Анатолий Алексеевич Гусев
К устью реки Обь
Опять потянулись унылые берега. Вскоре увидели поморские кочи, что выходили в море из какой-то бухты, не отмеченной на карте, где они, видимо, пережидали бурю. Один коч остановился, дождался пинассу. Это был Гаврила.
– Всё ли у вас в порядке? – прокричал он.
Его поняли, и шкипер прокричал в ответ:
– Yes, yes, all right.
– Добро, – махнул рукой Гаврила и коч помчался вперёд.
Пирси решил заняться ловлей трески, чтобы пополнить корабельные запасы продовольствия. Потеряли целый день, зато трюмы были наполнены едой.
Пинасса на север шла осторожно, промеряя глубину, каменистую мель, о которой предупреждал Гаврила, обнаружили. На против Канина Носа оказалась сильное морское течение. В купе с северным ветром и отливом, препятствие оказалось непреодолимым. Целые сутки судно боролось с течением и ветром. На второй день Пирси отвёл пинассу подальше от берега, встал на якорь. Ветер усиливался, осталось только уповать на Бога, что всё обойдётся.
И тут с той стороны мыса показался знакомый коч. Гаврила по большой дуге обогнул Канин Нос и почти вплотную подошёл к пинассе, развернулся и руками показал, что бы следовали за ним.
Пинасса удачно обогнула мыс, шла какое-то время на восток, потом поменяла курс на юго-юго-восток. Северный ветер усиливался, подгоняя судно. Шли долго целый день, по подсчётам шкипера, пинасса преодолела тридцать лиг, пока Гаврила не привёл её в бухту. Гавань оказалась очень удобная: слева от входа расположились русские кочи, справа в глубоком месте кинула якорь пинасса.
Северный ветер сменился на северо-западный и слегка утих, так и не превратившись в бурю. Команда пинассы запасалась дровами и питьевой водой. Деревьев на берегу не было, но было множество стволов и веток, выброшенное на берег морем.
Англичане обнаружили множество молодых морских птиц – чаек и прочих. Поморы были чрезвычайно удивлены, заметив, что английские матросы избиваю птиц палками, потрошат и ощипывают, явно заготавливая их в пищу.
– Какую же гадость едят англицкие немцы. Эка гадость эти чайки. Не понять толи птицу ешь, толи рыбу.
– А когда ты ел чаек, а, Кирилл Антипыч?
– Когда на Груманте зимовал.
Во время отлива кочи поморов опустились на грунте. Шкипер пинассы, штурман и несколько офицеров решили воспользоваться случаем и осмотреть их. Крутобокие суда поморов оказались сшитыми в прямом смысле. В бортовых досках, набранных внахлёст, просверлены отверстия и в них пропущены корни сосны, называемые «вицей», а, чтобы вица не двигалась, отверстия наглухо заклёпаны деревянными гвоздями.
– Всё понятно, – сказал Пирси, – русские суда плоскодонные и лёгкие, поэтому они не боятся мелей и быстрей нас идут по ветру.
На расспросы русских о своём друге Гавриле, Пирси отвечали, что он ушёл куда-то на шитике (маленькая лодка).
Гаврила вернулся после полудня, со странным человеком.
– Самоед, – сказал англичанам Гаврила, – Югэнг. Имя его Югэнг.
– Тийрве, – сказал самоед и протянул шкиперу двух копчёных гусей, которые он держал за шеи.
– Это он поздоровался, – словами и жестами объяснил Гаврила, – а это подарок вам.
Пирси отдарился традиционно: гребешком и зеркалом. Югэнг взял их в руки и растерянно посмотрел на Гаврилу.
– Да бери, – сказал Гаврила, – не обижай убогих.
Одет самоед в длинную рубашку из оленьей шкуры, тёртую-перетёртую, видно старую, уже тонкую. Подпоясана она тонким кожаным ремнём, на которым на цепочке в кожаных ножнах болтался нож. К рубашке пришиты капюшон и рукавицы. На ногах высокие, выше колен сапоги.
Пирси знаками спросил:
– Самоеды такие бедные, что ходят в старье?
Гаврила долго не мог понять, о чём его спрашивают, потом сообразил и как мог объяснил жестами:
– Нет, не бедные. Сейчас лето, жарко. Старые вещи более тонкие, в них не так жарко. Зимой-то они всё новое одевают, да ещё и двойное. Эта рубашка у них называется малица.
На счёт жары англичане бы поспорили, но не стали, а стали расспрашивать о самоедах, их обычаях, о реке Обь. Югэнг и Гаврила старательно отвечали.
– Откуда самоеды знают: вытекает Обь из озера или нет? – сказал Гаврила. – Там, южнее устья, в лесу живут враги самоедов, самоеды с ними воюют. Не знаю уж и чего делят. Здешние самоеды мирные, а по Окской губе очень злые. Местность ту они называют Край Земли и чужаков к себе не пускают. Могут убит и съесть.
– Людоеды! – ужаснулись англичане.
– Так говорят. Об этом вам надо бы у Леонтия спросить. Он охотится на моржей в Карской губе, ему до обских самоедов близко, соседи. В его мореходной книжки всё описано: и поливухи, и корги. Только он давно вперёд ушёл. Доберётесь до Края Земли, встретите самоедов кричите: друг. На их языке – пэсевелли.
– Passevellie? Friend?
– Да, пэсевелли. Не поверят – застрелят. Лучше уж с ними не встречаться.
За Югэнгом приехали сородичи. Приехали на оленях, запряжённых в лёгких санках. Англичане были очень удивлены: летом и в санках.
– Завтра отсюда уходим, – сообщил Гаврила. – Вам надо держаться меж всток полуношник.
– Ост-норд-ост, – определил Аттвуд.
– По леву руку остров будет большой – Колгуев. Около него песчаная мель, держитесь правее. Идёте прямо, пока не упрётесь в землю у Печорской губы. Там песчаные холмы, узнаете. Оттуда идти на полуношник.
