Ана Ховская
Половинки нас
Глава 16
Перед обедом последний клиент задержался слишком долго, потому что для него требовалось составить целый паспорт на профпригодность. Грех не помочь инвалиду с трудоустройством. А парень был умничка и симпатяга: нисколько не закомплексовал от хромоты, даже иронизировал по этому поводу, ценности высокие, принципы серьёзные и характер с интеллектом – мечта благородной девицы, просто не повезло в армии.
Естественно, я не успевала пообедать, а на общую планёрку с замом главврача опаздывать не полагалось. Да и как тут опоздаешь, если Галина Сергеевна Иванец – наша старшая медсестра, выслуживаясь перед высоким начальством, носясь по коридору и громко выкрикивая фамилии персонала, сгоняла всех на собрание. Хорошо, что в понедельник на это время никогда не записывали пациентов, поэтому коридоры клиники были пусты.
Весь старший и средний персонал выстраивался в два круга в большой ординаторской. У окна по центру, подперев бедром высокий подоконник, всегда стояла Елена Борисовна Гонорова (ЕБ, как называли её между собой) – тот самый зам, без кнута которой наша клиника точно загнулась бы (так считала она и главврач).
Несколько минут мы терпеливо слушали хвалу лучшим «продавцам» своих услуг, а потом Гонорова переключилась на отстающих.
– А теперь о плане продаж,– целенаправленно замедлила речь она, прессуя психологически слабых коллег, и, сдвинув узенькие очочки на острый нос, окинула собравшихся цепким взглядом.
Многие тут же опустили глаза.
– Ох, эта песня хороша, начинай сначала,– прошептала Свиридова на ухо.
И тут же камень полетел в её огород:
– Светлана Ивановна, обратите внимание пациентов на новые косметические препараты, которые мы закупили, и усильте давление!
– Я постараюсь,– улыбнулась Свиридова, чуть ли не скрипя зубами.
– Верова!– раздался второй щелчок хлыста. Я сознательно накинула внимательное выражение лица и неотрывно уставилась на Гонорову.– У вас у одной такая шикарная возможность, растягивать свои услуги до бесконечности. Не заканчивайте болтовню с клиентом за один-два сеанса, назначайте минимум пять, если уж там совсем нечего делать. Направляйте к смежным специалистам. Неужели там патологий нет?! Вон хоть к неврологу… Вам ли не знать, как клиента удержать?
– Я знаю способ попроще: верёвка и кляп,– хохотнул Валерий Иванович.
– Пошутите ещё мне, господин Куль!– недовольно отчеканила она.– Вот у вас, кстати, тоже показатели ниже нормы…
– Да как же, Елена Борисовна, коль у меня весь день расписан?– посетовал тот.
И, слава богу, Гонорова переключилась на беднягу невролога.
– Вот смотрю я на эту ЕБ и думаю: кто ей с утра кол в задницу вставляет? Чего она так всех ненавидит?– продолжила возмущённо шептать Свиридова.– И ведь младше нас на три года!
– А может, оттого что никто и не вставляет?– присоседился к разговору терапевт Богданович – тот ещё бабник.
Мы со Светой лишь синхронно скосили глаза, и, не обращая внимания на пошляка за спиной, я ещё тише продолжила:
– А чего ты хочешь от незамужней женщины без детей и с парой комплексов, которые она прячет под слоем косметики? За счёт чего ей самоутверждаться?
– Прости, но ты тоже не замужем? Но ни разу за свои три года работы в клинике не слышала о тебе дурного слова. Наоборот, все к тебе посылают.
– Дурная слава,– усмехнулась я и добавила:– Тебе-то как раз можно лишние процедурки назначать, а мне воду лить тошно. Кстати, запишешь меня на витаминный коктейль?
– С утра пойдёшь?
– Ну как я с лицом в пупырышек потом буду клиентов принимать?
– Ладно, запишу тебя на вечернее время…
– А десятку до зарплаты займёшь?
– Да я тебе бесплатно сделаю. От клиентки сегодня осталось, в холодильнике ещё день можно подержать. Всё равно же выкидывать.
– Спасибо огромное! Но у Илоны день рождения, и я немного не рассчитала бюджет.
Незачем было кому-то знать, что у меня в кошельке пусто.
– Без проблем. На карту кину.
– Ты моя палочка-выручалочка!– обняла Светлану за бок и прислонилась щекой к плечу.
– Да уж! Как бы теперь в чёрный список к ЕБ не попасть,– вздохнула та.
Я же свой месячный план выполняла. Но Гонорова считала иначе. Раз были на неделе свободные часы, то нужно их заполнить. Может, поэтому у меня и не было больших премий. Я, конечно, могла и развести клиента, только противно. И условная клятва коллеге Гиппократа всё-таки не предполагала торг за психическое здоровье. Да и ладно, собака лает, а караван идёт. Всё равно Астафьев не захочет искать мне замену: имя сделала, клинике приношу стабильный доход, и его несносную дочь регулярно привожу в тонус от бесконечных депрессий. Хотя та откровенная симулянтка. Консультирую раз в неделю – убиваю двух зайцев: забавно тренироваться на ней и выявлять всё новые и новые способы лжи и манипуляций.
Так и зачем лишний раз приглашать клиента, копаться в той же проблеме, если за один-два сеанса бывает всё решается. А психотерапевтические приёмы – это крайне трудоёмкое занятие, когда за один эффективный сеанс могу потерять до трёхсот грамм в весе, а таких в день может случиться два-три. Удивительно, что главврач и ЕБ – тоже медики, кстати, совершенно не понимают сути психотерапевтических процедур. Всем кажется, что это сплошное бла-бла-бла. А ты тут присоединись, сосредоточься на деталях и эмоциях, отсоединись, вовремя убери все зависимости и проекции и с новым воодушевлением к новому клиенту через пятнадцать минут… Где же тут сил набраться на всех?
Планёрка закончилась ровно в 14:00. Все высыпали из ординаторской, а в холле уже начали собираться пациенты.
– Верова, зайдите ко мне,– неожиданно окликнула Гонорова.
– У меня клиент через восемь минут,– взглянула на часы.– А я ещё не обедала…
– Я займу три,– недовольно прищурилась та, отвернулась и властной походкой направилась в конец коридора.
Даже стук её шпилек по плитке вызывал изжогу, не говоря уже о том, что она собиралась мне сказать.
Войдя в свой ледяной кабинет, где кондиционер работал на +17С, и, бросив папку на край стола, Гонорова повернулась и пристально уставилась на меня.
«Присесть не предложила, значит, будет или отчитывать, или ставить перед фактом чего-то новенького…»
– Верова, я ухожу на пару дней в отпуск по личным обстоятельствам,– строго начала она.– Знаю, что вы подменяли предыдущего зама по коммерции, когда работали на полставки. Замените меня на пару дней. Не думаю, что возникнет что-то срочное, в любом случае вам вся кухня известна.
«А вот он и факт: безапелляционно, бесцеремонно и самоуверенно».
– Как скоро?– спросила с внутренним подозрением, потому что в случаях с ней везёт мне как утопленнику.
– Вторник и среда. Проблемы, Анастасия Александровна?– вежливо-деловым тоном спросила Гонорова, если бы я не видела её глаз: ехидный, предупреждающий и не допускающий отказа взгляд прошёлся по мне сверху вниз.
Отказать нельзя, хитрить тоже – не тот случай и риск не оправдан. Чтобы не разочаровываться, я включила счётчик – мой собственный метод психопрогматики, который всегда уравновешивал все за и против и настраивал на продуктивный результат, если нельзя было сделать иной выбор: «Итак, все проценты за платные услуги за эти два дня будут моими. Смогу принять несколько серьёзных клиентов, которые не записываются на официальный приём, чтобы сохранить анонимность. В личное время никого не принимаю – хватит с меня, должна же я когда-то восстанавливаться. А в кабинете Гоноровой на административном этаже с запасным выходом под видом заключения контракта на услуги клиники – почему бы и нет».
– Проблемы – у моих клиентов, у меня лишь график, который придётся раскидать на другие дни,– иронично заметила я.
Как назло, в эту среду – мой выходной по графику – за очень долгое время у меня появились планы: погуляем с Илоной по городу, поваляемся на травке в парке, почитаем смешные статьи и просто поболтаем о жизни. Соскучилась по моему суслику. А с утра – просто отоспаться…
«Как чудненько было бы этот день без всяких встрясок… Выпить кофейка в каком-нибудь красивом месте… Серость надоела…»– смиренно перевела взгляд на серую шёлковую юбку ЕБ.
Гонорова дала ЦУ по важному договору, который вот-вот должен заключиться, попросила зайти после рабочего дня и отпустила. Пообедать мне уже не удалось. Блинчики были съедены ещё во второй перерыв.
И снова на баррикады. Без подкрепления физических и моральных сил. А вечером ещё дела у Гоноровой принимать и за подарком суслику.
* * *
Гонорова выпустила из кабинета только в полвосьмого. Конечно, нет семьи, а чужая личная жизнь – не повод не решать свои проблемы.
Выходя из клиники, в которой уже погасили основной свет, в дверях столкнулась с Верой Павловной – медсестрой процедурного кабинета, милой добродушной женщиной с багажом житейских мудростей.
Она тревожно вскинула на меня глаза и тяжело выдохнула, заметно, что бежала. А женщиной она была тучной.
– Вера Павловна, что такое? Вас что, на работу вызвали?– поддержала её за локоть, чтобы она не споткнулась о порог, поскольку уж очень спешила.
– Да нет, Настюш. Представляешь, только домой доехала и подумала: а ведь забыла шкаф с препаратами запереть. Дождалась автобуса назад и вернулась.
– Так позвонили бы мне, я бы что-нибудь придумала?
– Да что бы ты придумала, детка? Ключи только у меня, да у Аньки Бисеровой. А ей скажи, так она всем разнесёт, что я шкаф не запираю. Это ж сразу увольнение. А Гонорова спит и видит, как бы меня сократить… А я последняя уходила, охрана подтвердит.
– Вера Павловна, не волнуйтесь, давайте я вас провожу. Вместе посмотрим, всё закроем,– сочувственно переводя женщину через порог, предложила я.
Мы вошли в процедурный кабинет. Вера Павловна включила свет и, прихрамывая, бегом пустилась в соседнее помещение, где хранились дорогостоящие препараты. А когда вышла оттуда, с досадой и недоумением осела на кушетку и промокнула пот со лба носовым платочком.
«Воровства точно не случилось, иначе бы её отсюда на носилках выносили… Тогда что?»
Я села рядом, взяла женщину за запястье, чтобы измерить пульс, второй рукой стала гладить по тыльной стороне ладони.
– Верочка Павловна, ну что такая грустная? Всё ведь в порядке?
– Ой, Настюш, не знаю я уже, что делать со своей головой,– чуть не плача, сокрушалась она.
– А что с вашей головой?
– Вот уже больше года такая история. А последние месяцы прямо совсем худо… Забываю, где лежат мои вещи, выключила ли я утюг, закрыла ли дверь… Вот прихожу домой, вроде закрываю входную, а ночью иду проверить, закрыла ли… Вот не помню! А иной раз лежу-лежу и снова встаю, потому что не помню, проверяла ли…
– У невролога были?– спросила мягко, осторожно.
– Сказал – всё нормально. Говорит, старая я стала, и назначил витамины для мозга. Но что там эти витамины – мёртвому припарка…
«Ох уж этот Куль! Самому за собой пора подметать…»
– Да какая же вы старая?! Вам всего пятьдесят три…
– Ох, и ладно бы только дома забывала. Я вот отсюда ухожу и забываю: а закрыла ли шкаф с препаратами? Возвращаюсь иногда с полпути, дёргаю, а он закрыт!.. Вот ведь как…
– И сейчас закрыт?
– И сейчас,– покачала головой она и помахала на себя платочком.– Но ведь всю дорогу обратно сердце колотилось – неугомонное. Взмокла вся…
Я внимательно слушала Веру Павловну, а сама рассматривала её лицо, руки, щиколотки и стопы в босоножках – всё выглядело отёкшим, кожа сухая. Вес заметно прибавила за последний год. Пульс был неровный. Скорее, что-то с обменом веществ. Невролог не поможет, а эндокринолог даст всего лишь рекомендации по компенсации того или иного гормона. Возможно, препараты снимут некоторые симптомы, но проблемы с памятью, рассеянностью, усиленные тревожностью, вряд ли быстро исчезнут.
Я прищурилась, взяла Веру Павловну под локоть и повела её назад в помещение с препаратами. Подойдя вместе с ней к тому самому шкафу, повернула женщину лицом к дверце и сказала:
– Когда будете уходить домой, закройте шкаф и, скрестив два пальца,– и сама скрестила указательный и средний пальцы,– нарисуйте на дверце букву зэт и спокойно уходите. Договорились?
– И зачем это?– недоумённо повела бровями она.
– Маленький приёмчик, просто поверьте мне,– улыбнулась ей. «Посылать к эндокринологу пока не буду, чтобы не пугать».
Мы ещё немного поговорили о жизни, я напоила Веру Павловну пустырником и проводила из клиники на остановку.
– Не забудьте, скрестить два пальца, и – буква зэт!– на прощание повторила я.
– Да-да, Настюш, сделаю, как говоришь.
Я помахала рукой и направилась в сторону торгового центра уже с готовой идеей подарка дочери, которую подала Вера Павловна.
«Вера… Вера Павловна… Какая добрая душа! Интересно, а почему я назвалась Верой?»
Глава 17
«Почему назвалась Верой?– собирая комплект новых масляных красок на полках магазина «Леонардо», думала я. Яркие цвета тюбиков красного оттенка рябили в глазах. Мигом вспомнилась сочная клубника на корпоративе в Кагальнике.– Чтобы дистанцироваться, конечно… В такого мужчину и влюбиться недолго. Но это я так, чисто риторически…»
Когда знакомлюсь с мужчинами, не рассказываю о себе ничего личного, есть какие-то факты, но самый минимум. Я избегаю деталей, имён, мест – любой конкретики: так легче не привязаться к человеку. Ради того же никогда не спрашиваю и мужчин об их жизни, не интересуюсь ничем личным.
Ещё никогда в жизни не занималась сексом на заднем сиденье автобуса. Забавно, это мне несвойственно, но не смогла отказать обаятельному мужчине, от которого так пахло… Мне понравилось! Это приключение, как свежий глоток воздуха в форточку моего мира. Понравилось и желание мужчины снова увидеть меня. Горячее желание. Искреннее.
На пути домой, удовлетворённая купленным подарком, когда, наконец, отпустили рабочие вопросы, клиенты, снизошло какое-то умиротворение, мысли снова уплыли к той субботе, знакомству с необыкновенно галантным водителем – шофёром, как всю дорогу выкрикивала Иванец.
Безумно хорошенький, тёмно-рыженький, как и я, и загадочный… Не слишком-то он походил на обычного водителя. Манера выражаться, поведение, жесты – крайне нетипичные. Говорил гладко, без долгих пауз, без э-э, м-э и других паразитов, свойственных косной речи. Слишком чистенький, отполированный, что ли, холёный, хоть и в простых джинсах и майке. Сорок, а хорошо сохранился, видимо, действительно не пил, как и сказал, хотя был с похмелья. Не курящий. Однако что-то в нём однозначно смущало.
Хотела посмотреть, как он живёт, но не повёз к себе: то ли хитрость, то ли так башню снесло, что было уже не до этого. В общем-то, и мне было не до этого потом…
В чём-то он точно лукавил, но в чём, пока не могла просчитать. И вроде бы не было признаков лжи, просто что-то недоговаривал.
«Скорее, интроверт и невыраженный флегматик, процентов семьдесят: не импульсивный и не брызжет эмоциями, самодостаточный и вдумчивый… Но почему же водитель?»– садясь в трамвай, крепко задумалась, вылавливая в памяти ещё какие-то детали.
В том, что у него есть какой-то секретик, точно не сомневалась, хотя банан может быть просто бананом, как говорил Зигмунд4. Но от чуйки так просто не избавиться. Одно из двух: либо мне попался достойный представитель рабочего класса, воспитанный советскими интеллигентами, либо крайне талантливый врун. Но даже в этих выводах не хватало ключевых пазлов…
«Я его смутила, значит, точно понравилась»,– довольно улыбнулась, разглядывая себя в окно.– А ещё жутко не хотела ехать на корпоратив: скукотища ведь слушать пошлые шутки и разглядывать пьяные рожицы…»
Отвлёкшись на бегущего дедульку в смешных трусах – в сердечко, отключила голову и стала с умилением перебирать моменты, которые провела с Михаилом в эти выходные. Каждый, что возникал в памяти, окутывал пушистым одеялом, и хотелось ещё, как чего-то вкусного, редкого. Это и была та самая редкость, от которой, как от дурмана, получаешь кайф… Но тоже временный. Всё проходит. И это тоже…
И всё же закрыла глаза и представила Михаила. От него так пахло… Голос у него был ровный, чуть с хрипотцой, будто слегка простужен – очень приятного тембра. От такого обычно мурашки бегут. Смотрел на меня такими глазами, как давно никто не смотрел – не просто желал, а будто всматривался, выискивал что-то, будто и у него давно не было женщины.
«Хотя такой мужчина просто обязан быть дамским любимчиком, купаться в их внимании… Наверняка, не одна пассажирка навязывалась ему в компанию. Но по всем признакам не женат…»– и с какой-то досадой, и с ностальгией думала я.
Любовником он был внимательным, не думал, как бы отыграть партию и вернуться к жене, чтобы и царапок на спине не осталось, и выжать по полной. А мне не надо было контролировать себя. Такого лёгкого во всех отношениях секса давно не имела. И мужчина, как с картинки: подтянутый, не перекачанный, всё на своём месте – гармонично. Даже борода так его красила и тёмно-рыжие завитки волос на груди…
«Природа – тот ещё искуситель,– усмехнулась я, когда трамвай неожиданно затормозил и вышвырнул меня из болота приторно-сладких иллюзий, которые чуть не затянули с головой. И это была моя остановка.– Но ведь больше не увидимся… Зачем он мне? Сложным пахнет. Хотя и заменила бы своих франтов им одним. Он обоих за пояс заткнёт…»
Я давно одна. Никакой живности в виде мужчин. Никаких романтических од, конфетно-букетной мишуры, наивных признаний в любви. Всё это имеет определённый срок годности, а затем превращается в нечто, что переварить просто невозможно: либо отравишься, либо станешь овощем.
У меня всё хорошо! Дом, взрослая дочь, работа, здоровый секс раза два в неделю. Даже какое-никакое разнообразие: мужчин двое, оба женатые, чтобы ни у одной стороны не возникало желания захватить чью-то территорию, тело и душу. О существовании друг друга и понятия не имеют, оба тешатся мыслью, что нашли удачный вариант разнообразить семейную жизнь: и волки сыты, и овцы целы. Оба не догадываются, что знаю об их семейном положении.
У меня куча увлечений, есть любимые занятия, однако я крайне скучный человек, люблю уйти от людей подальше, потому что устаю от них, от их негатива и предсказуемости, зарыться в своём уютном круглом кресле с большой подушкой и пледом и смотреть кино, читать книги. Мне не интересны компании и досужие разговоры. Мне не хочется видеть людей, выставлять себя напоказ, не хочется никакого общения… Мне просто скучно, давно уже ничто не удивляет. От этого не вижу смысла покидать свои четыре стены в свободное от работы и всех обязательных дел время. Возможно, я так восстанавливаюсь после работы, а для кого-то и просто гадкая, потому что не хочу ни под кого подстраиваться, жить под диктовку или слушать чужое мнение, неустанно работать над собой, чтобы сохранять никому не нужные отношения. А мне уже не хочется отдавать, не получая равновесной отдачи. И главное – мне так комфортно.
Откуда это? Может, потому что долго жила в болоте, а потом вынырнула, и живительный кислород прочистил мозги?
Я всегда была серой мышкой или гадким утёнком. Но пора расцвета настала, как и бывает после полосы препятствий со всеми отягчающими. Нет, никакой каторги, тюрьмы или смертей, просто одно маленькое разочарование – в любви… Ну не одно, на одну больше…
На первом курсе на меня поспорили! И спор был выигран, но не в мою пользу… И, как это бывает, всё стало известно студенческой общественности. Вот так банально и предсказуемо. И ведь слыша о таких случаях, многие говорят: нет, такое уж со мной точно не случится, я не такая глупая или тупая… ля-ля-ля… Меня никогда не обманут мошенники из соцсетей. Я никогда не залечу. Я умнее всех… Но! Дерьмо случается. И случается, как назло, когда твои глаза припорошены розовой пудрой, а вокруг всё в голубых облачках… Когда ты совершенно уверен, что мир к тебе честен и люди – добры… А потом долго винишь себя в отсутствии всякого интеллекта, обесцениваешь все свои мало-мальские добродетели, сравниваешь себя с плинтусом.
Именно после первого случая и познакомилась со своим теперь уже бывшим мужем. Я не хотела с ним встречаться, как бы он ни навязывал своё общество: встречал после универа, привозил цветы, мороженое, ловил по дороге из общежития и довозил к крыльцу здания, хоть и нельзя было заезжать на территорию… Ещё слишком была обижена на парней. Но он был старше на пять лет, и, когда все-таки вытряс из меня, почему не хочу с ним встречаться, со слезами рассказала свои обиды.
И каково было удивление, когда на следующий день меня вызвали с пары в коридор. Я даже от страха вжалась в стенку: это были те три парня, что спорили на меня… В синяках. Они прятали глаза и говорили сбивчиво. Извинялись. Подарили букет, любимые пирожные и ушли. Больше я от них ничего не слышала. А разговоры о пари как-то незаметно стихли.
Слава Бурмистров стал моим героем. Я его зауважала, как никого другого. Он так красиво ухаживал. На руках носил! Настойчиво и бескорыстно решал все мои трудности, начиная с поиска редких книг для учёбы и заканчивая бытовыми проблемами в общежитии. Пока я совсем не перебралась к нему…
Замуж вышла, потому что залетела. Не сюрприз. Такое сплошь и рядом – по глупости. Но бурной любви не было. По крайней мере, с моей стороны. Он нравился мне, но не настолько, чтобы вдохновиться идеей замужества в восемнадцать лет. Все дружили, и я дружила… Вот и надружила…
Родителям так и не призналась, что свадьба по залёту. Он ещё после первого официального свидания предложил, да я всё посмеивалась: не рано ли хомут на шею решил надеть. Но когда закрутились свадебные дела, родители Славы быстро организовали покупку квартиры. Мне безумно понравилась идея семьи, своего уголка. Ведь родители после моего семнадцатилетия и поступления в универ перебрались в село за сто километров от Ростова в бабулин дом. И туда возвращаться не хотелось.
Слава был такой внимательный и счастливый, что я рожу ему сына, даже запретил спрашивать на УЗИ пол ребёнка – уверен был.
Я стала вить гнездо, чему только ни научилась: печь пироги, варить борщи, вязать, шить и в красивого и пробивного мужа влюблялась сильнее с каждым днём…
А потом раскрылись все «прелести» брака. Оказалось, что хомут повесили на мою шею, а не на его. Не разглядела за настойчивым красавцем-женихом обычного агрессора, самоутверждающегося за счёт женщины, слабее него психологически.
Первый укор получила, что родила дочь, а не сына. Шутливый, да не очень весело было. Каждой женщине «приятно» услышать, что от неё ждали совсем другого, будто результат зачатия в её власти. Учиться на очном не смогла – Илона была болезненным ребёнком, да и свекровь всё время попрекала, что я бестолковая мать, хочу бросить дитя ради учёбы. Вынуждала бросить университет. А меня снедала мысль: кому буду нужна после того, когда вырастет дочь, если не получу образование? Может, оттого что часто слышала это от своих родителей. Да и бюджетное место не всем легко достаётся.
Но я всё же не бросила, родители скрепя сердце помогли с деньгами – перешла на заочное. Когда отучилась, нашла неплохое место для старта – в городской психологической службе.
Муж ревновал к каждому столбу, когда приходила домой чуть позже обычного. Скандалил, мол, каких таких клиентов я там обслуживаю. Даже пару раз, едва переступив порог, слышала фразу: «Помойся!» С первого раза не поняла, принюхивалась к одежде, но потом дошло.
Иногда теряла терпение, злилась, а он говорил:
«Я тебя замуж взял такую…»
«Какую?»
«Из села! Кому там такая «умная» нужна была бы?»
Но я никогда не была сельчанкой, родители родились и выросли в городе. Конечно, это задевало.
После вынужденных ссор убеждал, что просто очень любит и боится потерять. Но это довольно простая манипуляция, и по сей день заставляющая женщин всё глубже увязать в болоте нереализованного мужского самолюбия. Слава богу, руки не распускал, считал, недостойно бить женщину (моральный терроризм, конечно, рукоприкладством не считался!). Мирился, покупал подарки… А позже всё повторялось заново – история до оскомины известная многим женщинам, которые бывают в кресле моего кабинета. Но что толку? Механизм уже был запущен… Скандалы не переваривала органически, особенно когда они заканчивались принудительным сексом: муж хотел сына. И какая радость от близости, когда сначала обзовут потаскухой, а потом лезут в самое сокровенное?
Однако я была одна, дочь на руках, работа бюджетника – не смогла бы позволить себе ни квартиру, ни комнату. А попроситься к родителям гордость не давала, да и не хотелось жить в селе – ни работы, ни возможностей для развития ребёнка. Они хоть и помогли с учёбой, но сразу сказали: вышла замуж – теперь мужняя жена. Поэтому приходилось терпеть и молчать. А мужа это ещё больше бесило, мол, молчат только виноватые.
Но что и кому я должна была доказывать? Что он был первым и единственным мужчиной, не считая поцелуя с тем, кто спорил на меня в универе? Что у меня на дочь времени не хватало, а я ещё и романы буду крутить? С кем?
В конце концов, не вытерпела и ушла в обычную школу. Свекровь подсуетилась, договорилась с подругой директрисой. Та ещё и присматривала за мной – двойной контроль!
Энтузиазм к работе начал быстро угасать. У меня отлично получалось консультировать взрослых людей, я оказывала им реальную помощь и поддержку. Но младшая школа была не для меня. Да и какой родитель поведёт своего ребёнка к психологу, когда в стране в то время такие специалисты были сродни психиатру. Это значило признать, что твой ребёнок псих! Безумное заблуждение! А в городскую службу приходили те, кто понимал, куда обращается, или совсем отчаявшиеся. Но это был их выбор. А с осознанным и добровольным запросом работать куда проще – результат налицо. Но если бы на этом всё и разрешилось…
Однако муж находил повод для упрёков: то слишком красиво оделась, то слишком ярко накрасилась, то причёску сделала. А раньше будто замухрышкой ходила: мама с детства научила следить за собой и за одеждой. Опять же, всё никак не беременела.
Всё это копилось, и в какой-то момент я начала отчаянно мечтать, что встречу замечательного мужчину, он заберёт меня вместе с дочерью к себе… И всё будет, как в сказке про Золушку…
Мечта идиотки! Какой мужчина? Когда и где его искать? Если у меня был строго ограниченный маршрут практически под конвоем: дом-работа-дом. Даже подруги приходили только на день рождения и то в последнее время не так уж часто: муж всех отвадил. Чтобы не сбивали с толку, очевидно.
Да, считай, забрал меня из деревни, и я, сколько могла, была благодарна, но всему есть предел. Думал, дал мне городскую жизнь, так я ему всю дорогу кланяться буду? Любовь улетела в трубу вместе с уважением. Секс с мужем начал сильно напрягать. Я едва заставляла себя не быть бревном и изображать оргазм, чтобы потом не получить очередные упрёки. А естественные потребности у Славы были, как назло, слишком выражены… Но потом и время вышло…
Сколько таких женщин было в моём кабинете… И с каждой у меня найдётся что-то общее. Нас гнобят, а мы улыбаемся. Нас гонят, а мы цепляемся за самые глупые поводы, лишь бы не быть одним. Нас имеют, а мы терпим и оправдываем. Такова наша судьба?
Ну уж нет! Кто сказал? Деревенская баба, которая другого счастья в жизни не знала, как только мужика терпеть и любить? А городские мужчины недалеко ушли от мужиков сельских. Меняется оболочка или место жительства, а суть псевдоджентльменскими выходками не прикроешь.
Я, конечно, звёзд с неба не хватала, но училась на отлично, всегда стремилась идти в ногу со временем, и сейчас своё дело знаю, свои потребности реализую почти на все сто. И не важно, что в общении со мной кто-то чем-то недоволен. Лично меня всё устраивает. Я освободилась от всех зависимостей, которые связаны с чьим-либо мнением. У меня спокойная и, по сути, счастливая жизнь, только с долгами рассчитаться и можно пожить в своё удовольствие. Остальное – мелочи жизни.
