. Несмотря на раннее утро, за высоким забором кипела жизнь. Громко лаяли собаки. Порфирий быстро соскочил с облучка, подошел к калитке и несколько раз дернул за кольцо. Мелодично зазвенел колокольчик. Калитку открыл высокого роста мужчина в черной казачьей папахе, в черном полушубке, перетянутом широким ремнем с красивой медной бляхой, начищенной до блеска. Обут он был в высокие, до колен, хромовые сапоги.
Казак, увидев карету с византийским гербом, покрытым черным лаком, и тройку гнедых лошадей, сразу понял: гости высокого полета! Но по старой доброй привычке, сняв на всякий случай папаху, вежливо спросил:
– Как доложить?
– А так и доложи, – с достоинством ответил Порфирий, – мол, сам воевода Мангазеи с супругой из Москвы приехали!
– Открывай ворота, да поживей! – крикнул казак стоящему рядом молодому парню, тоже в папахе, а сам бегом пустился к парадному крыльцу дома.
Порфирий не спеша сел на облучок, хлестнул вожжей коренника и добродушно крикнул:
– Ну, родимые, пошли!
Не успела тройка подкатить к парадному крыльцу, как на нем появился сам хозяин дома.
Алексей Васильевич легко спрыгнул с подножки кареты и подал руку жене.
– Прошу!
В это время Афанасий Петрович быстрым шагом подошел к гостям.
– С приездом, Алексей Васильевич! – радушно обнимая воеводу, сказал он.
– Моя жена Ольга Васильевна, – представил Олю воевода.
– Рад познакомиться, – с поклоном сказал Афанасий Петрович. – Прошу, проходите в дом. – А ты, Пантелей, – обратился он к казаку, – займись вещами гостей.
После того как сундуки и баулы были занесены в дом, кучер Порфирий поставил карету под навес, распряг лошадей, завел их в стойла конюшни, напоил водой и дал овса. В этом ему помог казак Пантелей Порфирий быстро нашел с ним общий язык и познакомил со своей женой Евдокией. Когда управились с лошадьми, казак отвел своих новых знакомых в людскую, где для них нашлась небольшая свободная комнатка для отдыха. Евдокии комната понравилась, и она поблагодарила Пантелея за заботу о них.
В доме купца высоких гостей из столицы радушно встретила сама хозяйка, типичная купчиха, с красивым властным лицом и приятным голосом.
– Марья Игнатьевна, – представил её купец.
После обмена несколькими фразами о дороге и самочувствии хозяйка повела гостей на второй этаж. Молодоженам досталась довольно большая комната-спальня с видом на море, а Дарье – комнатка меньшего размера. Уходя, Марья Игнатьевна пригласила воеводу с женой на завтрак. Дарью она сразу взяла с собой.
– Поможешь накрыть на стол, – сказала она.
После плотного завтрака, продолжительного чаепития и обмена новостями гости решили отдохнуть.
– Поспать после езды по нашим дорогам – сам Бог велел! – сказал воевода Хватов.
Придя в свою комнату и укрывшись в постели тёплым пуховым одеялом, Алексей Васильевич и Оля быстро заснули.
Дарья ещё некоторое время наводила порядок в своей каморке под крышей, потом легла в кровать, но заснуть долго не могла. Слушала, как дождь выбивал музыкальную дробь о железную крышу дома. Снова и снова вспоминала дни, проведенные у родителей, когда воевода Хватов решил несколько дней отдохнуть от пыльной дороги в рыбацком поселке на берегу озера Онего. Там Дарья, как говорят, «отвела душу» – сходила со своим братом и его другом Егором на рыбалку! Возвращаясь с богатым уловом, она снова, как в детстве, с нетерпением ждала, когда из-за мыса покажется пятиглавый храм Успенья, от красоты и величия которого захватывает дух.
Вспомнила она и последнюю ночь, которую подарила Егору перед отъездом, особенно его сильные руки и жаркие поцелуи… О, как не хотелось уезжать! Но что поделаешь, если она – всего лишь крепостная девушка, а крепостное право пока ещё никто не отменял. Какая несправедливость! Была бы возможность остаться ей с любимым парнем, и она была бы счастлива. Построили бы свой дом, нарожали детей и всю жизнь рыбачили на Онего. Но… Видно, не судьба! Только к обеду, уткнувшись в мокрую от слез подушку, она заснула.
После обеда Афанасий Петрович предложил молодоженам посетить его лавку с товарами, построенную, как он выразился, «на сибирский манер». Дождь прекратился, и гости решили пройтись пешком, благо, что лавка находилась недалеко от дома.
Лавка напоминала огромный лабаз. Чего только там не было! Шубы, шапки, обувь, рукавицы разных фасонов и размеров, горы шкур соболей, лисиц и песцов… В отдельных помещениях лежали морские паруса, якоря, цепи, пенька, смола и деготь в бочках. Всего и не перечислить. Такого количества разного товара Оля в своей жизни ещё никогда не видела.
Все продавцы были опрятно одеты в красные атласные рубахи, брюки и жилетки из тёмного сукна. При виде покупателей они кланялись, снимая при этом свои головные уборы. В лабазе было тепло – обогрев производился печами голландского типа, покрытыми изразцовыми плитками.
В качестве подарка сам хозяин выбрал для Оли норковую шубку, шапку из голубого песца и удивительно мягкие сапожки из шкуры молодого оленя. Такими же мягкими и тёплыми оказались и рукавицы ручной работы женщин из племени юкагиров.
Свои обновки Оля примерила в конторе купца и осталась ими очень довольна. Глядя на смущенную такими подарками жену, Алексей Васильевич с гордостью сказал:
– Красота! Привыкай, Оленька, к богатству и не забывай, что ты теперь – жена воеводы знаменитой Мангазеи. Север – богатейший край… Ты достойна того, чтобы одеваться по последней моде Поморского края. Этому обязывает и твоя родословная – ты принадлежишь к известному и древнейшему роду князей Дроновых.
– Спасибо, Алёша, за добрые слова. Я постараюсь не подвести тебя в этом вопросе…
Обращаясь к хозяину лабаза, Оля сказала:
– Я восхищена размахом Вашей купеческой деятельности. Спасибо, Афанасий Петрович, за прекрасные подарки. Мы в долгу не останемся.
Придя домой, свои старые шубу, шапку и сапоги Оля подарила Дарье.
– Спасибо, княгиня, за милость ко мне.
– Носи на здоровье и радуйся.
Пока Алексей Васильевич с Олей ходили в купеческий лабаз, Порфирий зря время не терял: вместе с новым другом Пантелеем истопил хозяйскую баню. «Надо же после долгой дороги потешить тело и душу» – думал он, наводя в предбаннике порядок. Сам он с женой помылся в другой, «людской» бане, перед обедом. Об этом позаботился Пантелей. За обедом казак рассказал о себе. Звали его Пантелеем Прокопьевичем Дорошенко, родом из Кубани. Ещё мальчонком с родителями приехал на север и вот уже более тридцати лет служит у купца Старостина.
– У нашего хозяина много факторий, разбросанных на берегах Студёного моря, где он скупает пушнину, тюлений жир, рыбу и оленину у местных жителей – ненцев, якутов, юкагиров и прочих северных народностей. Частенько и мне приходилось ходить с ним на ладьях и кочах по факториям, а иногда и самим добывать в Студёном море белух и нерп. Однажды даже пришлось зимовать на суровой Новой Земле…
Банный день для хозяев дома и гостей прошел в лучших московских и сибирских традициях. Жаль только, что не было дубовых чанов с прохладной водой. Первыми опробовали на себе пар с березовым веничком хозяйка дома и Оля. Они парились и мылись в бане около часа, после чего Оля поднялась к себе на второй этаж, чтобы отдохнуть.
После уборки банных помещений настал черед мужчин. Порфирий пришел в баню, как всегда, в красивой голубой атласной рубахе-косоворотке, в белых льняных штанах и легких тапочках на босу ногу. Мастерство парить и делать массаж купцу очень понравилось.
Вечером хозяйка дома, Марья Игнатьевна, устроила гостям званый ужин, на который были приглашены друзья её мужа, тоже купцы первой гильдии, с женами. С некоторыми из них Алексей Васильевич был знаком по службе и встречался раньше в Пустозёрске и Мангазее.
Стол ломился от крепких вин и замечательной закуски. Оле очень понравилась заливная белорыбица и квас с ягодами морошки. Необычным блюдом для нее оказались огромные куски оленины из важенок, заправленных жареным луком и рассыпчатой гречневой кашей.
За ужином речь шла в основном о состоянии торговли как наших, так и заморских купцов, о ценовой политике на товары, о настроениях коренных жителей, главным образом ненцев или самоедов, как они сами себя называли.
Хозяин стола, Афанасий Старостин, сказал:
– Недавно я был у своего хорошего знакомого ненца по имени Ханец. Так вот, его род почти весь ушел дальше на север, к Югорскому шару. Говорит, что ягеля в тундре стало мало и стада оленей трудно зимой прокормить. Начался их падеж.
– Я тоже слышал о стремлении оленеводов уходить с насиженных мест в поисках лучшей жизни, – подтвердил слова своего друга купец Савва Рогожин.
– А что слышно о походах якутского казака Михайлы Страдухина? – спросил у присутствующих купцов Алексей Васильевич.
На этот вопрос ответил сам Афанасий Петрович.
– Михайла Страдухин со товарищами на своем утлом коче по Студёному морю краем земли сибирской прошел от Колымы-реки до устья знаменитой реки Анадырь. Там он обосновался, собирая с чукчей и ламутов ясак в пользу государя нашего Алексея Михайловича.
– Молодец казак, – похвалил Страдухина воевода Хватов. – Московская казна почти пуста, а для войны с поляками, которой не миновать, нужны большие капиталы. Вооружение и амуниция нынче стоят дорого. Мне царь приказал усилить стрелецкие заставы на пути мангазейского тракта и собирать налоги с иностранных купцов, которые чувствуют себя в Мангазее слишком вольготно…
– Давно пора этим англичанам и шведам наступить на хвост, – поддержал воеводу один из сидящих за столом купцов. – Обнаглели совсем. Нам не дают торговать, спаивая самоедов дешевой некачественной водкой. Гребут товары за бесценок, набивая доверху трюмы своих кораблей. Да и пошлины не платят, обходя заставы…
Обсуждали и вопросы, связанные с предстоящей церковной реформой, которую задумал молодой царь Алексей Михайлович под влиянием новгородского митрополита Никона.
– Есть в нашем Поморском крае сторонники реформы, которые ведут непримиримую борьбу со староверами, – сказал сидевший напротив Оли священник в монастырской рясе. – Наиболее активным из них является проповедник Троице-Сергиевой лавры Фёдор. Со своими проповедями в поддержку царя Алексея Михайловича он объехал все наши монастыри и церковные приходы.
– Это мой родной дедушка, – с гордостью сказала Оля, обращаясь к батюшке в рясе. – Уже третий год на Севере…
– Золотой человек Ваш дедушка, – заявил батюшка Василий. – Не раз приходилось мне слушать его проповеди. Без таких, как он, церковная реформа невозможна! Одно дело объявить народу решение Синода и указ государя, другое – убедить церковнослужителей и простых прихожан в необходимости и пользе нововведений…
– А Вы не знаете, где сейчас мой дедушка Фёдор? – с надеждой спросила Оля.
– Как не знать, знаю! – улыбаясь, ответил батюшка Василий. – По его просьбе ещё летом с оказией отправили мы отца Фёдора с монахами нашего свечного заводика на Соловецкие острова. Там доживает свой век его друг детства владыка Михаил, бывший архимандрит Печерского монастыря Пустозёрска. Вот и решил Ваш дедушка Фёдор повидать своего друга.
– Спасибо, батюшка, за добрые вести, – крестясь, сказала Оля. – Завтра же с ямщиком пошлю эту хорошую новость бабушке Марине в Деулино.
2
Званый ужин закончился поздно вечером. На душе у Оли было спокойно. Придя в свою комнату, она обратилась к мужу с вопросом:
– Алёша, могу я поехать к дедушке Фёдору на Соловки? Ты не представляешь, как я по нему соскучилась и как хочу видеть!
– Почему же не представляю, я не чурбан бездушный и вполне тебя понимаю, – глядя на жену, спокойно сказал Алексей Васильевич. – Но придется подождать до весны. Зимой Белое море замерзает. Не всякий бывалый помор может добраться до Соловков, не говоря уже о лицах женского пола…
– А весной? – не унималась Оля.
– Весной постараемся добраться до Соловецких островов и встретиться с дедушкой Фёдором, – пообещал воевода.
Ложась спать, Оля подошла к мужу, и, целуя, прошептала:
– Я очень тебя люблю! А ты?
– Я тоже тебя люблю! В одной умной книжке я прочитал, что любовь всесильна и является ровесником человечества. Каждый человек хочет любить и быть любимым… Согласна?
– Конечно!
Она легла к нему в постель, обняла и крепко поцеловала.
– Алёша, – спросила Оля, – о чем ты больше всего мечтаешь?
– Любить тебя вечно! – укрывая жену пуховым одеялом, ответил Алексей Васильевич. – Ты же этого хочешь?
– А то нет! – с восторгом ответила жена и ласково прижалась к нему.
Дождь по-прежнему все барабанил и барабанил по железной крыше как музыкант, играющий приятную музыку любви. Медовый месяц молодоженов растянулся ещё на неопределенное время…
Утром Оля проснулась рано и, чтобы не разбудить мужа, тихо, на цыпочках, подошла к окну. То, что она увидела за окном, её поразило: все было покрыто белым снегом! С неба на землю падали крупные снежинки. «Сказка, да и только!» – подумала Оля.
– Надень халат, – услышала она голос мужа. – Простудишься…
– Ты не спишь?
– Как видишь!
– Алёша, а на дворе наступила зима. Кругом снег, снег, снег… Белым-бело! Красота, как в сказке!
– Смотреть на эту красоту из окна хорошо. Другое дело попасть в эту белую круговерть в море, да ещё в шторм. Мало не покажется!
– Ради тебя и твоей любви я готова на все. Ты же знаешь, что характером я пошла в дедушку Фёдора, а он у нас человек сильный. А доброта моя – от бабушки Марины.
– Знаю, знаю… Ты у меня молодец! – похвалил жену Алексей Васильевич. – Преодолевать трудности – твоя стихия!
Во время завтрака Алексей Васильевич заговорил о намерении переехать жить в гостиницу постоялого двора.
– И не думайте, – сходу отмела эту попытку Марья Игнатьевна.
Ее поддержал муж Афанасий Петрович.
– Разве вам у нас плохо живется? – озабоченно спросил он.
– Нет хорошо, очень хорошо! – ответила за мужа Оля. – Но для вас ведь это лишние хлопоты…
– Разве это хлопоты, – воскликнула Марья Игнатьевна. – Мы рады, что вы у нас остановились. Дом большой, тёплый. А в гостинице зимой, говорят, такая холодрыга! Поговаривают, что там ещё и самый настоящий клоповник.
– Да, – согласился Алексей Васильевич, – холод и клопы – это не подарок для молодоженов.
– Живите у нас до отъезда в Мангазею, – снова предложил свои услуги купец. – Наши дети – сын и дочь – живут отдельно. Дочь вышла замуж за священника и стала попадьей, а сын пошел по отцовской линии. Стал промышленником и строит суда для морского промысла белух и тюленей. Без них нам стало скучно. Одна надежда на внучат, но когда они будут, один Бог знает.
Последним доводом в свою пользу для Афанасия Петровича стало отсутствие на постоялом дворе хороших конюшен.
– Пропадут ваши красавцы гнедые там ни за что, ни про что!
Воевода, в конце концов, согласился, и Хватовы приняли предложение Старостиных прожить у них до весны. Оля даже осталась довольна этим решением мужа, поскольку гостеприимство хозяев ей понравилось с первого дня пребывания в этом доме. С этого момента жизнь Хватовых на севере стала спокойной и размеренной.
Алексей Васильевич целыми днями пропадал в городе по служебным делам, решая вопросы укрепления таможенных постов на побережье Студёного моря, а также подготовки морской экспедиции на Новую Землю.
Оля много читала, а также музицировала. С детства она хорошо играла на клавесине и пела, неплохо знала немецкий язык. Этому в юности её учила княгиня Вяземская.
Дарья полностью взвалила на свои плечи обязанности стряпухи, причем готовила еду в господском доме для всех. Марья Игнатьевна была в восторге от её кулинарных способностей. Нравилась её стряпня и Афанасию Петровичу, особенно щи русские и блины с припеком. Кроме того, Дарья убиралась в комнатах всего большого дома и стирала белье. В общем, бедной крепостной девке работы хватало…
Порфирий занимался лошадьми и топил бани. По воскресным дням он парил своего барина воеводу Хватова и хозяина дома купца Старостина. А когда в банный день к купцу приходили гости, Порфирий демонстрировал им свое искусство парить и делать массаж. Многие приходили к купцу в гости именно в банный день.
Евдокия часто помогала Дарье стирать и гладить белье, а по вечерам при свете свечи до поздней ночи вязала тёплые шерстяные вещи: кофты, носки, варежки. А потом дарила их домочадцам, подругам и просто знакомым. Особенно хороши у нее получались детские вещи…
Узнав от Дарьи о решении воеводы пожить у купца до весны, Евдокия обрадовалась. Неожиданно в её личной жизни произошло событие, которое перевернуло всю её душу. «Стало все как-то не так! – думала она и постоянно мучилась. По ночам вспоминала слова своей матери: «Когда в нашу жизнь вмешивается любовь, все становиться непредсказуемым». Часто стало непонятно, за что ругать мужа:
– Ну и лентяй же ты, Порфирий, – увидев как-то вошедшего в комнату мужа, крикнула Евдокия. – За весь день пальцем о палец не ударил.
– Ну и что? – гордо заявил банщик, сел на скамью и небрежно откинулся назад, прислонившись к тёплой печке.
– Да хоть бы дров принес! – буркнула Евдокия.
– Принесу, ещё не вечер! – огрызнулся Порфирий – О своем новом дружке заботишься?
– Ты это о ком?
– Да ходит тут один в папахе, высматривает все, чтобы сподручней лакомый кусок оттяпать…
И действительно, казак Пантелей у Евдокии стал частым гостем. Однажды, после двух выпитых чарок, между банщиком и казаком произошел такой разговор:
– Не нравятся мне твои частые посещения в мое отсутствие и излишнее твое любопытство, – посмотрев прямо в глаза своему новому другу, сказал Порфирий.
– А что тут плохого? Я ведь не подсматриваю и не подслушиваю, чтобы наябедничать о вас барину.
– Все равно, нехорошо брат!
– Ну, это ты зря! Умные люди считают, что любопытство – один из способов познания… А нам, казакам, знать надо ох как много! Недаром говорят: «Любопытству нет предела!» Так что греха я за собой не вижу. Наоборот, стремлюсь к этому.
– Ну, ну! Только любопытствуй поосторожней, а то и по носу можешь получить.
Дни летели, а напряжение в семье Порфирия только нарастало. Бывая у Дарьи, Евдокия жаловалась ей:
– Хочу ребеночка, а мой-то никчемный как мужик. Хотя мне его и жалко. Тихий, работящий… Уж сколько лет живем вместе, привыкла.
– Вот он результат твоей жалости, – заметила Дарья. – Так и будешь мучиться, живя меж двух огней. А кончиться это может плохо. Недаром в библии сказано: «…посеешь ветер – пожнешь бурю!»
Не выдержав мучений и угрызения совести, Евдокия как-то вечером заявила мужу:
– Какой же ты нерешительный, Порфирий! Постоянно что-то мямлишь, переживаешь, медлишь… В этом нашем деле надо давно поставить точку.
Порфирий всю ночь не спал, ворочался и кашлял. Утром он сел за стол и строго посмотрел на жену. После тягостного молчания она призналась мужу:
– Он меня спросил: «Любишь ли ты суженого?»
– Ну и что же ты ему ответила?
Евдокия опустилась на колени, посмотрела на мужа, и слезы в два ручья потекли по её щекам.
– Прости, Порфирий. Виновата я… Грешна перед тобой!
– Убить тебя мало! – сжав кулаки, крикнул Порфирий. – Ступай к нему и живи, как знаешь…
Он резко встал, развернулся и шагнул в сени, громко хлопнув дверью. Евдокия вздрогнула, подняла голову и сквозь слезы, как в тумане, увидела дубовую дверь, которая от удара медленно со скрипом слегка приоткрылась. В образовавшуюся щель ворвался луч света. «Что теперь будет?» – вихрем крутилась в её голове одна и та же мысль, а сердце сжималось то ли от страха, то ли от радости… «Это судьба! – думала она. – А против судьбы идти бесполезно».
Домой Порфирий вернулся поздно ночью и, выпив стакан водки, молча, лег спать. Евдокия долго сидела и плакала, пока муж не захрапел. Накрыв его одеялом, она легла рядом и моментально заснула. Их жизнь, как старая полноводная река, снова вернулась в прежнее русло. Казак Пантелей, если и появлялся у них, то только по праздникам. Узнав о проделках мужа, его жена Марийка, как грозный атаман, взяла нагайку и сказала, словно рубанула саблей с плеча:
– Не смей ходить по чужим хатам и просить, чтоб тебе налили вина. Твоя хата здесь, где жена и дети!
С тех пор Пантелей заглядывал к Порфирию крайне редко и то крадучись, как его соседский кот Васька. В такие случайные вечера, заглянув на огонек, он здоровался, снимал папаху, садился за стол и ждал, когда Порфирий нальет два стакана водки. Евдокия в это время словно нехотя накрывала стол белой скатертью, ставила на него хлеб, в мисках соленые огурцы, квашеную капусту, большие куски вяленого и жареного мяса.
Порфирий, по обыкновению, молча выпивал свой стакан водки и, не закусывая, уходил к своим лошадям на сеновал. Одевшись в овчинный тулуп, он поглубже зарывался в пахнущее клевером сено и моментально засыпал. Возвращался домой под утро, дрожа всем телом от холода. Евдокия смущенно смотрела на мужа, наливала ему в стакан водки, кормила вкусными котлетами из оленины, укладывая спать, укутывая как ребенка в пуховое одеяло. Порфирий, согревшись, снова засыпал богатырским сном.
3
Алексей Васильевич не любил безделье и сразу же включился в работу по выполнению заданий, которые были даны ему московскими приказами перед убытием на север: беседовал с купцами и промышленниками Архангельска о создании кораблей для промысла рыбы и морского зверя в водах Студёного моря, о претворении в жизнь царского указа, запрещающего иностранным купцам торговать в Мангозее, а при торговле в других местах – взимать с них пошлину в пользу государевой казны. Не забывал Алексей Васильевич и о решении проблем, связанных со снаряжением морской экспедиции на Новую Землю. Его мечта начала постепенно сбываться…
Много работы было и у Порфирия, поэтому возникшие семейные неурядицы как-то сами собой отошли в сторону. С приходом зимы карету пришлось заменить на легкие санки. Для того чтобы возить воеводу «с ветерком», кучер ежедневно менял лошадей. Он уже хорошо знал город… Часто с хозяином бывал на Соломбальской пристани, где подружился с кормщиком Антоном Слетковым.
На пристани жили рыбаки и грузчики – люди простые. Жили бедно, часто впроголодь, особенно в зимнюю пору. Но дружно – нужда сплачивала! К богатству относились философски, считая, что богатство – порок, который порождает зависть, а зависть – зло, ненависть, предательство и подлость…
– Людей подлецами делает сама жизнь, – деловито рассуждал Антон Слетков, раскуривая свою морскую трубку, с которой почти не расставался ни на суше, ни в море. – Подлецы могут оказаться и среди друзей, среди родных и даже среди влюбленных.
– Это ты попал в самую точку, – с усмешкой подтвердил Порфирий последние слова кормщика, вспомнив черную полосу в своей жизни месячной давности.
– Подлецы, – с уверенностью в своей правоте продолжал философствовать Антон, могут выстрелить из ружья в спину, ударить кухонным ножом прямо в сердце. Подлые люди – самые страшные люди на земле…
– Ну, это ты, Антон, уже лишку хватил, – возразил Порфирий. – Кто тогда есть тираны, разбойники, воры и душегубы?
Антон хотел сказать, что все они «одним миром мазаны», но промолчал. Он встал и протянул Порфирию руку.
– Бывай, друг! Мне ещё до вечера надо проверить на ладье паруса. Весной хозяин Афанасий Петрович на Соловки собирается сходить. Не дай Бог, паруса порваны. Море халатности не прощает… Кормщик на судне за всем должен иметь бдительный присмотр.
– Ты не один такой! – поддержал его мысль Порфирий. В нашем кучерском деле тоже надо смотреть в оба! Не дай Бог сломается колесо кареты или лопнет полоз санок в дороге – наказания не миновать. Не знаю, как твой купец, а наш воевода держит прислугу в строгости. В таких случаях одна надежда на его жену Ольгу Васильевну. Добрая душа… Оттого, наверное, и счастлива в жизни.
Алексей Васильевич работал много и целеустремленно. На днях посетил царского наместника Архангельска и долго беседовал с ним по всем вопросам, которые волновали его, как воеводу Мангазеи. Затронул и вопросы, связанные с указом царя Алексея Михайловича о снаряжении государевой морской экспедиции на Новую Землю за серебром.
Наместник – типичный московский князь солидного возраста с красивым лицом и царственной осанкой. Легкая седина придавала ему некую пикантность. Он с интересом и вежливо, не перебивая, выслушал гостя. В конце беседы тактично намекнул, что готов оказать содействие в постройке морских судов (поморских ладей и кочей), выделив для этих целей определенную сумму денег из городской казны.
– Как не помочь молодому государю в его начинаниях, – сказал в заключении князь. – Да и нашему поморскому краю в том польза будет немалая. Богатства севера надо осваивать нам самим, не дожидаясь, когда их начнут прибирать к рукам иностранцы… При случае так и передайте царю!
Воевода поклонился, пожал протянутую руку и, довольный приемом, быстро удалился из кабинета градоначальника. «Теперь у меня есть основание и возможность на строительство не менее двух ладей и трех кочей, которые составят основу морской экспедиции, – думал он по дороге домой. – Завтра же поговорю с Афанасием Петровичем о постройке судов». Настроение воеводы было хорошее, а когда он приехал домой, оно значительно улучшилось. Жена сообщила ему радостную новость:
– Алёша, поздравляю тебя, – улыбаясь, сказала она и поцеловала. – Скоро ты будешь отцом, я беременна!
– Вот это новость, так новость! – обнимая и целуя жену, воскликнул Алексей Васильевич. – Слава богу!
На следующий день утром он привез лучшего в городе доктора с немецкой фамилией Браун, который побеседовал с Олей и провел необходимое в таких случаях обследование.
– Беременность проходит нормально, – заверил он молодоженов. – В случае необходимости – присылайте за мной. Буду рад помочь.
Получив гонорар, он любезно откланялся и стал спускаться по винтовой лестнице вниз. Воевода тотчас же распорядился отвезти доктора в его больницу. Сам Алексей Васильевич остался дома, чтобы ещё раз порадоваться этому событию в их семейной жизни.
Утром следующего дня к Дарье пришла Евдокия. Во время стирки белья Дарья по секрету шепнула своей подруге:
– Наша боярыня на сносях!
– Да ты что? – обрадовалась Евдокия. – Вот и славненько! Бог знает, что делает…
– Доктор приезжал, – снова шепотом заговорила Дарья. – Полный такой, солидный, с закрученными в кольца усами и кожаным баулом. Разговаривал не по-нашему…
– Как я рада за нашу боярыню, – с восторгом сказала Евдокия. – Мне тоже ребеночка хочется, ой как хочется…
Она вытерла полотенцем руки, подняла их вверх и вытянулась в струнку, отчего её полные груди с силой уперлись в белую кофточку.
– Если постараешься, и у тебя все получиться, – глядя на возбужденное лицо подруги, сказала Дарья.
– Стараюсь и каждый день молю Бога!
Дарья обняла Евдокию.
– Вместе молиться будем. Верю, что Господь услышит наши молитвы.
Евдокия ушла от Дарьи радостной и уверенной, словно у нее выросли крылья.
Вечером, придя в свою коморку, Дарья вспомнила обещание, данное подруге. Она зажгла лампаду, постелила на пол домотканый коврик, опустилась на колени перед иконой Иисуса Христа и с жаром стала отбивать поклоны. Одновременно с поклонами она шептала губами молитву о счастье брака, которую знала наизусть с детства: «Рождество твое, Богородица Дева, развести всей вселенной: из тебе бо возсия Солнце правды Христос Бог наш, и разрушив клятву, дяде богословие, и упразднив смерть, даровал нам живот вечный».
Когда Дарья почувствовала в теле упругость, а в душе умиротворение, то встала, благоговейно посмотрела на икону и, сотворив крестное знамение, произнесла:
– Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь!
Потом долго смотрела на горящую лампаду, освещающую спокойный лик Всевидящего Бога, и когда её мысли оставили все земное, тихо произнесла слова молитвы: «Боже, милости буди к нам грешным, Евдокии и мне – рабе Божьей Дарье».
После этого она отвесила Богу поясной поклон, погасила лампаду и со спокойной совестью легла спать. Во всем доме наступила тишина. Только во дворе все ещё дружно лаяли собаки.
4
Утром за завтраком Алексей Васильевич решил узнать у Афанасия Петровича о возможностях судоверфи сына. Он понимал, что без строительства новых морских судов для снаряжения морской экспедиции не обойтись.
– Может ли Ваш сын взяться за строительство судов для плавания по Студёному морю до Новой Земли? – спросил он купца.
– Возможности у него большие, – ответил Афанасий Петрович. – Есть опыт строительства поморских ладей и кочей, на которых наши люди ходят на Соловки, остров Колгуев, Новую Землю и даже на Грумант. Проблемы на верфи возникают обычно из-за нехватки строительных материалов, особенно зимой. Поэтому Ваши вопросы надо решать непосредственно с ним.
– Не доверяет родителю? – улыбнулся воевода.
– Да как Вам сказать, – продолжал купец. – Молодежь нынче пошла другая, самостоятельность любит, а при решении вопросов – практична! Как дело касается денег, так сразу берут в руки счеты… Для них мы – старое поколение, все делаем не так!
– Ну, тогда мы едем к нему, – решительно заявил воевода. – Вы со мной?
