Анастасия Волкомир
По велению вселенной… Я пробуждаю спящее лихо
Глава 5
Я сидел на уроке геометрии и пытался вникнуть в заданный материал. Попытка была тщетной.
Занятия шли своим чередом. Коридоры были заполнены учениками. Их голоса сливались в шум, что заполнял вакуум их разума. Нет больше ни цели, ни средства для их достижения. То, что трескалось – сломалось окончательно.
– Ты какой-то сам не свой. – Сказала Полина, сидевшая впереди меня. Она обернулась в мою сторону, подпирала ладонями лицо и мечтательно смотрела на меня. – Что-то случилось?
Я пялился в тетрадку, на листах которой были записаны нерешенные задачи и щелкал механическую ручку: – Нет, все как всегда.
– Странно, но ладно. Слушай, а ты любишь детей?
– Почему такой внезапный вопрос.
– Да так, кое-что одна птичка нашептала интересную мысль. Вот, решила спросить.
– Нет, не люблю. Они сейчас все какие-то развращенные. Говорят невнятные слова. Ну, там… кринж, поридж, рофл.
– Хм, звучит, как эльфийский жаргон.
– Да, какая-то развращенная глупость. Осуждаю такое поведение.
Мы некоторое время сидели в молчании.
– А вообще мне досадно слышать это. Не любить что-то, просто потому что не понимаешь. Как-то… однобоко, что ли? Ты рассуждаешь как старик. – Я молчал. – Да и вообще, разве тебя не любят родители? Ты ведь тоже когда-то был ребенком…
Спокойствие рассеялось в ту же секунду. Донесся звук упавшей на пол ручки. Этот вопрос сработал как бомба замедленного действия. Я резко встал, опираясь о парту, и испепелял ее взглядом.
– Да, что ты, черт побери, понимаешь, избалованная сучка?!
Ее глаза тут же увлажнились. Все, кто был в кабинете, косо смотрели на меня. Видимо, сделали свои поверхностные выводы, вырвав мои слова из контекста. Они порицали мой порыв эмоций. Я выбежал из кабинета, не желая слушать притворную истерику.
По дороге я снова чуть не сбил Ларису. Она, заливаясь краской, пыталась со мной полюбезничать, но я отвечал кивками. У меня нет времени на ее скучную болтовню. Да и отголоски несбывшегося желания все еще отдавались во мне.
Апрельский дождь! Апрельский, сука, дождь! Весь мир направился против меня! Я только-только забыл все это, какого черта мне об этом напоминают снова и снова!
***
– И ты пришел снова…
– Будто ты этого не знал!
На самом деле я шел домой, но на полпути одумался. Мне нужна поддержка. Получить ее не от кого. Ноги сами привели меня к Зеркалице. Какая ирония…
– А платы, я смотрю, у тебя нет.
– У меня есть я.
– Ох… душу, стало быть, желаешь отдать? Да тебе от силы лет семнадцать. Ты пережил не так много. Какую историю ты в себе хранишь? Ты даже не сражался толком. Худ, слаб, жалок. Слишком пресен в качестве платы.
Я даже начал понимать замарашку. Слова существа никак не задевали меня. Даже смеха не вызывали. Звенящая пустота, которая доносится от ее подобия.
– Жаль, тогда придется уйти. Обидно, что ты останешься без пищи.
– Ну-ну, не так быстро. Это не значит, что мне нечего показать.
Ожидаемая реакция. Он снова кружил потоком воздуха.
Я ощутил небывалую тяжесть.
Снова став ребенком, я подкрался к прихожей, чтобы разведать обстановку.
«Вряд ли деньги испортили его», – сказал женский голос. Это была моя тетя. Она никогда не славилась выдающимися мыслительными способностями, но когда-то я любил слушать ее сказки. Постепенно она становилась редким гостем в нашем доме, а потом и вовсе пропала с поля зрения. Просто перестала выходить на связь.
Я также слышал мамин плач: «На самом деле он всегда был мелочным и мыслил стереотипами. Всегда хотел создавать свои законы, и что б другие ходили по струнке. Раньше у него для задуманного не было средств, а теперь вот появились. Да и еще как? Щелчком пальцев!»
Мое сердце невольно сжалось. Я снова вернулся в реальность.
– И лишь за это видение ты хочешь мою душу?
– О, нет, это была демонстрация. На самом деле люди ценнее всяких предметов. Я могу показать тебе что-то более вкусное для твоего разума, если ты согласен на сделку.
Я чувствовал, что земля уходила из-под моих ног. Я ощущал такую сильную слабость, что не мог стоять, не опираясь о ствол ближайшего дерева. Глаза сами наливались свинцом.
– Что ж, я согласен, только есть одно «но».
– Какое же?
– Покажи всю свою мощь. Покажи все, что я должен знать.
Древообразный дух рассмеялся.
– Я разгадал главную загадку. Теперь я знаю, чего ты боишься. Ты боишься своего будущего.
– Чт…
Он протянул руки и сжал их у моей шеи. Тонкие длинные пальцы впились в мою плоть, забирая мое дыхание.
Поинт здоровья исчез. Осталось последнее.
***
Школа. Темные коридоры. Кто-то ходит в полутьме, высокий, защищенный с ног до головы легкой броней, но это не мой силуэт.
В его руках сверкает начищенный меч, отражая лунный свет.
Его путь был долгим. Шагал он нарочито медленно. Он также как и я – боялся, но не пытался отступить. Он знал, что его будущее предрешено и оно наступит, но оттягивал его как мог.
Когда-то, в далеком детстве, один древний монах заметил в нем потенциал. Сказал, что он – тот свершит пророчество. То самое древнее пророчество о спасении мира от Черного Зверя.
Шли часы, дни, месяцы. Никакого следа. Отчаявшись, он хотел бросить бессмысленное занятие, но это было не так просто. Осознание – это всегда больно. Вера в собственную исключительность – единственное обезболивающее средство, которое помогает на долгий срок.
Когда черная дымка пронеслась и перед его глазами, он стал фанатично преследовать ее, но и тут его ждала неудача.
Лишь однажды, он явился перед ним в полном облике, когда тот был готов принять свое поражение. Зверь – олицетворение боли. Зверь – предвестник конца.
Я не слышал, о чем они говорят, потому что общаются они телепатически. Интуитивно я понял, что герой заключил с ним контракт, но также я чувствовал подвох. Вероятно, никто никого не хотел убивать, и они договорились о перемирии. Зверь любит полакомиться разбитыми надеждами, а у этого парня их хоть отбавляй.
Прошло время, уже другой человек скитался по школе в погоне за добычей. Тот же сценарий, та же боль, то же неизбежное бессилие. Тот, прошлый охотник, много лет готовил план мести, взрастил его в своем сыне. Теперь на этом поколении лежит груз ответственности. На него возложена ответственная миссия, отказаться от которой не имеет морального права.
Правда, ему можно отдать должное. Он пытался напасть на Зверя и даже ранил его, но стальное оружие для него не более чем нанесение царапины. Человек увернулся от его когтей, но повредил спину. Сражаться больше он не мог.
Спустя годы он узнал о воздействии серебра и обсидиана.
Сейчас оружие из драгоценного металла – большая редкость, а найти что-то из обсидиана – почти невероятно. Все то, что хотя бы частично состоит из этой горной породы, считается легендарным лутом.
Поиски занимали достаточно много времени. Он двигался по карьерной лестнице путем дружбы с полезными людьми, обмана и подставы. Он ходил по головам, не замечая недовольных выкриков. Других людей для него не существовало. Теперь высокий статус позволял ему узнавать о работниках своих компаний, и какими артефактами они владеют.
Семья Инги, работавшая тринадцать лет назад в недавно купленной им мануфактуре, попала под горячую руку. Объект разорился, сотрудники попали под сокращение, а долги были навязаны для изъятия ценного имущества. Так кинжал перешел в его руки. Это был самый удачный улов за всю его жизнь.
Он больше не пытался напасть снова. Старая травма давала о себе знать. Он возложил этот тяжкий груз на мои плечи. Теперь я здесь, чтобы продолжить начатое.
«Зверя видишь лишь однажды, дальше только смерть»
Теперь я понял смысл сказанного. Это не буквальное прочтение. Точнее, смерть действительно существует, но моральная. Мой дед – мертв, мой отец – мертв, теперь они сделали мертвецом меня. С самого первого дня моей жизни все шло к этому. Я с самого начала был мертворожден.
Монах не говорил о том, что Зверя нужно убить, чтобы спасти мир. Он ничего не объяснял о том, что с ним делать. Он просто посмеялся над нами. Проклял словом весь наш род. Зверь же исцелил его, оставив ему осознание, но не забрав самую обычную людскую глупость и убежденность. Перенес свою неизбежную учесть на некоторое время, путем негласной договоренности.
Лжецы и преступники – вот вся моя семья. Теперь я понял это. Все кругом лишь поощряют его преступление. Мама – своим молчанием и оправдывающими сказками на ночь. Мачеха Маши – не озвученными вопросами. Полина – неведением и предубеждением. Женщины, чертовы женщины. Теперь и сама Маша готова быть кусочком этого общества, связавшись с недостойнейшим.
Да, ветка все-таки сломается на мне. Я остановлю это безумие.
***
Теперь, когда у меня не было души, становилось морально легче. Я будто прозрел и обрел невероятную легкость. Ответственность больше не касалась меня.
Я пришел домой. Меня встретила мама, занимавшаяся рукоделием, сидя в кресле-качалке.
– Как в школе дела?
– Нормально.
Взгляд мой был пуст. Слова не имели ценности и не только мои.
– Что-то случилось?
Я посмотрел ей прямо в глаза. Испугавшись, она спрятала свой взгляд. Она всегда стремилась обезопасить себя, выстроив удобную стену. Противно и тошно. Я молча прошел мимо нее.
На стене висело небольшое полусломанное оружие. Оно было трофейным и осталось от былых побед отца. Имело декоративную функцию, потому что его статы оставляли желать лучшего, но поранить способно.
Отец был в своем кабинете. Видимо, приехал недавно после очередного разбойного набега на государственное имущество. Я зашел не постучавшись. Неуважительно. Впрочем, он должен чувствовать все то, что я к нему испытываю, но это не более чем пустота.
Он смотрел на меня исподлобья, сидя в кожаном кресле.
– В чем дело, молодой человек?
И это все что ты мне можешь сказать, грязный подонок? Я ничего не говорил вслух, все равно, что камни в стену кидать, какой смысл?
Взяв в руки меч, я направил лезвие в его сторону. Он лишь закатил глаза и тяжело вздохнул.
– Что еще? Возрастной кризис? Подростковый бунт? – Он встал из-за стола, показав всю габаритность свой туши. Он закрывал собой всю стену, которую украшала картина. – Намотай сопли на кулак, мальчишка, и иди вперед! Ты снова сбился с пути, и ищешь врагов в своих союзниках! Позорище… Ты вырос и больше не ребенок, но ты так и не стал мужчиной. Ты не имеешь никакого права наставлять нож на меня!
– Поч… чему… же? – Я дрожал и плакал. Я не чувствовал боли, ее не было. Досада была. Вот это существо – мой отец…
– Я дал тебе все, что мог дать. Это твоя благодарность? Бездарный мальчонка! Кем бы ты был, если не я?
– Ты знал, да? Ты знал, что будет, когда я увижу Зверя?
Он, очнувшись, оглядел меня с головы до ног: – Где кинжал?!
Я догадывался, что вещи для него важнее ментального здоровья собственного сына, поэтому я не удивлялся такому приоритету.
Я шмыгнул носом: – У законного хозяина.
– Идиот! – Ударив кулаком об стол, провозгласил он. Его слова эхом доносились по всему помещению. Он и сам был словно дом, такой же крепкий, холодный и существовал как отдельная защитная территория. – Ты – его законный хозяин! Тебе принадлежал древний артефакт!
Сглотнув, я постепенно переставал его бояться.
– Ты все еще думаешь, то он имел ценность? Нет, пап, это твои домыслы. Он не стоил ничего, кроме памяти. Тебя можно устранить и обычным мечом.
– Меня?
Тренировки не прошли даром. Я подбежал, запрыгнув на стол. Тот был изворотлив и не хотел устраняться, но я все же оказался хитрее. Столько лет наблюдения за ним отразились в моей памяти. Я помню, что спина его самое уязвимое место. Я просто сбил его с ног и повалил на пол. Резко встать он физически не мог.
Спустя мгновение он рассыпался на невзрачный лут. Кроме денег от него не осталось чего-то более сокровенного и ценного. Как же хорошо, что человек имеет такое свойство как старение. Оно обычно показывает чего он стоит на самом деле в течение всей жизни.
На стене висел портрет покойного дедушки. Я располовинил его одним взмахом.
Это твоя вина.
Теперь я утолил ту жажду, что я испытывал долгое время. Я дышал так громко, что этот звук проносился эхом в моих ушах. Пот капал со лба. Осознав содеянное, я так громко засмеялся, будто мысленно находился в компании Антона и Маши. Да, если бы они были рядом, я смог бы пересмеять их обоих. Жаль меча надолго не хватит, он вот-вот рассыпется на части, словно паззл.
Мама, напуганная моей реакцией, тихонько подкрадывалась сзади.
– Что… что происходит?
Я спокойно повернулся к ней и перед ответом сделал глубокий вдох: – Очищение.
***
Я не мог не испытывать веселья.
У меня никогда не было детства. Оно было украдено этими двумя мошенниками. Всю жизнь меня растили, чтобы вкладывать в меня свои несбывшиеся надежды. Закомплексованные уроды, незнающие цену проигрыша.
Теперь у меня были средства, оставшиеся от отца. От матери взять нечего, я устранил ее просто так. Бесила ее, подобная амебе, фигура.
Я вышел из дома и почувствовал дуновение свежего ветра. Я смог вдохнуть эту жизнь полной грудью.
Улыбался, пританцовывал, напевал. Кажется, я начал понимать Полину, но лишь отчасти. Правда, оружия у меня снова не было, но ничего, я что-нибудь придумаю.
Все было хорошо, пока я не увидел их вместе. Маша и Антон сидели у ступенек школьного входа и что-то обсуждали.
Теперь я все понял.
Я все это время добровольно обманывал себя. Глупец. Позволил обводить себя вокруг пальца. Осел! Баран! Я видел ложную цель.
Не было той Маши, которую я видел изначально. Теперь мне стало ясно, она умела только одно: Создавать впечатление. А я, дурак, повелся на милое лицо и хрупкое тельце. Она наверняка и олимпиаду выиграла специально, чтобы просто утереть мне нос. Комедии все эти, рыбалки и прочие примитивные занятия. Добровольно разжижение мозга, чтобы заделать таких же недальновидных ублюдков в моем лице. Как же вовремя я заметил все это. Как хорошо, что я вырвался из этой паутины, которую она сплела. Зверем всегда была она, он дремал в обличии принцессы. Вот и вся связь. Все сходится.
Я сжал кулаки, но не высовывался. Они зашли в здание.
От них тоже следует избавиться, но всему свое время. Мое сердце не болело. Я высвободил боль, теперь она не управляла моим разумом. Холодная голова, значит, Саша? Что ж, я надеюсь, ты рада появлению цели в своей жизни. Ты начала этот хаос своим малодушием. Пожинай теперь плоды своей глупости.
***
Полина не решалась столкнуться со мной взглядом. Шляпу больше не носила. Видать, потеряла веру в свои силы. Так ей и надо. Больше не будет совать свой нос, куда не просят. Пусть свои психологические анализы оставит при себе. Между строк она читать умеет. Гадать… Ага, как же…
Впрочем, я был так зол, что хотелось кого-нибудь специально обидеть.
Я так хотел навредить ни сколько Антону, сколько фальшивой принцессе, но искать их по кабинетам лениво. Лучше достать ту, что сама не прочь быть униженной. Полина жила этим чувством. Ее хлебом не корми, дай ощутить себя обделенной.
– А что ты ко мне не подходишь? Неужели я тебя ранил?
– Сам будто не знаешь…
Ух, ты, губки надула. Еще одна фальшивка. Сама для себя решила, что она умная, все еще пытается играть эту роль до последнего, покидающего зал, зрителя. Нужно быть, а не казаться, глупышка.
– Ну-ну, извини.
Скрестив руки, она мельком оглядывала меня: – Ладно. – Попалась. Может, рыбалка не такое уж и плохое занятие? – Не понимаю, что на тебя вообще нашло…
– Много всякого произошло за последнее время.
– Вот как? Ты не рассказывал мне.
– А должен?
Та фыркнула. – Почему с тобой так сложно? Ты обижаешься всякий раз, когда я не могу что-то наколдовать. Поджимаешь мне сроки, истеришь на ровном месте. Стоит мне спросить тебя о чем-то, ты будто делаешь мне сверхважное одолжение. Ты даже не можешь толком сказать есть у нас отношения или нет.
– Есть.
– Вот как? – Спустя несколько секунд молчаливого удивления сказала она. – Ты говоришь это, чтобы избавиться от выяснения отношений, не так ли?
– Да нет, я серьезен. – Пусть получает то, что хочет. Это ее потолок.
– Не верю. Так не бывает.
– Времена меняются.
– Значит, у нас с тобой время идет по-разному.
Я думал, та от меня отстанет, но вместо этого она снова заплакала. Черт побери, что ж ты так любишь капать на мозги?
– Что еще?!
– Почему ты врешь мне?
Раздался хруст моих костяшек: – Да с чего ты взяла?! Ты хотела отношений? На, получай! Надо будет – на блюдечке с голубой каемочкой тебе их поднесу! Отцепись только от меня со своими вечными расспросами! Я твои издевки терпеть не могу! Ты даже не представляешь, как ты иногда меня бесишь! Будь благодарна за то, что я не послал тебя в чертоги вулканической породы вслед за злополучным кольцом!
Пошмыгав носом, она ненадолго прояснилась.
– А помнишь, как пару лет назад ты мне пожелал, чтобы меня устранили в подворотне? Просто потому, что у меня не получалась «Змеиная ловкость» несколько раз подряд. Я тогда сдержала себя, простила тебя в сердцах. Думала, может день плохой выдался.
– Ты меня неправильно поняла, я не это имел в виду. Хочешь напомню тебе, как ты мне…
– Именно это. – Прошептала она, вытирая рукавом свои сопли. – И поняла я всё верно. Перестань меня дурить. Илья, я тебя люблю. Люблю, понимаешь? Я тебе все на свете готова простить. Готова твой дрянной характер терпеть, нервы все твои, лишь бы быть с тобой. Ты же в свою очередь не любишь никого, кроме себя. Знаешь, что самое ужасное? Я до сих пор хочу отношений с тобой. Жду и верю, что ты изменишься. Понимаю, что это невозможно, но вот теплится надежда, что придёт Вселенское чудо и выполнит мое желание. Хоть иди и дракону сердце рви.
– Боже, ну какой же бред ты несёшь! Дракона какого-то придумала. Может, тебе психушку вызвать? Нет, чтобы нормально сказать, что ты от меня хочешь, так нет же, из меня дурака надо лепить! Нет уж, ищи другого. Я для этой роли не гожусь. Хватит с меня твоих психов! Я тебе сделал предложение, ты от него отказалась. Вини в этом себя!
Она заревела ещё громче, присела на пол и начала дергать себя за волосы, приговаривая: «За что ты так со мной?»
Какая же ненормальная.
Люди, проходившие мимо нас, оглядывались, бросали осуждающие взгляды, указывали пальцем. Актриса погорелого театра! Позерка! Все, лишь бы получить одобрение толпы. Все, лишь бы ее жалели.
Я встал над ней, не скрывая своего пренебрежения.
– Конченная. – Такое умозаключение я оставил напоследок. Нравится страдать – пускай. Ненавижу жертв. Но делать меня виноватым в собственной глупости не позволю. Хватит с меня.
***
Я следовал за Машей по пути домой.
До этого ее задержала та компания, с которой мы играли в карты. Они о чем-то мило беседовали. Похоже, они нашли в ней сестру по разуму. Неудивительно. Подобное всегда притягивается к подобному. Впрочем, она так деградировала за это время, что и сама уже рада приткнуться хоть к кому-нибудь.
Помахали друг другу руками и попрощались.
Я держал дистанцию в три метра, но та не оборачивалась. Впрочем, я достаточно изучил ее повадки за это время. Бдительность не ее конек, что только играет мне на руку.
У меня даже маленького ножика не было, все отдано. Поэтому я обдумывал, как сбить ее с ног. Моя фантазия вырисовывала причудливые картины. Она лежит на земле, в пыли и беззащитная. Я склоняюсь над ней, протягиваю ей руку. Когда та пытается ухватиться за меня, как за тростинку, я быстро убираю ее за спину. Смеюсь ей в лицо, громко, чтобы вся округа слышала это. Я начинаю пинать ее ногами. Выплескиваю всю свою силу. Ее свитер с дурацким рисунком окрашивается в гранатовый цвет. Я сжимаю ей горло. Своими тонкими пальцами. Она хватает ртом воздух, но я лишь надсмехаюсь над ее тщетными попытками бороться за жизнь.
Я прокусил губу до крови. Как же приятно представлять ее получающей должное. Вот что ты сотворила со мной, принцесска. Теперь и ты пожнешь плоды собственного лицемерия. Ты думала, что можешь использовать меня для самоутверждения? Да черта с два, я даже все стихи сжег. Это детский лепет. Теперь я смотрю на вещи по-новому. Больше былого меня не было. Это все – ваша вина.
Я подходил все ближе и ближе.
Моя рука дрожала. Я выставил ее вперед, пытаясь коснуться плеча. Я только-только сжал кисть и почувствовал ее испуг, как мимо нас пролетела стрела.
Проклятье! Это была ее подружка.
– Маш, отойди от него! Живо!
Но та была вечным тормозом. Растеряно смотрела то на меня, то на Сашу. Я и не думал разжимать руку. Мне нравилось это чувство контроля над человеком.
– Руку убери!
– И что ты мне сделаешь, замара…
Стрела пронеслась близ меня, отстрелив часть уха. Я ощутил резкую боль. Сердце дало треск, но не пропало. Ах, черт.
– Не доводи меня, делай что сказано!
Пощупав ранение, я собрал кровь. Какая же она красивая… Так ярко переливалась в свете солнца на моих пальцах. Дразнила, играла своим отражением. Я мог вечно смотреть на нее.
– Ты меня не слышишь, что ли?!
Я, испытывая недовольство, резко дернул носом и отшвырнул свою намеченную цель. Та не упала, удержалась на ногах. Жаль, конечно. Впрочем, до нее еще дойдет очередь.
Сейчас я подбегал к защитнице. Та выставила вперед меч.
Она сделала несколько неумелых взмахов, но я ловко увернулся. Фехтование – не ее сильная сторона. Впрочем, я сам стал другим. Научился видеть больше. Теперь мне не нужны зелья. Я смирился со своей природой и стал тем, кем был изначально. Я…
Я…
Раздался пронзительный лязг. Ее оружие ближнего боя упало на землю, и я пнул его подальше в кустарник. Я смог выбить его из рук, пусть и поранив ладонь. Я подавлял боль. Она существовала отдельно от меня, как другая личность.
Саша смотрела на меня, широко раскрыв глаза. Должно быть, почувствовала этот яркий блеск во мне.
Я подставил ей подножку, но и та не упала. Ай, какая досада! Но ее прицел хорошо сбит. Ей нужно время, чтобы прийти в себя.
Маша все это время стояла в стороне и теребила лямку сумке. Дрожала. Бегала глазками. Бесполезное создание. Ни сама сражаться не хочет, ни подруге помочь, ни стыдливо убежать куда подальше не может.
– Ну, что, покажешь мне свою силу?
Та сглотнула и начала отрицательно качать головой. Теперь наш глазной контакт был непрерывен. Страшно видать. Эх, жаль, что мне не удалось провернуть то же самое с Ларисой. Такая же сладенькая внешне. Чем дольше ее видишь, тем больше хочется блевать.
– А что же так? – Театрально продолжил я, не забывая излишне жестикулировать. – А-а-а, лестницы нет! Какая жалость! Ты же только исподтишка умеешь нападать, как твоя подружка, да? Прямой контакт не для тебя, не так ли?
– За… за что?
– Черт, что? Ты серьезно? Ты еще смеешь спрашивать это? Слепая дура! Слепая, безынициативная, скучная. Такая, как ты, всегда будет слушать мамочку, и жить по ее указке. А мамочка-то тебе не родная! Куда другая подевалась, а? Мне противно смотреть на такое убогое существо как ты.
Странно, но она не плакала. Более того, она будто успокоилась и перестала дрожать. Апрельский дождь! Она, вообще, хотя бы одно слово поняла? Как об стенку горох.
Она хотела что-то сказать, но я быстро подбежал к ней. Самое меньшее, что я сейчас хочу, это выслушивать ее бесполезные оправдания.
Саша была быстрее. Левой рукой она прикрывала подругу, правой выставила вперед палку.
– Даже не смей, ублюдок! Маш, ты в порядке?
Та еле заметно кивнула: – Только слабо понимаю происходящее.
– Честно говоря, я тоже. – Она говорила все это, не спуская с меня глаз. – Я с самого начала догадывалась, что он не в порядке, но что б настолько!
– Это я-то? Пф, ты себя давно в зеркале ви…
Она не стала меня слушать, чем не на шутку разозлила мое нутро: – … Впрочем, смотри какая наглядная иллюстрация того, о чем мы говорили. Умный он, говоришь? Вот тебе и умный. Я тебя с самого начала предупреждала, мне не понравилось его быстрое сближение с тобой.
– Я думала… мы друзья… Он начитанный и интересный. Я никогда бы не подумала, что он может быть злодеем…
Саша тяжело дышала.
– Все, как и было сказано ранее: Чем больше человек распространяет вокруг своей персоны мистики, тем больше пустоты у него внутри, Маш. Вся эта начитанность, просветительство, высокодуховные разговоры – на деле не более чем глухой звук, исходящий от постукивания по плотной древесине. Теперь ты веришь? Вот, мы и столкнулись с таким веруном в высокие идеи. Ты ни в ком не сыщешь такой потрясающей скупости ума и негибкости мышления. Теперь нам предстоит как-то от него защититься.
Я рассмеялся от этого убогого зрелища: – Что за глупое клише – разговаривать перед боем? Прекращай мусолить эту ересь! Если это ветка железного дерева, это не значит, что она способна меня сразить.
– Зато может выбить твои зубы!
Я снова напал на нее, но тут же получил отпор. Удар пришелся и по рукам и ногам. Болело все. Чертова палка. Я заметно выдохся.
Отдышавшись, я сделал новый замах кулаком, но меня остановили снова.
– Стой и не рыпайся. – Сказал парень в шапке, мгновенно подойдя ко мне и наставив на меня нож. Я успел уловить шум, но не догадался, что тот так быстро настигнет меня.
Саша заметно обрадовалась: – Как же ты вовремя!
– Это он-то избранный? – Обратился он к ней.
Та покивала: – Он напал на нее. Не знаю зачем, его мотивы непонятны. Маш, пожалуйста, беги домой со всех ног. Дальше мы справимся сами.
Она послушалась.
– Понял. Ну, что, избранный, на контакт идти будем?
Я, и без того морально уставший, просто вытянул руки вперед в знак непротивления. – Не бейте меня, товарищ начальник. Я если что нарушил – так по незнанию.
– Не паясничай. От ответственности все равно не освобождает. Объясняться будем?
– Будем. Конечно, будем. Вы меня только отпустите, ладно? Меня вид оружия пугает.
– Да что ты? – Подключилась его подружка. – Еще совсем недавно ты вел себя по-другому. Плохой из тебя скоморох. Ты нам песни в уши не напевай, мы на твой сладкий голосок вестись не станем. Что еще ты натворил? Даже не смей врать, по глазам вижу, что скрываешь что-то.
– Ничего, кроме шалости.
– Врешь же, паскуда! Я тебя предупреждала не рыпаться, так ты на близких переключился. Инга уже нашла след Зверя, а ты все испортил. Больше всех надо было?
Злость переполняла мои внутренности. Они убили во мне человека. Ильи Силантьева, примерного ученика и послушного сына, больше не было. Зеркало показало мне истинное я. Оно подарило мне смирение, которое ранее я не мог поймать за хвост.
Я старался не завыть по-волчьи, но сдержать рык было сложно: – А вы его и не найдете.
– То есть? – Переглянувшись, спросили они синхронно.
– Да потому что я – и есть Зверь!
Я издал дикий рев. Подпитка последними событиями не прошла даром. Я ощущал силу. Она текла в моих жилах, заставляя сердце биться сильнее.
В ту ночь я стал частью Зверя. Мы столкнулись с ним глаза в глаза. Я знал, что не смог бы убить его. Потому я встал на колени и стыдливо просил пощады. Зверь не пытался съесть меня, но он чувствовал переполнявшую меня боль.
[Ты звал меня?…]
Я кратко кивнул. Пытаясь нащупать склянку, она соскользнула из кармана брюк и с оглушительным лязгом разбилась об пол. Газ быстро рассеялся, не попав в должную цель. Звук отдавался эхом в пустых стенах. Он схож с той обронившейся у меня линейкой, но я не думал об этом. Я все еще помнил эти лапы на моей груди. Это чувство повторилось.
– Я… я хочу быть таким же сильным, как ты…
[Так будь мной!…]
Мои глаза загорелись красным светом. Они прикрывались от него руками, тем самым освободив меня.
Я испарился в черной дымке.
Раньше я выл от бессилия, теперь же все стало подвластно мне. Вселенная смеялась надо мной, подсовывая фальшивые цели, но я смог обыграть ее! Я обманул смерть! Я обманул Зеркало! Именно Зверь показал правду. Он подарил мне меня, настоящего! То, что передавалось по наследству и теперь стало моим по праву.
Я смотрел в его глаза и видел всю историю.
Я знал все.
Я все знаю! И всех! Я вижу вас насквозь! Вы любили меня, потому что хотели быть обманутыми! Вы боялись меня, потому что хотели быть убитыми! Вы не пытались сражаться со мной, потому что знали, что это тщетно!
Ваша вера не спасла вас. Магия тоже. Тренировки бессмысленны.
Я – Вселенная. Я – целый мир!
