Ана Гратесс
Богомол Кадош
Смертью полны его стекленеющие глаза. Он видит, что мир вокруг не остановился. Мир продолжает движение и пытается тянуть также и его, капитанское треклятие, но он из-за своей хвори придался гадости опустошения.
– «Напёр» тебя просит, капитан, лошадь тут стоит. Ничего из этого не иллюзия, как ты ранее думал! Это полноценная реальность со всеми атрибутами чувств и физики.
Богомол зашевелился в своем уголке. Смешно семеня выгнутыми лапами, подошел к недвижимому телу и вошел в него. И духом и душой и всем чем только можно. Мертвец пришел в себя и ему ведомо стало, что помрачение – просто сухой песок на банке с мотыльками.
– Мотыльков я выпущу сейчас, а с вами поговорю чуть попозже. Подождите други.
Жизнелюбие сыграло пятую историю из унесенных морским течением. То есть Воскресло.
Оно продолжало:
– Раз сегодня воскресенье, то поделом нам. Мы примемся вытаскивать наружу наших забытых мотыльков!
Дневная порция картофеля с гренками установилась на столе. Наружу полилось кофейное течение; жалкое подобие солнечного света преобразилось в великолепный уют доброго утра. Все трепетало созидательным соком, в котором было так много красоты.
– Можно пригласить знамя коротышек, покрышек, лошадиные морды там и пустынные пески вместе с дождями! – Воскресший богомол счастливо принялся хлопать в ладоши. – А хотите, я вам покажу старую святыню, которая в далеком прошлом была моим Домом?
Странные гости в комнате оживили и без того приличный интерес, выказав восторженные возгласы перчеными глотками. Пространство вокруг стало мерцать, как бы замыкая электрические поля, перенаправляя их славность на другую координатную доску.
Радость залилась в пологий затылок, переливаясь через верха ушных впадин. То была мозговая жидкость, чьей славности уже не было смысла держать себя в собственных ножнах.
Так и получилось, что все желающие перенеслись из одного временного промежутка в другой. Здесь было жарко. На зубах дремота скрипела; звуки музыкальных сфер больше не умащали привычностью приевшихся мелодий.
Богомол достал нож из наплечного мешка и парой ударов надрезал воздух. Тот изящно расстегнул свою ткань, оголяя темное пространство, усеянное певучими звездами, а уже за ними проступали почти привычные объекты.
Показался зал дворца, святого места поклонения старым богам. Их было много и различными знаками они обозначались в живописи и литературе. Все гости погрузились в уважительное молчание. Только и слышно было свистящее дыхание.
Свет из внешнего мира в данную залу не проникал, потому освещать пространство приходилось либо свечами, либо масляными лампами. Горело мирное пламя, гости в ходунки превратились, и богомол с превеликой радостью надел их на себя.
