Анастасия Владимировна Бестужева
Мармеладные улицы
Часть 3. Голубая Пастила.
Глава 1. Роковая лестница.
– Они подойдут к заводу?– спросил Владислав.
– Да,– подтвердила Софи,– Через 20 минут. Нам придётся их подождать.
– Если у нас есть время и ты не против, можем мы заскочить к моему дяде? Он там работает,– неожиданно попросил Владислав.
– Да, конечно …. А что тебе нужно?
Они, как двое давно знакомых людей, фланировали вдоль серого бульвара, на который неустанно бросались тени голых веток и левее которого туда-сюда ездили по шоссе автомобили, поднимая столбами пыль, беспорядочно опускающуюся потом на обочину.
– Занести ему деньги. У дочки выпускной в 4ом классе, а нарядить не на что.
– Я думала, у работников самого крупного сахарного завода в городе финансовых проблем не случается.
– Хах,– улыбнулся Владислав,– Если бы стереотипы всегда оказывались верными….
– А что нет?
– Ну….– помялся он,– Часто бывает: больше получает тот, кто ничего не делает….
– Глупость,– легкомысленно усмехнулась Софи.
– Серьёзно,– возразил её спутник,– Начальники с покупными дипломами, которые просто ходят и следят за процессом, абсолютно непонятным им, получают вдвое, а то и втрое больше обыкновенных работяг.
Она продолжала слушать его с недоверием, и он понимал, что звучал для неё не достаточно убедительно.
– К сожалению, аргументов, кроме финансового положения моего дяди, у меня не имеется,– заключил Владислав,– Но, будь у нас шанс попасть в цеха, ты бы сама всё увидела.
– Но нас не пустят?
– Конечно, нет. Только на этажи общего доступа.
Они, как и предрекалось, очутились у подножья Голубой Пастилы через 10 незаметно промчавшихся минут. Но сперва им пришлось миновать проходную. На удивление Софи, та являлась всегда открытой для посторонних лиц (за которыми, впрочем, внимательно следил охранник) потому что, как пояснил Владислав, здание большое и некоторые помещения занимают магазинчики, где закупаются сахаром и леденцами люди с ближайших окрестностей. Раньше этого не было, и все этажи принадлежали сугубо производственному процессу. Однако со временем рабочий состав урезали, количество цехов сократили, более выгодно отдав некоторую площадь арендаторам. С тех пор проходная потеряла своё основное значение, оставшись для формальности и сохранения привычной картины территории, а те места, куда войти могли только рабочие, приобрели новую систему ограждения.
Итак, миновав обозначенный выше пункт, герои подобрались к полуразвалившемуся крыльцу. Софи молчала, глядя на кривую безобразную лестницу, но весь вид её пренебрежительно выдавал что-то вроде «И в честь этого назвали улицу?».
– Да,– как бы отвечая на немой вопрос девушки, говорил Владислав,– издалека здание смотрится гораздо привлекательнее.
И с ним трудно было поспорить, ведь там, откуда начиналась улица, завод напоминал настоящее кондитерское изделие невероятно гигантского размера, сотворённое из подсушенного фруктово-ягодного пюре, который пропитали голубым красителем. Посередине столь очаровательного лакомства тонкой линией пролегала белая воздушная начинка, в реальности состоящая из вереницы пластиковых окон, и всё вместе это покрывала нежная, словно первый снег, декоративная кокосовая стружка, хаотично разбросанная по поверхности.
– Нет, просто….– промямлила Софи, но вздрогнув от скрипа треснувшего под её сапогом обломка, не выдержала,– Да. Не понимаю, почему так дурно.
Покосившиеся перила, за которые браться страшнее, чем идти по крутым раздробленным ступенькам, груда пыльных досок с торчавшими из них гвоздями, разрушающиеся под вихрем лет колонны – удручали, навеивали тоску.
– Потому что не видно, если не приближаться.
– Разве это оправдание?
Они кое-как поднялись, дёрнули слабо держащуюся на петлях тяжёлую дверь и исчезли в подъездном мраке.
– Справа за стеной лифт,– растолковал Владислав,– Но нам надо на 2ой этаж, поэтому обойдёмся.
Когда зрение Софи адаптировалось к тусклому освещению, она различила шершавые плиты на полу, сыплющуюся на голову штукатурку и ещё одну изогнутую небезопасную лестницу, по которой разливалась пасмурная линия из маленького окна напротив с испачканным стеклом. И ничего другого, помимо замурованного позади прохода, на данном этаже не имелось.
Преодолев два узких проёма, ведущих наверх, и невеликую площадку между ними, они попали на следующий, где перед их взором предстало нечто зала с простирающимся впереди разветвлённым коридором. Хотя «зал» слишком громко сказано, скорее маленький вестибюль, приёмная. По периметру были распределены скамеечки, а в углу затесалась вахта с очередным охранником. Обстановка здесь оказалась повеселее, чем на предыдущем этаже: больше света, люди, разговоры – в общем, оживление.
Оно затронуло и нечаянных гостей. Не успели те пересечь прямоугольное пространство, как вдруг их побеспокоил хриплый голос, вынудив притормозить:
– Здравствуй, Владислав.
Софи уставилась на пожилого сидящего сбоку незнакомца, глубокие морщины которого ножом разрезали его иссохшее пластилиновое лицо, чью основную часть занимали неестественно крупные близко посаженные глаза. Искажённый рот из-за выпячивающего подбородка немного неправильной формы, окаймлённый седой растрёпанной бородой похожей на солому, беспокойно улыбался, оголяя пустые ряды зубов. Острый нос делал из него подобие хищной птицы, выискивающей лёгкую добычу. Тощее же тело было облачено в рабочую рубаху, стёртый пиджачок и брюки с выглаженной попрёк полоской. Руки нервно тряслись, голова попеременно дёргалась, и весь облик его представлялся поначалу каким-то сумасшедшим. Софи решила, что это и есть дядя Владислава. Но он незамедлительно рассеял её ошибочное убеждение, слёту обратившись к нему: «Здравствуйте, дед Мотвей» и по привычке возобновив движение вперёд. Софи – не в силах быстро сориентироваться – догнала своего спутника лишь тогда, когда частично переключилась со старичка, радостно замотавшего головой отстраняющимся к вахте героям.
– Кто это?– спросила девушка, пока Владислав приткнулся к стене, на которой висела схема второго этажа.
– Ааа, – не отвлекаясь от неё, залихватски изрёк тот в ответ,– Это дед Мотвей. Завсегдатай Голубой Пастилы: трудился на ней всю жизнь, и даже после выхода на пенсию не сумел принять расставание….
– Он очень странный.
– Это оттого, что у него «не все дома». Говорят, чтобы прокормить семью, он работал без выходных. Пробуждался в пять утра, выполнял одинаковые функции на заводе, возвращался в девятом часу вечера, ужинал и ложился спать. И все его наступающие дни были настолько однообразны и скопированы с предшествующих, что он свихнулся и теперь утверждает, якобы застрял «в пространственно-временном континууме», «бесконечно повторяющейся петле».
– Это как?
– Как в фильме «День Сурка».
– Каждый день одно и то же?
– Именно. Но никто ему, конечно, не верит…
Софи обернулась на деда Мотвея, которого прохожие, если он к ним зачем-нибудь тянулся, упорно игнорировали, стараясь избегать контакта, что его, по-видимому, ни капли не заботило и не огорчало.
– Ты посиди тут где-нибудь. Дяде нельзя надолго покидать рабочее место, я добегу до коридора близкого к цеху, а он выйдет мне навстречу. Это мигом…– заключил Владислав, набирая на телефоне номер и удаляясь из вестибюля.
Софи визуально проводила его и спокойно огляделась вокруг: все скамейки были уже заняты, кроме примыкающей к той, где расположился дед Мотвей, и образующей с ней угол в 90 градусов. Софи направилась туда и бесшумно приземлилась на самый краешек, замерев в безмятежном ожидании и почти погрузившись в собственные мысли. Но вскоре, распознав на себе едкий, прожигающий до кости взгляд, принадлежащий случайному соседу в облике деда Мотвея, она почувствовала себя весьма некомфортно, скованно до такой степени, что абстрагироваться было совершенно невозможно. Обернувшись на него раз, дабы подтвердить возникшие догадки, девушка не отважилась более повторить попытку, обременённая нахлынувшим смущением, и лишь сильнее пожелала, чтобы Владислав вернулся. Но Владислав не торопился. Софи принялась ёрзать, хмуриться, перекидывать ногу на ногу, теребить бусенный браслет на руке. Она измучилась: минута длилась час; час в перспективе приравнивался к вечности. Дед Мотвей не прекращал пронзительно испепелять объект своего изучения. В конце концов, это сделалось невыносимо.
– Не встретиться вам никак,– не понятно, в чей адрес, негаданно брякнул он.
Девушка сделала вид, будто ничего не заметила, и сохранила невозмутимость. Через минуту из уст старика фраза повторилась.
Софи подняла на него голову – он смотрел в упор.
– Вы мне?– робко уточнила она.
– Тебе, Софи.
Девушка удивилась:
– Откуда вы зна…
Она замешкала, припоминая, называл ли её Владислав по имени так, что дед Мотвей мог услышать. «Вроде нет»– пришла она к выводу.
– Мы каждый день видимся. Я всё про тебя знаю,– с апломбом растолковал старик.
– Но я вижу вас впервые,– возразила Софи.
Дед Мотвей таинственно усмехнулся:
– Ты каждый день так говоришь.
Девушка промолчала, сообразив, что, пожалуй, не следует не только спорить с человеком, у которого, как выразился Владислав «не все дома», но и вообще вести беседу. Однако дед Мотвей не отставал:
– И каждый день вы не можете встретиться.
– Кто «вы»?– не удержалась от вопроса Софи.
– Ты и Сергей.
Софи изумилась. Она в ту же секунду сдалась, позабыв недавние соображения, и уже не стремилась к борьбе с подступавшим интересом:
– Откуда вы знаете про Сергея?
– Ты мне сама рассказывала.
– Но я не…. А почему мы не можем встретиться?
– Потому что я не могу найти молоточек.
Софи издала смешок и сразу же постыдилась этого.
– Эх, беда!– воскликнул он, ни восприняв её реакцию как что-то оскорбительное,– Огромный завод, кипящая работа, а молоточка нету!
– А зачем он вам?– втянулась в диалог Софи.
– Гвоздик забить. Надоело каждый день….Искать….и наблюдать….как вы не можете никак встретиться! Каждый день!– чуть ли не плача, сокрушался он.
– Прямо каждый?– разжалобилась девушка.
– Прямо каждый! А если бы встретились, то, может быть, может быть…
– Что?
– Я бы вырвался отсюда!
– Откуда «отсюда»?
Дед Мотвей приблизился и, склонившись к Софи (а она к нему), прошептал сухими растрескавшимися губами:
– Из замкнутой петли…
– Как же вы в неё попали?– придвинувшись, вознамерилась она узнать.
Могло сложиться впечатление, что ей либо просто нравилось издеваться над больным стариком, притворяясь якобы воспринимающей его слова всерьёз (что девушке вообще не было свойственно), либо, сострадая его умственной беде и созерцая абсолютное равнодушие прочих людей (что для неё более характерно), хотелось как-то помочь, по крайней мере, выслушать, продемонстрировать причастность и не безразличие. Но нет. Софией двигала настоящая, спонтанно нахлынувшая и отчасти неосознаваемая увлечённость личностью деда Мотвея. Все изливаемые им речи вмиг приобрели сакральное значение, мистическую ценность, даже если она не до конца в них верила.
– Однажды утром ничего не поменялось.– Излагал старик,– Я не был напуган…. Всё отрицал. Фантастика – бред! Но заезженная пластинка крутилась и крутилась, день не отпускал меня…. Я боролся и обыгрывал сценарий, исправляя ходы…. Но бесполезно. Я бесповоротно убедился – перемениться способно всё, за исключением того, что вам не суждено встретиться…. Впрочем, зачем я снова рассказываю…. Я же говорил вчера…. И позавчера…и…
Девушка намерилась продлить расспрос, но именно тогда на горизонте нарисовался Владислав. Он спешно шагал, рассекая заводской воздух и подавая радостные знаки заждавшейся Софи. Однако пока он отсутствовал, она успела отвлечься от тягости ожидания благодаря деду Мотвею, который ловко развеял её скуку. Софи потеряла счёт времени, едва он с ней заговорил. И теперь ей казалось, что Владислав возвратился слишком скоро, а заинтриговавшая беседа с дедом Мотвеем получилась слишком короткой и завершилась вообще некстати. Хотелось поболтать с ним ещё хотя бы немного, узнать ещё хотя бы одну крошечную деталь, но он, хватая её за ладонь, лишь импульсивно вымаливал на прощание, когда Владислав преодолевал последние отделяющие их сантиметры:
– Вы встретьтесь уж когда-нибудь! Уж постарайтесь встретиться, пожалуйста!
Софи поднялась с места, высвобождаясь от его костлявых рук, что Владислав, с которым она приготовилась сойтись, надо полагать, не видел из-за мешкающих перед его носом людей. Но он заметил странное стремление деда Мотвея всем корпусом к отдаляющейся Софи, поэтому полюбопытствовал у неё, беря за локоть:
– Ему что-то нужно?
– Ничего….Он….-девушка сбилась с мысли, одновременно концентрируясь и на Владиславе, и на прикованном к ней взором старике, ареал которого было трудно покидать из-за мучительной недосказанности.
Но Владислав уверенно уводил её, хотя она и неуклюже спотыкалась, оборачиваясь назад, задеваемая наступлением новых посетителей Голубой Пастилы. В таком темпе они мимолётно доскочили до лестницы, где Софи по вине мешающей сконцентрироваться суеты пролетела ступеньку и, стараясь удержаться в равновесии, оперлась одной рукой на Владислава, а другой – на которой висел бусенный браслет – на стену с торчащим оттуда гвоздём. Браслет зацепился за гвоздь и порвался, а бусены посыпались вниз, издавая сладостный звон.
Девушка не сразу отдала себе отчёт в произошедшем, думая только об ускользающих песчинках любимого украшения. Но в её голове закружились более серьёзные мысли, когда развернувшаяся картина приняла опасный оборот.
В унисон с двигающимися бусинами по лестнице двигался мужчина. Он оказался самым последним из того потока людей, с которыми столкнулись Софи и Владислав и которые теперь остались позади них – в вестибюле. Мужчина же на ту пору едва успел подняться по ступенькам и опустить вторую ногу на лестничную площадку, как под пятку ему попало несколько бусинок, из-за коих он поскользнулся и кубарем повалился вниз. Софи, ещё даже не нагнувшаяся за какой-либо бусинкой и вообще не до конца осознавшая факт безвозвратности браслета, вскрикнула от спровоцированного ею зрелища. Оно не продлилось долго, ибо жертва неприятно сложившихся обстоятельств исчезла за перегородкой перил, и герои не узрели страшного падения. Но они услышали страшный звук и последовавшие за ним душераздирающие стоны.
– О, Боже!– воскликнула Софи и погналась на первый этаж.
Владислав – как повелось – за ней.
– Вы целы?– испуганно спрашивала девушка, садясь на корточки и помогая пострадавшему встать.
Но тот не мог.
– Чёрт! Чёрт!– орал он, стиснув зубы и хватаясь за ногу,– Что за, что за….
Разноцветные круглые бусины по-прежнему сыпались, подпрыгивали и разлетались повсюду в воздухе, вызывая у него тем самым недовольство.
– Умоляю, простите!– с сожалением вопила Софи,– Это мой браслет разорвался! Вы поскользнулись на бусинах!
– Да какого чёрта он разорвался!– неистово и надрывисто голосил озлобленный по причине сотрясшегося с ним несчастья мужчина.
– Это случайность!– оправдывала ситуацию Софи.
– Нелепое недоразумение,– подхватывал Владислав.
– С кем не бывает, вы очутились не в том месте не в нужное время….– печаля брови, ласково успокаивала девушка.
– А, может, это ВЫ очутились не там, где надо….– с особым напором процедил он, но затем боль ослабила его гневный порыв, и мужчина почти обессилел, сморщившись, как изюм.
– Что с вами? Нога?– сообразила Софи.
– Похоже сломал,– заключил Владислав,– Нужно вызывать скорую…
– Да, да, конечно,– суетилась девушка, вынимая из куртки свой мобильный телефон,– Я сейчас, сейчас….Вы не переживайте, всё будет хорошо.
Пострадавший выл, привлекая всеобщее внимание.
Софи набрала номер скорой помощи, отошла в сторонку, закрыла одно ухо пальцами, к другому приложила трубку, чтобы лучше слышать и не мешал фоновый шум, и принялась дожидаться ответа, внимая соразмеренным гудкам.
Когда она закончила, назвав адрес и симптомы, как полагается, и вернулась на прежнюю точку, там уже сгустилось несколько зевак, пытающихся усадить мужчину поудобнее.
– Я вызвала скорую,– сообщила ему Софи.
– Больница находится на соседней улице,– подбодрил Владислав,– Врачи очень быстро приедут.
Тут нарисовался охранник – статный и на редкость серьёзный – который покинул рабочее место на вахте, уловив с помощью камер слежения неразбериху у основания лестницы.
– В чём дело?– потребовал объяснить он, расчищая носочком ботинка бусенную дорогу.
– Я упал с лестницы и, кажется, повредил ногу….
– Вы здесь работаете?
– Да…
– Какой этаж?
– 15-ый…
– Я доложу об инциденте, а вы пока ждите скорую.
Он скрылся и вернулся через пару минут с таким словами:
– Скорая, должно быть, подъедет к заднему двору, чтобы машине не пришлось разворачиваться и она сразу выехала через главный вход прямиком на Зефирную улицу, поэтому я встречу их там и провожу сюда.
Пострадавший и Софи закивали, Владислав придерживался нейтральной реакции на протяжении всего действа, а скучковавшиеся люди, удостоверившись, что упавший бедняга в надёжных руках, начали рассасываться.
Владислав не ошибся: скорая приехала очень быстро, но, несмотря на это, Софи успела завязать диалог с мужчиной, который относительно успокоился, остыл и, притерпевшись к утихшей боли, теперь адекватно воспринимал своё невесёлое положение. Он даже представился – Владимир Владимирович Крыжов, на что Софи назвала ему собственное имя, и следом за этим их беседа приняла ещё более дружелюбный характер. Владимир Владимирович поделился особенностями его работы на заводе (а специализировался он по инженерной механике), пожаловался на плохие условия труда, маленькую зарплату при максимальной загруженности, показал фотографии двух маленьких дочерей и выслушал о том, каким образом Софи попала на Мармеладные улицы.
Только потом скрипнула входная дверь, и через проём высунулся охранник:
– Скорая на улице. Поддержать вас или позовём санитаров?
– Сами управимся,– кряхтя, заверил Крыжов и вместе со всеми, волоча больную ногу и опираясь на плечи подскочившего охранника, поплёлся к крыльцу.
Там его подхватили два медбрата и помогли комфортно расположился в фургоне.
– Кто-нибудь поедет с вами?– спросил один из них у пострадавшего.
– Вы ведь поедите со мной?– столь ласково посмотрел он на Софи, что ответ не мог подвергнуться ни малейшему сомнению в её голове.
Однако она нерешительно обратилась к Владиславу:
– Ничего, если мы…?
– О да, конечно,– непринуждённо заулыбался он,– Я не думаю, что это займёт много времени, если тебе важно, что с его но…
– Мне важно,– перебила девушка.
– Тогда, конечно, поехали. Нам всё равно по пути.
Владислав залез в машину, а Софи вдруг вспомнила о словах деда Мотвея и о срывающейся встрече с Сергеем и его подругой. Девушка поджала губы, нахмурила брови, беспокойно вытянула шею из-за створок фургона, выискивая, нет ли где-нибудь неподалёку Сергея. Но его не было. Она подождала с половину минуты, томно вздохнула и, чувствуя тяжёлый груз на сердце, но понимая, что деваться уже некуда, запрыгнула на ступеньки и приземлилась рядом с Крыжовым. Они попрощались с охранником перед тем, как водитель скорой помощи захлопнул дверцы, и отправились на Зефирную улицу.
Когда машина пересекала главные ворота, Сергей и Мила приближались к зданию Голубой Пастилы, минуя проходной пункт.
– Ой, кому-то плохо стало,– проконстатировала блондинка, краем глаза заметив уезжающую скорую помощь.
– Да,– обернулся и Сергей,– Наверняка производственная травма…
– Софи будет ждать нас здесь?– спросила Мила, когда они, не придав особого значения увиденному, достигли развалившейся веранды.
– Здесь…– ответил Сергей,– Странно, что её ещё нет, она давно должна была прийти.… Ну, ничего. Подождём.
И они принялись ждать, болтая, хохоча, переминаясь от сантиметра к сантиметру на асфальте, пока из окна за ними наблюдал, постукивая худощавыми пальцами по вибрирующему стеклу, дед Мотвей. Впрочем, он шибко бросил это занятие, плюнув от безысходности и махнув рукой, ибо наверняка знал, что через пару минут Сергей вылупится на экран мобильного телефона, что-то прочитает там, и они вместе с Милой уйдут прочь, покинув территорию завода….