Амелия Борн
Неслучайное зачатие
– Насчет Мирки. Крякиной, – пояснил собеседник.
Уф, полегчало. И заинтриговало – тоже. Что-то мне подсказывало – этот человек может сообщить что-то весьма интересное.
– Ну так говорите, – ответил я скучающим тоном, стараясь не показать своей заинтересованности.
– Это не телефонный разговор, – откликнулся парень, как мне показалось – нервно. – Где мы можем встретиться?
Я решил, что далеко ходить не стоит и просто продиктовал ему адрес бара, где находился.
– Скоро буду, – пообещал гопник и отключился.
Полчаса спустя я наблюдал, как незнакомый парень, озираясь по сторонам, входит в бар. С первого взгляда было понятно – это тот, кто мне звонил. По неопрятной одежде, по настороженному взгляду и по всему его виду, буквально кричавшему о том, что он чувствует себя в этом заведении неуютно.
Я дождался, пока он осмотрится. Когда его взгляд остановился на мне – понял, что он меня узнал. Значит, подготовился.
– Это ты, что ль, Данилка? – спросил он, подойдя ближе и глядя на меня с прищуром.
Резко захотелось подправить ему зрение. Данилкой меня еще никто не смел называть.
– Для тебя – Даниил Леонидович, – холодно откликнулся я.
– Ладно-ладно, чувак, полегче! – поднял руки, капитулируя, парень. – Поговорить надо, – добавил он, снова оглядываясь по сторонам. – И это, без всяких там менаж а труа, – покосился он в сторону Геныча и Андрюхи.
И где только набрался?
– Пошли, – ответил я, уводя его в сторону закрытой кабинки.
Развалившись на мягком стуле с явным удовольствием, парень сказал:
– Я тут это, потратился порядком, чтоб к тебе доехать. На такси! – сообщил он мне таким тоном, будто оплатил не такси, а целый самолет. – И я надеюсь, ты мне это компенсируешь!
Я вопросительно приподнял брови, но тот явно не понял данного посыла.
– Ну так чо? – спросил незнакомец и я поинтересовался:
– Для начала, как тебя вообще зовут?
– Дэн.
– А теперь давай по порядку, Дэн. Когда это я успел тебе задолжать?
– Ну как… – протянул тот. – Когда чику мою себе захотел!
Катю, что ли??? От этой мысли захотелось подправить этому гопнику не только зрение, но и вообще внешность, но тут я вспомнил – он же упоминал Миранду!
– Крякину, – уточнил я.
– Ну да. А мы с ней типа это, мутили.
– Поподробнее.
– Ну, трахались мы, чо непонятного? А потом она понесла. И папашка ее взбесился весь, прикинь?!
Понесла… Господи, как о животном каком-то говорит! Нет, ну фамилия, конечно, у Миранды еще та, но в этот момент стало ее даже жаль.
– И что дальше? – поторопил я Дэна, уже понимая, к чему все идет.
– Ну кароч это, Витек, который Сергеич, сказал, что дочь свою мне не отдаст. Ну типа замуж. И что жениха ей нашел богатого!
– Меня, – констатировал я очевидное.
– Ну да, – кивнул Дэн. – А я, знаешь ли, очень рассчитывал на его карман! Ну, в общем, я так посудил, что если ты хочешь на Мирке моей жениться, то я готов отступиться. Ублюдка моего тоже себе забирай, так и быть.
Ну прямо сама щедрость! А Крякину и правда можно было пожалеть – папаша продавал как скотину, и этот Дэн ничуть не лучше.
– Полагаю, ты рассчитываешь на вознаграждение, – перешел я прямиком к делу.
– Ну ясен пень! – откликнулся Дэн.
– Сколько?
– Ну, ты, говорят, парень богатый. Десять тыщ баксов потянешь?
– Даю в пять раз больше, – ответил я, подавшись к нему, отчего Дэн испуганно скукожился на стуле. – Но при одном условии.
– Каком?
– Ты повторишь все то же, что сказал мне, в суде. Идет?
Он кивнул, не подумав даже секунды, и я мгновенно выпрямился. С души будто камень свалился.
Крякины хотели повесить на меня чужого ребенка! И на что только надеялись – непонятно. Зато понятно другое: так просто им это с рук не сойдет.
Уж я об этом тщательно позабочусь!
Катя
Ну и дура ты, Катюха! – сказала мне Вика, когда я поделилась с ней тем, что произошло на свадьбе Снежкова. Я с ней была согласна. Дура. И чем больше времени проходило с момента предложения от Богуцкого, тем больше я убеждалась в своей дурости.
Босс на работе почти со мной не говорил. Мы общались исключительно в деловом ключе, как будто между нами не было отношений. Но чего я ждала? Это еще был и не самый худший вариант, ведь Богуцкий мог вообще передумать на мне жениться и сообщить мне об этом в любой момент.
– Кать! Ты спишь, что ли? Мороженое мимо рта проносишь.
Я вышла из задумчивости и посмотрела на Вику. Мы сидели перед телевизором, в который я пялилась невидящим взглядом. Ели пломбир из большого ведерка и предавались унынию. Вернее, предавалась ему я, Вика с интересом смотрела за тем, как в очередной низкосортной передаче искали жениха невесте или невесту какому-то холостяку.
– Не могу больше есть, – пожаловалась я. – Пойду воды попью на кухню.
Я ушла, а Вика так и осталась на своем посту. Мне нужно было возвращаться домой и не мешать пополнению в семье Вики и Васи, над которым они так усердно работали, но если раньше я не хотела быть дома, потому что боялась шефова нашествия, то сейчас все было иначе. Мне было очень грустно представлять себя в одиночестве. Так грустно, что от этого слезы на глаза наворачивались. Гормоны, будь они неладны!
– Катяяяяя! – донесся до меня крик, от которого кровь застыла в жилах. Кричала Вика. Мышь там на нее напала, что ли? – Катяяяя! Скорее беги сюдаааа!
Судя по воплям – целый мышиный полк. Я вбежала в комнату подруги, которая тыкала пальцем в экран телевизора с таким видом, как будто на нем показывали ее любимого Лепса в постели с Лазаревым и Биланом вместе взятыми. Я перевела глаза в указанном направлении и тоже вскрикнула. На экране была Миранда Крякина собственной персоной.
– Эта же та самая сучка? – ужаснулась Вика, делая звук громче.
– Да!
Крякина заливалась соловьем о том, что ею попользовался один очень богатый человек, который теперь не хотел на ней жениться. Почему мы упустили из вида возможность увидеть эту мымру в передаче «Говорите – слушаем!»? И каково сейчас было Богуцкому? А может, он вообще не видел этого позора?
– Она имя его называла? – не веря в происходящее, спросила я шепотом.
– Еще как! Я бы вообще не поняла, что это за чувырла, если бы не услышала про Богуцкого.
– Мамочки…
Ответ на вопрос, в курсе ли босс, пришел через пару минут, когда на экране телефона появилось его имя.
– Алло, – ответила я, давая знак Вике, чтобы сделала телевизор потише.
– Видела?
Не завидовала я Крякиной! По тону, каким шеф задал свой вопрос, я поняла, что без кровопролития не обойдется.
– Видела…
– Я звоню кое-что уточнить.
– Я слушаю.
– Мой адвокат уже готовит иск к этой птичьей стае. Будешь свидетельствовать на суде? Или тебя лучше не трогать?
– Буду! Конечно, буду! – с жаром отозвалась я.
– Хорошо, спасибо.
Он положил трубку, а мне захотелось прямо сейчас обнять его и успокоить хоть каким-нибудь ласковым словом.
– Эх… хороший ведь мужик босс твой. Я бы за него замуж вышла.
– И я бы уже вышла, – кивнула я и всхлипнула.
– Что он там хочет?
– Иск против Крякиных подать хочет.
– О! Это дело. Я бы тоже на его месте это сделала.
Я села на диван и посмотрела на экран еще раз. Если судебный иск не примут, Крякина все равно у меня отхватит по первое число. Уж волосенки-то я ей повыдираю. И пусть уже подают иск на меня! Но так просто Миранда не отделается!
Суд был назначен через две недели после того, как адвокат Богуцкого подал иск на Крякиных. Судя по тому, что рассказывал мне шеф, это семейство сначала заявило, что участвовать в этом цирке не будет, а потом засобиралось на слушание с большой охотой.
– Это тетя Варя мне рассказала. Крякин чуть от ожидания не лопается.
– Почему? У него есть какие-то доказательства?
– Я не знаю и мне плевать. Правда на моей стороне.
На это я могла только кивать, не зная, что сказать еще. Все наше общение с боссом сводилось к тому, что мы говорили о готовящемся слушании, иногда Богуцкий справлялся у меня о моем здоровье и самочувствии детей. А я по нему так скучала… скучала и упорно ему в этом не признавалась, мысленно подгоняя день родов.
– Я вижу, у тебя живот стал расти, – с улыбкой, которая тут же скрылась за привычной мрачностью, сказал босс и отвернулся.
– Правда? Я думала, мне показалось.
– Не показалось.
Он больше ничего не сказал, и я пошла на свое рабочее место. Без Снежкова, укатившего в свадебное путешествие, было совсем одиноко. Да и теперь ему точно уж будет не до меня. Вздохнув, я села и принялась за работу.
Время до судебного заседания пролетело быстро. Мы приехали первыми и успели занять место в коридоре, где вместе с нами дожидались судебных разбирательств другие граждане. Богуцкий разговаривал с адвокатом, тетя Варя подсела ко мне.
– Данечка так переживает! Давно его таким не видела. С лица вон спал, похудел как. А я так виновата перед ним!
Тетя Варя посмотрела на меня заискивающе.
– Вы не виноваты. Хотели же как лучше, – возразила я, хотя конечно, если бы не прыть тетушки, Крякины бы нам жизнь не испортили.
– Хотела. А сейчас смотрю на вас… ну такая вы пара красивая!
Я кивнула, не зная, что на это ответить. Не представляла, пара мы еще с шефом или уже нет и о его предложении можно забыть. Но вскоре занимать меня это перестало, потому что в коридор вплыла Крякина, за которой семенил ее пузатик-отец. Я нахмурилась, когда посмотрела на живот Миранды. Тоже двойню ждет? Он уже был весьма заметен, хотя на Крякиной была свободная блуза.
Зыркнув на Даниила, а потом на меня, Миранда прошла по коридору дальше, скрываясь от нашего взгляда. Челюсти Богуцкого крепко сжались. Не прибил бы Крякину раньше времени, тогда нам потом прямиком в уголовный суд переезжать придется.
Когда Богуцкого и Крякину наконец вызвали в зал суда, я уже порывалась сама пойти и разузнать, сколько можно задерживать заседание. Но они скрылись за дверями кабинета, и вот тут-то меня начало так трясти, что стул подо мной заходил ходуном. Прислушиваться к происходящему в зале суда, смысла не было. В коридоре гомонили так, что я с трудом разбирала слова тети Вари, которая от волнения затараторила пуще прежнего.
– Эй, вы сюда тож? – обратился ко мне незнакомый мужчина.
– Сюда, да, – кивнула я, и он сел на место Богуцкого.
– Лан. Тогда я с вами типа в очереди.
Мы с тетей Варей переглянулись, но говорить ничего не стали. Через десять минут дверь кабинета открылась и меня пригласили внутрь.
Мамочки!
Сердце заколотилось так, что перед глазами потемнело. Я протянула паспорт судье, встала за небольшую трибуну. Богуцкий ободряюще кивнул мне, Крякина склонилась к отцу, не обращая на меня внимания.
– Самойлова Екатерина Иннокентьевна?
– Да.
Дальше последовали юридически-бюрократические вопросы, а потом судья дала мне слово. Вот только все звуки застряли в горле. Надо было слушать Вику и лучше готовить речь.
– Ваша честь, я здесь потому… потому что я хочу, чтобы вы защитили честь и достоинство Богуцкого Даниила Леонидовича! Вот!
– От кого?
– От вот этой дамочки. Крякиной Миранды.
– Что, по-вашему разумению, порочит честь и достоинство истца?
– Да все! Все, начиная от придуманной беременности Крякиной, до тех ужасающих фотографий из фотошопа, которые она мне показывала!
– Вы утверждаете, что беременность Крякиной Миранды Викторовны – выдумана ею?
– Я не это имела ввиду.
– А что вы имели ввиду?
Судья посмотрела на меня поверх очков, и мне стало страшно.
– Что она утверждает, как будто отец ее ребенка – Даниил Леонидович.
– А вы утверждаете, что это не так?
– Конечно, она это утверждает! – подала голос Крякина. – Сама говорит, что от него залетела. А это еще проверить надо!
– Я утверждаю, что это не так!
– Откуда вы это знаете?
Тут-то я и растерялась. Адвокат Богуцкого делал мне какие-то знаки, а я не понимала, что мне говорить дальше.
– Я так чувствую.
– Кхек. Что вы можете сказать о тех самых фотографиях, которые вы уже упомянули?
– Что они ужасны!
– Вы имеете ввиду вот эти фотоматериалы?
Судья продемонстрировала мне увеличенные снимки. Хорошо хоть не в формате плакатов.
– Да, эти.
– И вы утверждаете, что эти снимки сделаны в фотошопе?
Мамочки снова! Своим желанием помочь я загнала себя в угол.
– Я чувствую, что это фотошоп.
– Вам есть, что сказать по существу дела?
– Я же уже сказала. Все по существу.
– Добавить к этому вам нечего?
– Нет. Кроме того, что если вся эта информация – ложь, то это очень порочит честь и достоинство такого уважаемого человека, как Богуцкий.
Мне разрешили сесть в зале, и я едва ли не упала на стул позади шефа.
– Прости… Я хотела помочь, – шепнула, подаваясь к нему, пока вызывали тетю Варю.
– Спасибо, – просто ответил босс, пока его тетушку опрашивали о том же, о чем и меня. А потом ей дали слово.
– Во всем этом есть только моя вина!
Однако, начало мощное…
– Это я познакомила Данечку с Крякиной. И это меня нужно было отдать на товарищеский суд за то, что заставляла Даню на ней жениться!
Судья хотела что-то сказать, но тетя Варя заголосила пуще прежнего.
– Годы все идут! А внуков у меня как не было, так и нет! И вот теперь сразу трое!
– Сразу трое? – Судья переглянулась с секретарем, которая слушала тетушку с живейшим интересом. – Откуда трое?
– Ну так… Катенькиных двое, а вот еще и от Мирандочки ждем.
Поняв, что сморозила глупость, тетя Варя прикрыла рот рукой, а я тяжело вздохнула.
– Значит, вы утверждаете, что Миранда Викторовна ждет ребенка от вашего племянника?
– Нет! Я говорила другое. Что Мирандочка тоже скоро разродится.
– И кто отец ребенка Крякиной?
– Этого я знать не могу. Но если он наш – то мы его в беде не оставим.
Я так и видела, как шеф закатывает глаза, жалея о том, что развел всю эту богадельню. И только сейчас поняла, что доказать мы пока ничего не сможем, хоть и была целиком и полностью на стороне босса.
– Ваша честь, прошу у вас возможности вызвать еще одного свидетеля по этому делу, – обратился к судье адвокат Богуцкого, и я удивленно округлила глаза. Неужели еще кто-то, кто мог нам помочь?
В зал вошел тот самый незнакомый мужчина, который собирался сидеть с нами в очереди, и тут случилось внезапное. Крякина вскочила, издала какой-то горловой звук, полностью соответствуя своей фамилии, и стала оседать прямо в руки папаше.
– Воды! Воды! – закричал тот. – Моей девочке плохо.
Последующие несколько минут Крякину приводили в чувство, куда она весьма благополучно вернулась, но спесь с нее послетела. Дали слово новому свидетелю и я поняла, кто это такой.
– Уткин Денис Яковлевич, – представился он и языком переложил спичку из одного уголка рта в другой. – Типа отец ребенка Миркиного, которого она повесить на другого хочет.
Наступила такая тишина, что мне показалось, как будто в коридоре тоже все застыли в ожидании продолжения.
– Мы вас слушаем, Денис Яковлевич. Значит, вы типа отец, – обратилась к нему судья.
– Ну да, я же говорю. Мы с Миркой так зажигали, что я про гонд… про защиту в общем забыл. А потом она ко мне приходит и говорит – брюхатая я.
– Протестую, ваша честь! Я вижу этого мужчину впервые в жизни! – завопила Крякина, заметно оживляясь.
– Ага, держите карман шире, впервые в жизни. Не помнишь, как мы с тобой кувыркались? У нас это… даже хоум-видео есть. Показать?
– Не смей! – Миранда вскочила и набросилась на трибуну, за которой стоял Уткин. Тот в последний момент увернулся и спрятал телефон за спину.
– Прекратите этот беспредел! – Судья замолотила по столу. – Миранда Викторовна, если вы сейчас же не успокоитесь, я удалю вас из зада сула! То есть, из зала суда!
Крякина взрыднула, но на место вернулась. Судья снова обратилась к Уткину.
– Видеоматериалы пока оставьте при себе. Значит, вы отец ребенка Миранды Крякиной?
– Ну да.
– Почему же тогда она утверждает, что беременна от другого?
– Да потому что слился я. Ну как слился? Батя Миркин меня к ней не подпустил. А мне что? Мне жизнь дорога. В общем испужался – смотался от нее. А вы бы не испужались?
Судья посмотрела на Крякину, кашлянула, но на вопрос не ответила.
– Если вам есть, что еще присовокупить к делу, то говорите.
– Да что тут присовокупишь? Мирка просто себе богатенького нашла, чтобы за него выскочить. Понять-то ее можно, бабе одной с дитем несладко. Но я вообще до сих пор готов на ней жениться.
– Вот еще! Никакой свадьбы! – вскричал Крякин, тоже подскакивая с места. – Ноги твоей больше в нашем доме не будет! Я тебе давно сказал – на пушечный выстрел не подпущу!
Богуцкий повернулся ко мне и подмигнул, и моя улыбка от этого стала еще шире. За разворачивающимся действом я смотрела с неподдельным интересом. Жаль только, что вскоре оно закончилось, когда судья объявила, что суд удаляется, чтобы принять решение. А когда вернулась обратно, объявила, что иск Богуцкого удовлетворен в полном объеме. Я чуть не запрыгала от радости. Хотелось обнять шефа и прижаться к нему, но он был увлечен разговором со своим адвокатом. Мешать им я не стала, да и в моем присутствии нужды больше не было, потому я просто вышла в коридор, оставляя участников процесса заканчивать их дела.
Босс нагнал меня через десять минут, когда я шла по улице, разрываясь от желания вернуться обратно и сказать Богуцкому, что я дура и что я его люблю.
– Катя! – окликнул он меня, тронул за плечо и я обернулась.
– Да?
– Спасибо тебе за все. И за то, что приехала, и за то, что говорила.
– Не надо благодарить. Я только хуже все сделала.
– Нет. Спасибо.
И не успела я прибавить ни слова, когда шеф прижал меня к себе так крепко, что я всхлипнула, и поцеловал. Поцелуй длился не слишком долго. Шеф отступил на шаг.
– Спасибо, – повторил он. – Может, тебя до дома довезти?
– Нет, не надо. Я пройдусь пешком.
Катюха, ты дура! – прозвучал в моей голове голос Вики.
Что тут скажешь? Дура.
Даня
Я смотрел, как Катя удаляется от меня прочь и понимал, что окончательно ничего не понимаю.
Казалось, что уже все доказано – я не имел с Крякиной никаких ни отношений, ни тем более сношений. И в это Самойлова, во всяком случае, точно поверила, раз взялась выступать в суде на моей стороне. Но в остальном мы упорно топтались на месте.
Оставалось только недоумевать и думать самое худшее. Возможно, Самойлова просто не уверена? Но не в том, что это мои дети, а в своих ко мне чувствах. А я так стремительно вообразил, что она меня любит по умолчанию! Даже мысли об обратном не допускал. А вдруг дело именно в этом?
Я уже сказал ей все, что думал и все, чего хотел. И отступаться не собирался. Но, очевидно, тактика выжидания с Самойловой не работала. И ее добровольного «да» можно было ждать до второго пришествия, на что я был категорически не согласен. Значит, оставалось одно – брать эту крепость штурмом. В конце концов, кто-то из нас двоих должен был оказаться умнее!
Я не собирался ждать до самых родов возможности быть рядом с любимой женщиной на законных правах отца ее детей. Мне не хватало Кати днем, еще сильнее – ночью. Мне не хватало ее круглые сутки, а эта упрямая дурочка, так жарко откликавшаяся на мои поцелуи, явно собиралась продолжать этот марафон по воздержанию. А вот я – категорически нет.
После окончания суда у меня не было времени на то, чтобы гоняться за Самойловой (работа сама себя не сделает), но по окончании всех запланированных на день дел я направился прямиком к ней домой. Полагал, что она уже перестала играть в шпионские игры и вернулась в свою квартиру.
Оказалось, что нет. И когда я в очередной раз барабанил в ее дверь и слушал по сотому кругу трель дверного звонка, ответом мне был лишь знакомый уже лай из соседней квартиры.
– И тебе не хворать, Тузик, – вздохнул я, опираясь на безразличную к моим домогательствам дверь.
Собака пролаяла что-то еще, но на этот раз отвечать тем же я не стал. Зато хозяйка псины снова была весьма не прочь пообщаться. Если это можно так назвать.
– Опять ты! – заявила она, тряся перед моим лицом древней шваброй. – Фулюган!
– Не фулюган, а влюбленный идиот, – поправил я.
Разница, что ни говори, значительная.
– В Катьку что ль влюбился? – поинтересовалась старушка с явным пристрастием. Ну ясно, пожилая сплетница, нашедшая новую тему для перетирок на лавочке.
– Вы ее не видели, кстати? – изящно свинтил я от ответа на вопрос.
– Не, давно дома не была. Поди у этой Вики своей кукует.
Точно, Вика. В те редкие минуты, что мы с Катей, будучи наедине, не трахались, как кролики, она это имя, кажется, упоминала. Вероятно, у этой Вики сейчас и находилась.
Оставалось только достать нужный адрес, а потом поставить наконец эту ослицу перед тем фактом, что мать моих детей должна жить только со мной.
Пришлось задействовать некоторые связи и потерять пару часов времени, чтобы выяснить, по какому же адресу проживает эта самая Вика. Стоя перед дверью, я очень надеялся, что не ошибся относительно того, что Катя находится именно здесь.
Дверь открыли после первого же звонка. После безответного долбежа в дверь Самойловой этот факт уже сам по себе обнадеживал.
– Здравствуйте, – сказала мне девушка приятной наружности и посмотрела так, будто отсканировала взглядом.
– Добрый вечер, – откликнулся я столь же формально, а потом перешел прямиком к делу:
– Вы, должно быть, Вика.
– А вы, наверное, Богуцкий. Который Даниил… Леонидович.
– Он самый, – кивнул я.
Помолчали. Вика изучала меня, я – ее. Но это занятие мне быстро надоело. Я решил атаковать сходу, на удачу. Чтобы, в случае чего, противник не успел прийти в себя.
– Я за Катей, – заявил прямо. – Позовите ее, пожалуйста.
– А с чего вы решили, что она здесь?
Спросила и даже глазом не моргнула. Крепкий орешек эта Вика, но и не таких драконов побеждали принцы на пути к счастью в виде руки и сердца принцессы.
– А где же ей еще быть? – возразил я и тут Вика не нашлась, что сказать. Вернее – нашлась, но уже на иную тему.
– А зачем вам Катя? – поинтересовалась она с подозрением.
– А зачем человеку воздух? – философски ответил я вопросом на вопрос и добавил:
– Вика, вы, я вижу, девушка умная. Поэтому давайте не будем терять время зря. Я пришел, чтобы забрать свое и без этого отсюда не уйду.
Она смотрела на меня внимательно еще несколько секунд, а потом позвала:
– Катяяяяя!
Самойлова явилась моему взору в какой-то безразмерной, но очень милой домашней футболке и при виде меня выронила из рук пачку чипсов.
– Игра в прятки окончена, – сообщил я ей. – Гейм Овер, моя дорогая.
– Предательница! – обвинительным тоном сказала Самойлова, переведя взгляд на Вику.
– Не предательница, а мудрая женщина, – вступился я за ту.
– Ты мне потом еще спасибо скажешь, – парировала сама Вика и скрылась в кухне.
– Собирайся, мы едем домой, – скомандовал я Самойловой, но та, упрямо сложив руки на груди, не двигалась с места. Ну что ж, иного я и не ожидал.
– Долго еще ждать? – поинтересовался скучающим тоном и Самойлова откликнулась:
– Месяцев шесть.
– Не подозревал в тебе в подобной жесткости, – поцокал я языком и следом категорично заявил:
– Столько я ждать не согласен. Поэтому, извини…
Пройдя в квартиру, я огляделся, оценивая обстановку. Из-за одной из дверей доносились весьма недвусмысленные стоны. Я приподнял бровь.
– Вика и ее муж вовсю работают над продолжением рода, – пожала плечами Катя.
– А ты свечку держишь? – усмехнулся я.
– Нет, конечно! – возмутилась она мгновенно.
– А жаль, такие развлечения мне тоже нравятся.
– Извращенец! – снова бурно отреагировала Самойлова, а моя улыбка стала еще шире.
Не поспоришь – действительно извращенец. Но все мои так называемые извращения были направлены на одну-единственную женщину.
– Только с тобой, – ответил многозначительно и обратил взгляд в сторону другой комнаты.
– Ты спишь там?
– Да. Что ты… куда ты?.. – этот все, что Катя смогла сказать, когда я уверенным шагом направился в ее временное пристанище. Распахнув шкаф, нашел там дорожную сумку и принялся кидать туда вещи.
– Что ты делаешь? – спросила снова Катя, но ее тон ясно мне сказал – она уже понимает, что придется капитулировать.
– Собираю твои вещи, – невозмутимо констатировал я очевидное. – А ты присядь, отдохни, в твоем положении вредно утомляться.
Когда я выгреб из шкафа все, что там было, и обратил взгляд на саму Катю, она спросила:
– Ну и что дальше?
– А дальше – домой.
– Это куда?
– К тебе или ко мне, – пожал я плечами. – Неважно. Дом – там, где мы с тобой вместе.
И, сказав это, подхватил свою женщину на руки, закинул себе на плечо и вышел из квартиры.
Что ни говори, а в каждом мужчине просыпается варвар рядом с женщиной, которую он считает своей и только своей.
Следующие несколько месяцев прошли в относительно мирной обстановке. Мы с Катей постигали науку совместной жизни, много трахались и иногда ссорились. И все это делали от души, а чаще всего и на зависть соседям.
На свадьбе я пока не настаивал. Решил, что успеется и после родов, никуда Катя от этого не денется. В конце концов, заставлять женщину идти под венец, когда она считает себя чудовищно распухшей – это как-то даже не гуманно.
В ожидании родов я перечитал кучу всякой литературы для будущих родителей, но эти теоретические знания совершенно не могли подготовить меня к тому, что случилось на практике.
Особенно – к преждевременным родам.
Это событие застало меня аккурат на деловой встрече. Катя редко позволяла себе отвлекать меня в такие моменты и сейчас, когда на экране смартфона высветилось ее имя, я понял – что-то явно случилось.
Неожиданно для партнеров вскочив с места, я извинился и принял звонок.
– Да.
– Даня, я рожаю!
– Твою мать! – вырвалось у меня. – Как рожаешь?
– Как обычно это делают!
Проклятье! Такое событие, а я на другом конце города!
– Я сейчас приеду.
– Не могу ждать! – буквально простонала Катя и бросила трубку.
Мне показалось, что у меня начинается паника. Да нет, не показалось, паника и есть!
– Извините, мне нужно срочно уехать, – быстро сказал я своим партнерам и пошел на выход.
– А как же договор? – донеслось мне в спину.
Они что, это серьезно?
– У меня жена рожает! – отрезал я и пулей вылетел прочь.
В тот день ГАИ, вероятно, весьма разбогатела за мой счет. Я мчался в роддом так, что собрал на себя все мыслимые и немыслимые штрафы. Успокаивало одно – рядом с Катей должна была находиться тетя Варя. Нет, вру. Ни хрена это меня не успокаивало! Я хотел быть рядом сам!
Когда влетел в двери роддома и, выяснив, в какой Катя палате, помчался по коридору, обнаружил у дверей неприятный сюрприз. Ну, допустим, тетя Варя здесь и должна была находиться, а вот родителей Самойловой кто звал?
Иннокентий Степанович и Мария Ивановна сидели на скамье, сложив руки в молитвенном жесте и поджав губы. Ну ни дать, ни взять – высокое собрание среди челяди.
– Мама, папа, – хищно улыбнулся я. – Какими судьбами?
– В гости приехали, – ответствовал мне «папа». – А тут такое!
Я сильно подозревал, что «такое» именно они своим появлением и могли устроить, но сейчас было не время для разборок.
– Какой позор! – запричитала Марья Ивановна. – Во грехе рожает!
– Не во грехе, а в любви, – поправил я сквозь зубы.
– Если по любви, то люди женятся! – строго возразил Иннокентий, чтоб его, Степанович.
На этом мое терпение лопнуло.
– Папа, еще одно слово – и я нарушу шестую заповедь, – сообщил я будущему тестю с милейшей улыбкой.
– Не убий? – пробормотал тот и глаза его за стеклами очков заметно округлились.
– Ее самую, – откликнулся я любезно и вдруг услышал, как Катя за дверью закричала.
Теперь ничто не способно было удержать меня на месте.
– Стойте! Без меня не рожайте! – закричал я, врываясь в палату.
Врач строго уставился на меня из-под очков.
– Вы кто?
– Я – отец! – гордо сообщил я в ответ.
– Папаша, вы серьезно считаете, что без вашего разрешения никто не родится? – язвительно поинтересовался врач.
– А может, вы обо мне вспомните? – встряла в разговор Катя. – Я тут, между прочим, рожаю!
Последнее ее слово потонуло в новом крике, от которого у меня мороз пробежал по коже, но я мужественно взял Катю за руку, хотя кому из нас это было больше нужно – еще вопрос.
– Я рядом, родная, – сообщил я очевидное, надеясь, что мое присутствие ей хоть как-то помогает.
– Тужьтесь! – скомандовал, тем временем, врач и я ощутил, как Катя напряглась всем телом.
– Сильнее тужьтесь! – снова подал голос врач и Катя не выдержала, буквально проорав:
– А я что делаю?!
И следом то, отчего у меня взметнулись вверх брови:
– Да б…
– Не ругайся при детях! – шутливо оборвал ее я и услышал, как с каким-то нечеловеческим рыком Катя подалась вперед и вдруг – послышался самый желанный на свете звук – плач нашего первого ребенка. А за ним – еще один.
Я с благоговением наблюдал, как Кате подали обоих детей и, глядя на этих двоих крох, ничуть не сомневался – они мои. И только мои!
Когда детей унесли, я откинулся на спинку стула. Чувствовал себя при этом так, будто только что родил сам.
– Выглядишь не очень, – устало усмехнулась Катя, касаясь моей руки. Я мягко сжал в ответ ее ладонь и с улыбкой признался:
– Зато ощущаю себя… непередаваемо.
– Думаешь, они…
Она не договорила, но я ее понял.
– Не думаю.
– То есть…
– Я не думаю, я чувствую – они мои, – пояснил я.
– Но проверить все же не мешает.
Эта тема беспокоила ее до сих пор. Да и меня тоже – нечасто, но все же. И, наверное, этот вопрос будет стоять между нами всегда. Вернее – до тех пор, пока не получим на него точный ответ. Поэтому я сказал:
– Скоро все узнаем. А теперь отдыхай.
– Спасибо, – пробормотала Катя, закрывая глаза.
– Тебе спасибо, – ответил я, но она уже не слышала. Катя мирно спала, а я смотрел на нее и думал, что стащить на том корпоративе ее полотенце – было лучшей идеей в моей жизни.
Эпилог
Перед днем, когда нам должны были сказать, являются ли рожденные мною дети детьми Богуцкого, я не спала. Алевтина и Анжелина тоже беспокоились вместе со мной, и Даня только и делал, что носил их ко мне на кормление.
С дочерьми, родившимися у нас с ним (или не с ним, это нам только предстояло выяснить), шеф помогал мне постоянно. И я была ему за это благодарна. Вставал по первому требованию крох, нес их мне и не ложился, пока дочки не отваливались от груди, сытые и довольные.
– Катя! – возопил Снежков, звоня мне в самый неподходящий момент, когда мы с Богуцким и дочерьми, спящими в люльках, ждали результатов сданного анализа днк.
– Что опять? У Лизочки понос? – устало спросила я, интересуясь здоровьем Петиной жены, которая была на седьмом месяце.
– Откуда ты знаешь? – изумился Снежков, докладывающей о стуле Лизы с завидной регулярностью. И не только о стуле. Об остальных обстоятельствах беременности Стариковой я тоже знала почти все. – Но я не об этом. Скажи, у тебя было такое, чтобы на поздних сроках ты хотела клубники и мидий?
– Одновременно?
– Ну естественно!
– Такого не бывало. А вот убить кого-то и закопать поглубже в лесу хотелось, – мрачно ответила я, что Снежков воспринял по-своему.
