Анастасия Зарецкая
Поцелуй для спящей принцессы
Дар касался кого-то губами впервые. Память Дара пока не подводит. Раньше ему точно не доводилось (за все без пары месяцев семнадцать лет жизни) совершать нечто подобное. Наверное, когда Аделин обо всем узнает, ей будет стыдно. За Дара, естественно.
Он ее разбудил!..
А теперь еще и голодом мучает. Надо бы ускориться.
И что же дальше? В широком смысле, а не после раннего завтрака принцессы… хотя и после него тоже. Что будет с королевством? Принцесса проснулась! Наследница! Единственная на всю Светославию. Что скажет король? Не успел ли он потерять надежду? Про короля Светославии вообще-то мало чего можно было сказать. Только то, что он есть и выполняет свои обязанности классическим для короля образом, удерживая своё королевство на плаву.
Ричиэлла рассказывала – на день рождения король подарил своей дочери «Историю финансов», не пощадив её ранимую юную душу. Вряд ли он обрадуется пробуждению принцессы так, как обрадовался бы таковому самый обычный отец, далекий от престола. Помимо семейных отношений, Аделин была связана с отцом узами долга перед королевством.
Кто-то бросился Дару под ноги, и он едва не упал.
Ричиэлла рассказывала – Аделин мечтала о собаке.
– Ки-та… – протянул Дар. Потрепал лохматую собачью голову. – Я ее разбудил. Представляешь?
Кита обрадовалась. Конечно же, она все поняла. И даже представила. Кита была очень умной.
– Ричиэлла сказала сходить за едой, – продолжил Дар. А потом спохватился: – А ты почему не спишь? Выспалась уже? Не замерла?
Ночи в Светославии, вспрочем, были теплыми – не замерзнешь, даже если очень сильно постараешься. Куда проще перегреться.
Кита помотала головой.
– Тогда пойдем вместе со мной. Как-то неохота одному совершать набег на чужую кухню. Хотя, если ради принцессы…
Кита фыркнула.
– Ты права. Терять голову не нужно. Но ты просто не видела ее глаза! – и он улыбнулся до невозможности радостно. – У нее такие красивые глаза!
Собака не смогла больше это терпеть – сама пошла вперед. Причем путь выбрала верный – двигалась в направлении летней веранды (кухня располагалась прямиком за ней). Возможно, Кита даже ревновала. Еще бы. Она столько лет оставалась единственной прекрасной леди, которой Дар говорил комплименты…
Светало.
Утру, вообще-то, было совсем безразлично, где там кто проснулся, уснул и так далее. Оно наступало своим чередом, выполняя долг, как следует каждому приличному утру.
Дар и Кита добрались до кухни, подгоняемые первыми нежно-красными лучами.
И оказалось, что там горит свет.
***
Если бы во Дворце роз чуть терпимее относились к проклятиям, можно было бы предположить, что этой ночью на его обитателей наслали проклятие бессонницы. Но мы лишний раз не станем говорить такие страшные слова. Нечего без серьёзного повода вспоминать тёмную магию.
Хотя, признаться честно, нормально отдохнуть этой ночью никто из обитателей дворца так и не смог. Быть может, в воздухе витало ожидание, или предчувствие чего-то великого, или напряжение, – и обитатели этого прекрасного места, уловив его, слишком впечатлились.
Летта была в числе неосознанно впечатлившихся. Вдоволь намучившись, ближе к утру она решила покинуть комнату, чтобы немного подышать свежим воздухом. А одновременно с ней из соседней комнаты вышла Микко.
Они не стали подругами.
Напарницами – не более. Исправно интересовались друг у друга, как идут дела, и могли обсудить последние новости, почти совсем не сплетничая. И на этом, пожалуй, все. Микко не спешила делиться своими секретами, да и Летта тоже, так что со временем между ними выросла стена недомолвок и тайн, и пробить ее с каждым днем было все сложнее.
Однако как-то так совпало, что во всей длинной ночи они выбрали одно-единственное время, чтобы выйти из комнат.
На Микко было темное платье в пол – оно открывало бледные руки и выпирающие ключицы. У Летты платье было пестрым, каким-то невнятно оранжево-розовым, и едва достигало колен.
– Не спится? – спросила Микко. Ее темные волосы были собраны в тяжелый небрежный пучок.
– Не спится, – ответила Летта. А она всегда всегда заплетала две косы, прежде чем лечь спать. Дурацкая традиция, оставшаяся еще с детства, когда родители были живы.
Летта знала наверняка, что Микко тоже лишилась родных. Но подробности ни у кого не выпрашивала, по себе зная, что существуют тайны, которые бережно таишь в собственной душе и ни перед кем не спешишь раскрывать.
И еще Летта знала, что Микко была дружна с принцессой Аделин. А кто-то даже большее шепчет – что без ума была от нее, могла бы жизнь отдать, не поколебавшись.
– Сможешь трав заварить? – попросила Микко. – Когда-то помогало.
– Смогу.
Они прошли мимо комнаты Ниила (не услышал) и Динко (тоже). И оказались на улице через такую знакомую уже цветочную арку.
Небо было звездное. Очень красивое – завораживало дух.
– Там, где я жила раньше, можно было в лучшем случае звезды три разглядеть, даже если очень постараться, – поделилась Летта.
– Зато у нас звезды всегда были как на ладони, – отозвалась Микко. – Очень близко. Встанешь на цыпочки и сможешь снять, как сережки. Мне казалось, подрасту и достану обязательно хотя бы одну. Посажу в банку. В праздники надевать буду, как украшение, а в будни стану использовать вместо светильника… – она замолчала на несколько мгновений. – Но я уехала раньше, чем выросла.
– Здорово, – заметила Летта искренне.
– Не поспоришь. В том месте множество недостатков, но это было одним из редких преимуществ… Тебе не надоедает запах роз? Ничего не имею против таких чудесных королевских цветов, но иногда мне кажется, будто их аромат оседает у меня на языке, как пудра. Становится приторно.
Они медленно шли в том же направлении, которое чуть позже преодолеет принц и его собака.
До пробуждения Аделин, о котором пока никто из них не задумывался, оставалось не так уж много времени.
– Никогда не замечала, – покачала головой Летта. – Я… собственно, я всегда росла в окружении цветов – может быть, еще не родившись, я уже привыкла к ним. Впитала с молоком матери, как иногда говорят…
– Говорят… В одном дворце должна быть только одна принцесса, – произнесла Микко. – Так?
– Наверное… – Летта растерялась.
– В нашем дворце уже есть Аделин. Иначе я бы подумала, что ты, скажем, наследница Сизого…
Как оказалось, Микко имела некие представления о прошлом Летты. А вот Летте о своей собеседнице не было известно почти ничего.
– Сомневаюсь, что наследница Сизого королевства стала бы работать кухаркой, пусть и в таком прекрасном дворце.
– Как знать, – Микко пожала плечами. – Здесь обитает много интересных личностей. Вот, скажем, Ниил… – они добрались до кухни, и Летта, открыв дверь, пропустила собеседницу вперед. – Безмерно благодарна. Ниил… Много ли ты о нем знаешь?
– Если ты про историю его семьи…
– Да, я про историю его семьи.
– …То она мне известна.
Микко медленно кивнула.
– Согласись, история вполне незаурядная.
– Соглашусь.
– А Динко?.. – Микко плавно опустилась на стул. В кухне их было целых два – они окружали маленький круглый столик. Чиркнув спичкой, Летта зажгла стоящую на нем масляную лампу. Именно её свет совсем скоро заметит принц… Помимо столика, здесь можно было увидеть еще множество деревянных полочек и шкафов, вдоль и поперек заставленных заполненными банками-бутыльками и посудой. На специальной подставке стояла нагревательная плитка, купленная за баснословную сумму у магов, хотя пользовалась ей Летта не каждый день. На полу виднелось кольцо, с помощью которого по скрипучей деревянной лестнице можно было попасть в погреб. – Его историю ты знаешь?
Летта помотала головой. Уточнила:
– Он тоже с прежних времен?
– Верно.
Летта открутила крышку одной из баночек – кухню тут же наполнил приятный аромат мяты, мелиссы, руты и меда.
– И откуда, в таком случае, мне знать?
Скрипнула дверца одного из шкафчиков, и Летта извлекла на свет две высокие стеклянные чашки с прозрачными ручками в виде ажурных листьев. Ровно на треть заполнила сиропом каждую и уточнила:
– Подогреть воду?
– Нет, – Микко помотала головой. – Конечно, нет…
Собственно, жителям этого дворца хватало того тепла, которое с щедростью даровало им Солнце, так что даже чай они предпочитали пить холодным.
Теперь и Летта опустилась на стул. Заняла место напротив Микко, ибо, как уже говорилось, никаких других здесь и не было.
– И долго ты еще планируешь оставаться во дворце? – спросила Микко.
– Сколько придется. А ты?
– До победы.
Микко отхлебнула отвар, прикрыла глаза на мгновение. Заметила:
– Очень приятный вкус.
– Заготовки с предыдущего месяца… – Летта скромно улыбнулась. – А как ты считаешь, что станет со всем этим местом после того, как принцесса проснется?
– Вообще изначально это был именно ее дворец… Точнее, дворец, который наш король собирался подарить Аде на её шестнадцатилетие. Строительство, правда, затянулось, и при жизни… при бодрствовании Ада так в него и не вселилась. Зато, как только заснула, с ним разобрались за какую-то пару месяцев, и принцессу переместили сюда. А меня, Риччи и Динко вместе с ней. Странное было времечко. Тогда все только начиналось.
– Ада, – зацепилась Летта. – Ты так к ней обращалась?
– Она не жаловала свое полное имя. Так что все называли ее Адой. Не знаю, почему это не отразилось в легендах…
А в следующее мгновение раздался неуверенный стук в дверь.
– Войдите, – отозвалась Летта удивленно.
Дверь распахнулась. И из-за порога выглянул принц Дариэл в сопровождении своей собачонки. На нем были простые штаны и просторная ночная рубашка.
– Доброе утро, уважаемая Летта… и вам, уважаемая Микко, – произнес он, откидывая назад темные волнистые волосы.
Микко кивнула:
– Тоже дурно спалось? Ничего, со дня на день на смену сезона этой ужасной удушливой жары придет сезон дождей и пасмурного неба. Вроде как хорошо засыпается под постукивание капель по подоконнику. Будешь отвар? Мне кажется, у Летты он получился просто чудодейственным. Сейчас уснем прямо здесь, не добравшись до своих кроватей…
Несколько мгновений Дар молчал. Потом заметил неуверенно:
– Мне бы завтрак.
– Не рановато? – полюбопытствовала Микко. – До завтрака еще треть ночи и половина утра.
– Не рановато, – вместо него ответила Летта. – Но… пока ничего не готово.
Принцу явно не нравилось направление, в которое сворачивал разговор.
– Хоть что-нибудь, – заметил Дар. – Может, орехи… Хлеб… Мед. Не знаю.
– Собаки не едят орехи и мед, – Микко покачала головой. – Это для вас?
Дар покивал.
– Присаживайтесь, – предложила Летта, поднимаясь со стула. – Сейчас что-нибудь придумаю. Шедевр не обещаю, но накормить вас смогу… по крайней мере, до завтрака.
– Мне с собой.
Летта посмотрела на него удивленно. И Микко сказала:
– Если что, вы нас никоим образом не стесняете.
– Мне с собой, – повторил Дар, уже не так уверенно.
Микко с Леттой переглянулись.
Дар покраснел. Это, скажем так, тоже не сыграло ему не пользу, ибо человек обычно не смущается и не волнуется, когда просто приходит за едой. Тем более, что прошлым вечером, разговаривая с Леттой, принц вёл себя вполне спокойно и естественно.
– Колитесь, принц, – Микко покачала головой. – Нас обманывать смысла нет. Если что-то и случилось, рассказывайте прямо.
И тогда Дариэл, набрав в легкие побольше воздуха, все же признался:
– Принцесса проснулась. Я ее разбудил.
– Принцесса? – переспросила Микко. Голос ее прозвучал как-то по-другому, слишком тепло.
– Проснулась?.. – уточнила Летта. А ее голос почему-то дрожал.
Кита тявкнула, будто отвечая одновременно обеим: «Верно». Она была прерадостная и, кажется, даже гордилась за хозяина.
Так много вопросов – и ни один из них не ставит под сомнение роль в том самом пробуждении Дара. Наверное, такое доверие многого стоит.
***
Риччи рассказала ей все.
Десятки, сотни, тысячи раз, перед сном, за завтраком, после обеда, в каждое свободное мгновение Риччи представляла себе, как пройдёт этот их разговор. Голос ее будет уверенным, взгляд спокойным, и она обязательно убедит Аделин в том, что все, конечно, изменилось, но обязательно вот-вот исправится, не станет, конечно, как прежде, но наладится, вернется на круги своя, и Аделин тоже вернется, во дворец, к отцу, она станет королевой, как ей предсказывали, и Риччи даже исчезнет не сразу – дождется, пока Аделин уверенно встанет на ноги, побудет ей матерью, раз уж настоящая мать пропала в неизвестном направлении десять лет назад, о чем Аделин, конечно же, не могла знать, ибо спала…
Но Риччи с головой захлестнули чувства.
Она так долго держала их в себе.
Все эти десять лет Риччи могла рассчитывать только на себя, она изо всех сил пыталась держать во внимании всё происходящее, и это получалось у нее до тех пор, пока во дворце не появился Дар…
Который смог сделать то, на что Риччи, конечно, надеялась, но в чем очень сильно сомневалась, потому что (часто целеустремленные личности об этом забывают), она ничем не отличалась от всех прочих, она тоже могла колебаться и теряться, просто проживала это внутри себя, не выставляя на всеобщее обозрение.
Аделин проснулась.
Когда очень сильно чего-то ждешь, то теряешь всякую веру в то, что однажды оно всё-таки произойдёт.
– Что ты желаешь узнать сначала? – спросила Риччи, когда Дар ушел.
Ей так сильно хотелось прижать Аделин к себе, но она не решалась это сделать. Она чувствовала себя виноватой. Она и была виноватой. Риччи не смогла уберечь Аделин от этого сна-проклятия. Не фрейлины принцессы, не дворцовая стража, – именно она. Ибо это Риччи поклялась Великой королеве (когда-то своей старшей сестре Мел), что будет оберегать Аду больше, чем свою жизнь.
– Сколько я спала? Несколько дней, так? Мне почему-то кажется, что очень долго. Та роза… она оказалась ядовитой, и я уснула?
– Это хороший вопрос… – произнесла Риччи. Слова давались тяжело. – Роза была не ядовитой, но проклятой. Впрочем, она и сейчас есть, я покажу тебе, если ты захочешь. И спала ты, пока тебя не разбудит нечто…
– Сколько? – Аделин побледнела. – Это действительно мой дворец? Сколько?..
– Действительно твой. Десять лет… Ты спала десять лет. И двадцать восемь дней, если быть точными.
– Десять лет?..
Принцесса подскочила с кровати и покачнулась. Риччи поднялась следом, поддержала ее за плечи. Аделин была выше ее на полголовы, хотя фея помнила её совсем ещё малышкой…
– Это не шутка? – спросила Аделин.
Ее глаза – близко-близко. И в них разгорается нешуточный янтарный огонь. Рот приоткрыт – принцесса тяжело дышит. На щеках проступают красные пятна. Растрепаны кудри волос.
– Это не шутка, – подтвердила Риччи. – Клянусь тебе.
Принцесса скинула ее руки с плеч (Риччи, впрочем, не обиделась). Несколько раз прошлась по комнате назад и вперед, пытаясь то ли выплестнуть эмоции, то ли просто прийти в себя. Потом остановилась.
– И что произошло за эти десять лет? Дворец достроили, да? – кажется, она попыталась пошутить.
– Дворец достроили за первые два месяца.
Аделин рассмеялась. Слишком нервно.
– Как мама? Она здесь? Все эти десять лет она меня ждала?
И замерла в ожидании ответа.
Самая тяжелая часть разговора приблизилась так быстро.
– Она не вернулась, – ответила Риччи спокойно и равнодушно. Хотя, казалось, не сможет ни слова произнести.
– Умерла?
Аделин рухнула обратно на кровать. Схватила одну из подушек, точно щит. Прижалась к ней, скрылась почти целиком – только глаза видны. Бойкий огонь в них мгновенно погас, сменившись бронзой, что столетие пролежала на дне морском и потеряла всякий интерес к белому свету.
– Просто исчезла. Не вернулась во дворец.
– А отец?
– Жив. Правит.
– Вы пытались её найти? – Последняя попытка докопаться до справедливости.
– Не смогли.
– Значит, она мертва.
Принцесса отвернулась. Отбросила подушку в сторону, на пол. Будто именно эта подушка была источником всех её несчастий.
Но Риччи все равно заметила слёзы на её глазах. Крупные и острые, как хрусталь.
– Я сорвала розу – и уснула на десять лет?
– Это была проклятая роза.
– Одной своей глупостью… – Аделин замолчала, и Риччи расслышала всхлип. – Даже не глупостью. Так, просто… Я все потеряла. Это так?
– Это не так. Твоей вины в произошедшем нет, – ответила Риччи. И только сейчас осознала, что и она до сих пор плачет, разве что ее слезы, в отличие от слез Аделин, в предрассветном сумраке едва различимы. Они похожи на косой осенний дождик, особенно если сравнивать его с обильным летним ливнем.
– Выходит, мне уже исполнилось двадцать шесть?
– Выходит, так. Хотя внешне ты ничуть не изменилась. Осталось такой, какой была.
– А… Микко?
Удивительно, что Аделин так быстро вспомнила про свою давнюю приятельницу, с которой почти не общалась последние пару лет до колдовского сна.
– Микко стала взрослой, – Риччи вздохнула. – И она тоже здесь. Я позову ее, если ты хочешь.
– Она клялась меня не бросать, – Аделин скривила губы. – Еще когда мы были маленькими. Она поклялась, потому что и я поклялась; но я бросила ее, отдалилась, а она осталась верна своему слову… Десять лет!.. Она была здесь десять лет?
Риччи кивнула.
– А вы?
– И я.
Аделин подняла на нее полные слез глаза.
– А как же ваши путешествия, тетя?
– Путешествий мне хватило, – фея слабо улыбнулась.
– Еще раз… – Аделин покачала головой. – Роза меня усыпила. И я проспала так десять лет… А мне ведь даже во сне казалось, что я сплю слишком долго… За это время… – она сглотнула. – Не стало моей мамы, и… Я не изменилась, а всё изменились. И вы с Микко охраняли меня здесь несколько лет, дожидаясь…
Несколько помедлив, Риччи кивнула.
На самом деле, все было, конечно, несколько сложнее, но принцесса пока не готова услышать подробности.
– А что произошло? Что заставило меня проснуться?
– Поцелуй, – ответила Риччи. – Особенный поцелуй.
– Любви? – Аделин ухмыльнулась так, что стало предельно ясно – в любовь она верит очень слабо.
– Скорее, магии. Этот поцелуй оказался ключом к разгадке заклинания. Нечто сошлось, и этого было достаточно. Но не все я еще разгадала.
– Это он, да? Тот парень… – и Ада быстро коснулась губ, как будто они в самом деле могли сохранить след Дариэла.
– Это он.
– И многие пытались?
– До – никто. Хотя хотели, но не имели для этого никакой предрасположенности… Мы все так сильно надеялись на твоё пробуждение. Многие настоящие маги пытались расколдовать тебя, а лекари – вылечить, но ни у кого ничего не получилось. Оставалось только ждать.
Аделин покачала головой.
– Столько лет… Мне нужно это осознать.
И она отвернулась.
***
Дару еле как удалось отвязаться от Микко с Леттой. Они с неожиданным рвением стали выпытывать у Дара всё до мельчайшей подробности; Дар, однако же, не то чтобы ими обладал. Так что в конце концов его всё же отпустили, выдав целую корзинку всякой всячины. И взяв обещание всё рассказать. Впрочем, Дар был уверен, что Риччи сама поделится деталями со своими верными помощницами…
Да что там – с ними. Скоро об этом будет говорить весь мир.
Дар оставил Киту в коридоре, хотя она, признаться честно, тоже очень хотела попасть внутрь (и, возможно, даже полюбоваться на ту, из-за которой устроили такой кипиш). Осторожно постучав, он толкнул дверь и шагнул внутрь.
Риччи сидела на кресле, как никогда бледная. И даже взглядом не удостоила принца.
Зато Аделин подняла голову на Дара. И он в который раз подумал, как же все-таки она красива. Даже с растрепанными волосами.
Аделин смотрела на него долго и внимательно.
– Я вспомнила, Дар, – заметила она, улыбаясь грустно и обреченно. – Я видела вас года за полтора до того, как всё произошло. Кажется, тогда вам было пять.
Из глаз ее хлынули слезы. Судя по всему, не впервые за это слишком раннее утро.
– А знаете, что? – продолжила она. – Я должна быть благодарна вам, но ничего подобного не испытываю. Лучше бы мне тогда вообще никогда не просыпаться. Прежде чем кого-то будить, надо бы узнать, действительно ли он хочет отходить ото сна.
И она спрятала лицо в горе подушек.
Дар подумал, что её замечания вполне справедливы, хоть и не до конца обоснованы. Спросить разрешения у принцессы он всё-таки не мог. Но и радоваться своему неожиданному пробуждению Аделин не обязана. Спасибо, что не казнили на месте. Хотя могли… За нарушение всех законов, мыслимых и немыслимых.
И все же – Дару было до безумия ее жалко. Но разве мог он помочь?
Впрочем, как выяснилось совсем недавно, на что-то Дар всё же способен.
Глава 6
Ни в коем случае не хотелось бы кого-либо оскорбить или задеть, но в этот раз, как и во все прежние, до мужчин потрясающее известие дошло позднее всех.
Более того, если бы не помощь со стороны, они бы, может, ничего и не заметили еще года как два, до тех самых пор, пока новость не была бы обсуждена всеми женщинами Светославии и соседних королевств по сто тридцать пятому кругу.
Но об этом парой мгновений позднее.
Итак, Дар ушел, а Микко с Леттой остались. И если Микко сидела спокойно, выжидая, и, кажется, даже улыбалась несколько насмешливо, то Летта каждое мгновение меняла положение тела.
– Может быть, рассказать обо всем Ниилу? – спросила она после двух полных чашек отвара, который вдруг потерял волшебное действие. – Он, как помощник Ричиэллы, должен всё знать…
– Если должен, узнает.
– А Динко? Может, следует сообщить всё ему? Тем более если он здесь с самого начала.
– Может, и стоит.
И Микко осталась сидеть на месте.
Летта взмолилась мысленно: «Ниил! Скорее просыпайся, если, конечно, ты вздумал спать в такой момент! И иди сюда! Я уже не могу держать это в себе!».
– Пора собирать вещи, да? – Летта крутанулась и подцепила вазочку – в ней были как раз-таки орехи, те, что не поместились к Дару в корзинку. Летта поставила их на край стола, неподалеку от лампы. Сама же рухнула на стул. – Ведь на этом наша история заканчивается… Принцесса возвращается во дворец?
– Я бы не стала так думать, – Микко пожала плечами.
К ней вернулось таинственное молчание, хотя Летта предпочла бы видеть ту Микко, которая была совсем недавно – пусть и печальную, но разговорчивую.
– Почему?
– Это же Риччи. Она не станет спешить. Риччи всегда отличалась самостоятельностью. Я бы даже сказала, что излишней.
Спокойствие Летты длилось недолго – она вновь подскочила, чтобы заварить третью чашку отвара. И в этот момент в дверь опять постучали. Неужели Дар вернулся?..
Она сама открыла дверь, но был за ней не Дар. А Ниил.
Пришел! Услышал мысленный зов?
– Ого, – произнес Ниил, заметив Микко.
Она, точно смеясь, повела открытым плечом. Дара её внешний вид не смутил, но это и понятно – Дару было совсем не до внешних видов каких бы то ни было прекрасных девиц. А вот Ниил ещё ничего не знал, так что у него было предостаточно времени на разглядывание деталей и на смущение.
– Отвары пьем, – заметила Летта несколько резко. Конечно же, она все заметила. – Если хочешь, присоединяйся.
– Я и так… – протянул Ниил. – Спалось плохо. Вышел на утреннюю прогулку, романтично… И свет заметил. Вам тоже не спится?
– Да как уж тут спать…
Летта потянулась за еще одной кружкой, но в этот момент Ниил легко коснулся ее предплечья. Летта обернулась. В кухне царил полумрак, разгоняемый лишь светом лампы и первыми рассветными лучами, что непреклонно становились ярче и величественнее. Они румянили щеки, путались в волосах. Добавляли привычным краскам непривычный сочный вид.
Красный цвет – цвет надежды.
Глаза Ниила были прекрасно видны.
Глаза Летты, кажется, тоже.
Сложно будет ошибиться, если скажешь, что их сейчас одолевало одно желание – прикоснуться друг к другу. И просто помолчать.
– Принцесса проснулась, – заметила Микко, разрушая это хрупкое мгновение.
– Что? – переспросил Ниил.
– Принцесса проснулась, – повторила Микко терпеливо, едва ли не по слогам. – Не так давно от нас ушел уважаемый принц Дариэл, который и сообщил эту удивительную весть.
Говорила она с насмешкой, так что никто не смог понять наверняка, что же Микко чувствует на самом деле.
– Правда?
– Правда, – подтвердила Летта.
Ответ Ниила мы цитировать не станем, ибо исторически сложилось так, что в печать попросту не допускают те скверные слова, на которые оказался богат Ниил.
– Радоваться надо, фей, – Микко покачала головой.
– Почему же ты не радуешься? – пробубнил Ниил.
– Радуюсь. И Летта тоже.
Но, справедливости ради, лица у всех троих были хмурыми. Еще бы. В один день (точнее, в одно утро, почти ночь) они, считай, одновременно потеряли работу. Так себе известие. А вот что они обрели взамен, остаётся пока непонятным.
– Ладно, – Ниил вздохнул. – Я правильно понимаю, что нам нужно дождаться торжественного заявления?
– Зная Риччи, я бы сказала, что ждать нам придется долго, – Микко улыбнулась. – Мне больше вот что интересно: когда нам разрешает ее увидеть?
И она отвернулась.
А в следующее мгновение произошла не такая уж неожиданная вещь. На кухне, которая, в общем-то, резиновой не являлась и предназначалась для одной лишь Летты, появилось новое действующее лицо.
Ну, то есть, конечно, Динко. Больше лиц, не осведомленных о случившемся, на сцене не осталось.
Совсем скоро Динко тоже всё узнал… И даже обрадовался. По-настоящему.
***
С каждым мгновением Дар лишь сильнее осознавал, что на себя возложил. А именно: одну из самых пугающих вещей, что только можно придумать – обязательства. В некоторой степени – перед Светославией. И в неизмеримо большой – перед принцессой.
Вывести человека из состояния сна длиной в десять лет – это вам не шутки какие-то. Это покруче, чем сбежать из королевства. В королевство хотя бы вернуться можно, а вот в колдовской сон – нет…
Так что Дар чувствовал себя потерянным и виноватым одновременно.
Ему бы, если так подумать, не мешало поговорить с принцессой один на один, принести свои искренние извинения, спросить, что он может сейчас сделать…
А что он может сделать? Или даже так – что сделать должен?.. Узнать бы для начала. Никто с Даром такими сведениями не поделился. Получилось так, что сначала его обвинили (но корзину даров от Летты все же забрали), а после выгнали.
Некоторое время (довольно долго) Дар простоял у двери, как будто надеялся, что его могут пригласить обратно. Святая наивность.
Потом из комнаты вышла Риччи. Смерила Дара задумчивым взглядом. Затем сообщила, что уходит писать письмо королю и что Аделин хочет побыть одна.
Делать было нечего. Пришлось возвращаться на кухню, потому что настоящее время завтрака наконец-то наступило. Дар думал, что встретит там одну Летту (как прежде, то есть, как вчера, хотя кажется, что вчера случилось вечность назад). Однако оставшиеся обитатели дворца тоже обнаружились поблизости, или, если точнее, на веранде.
Микко сидела возле самого входа, как будто охраняла порядок. Завидев принца, она поинтересовалась:
– Пришли позавтракать сами?
– Рад видеть вас, герой! – Динко махнул рукой. Он занимал столик по соседству. Дар покосился назад, будто под «героем» подразумевался некто еще, однако же никого не обнаружил. – Это я вам, именно вам, принц. Присаживайтесь!
Всего столиков было три. И третий тоже оказался занят. За ним сидел Ниил. Лицо у фея было донельзя сосредоточенным, он старательно выписывал что-то на желтоватых страницах книжки с темной кожаной обложкой, даже брови нахмурил, чтобы наверняка.
Долго выбирать не пришлось – Дар сел к Динко.
– Сейчас появится наша волшебница, Летта, – заметил Динко. И вправду. Не прошло и пары мгновений, как из кухни выскользнула Летта, держащая в руках поднос с двумя чашками (запах от них шел почему-то знакомый). А следом за Леттой, довольно виляя хвостом, появилась Кита.
Дара она сразу заметила. И вилять хвостом стала чуть менее бодро. Стыдно стало, понимаете ли. Променяла хозяина на завтрак. Впрочем, что взять с этого хозяина… Он о существовании собаки (и, тем более, необходимости ее кормить) вовсе забыл со всеми этими происшествиями.
– О! – Летта как будто даже обрадовалась. – Дариэл.
Микко покивала.
И они втроём (не считая собаки) посмотрели на Дара.
Точно. Он же обещал. Что-то там.
– Завтрак забрали, – заметил Дар. – Передавали большое спасибо. Эм… Принцесса попросила время, чтобы все осознать. Никого к себе не пускает. Уважаемая фея Ричиэлла ушла писать письмо королю. И тоже не захотела… э-э-э… вступать в разговор.
Теперь все посмотрели почему-то на Микко.
И она уверенно сообщила:
– Не отправит.
Как оказалось позже, была она совершенно права.
***
Чтобы описать чувства Ады, не хватит слов. Не справится с такой задачей ни охочий до словосплетений поэт, ни бард, за жизнь свою поведавший народу тысячи историй. Ада и сама не могла описать собственные чувства, хотя и проживала их в полной мере. Она сидела, обняв подушку, и точно в безвременье погружалась, как будто десяти лет этого безвременья принцессе не хватило. Ада легко качалась из стороны в сторону, рассматривая стоящий напротив кровати белый шкаф (одна его створка почему-то была приоткрыта). И пыталась думать. Вот только никак не думалось.
Идеально черная пустота.
Пожалуй, оставлять Аду сейчас в одиночестве было не самым умным решением. Но Риччи, которая и сама нуждалась в нем, всё же ушла.
Принцессы не должны ругаться, согласно установленным предрассудкам.
Ада обзывала себя самыми худшими словами из всех, что смогла вспомнить.
Свободы захотелось. Ну да. Конечно. Показать свою невероятную самостоятельность, прямо-таки ключом бьющую. Что вы, что вы, фрейлины, я уже взрослая, я срываю цветы каждое утро и один раз в два дня по вечерам, я знаю, что делаю, и мне плевать, что вы там думаете…
Ада уже почти встала, чтобы дойти до тети и узнать, что стало с фрейлинами и учителем. Но потом вспомнила, что не знает дороги, и села обратно.
Хотя вообще-то это ее дворец. Подарок от отца, который он так и не преподнёс лично.
И узнать основные его дороги было бы неплохо. Но там, за дверью, такая чужая, незнакомая жизнь… Совсем чужие люди со знакомыми лицами. Даже Микко. Как теперь смотреть ей в глаза? Ада и раньше-то смотреть не могла, еще до сна. Стыдно было. Это она начала отдаляться от Микко, не Микко от неё. Микко была верной, даже чересчур, она на все была готова, и Аде это не нравилось, она не хотела, чтобы кто-то к ней привязывался, и уж тем более не решалась привязываться в ответ…
Что сказала бы мама, узнай она о глупости, которую сотворила Ада? Разочаровалась бы в дочери по полной, в этом не стоит даже сомневаться. Мама и без того была разочарована во всём, что окружает её; и пусть дочку она любила искренее, от действительно не удавалось убежать: маме Ада принадлежала лишь наполовину, ровно настолько, насколько она же принадлежала этому враждебному миру.
Мама, мамочка. Где же ты сейчас? На что смотрят твои глаза? Не на полную, идеально чёрную ли пустоту?
Ада откинула крышку корзинки, которую тетя забрала у Того Самого.
