Ана Бозина
Лицо со шрамом
Чезаре с лицом белым как мел, но глазами полными ярости, зарычал и попытался ринуться вперед к братьям. Коп нацелил пистолет, упираясь им прямо в лоб Чезаре. Теперь я сомневалась, настоящие ли эти копы. Мысль об эксклюзиве отошла на задний план, когда я осознала, что на наших глазах происходила казнь, а мы оказались случайными свидетелями.
У Чезаре имелось два неожиданных козыря: пистолет за поясом и невиданная ловкость рук. Кровь брызнула мне в лицо, попадая в рот и глаза. Ошметки чего-то липкого, красного и мерзкого были повсюду. Царивший хаос достиг апогея, когда началась пальба, напоминавшая канонаду. Стреляли все: ирландцы, итальянцы и копы. Я присела на корточки, прижимаясь плечом к барной стойке. Стекло летело в стороны под свист пуль, напоминая сцены из старых вестернов. Выживание стало моей единственной целью.
Вокруг царил ад, и каждый миг мог стать последним! Вой сирен где-то вдали вселил в меня призрачный намек на спасение.
– Вставай. – В висок уткнулось теплое от стрельбы дуло пистолета, запах пороха ударил в нос. – Живо!
Адреналин заставил сердце биться на пределе. Ноги отказывались слушаться. Зеленое платье потемнело из-за пятен крови, а этот ненастоящий коп продолжал тыкать в мое лицо пистолетом.
– Хорошо, хорошо! – Подняв руки вперед, защищая себя, я выпрямилась на ватных ногах. – Стрелять не обязательно!
– Ты, что? Из смелых? – Подонок ухмыльнулся и еще раз ткнул пистолетом мне в висок. Пуля просвистела где-то над моей головой, я взвизгнула, приседая вниз.
– Кончай ее! – приказал кто-то со стороны, отстреливаясь. – У нас мало времени!
Я не знала, кто уцелел в этой кровавой мешанине – дымовые шашки затрудняли видимость, – но вряд ли там найдется желающий спасти мой зад. Нужно ли помолиться в эту минуту? Или просить о пощаде? Вспоминать все дерьмо в жизни? Не знаю.
В эту секунду я хотела лишь одного – не умирать и не быть еще одним именем семейного древа с пулей в башке. Тип замешкался, я зажмурила глаза и приготовилась. Сама не знаю к чему: к чуду, смерти или, может быть, к райским облакам с сорока девственниками? Вдруг раздался грохот, я видела, как что-то тяжелое падает рядом. Я открыла глаза – передо мной лежал коп, угрожавший мне. Его глаза были безжизненными, изо рта текла струйка крови. Кто-то выстрелил ему в голову.
– Быстрее, сюда! – крикнул кто-то. Выбора не было, я рванула в сторону, откуда доносился голос. В ушах зазвенело от еще одного выстрела.
Я думала, если в тебя стреляют, то боль будет острой – как тысяча игл, колющих в одну точку. Но почему-то испытала другое чувство: из легких вышибло весь воздух, спину жгло. Я не могла вдохнуть, ощущая себя придавленной. Хотя Чезаре Борджиа и не был катком, но казалось именно так. Как заправский квотербек, он вынес меня за барную стойку, сбивая с ног. Мы перелетели через нее вместе. Падение было неприятным: битое стекло впилось в голую спину, хотя руки Борджиа обхватили меня до встречи с полом, чтобы смягчить падение. Я слизала кровь на своих губах. Чезаре что-то шептал, внимательно меня осматривая. Правую сторону лица пронзила запоздалая боль, руками я нащупала кусок стекла торчащего чуть правее рта. Не понимая, что делаю, я выдернула его. Я знала, что отключаюсь, теряя связь с реальностью.
– Я спас тебя, – прошептал Чезаре на ухо, все еще прикрывая меня свои телом. – Теперь ты должна мн…
Резкий звук выстрела не дал закончить фразу.
***
Когда я очнулась в больнице, передо мной лежали газеты с кричащими заголовками:
«Стрельба на свадьбе Лукрецци. Самая кровавая бойня со времен чикагского синдиката».
Для меня это был полный провал. Как журналист я не написала ни строчки об этих событиях, а как человек – попала в список жертв. Элизабет Моран тогда умерла.
Глава 4 Гребаный Копперфильд и белая рубашка.
Из-за чернил шариковой ручки запись превратилась в абстракцию Малевича. Синий след, размазанный по строчке, заляпал коряво написанное – «Бесс Мердок». Говорят, ложь должна быть похожа на правду. Когда пришло время создавать новую личность, я поступила так, словно отвечала на стандартные вопросы для восстановления пароля к почтовому ящику, не проявляя особой фантазии.
Как звали вашу собаку?
В моей памяти мелькнуло воспоминание о мордочке нашей черной дворняги с рыжими подпалинами. Ее уши таскались по земле, подметая дорожки. Глаз у нее был поврежден после аварии, и знаете, это фантомное воспоминание стало своеобразным вдохновением. Теперь меня зовут как чертову псину из прошлого – Бесси. И выглядела я ей под стать. Мердок – фамилия слепого адвоката из моего любимого комикса. Я могла бы выбрать что-то особенное, что отражало бы мою сущность, но вместо этого записала первое, что пришло в голову.
Горький кофе остывал в кружке рядом со мной. В этой дыре, куда не плюнь, кофе отвратный, и я безумно скучала по чикагской пицце и приличному американо, но в распоряжении имела лишь эту непонятную жижу за бакс в кофейнике из нержавейки. Крошки шоколадного кекса рассыпались по столу, и я безразлично смахнула их на пол. Мимо моего столика прошел какой-то мужчина, уставившись на меня. Пришлось опустить кепку пониже и продолжить заполнять анкету.
Возраст? Двадцать пять по документам, а по ощущениям – между девяносто пятью и могилой. Еще один парень уставился в мою сторону. Глотнув паршивый кофе, я напомнила себе, что людей бить неприлично, даже если очень хочется. Руки потянулись к лицу, нащупывая длинный узкий шрам с неровным краем. Я делала это каждый раз, когда встречала сочувствующие взгляды незнакомцев. Шрам был настоящим и служил напоминанием о том, что я тоже существую, что я – это я, даже если это существование похоже на иллюзию гребаного Дэвида Копперфильда.
– Ты вонючий кусок дерьма!
Официантка захлопнула телефон, на вид одноразовый. Ее звали Марла, и она напоминала мужика своим коротким колючим ежиком, бесцветными пустыми глазами и грубыми чертами лица. Марла вечно была в синяках и вздутыми венами на ногах. Наверное, это от ходьбы во время смены, а может – от дерьмовой жизни в богом забытом месте. Сейчас она сидела на лавке снаружи, и я видела ее сквозь грязное окно закусочной. Официантка неспешно тянула сигарету, абсолютно не переживая о том, что она – единственный человек в этом местечке, который мог плеснуть добавку кофе страждущим. Телефон снова оказался у ее уха, и в какой-то момент мне показалось, что он и она – единое целое. Стрижка «под мальчика» была отвлекающим маневром, и она в очередной раз с джедайским мастерством устраивала истерику своему дружку. Кажется, его звали Дейв.
Какой-то потрепанный незнакомец с серым уставшим лицом, громко возмущался, требуя кофе с такой агрессией, словно от этого пойла зависела его жизнь. Голова начала пульсировать от боли, и мне хотелось заткнуть его навсегда, но вместо этого я схватила кофейник со стола и отправилась прямиком к нему.
– Вот! – рявкнула я, жижа темного цвета пролилась в его кружку, – а теперь заткнись.
– Боже мой, ну ты и душка, – промурлыкал он, поднимая на меня заплывшие глаза, кофе следовало вливать не в кружку, а прямо в них. – Ох, про душку я, пожалуй, погорячился. У тебя ж шрам на пол-лица!
Его мерзкий смешок скатился с промасленных, из–за горы бекона, губ. Завтрак мужчины выглядел как финальный ужин осужденного перед казнью, и от обилия жира на тарелке меня чуть не вывернуло.
– Пей свой кофе,– процедила я сквозь зубы, ударяя кофейником по столу, отчего тот жалобно звякнул. – Еще одно слово, и у тебя появится такой же.
– Чокнутая, – пробубнил он, откидываясь на спинку стула, засунув в рот еще один кусок бекона.
В последний раз я слышала это обращение от Чезаре. Ком подступил к горлу, распухая внутри, как пузырь, который вот-вот лопнет. Воздуха не хватало, будто кто-то перекрыл кислород в помещении. Я рухнула на соседний диванчик, судорожно хватаясь за горловину своей толстовки.
– Мне нечем… нечем дышать! – слова вырывались с трудом, невидимые оковы сжимали мою грудь.
Я чувствовала себя рыбой, выброшенной на берег: губы хватали воздух, но паника мешала сделать вдох. Черт, черт, черт! Лучше бы меня пристрелили в тот злополучный день на свадьбе Лукрецци. Теперь панические атаки – мои неразлучные спутники, вытеснившие ночные кошмары и бессонницу с пьедестала безрадостной жизни. Она напоминала сюжет Хичкока: непрекращающаяся тревога подпитывала ощущение, что я стою на краю пропасти. Каждый шорох в доме, или резкое движение за окном приводило меня в ужас и заставляло сердце биться на износ.
– Эй-эй!
Две легких пощечины вернули меня в реальность. Руки дрожали и сердце тарабанило в бешеном ритме.
– Смотри, я дышу… прозвучал незнакомый голос. – И ты сможешь. Повторяй!
Сфокусироваться удалось не сразу: я едва могла разглядеть детали – белую рубашку, плотно облегающую широкую грудь, крепкую шею в тесном воротнике, ямочку на подбородке и застывшую улыбку. В этой неприглядной дыре обладатель белоснежной рубашки выглядел белой вороной и ощущался неуместно, так же, как хипстер, забредший в захолустный паб где-нибудь в ирландском Слайго.
Его грудь вздымалась в стороны с каждым глубоким вздохом. Губы сложенные в забавную трубочку, раз за разом выдыхали воздух, создавая ритм, который убаюкивал мою панику. Наблюдая за ним, я почувствовала, как внутри разошлось спокойствие – легкие расправились, когда мозг вспомнил, как дышать. Робко поглядывая на незнакомца из-под козырька своей кепки, я приметила дорогие часы на запястье, унюхала качественный парфюм, который резко контрастировал с миазмами пива и отрыжки, витавших вокруг. Этот лощеный «хипстер» противоречил каноничной картинке жопатауна, где я провела последний год. Он выглядел инородным телом, угрожающим моему хрупкому миру, ведь именно от таких типов меня и спрятали!
Под ложечкой мгновенно засосало. На секунду-другую земля ушла из-под ног, я не готова к новому побегу, не готова начинать все с чистого листа! Призраки прошлого снова нависли надо мной! Все еще увлеченный моим спасением, незнакомец глубоко дышал. Мое сердце бешено колотилось, когда я собравшись с силами, толкнула его в сторону – прямо на типа, требовавшего кофе.
Словно в замедленной съемке, раздался жуткий грохот и звон посуды. Я вылетела за дверь, вдыхая загазованный смог улиц, осматривая паркинг возле забегаловки. Марла не повела ухом в сторону суеты, продолжая покрикивать на собеседника по ту сторону телефона. Движение машин было оживленным, и вместо того, чтобы броситься на утек у всех на виду, я скользнула в проулок между кафе и аптекой, ища укрытие. Когда я пронеслась мимо мусорного контейнера, внезапно открылась железная дверь.