Анастасия Головкина
Романс между прочим
Тадж-Махал
И опять твой взгляд потерян, скомкан, исковеркан, спрятан, выжжен.
И опять той двери скрип холодный всё сильней, сильней и ближе.
Поясок-то всё тесней, на вдохе всё больней, больней и туже.
А лесок-то всё темней и глуше, а тропинка-то всё уже.
Пр.
Бом-бим-бом, русский Тадж-Махал!
Что ж никто не вспомнил-то позвать, назвать, найти, набрать, окликнуть?
Разве ж это срок? А уж успели всё забыть, замять, отвыкнуть.
Думка ведь одна, чтоб не пропасть, не сгинуть, не попасть, не влипнуть.
Света пелена накроет, смоет, скроет – ни моргнуть, ни крикнуть!
Пр.
И молчит душа твоя, истрёпана, истерзана, раздета.
Сколько злых, прямых вопросов навсегда остались без ответа!
Сколько дней ты отдал этой хвори безнадежной, жадной стуже!
Поясок-то всё тесней и туже, а тропинка-то всё уже.
Пр.
2015
Прохожий
От вас – ни отказ, ни вопрос.
От вас – ни смешок, ни оскал.
Ваш взгляд безразличен и кос,
А в голосе тонны песка.
Поток подозрительных дум,
Сомнений изведанный яд.
Ваш взгляд ни весёл, ни угрюм.
А щеки мешками висят.
Ни воли не знал, ни оков,
Ни счастья не ведал, ни зла.
Лишь плоть тянет бремя годов,
Душа же еще не жила.
И взглядом бесцветным, косым
Вы встретите завтра восход,
И блеск серебристой росы,
И птиц грациозный полёт…
2017
Твой колдун, или Романс между прочим
В тихом звоне упавших монет,
В онемении порванных струн –
Голос тот, что сказал тебе «нет».
Твой шаман, твой дурман,
Твой колдун.
Он запутывал всё – слог и след.
Он был ранен, взволнован и юн,
Мальчик тот, что сказал тебе «нет».
Твой храбрец, твой герой,
Твой колдун.
Недопетый последний куплет.
Вой ветров и затмение лун.
Он пришел, чтоб сказать тебе «нет».
Твой злодей, твой палач,
Твой колдун.
Дрожь в руках, звон упавших монет.
Пред тобою стоит, как в бреду
Мальчик тот, что сказал тебе «нет».
Твой шаман, твой дурман,
Твой колдун.
Тот старик, что сказал тебе «нет».
Твой злодей, твой герой,
Твой колдун.
Осень 2020
Малая проза
Жара
Воды глотну – оглянусь. Никого. Листва неподвижна. Солнце круглое пухнет, лучами по небу растекается. А с обрыва вниз глянешь – река горделиво поблескивает да морщится от ветра касаний. В сторону шагнешь – а там овраг. Влажна трава, холодна – дождь прошел, следы свои оставил. Листва густеет, солнце через ветви деревьев к земле тянется. Крапива по руке полоснула. Много ее тут – высокой, злющей.
Перелеском по тропинке пройду. Полянка там. Трава сухая уже, золотистая. И воздух сухой. А кузнечики стрекочут так, стрекочут, будто сухость эту подпиливают. Как же много ее тут, мелочи всякой – муравьи, божьи коровки! Слепни летают, вот те похуже крапивы. Кого цапнут, того метят: шишка в том месте выскочит и до утра зудеть будет…
Еще воды глотну. Теплая она уже, жажду только дразнит. Глухое место здесь. Крикнешь – как в тряпку чихнул. Белка на сосне притаилась: мордочка узенькая, шаловливая, на тельце мех рыжий, а хвост серебром отливает. Ну не смотри, не смотри! Нет сегодня у меня ничего, чтоб тебе дать.
А вот и облачко – первое за весь день. Уныло по небу ползет. Одиноко ему. Не с кем сегодня солнце заслонять.
И опять к реке. Здесь дерево гроза повалила. На берегу – пень, а ствол – в воду. Вдалеке – двое на лодке. Смеются. Всё в тень норовят отплыть, поближе к берегу. На солнце-то горячо, хоть и шестой час.
На том берегу из камышей в небо метнулось что-то… Метнулось – короткой стрелой. Птица ли какая? Отсюда не видать. А верхушки деревьев голосами птичьими поют… Поют и качаются, поют и качаются…
Дышать тут не надышаться. У каждого стебелька – свой аромат. А у реки запах особый – сыростью отдает, холодком. Там жизнь другая – подводная.
Иду на шум… Иду туда, откуда доносится глухой стук колес.
Здесь – черта: кончается лес. Дальше – дорожка протоптанная, а за ней еще одна, пошире, асфальтом залитая. Впереди – город.
Это будет осенью…
Это будет осенью – билет, вокзал, перрон…
Ветер дунет в лицо: «Не смотри! Не смотри назад!»
Один только мешок на плече – не тяжела поклажа моя. На душе тяжелее. Ну да ничего. Скоро уже, скоро… Скоро жизнь другая…
Письма твои все одним кирпичом в мешке болтаются, по старинке веревочкой перетянутые. И мысли о тебе узелком затяну. Что было, то было. Теперь жизнь другая.
Засиделась я, зажилась чужим, к себе пора. В вагоне душно, люди мельтешат – каждый о своем, никому ни до кого дела нет. А мне того и надо. Никто не растревожит меня здесь участием непрошенным.
В городок еду – небольшой. Никто не знает меня там. На месте насиженном старый груз не сбросишь. А если и сбросишь, так другие напомнят, подхватят и обратно тебе вернут. А на новом месте я сама решу, что с собой взять, что в дороге потерять, а чего и вовсе не было.
Тряхнуло поезд – скоро тронемся. И поплывем, поедем, полетим! Дома за окном редеют, деревья осенние вслед нам машут рыжими шапками.
Кипятку налью. В поезде кипяток особый, дорожный. Обеими ладонями подстаканник обхвачу – горячо. И изнутри жжет.
И слеза жгучая по щеке стекла, за ворот закатилась.
Не надо. Не о чем. Оно болит, пока свежо. А время пройдет и… Нет, не забудется, конечно, будет помниться, но уже не так больно.
Это будет осенью – билет, вокзал, перрон…
