bannerbannerbanner
полная версияПопаданка. Колхоз – дело добровольное

Алёна Цветкова
Попаданка. Колхоз – дело добровольное

Только вот, кое-что смущало меня в послании нашей Рапунцель…

– Салина, – дернула я за рукав платья-мешка подругу, восторженно вопящую вместе со всеми, – а почему нам должно было быть стыдно?

– Что?! А? Малла, – Салина сияла, как новогодняя елка, – давай, я тебе потом объясню? А? Пожалуйста! Не до этого сейчас.

– Хорошо, – согласилась я. Радости как-то поубавилось. Вот чувствую, судьба очередную подлость мне приготовила… как с платьем-мешком этим идиотским.

Ехать в город без денег не имело никакого смысла, поэтому предложение господина Гририха, выдать каждой колхознице по три грота на покупки, приняли единогласно. Три грота по местным меркам были хорошей суммой, ведь именно столько и составляло королевское пособие для вдов.

Глава 18

Поездку в город наметили на Четвертый день, то есть на послезавтра. Как раз время будет подготовиться. И решить, кто едет, а кто остается. Всем-то не получится. Надо же за избушкой нашей приглядывать, и за коровками, и сыры варить кому-то остаться.

Пришлось кидать жребий, потому что добровольно никому не хотелось на хозяйстве оставаться. «Повезло» Салине, Рыске и… мне… расстроилась я так, что чуть прямо там, на собрании не расплакалась. Это же не справедливо! А еще Оракул называется! За справедливостью он следит… три раза! Уж мы-то трое точно заслужили эту поездку. А вместо этого придется мне с яйцами весь день нянчится. Хотя это, конечно, легче, чем сыры варить, как Салине, и уж тем более коров пасти, как Рыске.

А подружки мои вроде и не огорчились вовсе. Хотя радовались вместе со всеми, что в город поедут. Ох, и не спроста же это? Так что как после собрания вышли, я их первым делом об этом и спросила. Тем более мне Салина объяснить все грозилась.

– Малла, – рассмеялась Салина. Уже стемнело. и мы неспешно шли по дорожке домой. – Конечно же, я в город хотела. Кто же не хочет в город да еще с деньгами. Там знаешь, какая ярмарка! Как три наших! Там такое можно увидеть…

– Да, – согласилась Рыска, и добавила, – а с другой… знаешь, неприятно, когда на тебя пальцем показывают, словами разными называют, а ты ответить не можешь…

– Как это? Но почему?!

– Мы вдовы, Малла, – Салина грустно улыбнулась и ответила таким тоном, как будто бы это все объясняет. Только мне совсем ничего не было понятно.

– Ну, и что?

– Я же рассказывала уже тебе. Считается, что за нами тьма стоит, раз наши мужья раньше нас умерли. Поэтому и в жены нас не берут. Поэтому и платья эти ужасные носить мы обязаны, чтобы мы не забывали о муже погубленном, а все остальные видели, какой грех на нас лежит. Поэтому и называют нас прямо в глаза словами нелестными.

– Не понимаю… – я даже остановилась, – А как же король? Ты говорила, он шестнадцать раз вдовец!

– Вдовец – это не вдова, – Рыска вздохнула, – если жена раньше мужа умерла, значит хорошая жена. От мужа смерть отвела.

– Что?! – слов у меня не было. Это что за домострой махровый? А где, кошмар меня подери, равенство и братство? Как же Оракул их хваленый допускает такое?!

– Так и есть, – Салина взяла меня за руку и потянула за собой, – пойдем быстрее, Малла. Есть хочется ужасно.

– Но почему?! Почему так несправедливо?! Если вдова – значит грех на тебе, а если вдовец – то жена молодец, а муж будто бы всегда ни при чем?!

Я была так возмущена, что просто не могла сдержать эмоции.

– Малла, ты когда замуж выходила какие клятвы давала, помнишь?

– Конечно, помню! Клянусь любить в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас…

– Очень похоже. У нас мужчины тоже клянутся «беречь пока смерть не разлучит нас», – улыбнулась Салина, – а женщины говорят «беречь до самой смерти».

– Но почему Оракул допускает такое? – я никак не могла успокоиться… королю, значит, можно шестнадцать жен похоронить, и он молодец. А Салина одного похоронила, который еще и ради Гвенара голову сложил, и все? Прокаженная?

– Раз допускает, значит правильно это, – пожали плечами Рыска и Салина, – и мы ничего не можем сделать…

Но я категорически была с этим не согласна. Категорически.

Весь следующий день разговоры в поселении были про поездку. Несколько вдовушек даже пожелали срочно записаться в колхоз, чтобы получить возможность поехать в город. Даже без трех грот.

Но не зря у нас председатель господин Гририх со своим Даром. Он дамочкам быстренько объяснил политику партии. Мол, сначала работаете, а потом в город. Пытались было вдовушки покивать на колхозниц, которые на прошлое неделе только к нам пришли, но председатель наш тоже не лыком шит. Столько лет комендантом во вдовьем поселении это вам не фунт изюма. Так что ушли нахалки не солоно хлебавши.

И тогда я поняла, что правильно это. Не надо всех без разбора в колхоз брать. А то вот такие вот хитропопые на чужом горбу в рай выезжать гораздые понабегут… Это нам повезло пока… Хотя… вот я растяпа! До меня же только-только дошло, что председатель наш с самого начала не всех в колхоз брал!

А ведь мне Салина говорила, что у нас в колхозе самые работящие вдовушки собрались. И правда, зачем нам сотня колхозниц, если работать человек семьдесят будут, а остальные баклуши бить? Так что зря я расстраивалась из-за того, что не все вдовы из поселения в наш колхоз вступили. Радоваться надо было. Это же правильно. Кто хочет работать, тот работает, кто не хочет – тот пусть на печи лежит, да на три грота в месяц живет.

А я же помню, как бабушка моя все на соседку сетовала, мол, ни одного дня не проработала, а пенсию такую же получает, как бабушка моя, которая почти полвека дояркой отработала. С войны еще… Она тогда молоденькая, шестнадцати не было, на ферму пошла коров доить.

Может еще и поэтому колхозы развалились-то… все же много несправедливого было в наших колхозах. Хорошо, что здесь за этим Оракул следит.

Хотя странно следит, конечно… как он может позволять так относиться к женщинам потерявшим супруга? Это же как-то не правильно. Совсем не правильно. Одно дело, если бы жена мужа в могилу свела, а другое, когда он погиб на границе от рук хадоа.

Все же не верю я, что Оракул будет против, если я платье-мешок сниму. И Салина, и Рыска, и все остальные. Я своего зайку-алкоголика совсем не из-за платья помню. А потому что он, сволочь, жизнь мою испортил. Вышла бы я замуж за нормального мужика, сейчас бы дети были, глядишь не тащилась бы в самый неподходящий момент с рассадой мимо его величество и курицы белобрысой.

И Салина своего мужа погибшего не из-за платья вспоминает. Любила она его. И сейчас даже, говорит, скучает по вечерам их совместным. Так что, скорее всего, у каждой есть повод помнить бывшего. Хороший или плохой. А платье здесь вовсе не при чем.

И решила я сарафан свой дошить. Не хочу больше в ужасном платье ходить. Не могу. Сил моих нет на такое убожество.

Весь день у меня прошел за раздумьями. То так я крутила думы свои, то эдак. И все больше мне решение мое нравилось. Сошью сарафан. Надену. А там, глядишь, все как-нибудь наладиться. Обойдется. Авось пронесет, и гром не грянет, и молния меня не поразит… кто же знает, как тут Оракул за проступки наказывает.

Уже спать я легла, а все никак не могла перестать о сарафане своем думать. Представляла, как бабы ахнут, когда я вся такая красивая на собрание приду. Как начнут возмущаться, сомневаться, сочувствовать дурочке бестолковой, про традиции забывшей. А я возьму у господина Гририха Оракула и вопрос задам, должна ли вдова платье-мешок носить или достаточно, чтобы она просто мужа помнила…

Я уже засыпала и только краем сознания успела заметить, как две серые тени просочились в мой дом. Тихо и осторожно, так что ни одна половица не скрипнула…

Утром ни свет ни заря помчалась в огород. Наши-то с рассветом, как стадо отгонят, в город едут, значит мне на дежурство в избушке на курьих ножках заступать надо. Дело-то ответственное. А у меня своих забот полон рот. Огурцы пошли еще на прошлой неделе. Но мало их было, а сейчас мы уже коробами собирали. Все, как водится отправляли на королевскую кухню. Вот они там обжоры… это же надо столько овощей съедать. Но нам возница шепнул, что королева новая, курица белобрысая, из-за которой я в Гвенар попала, сыроедкой оказалась. Пока наши овощи не пошли ничего толком и не ела. Все же сырые цветочки синей каши это не зерно. Их не прорастишь и сухими не пожуешь. Обязательно запаривать нужно. Намучилась, наверное, выскочка бесстыжая… мне даже жаль ее немного стало. Особенно после того ,как узнала, что сыроедение благодаря ей в моду вошло. И вся аристократия сейчас нашими овощами питается.

А мы богатеем. Огурцы продавались по пять грот за короб. А за помидоры Салина грозилась все семь забрать. Правда, их пока маловато было. Пока только колхозникам доставалось.

Вообще, дела в колхозе шли в гору. Это ощущали уже все. Сыры, овощи… а скоро пойдут и цыплята… У нас уже шесть ящиков на выведение заложено было. Через несколько дней цыплята вылупляться начнут.

Первую неделю решили дома держать. Правда, Глае для этого придется временно к соседке перебраться, слишком уж ее дом на птичник будет похож.

Вот тоже интересно. Зарна, соседка та самая, в колхоз пока так и не вступила, сомневалась, хотя мы уговаривали. А Глаю принять без всяких условия согласилась.

Домики-то у нас у всех одинаковые были, так что на кухне-прихожей-гостинной, возле печки у нас ящики стояли на полках специальных, одну комнатку мы для цыплят отвели, а во второй устроили вроде бытовки. Туда-то я и принесла свой сарафан. Решила время зря не терять, и так его уже сколько потеряла. Плюнула бы на обычаи дурацкие. Давно бы в сарафане красном ходила.

Весь день у меня прошел скучнее некуда. Даже словом было не с кем перемолвиться. Обычно-то мы с подружками друг к другу на огонек в течении дня забегали. А сегодня у всех дела ответственные: я яйца кручу-верчу, Салина сыры варит, а Рыска на пастбище со своими коровками любимыми.

 

Зато сарафан почти дошила. Еще пару дежурств, и можно будет надевать. И есть у меня уже идея, какой вопрос Оракулу задать, чтобы и у него согласие получить, и против традиций местных не пойти. А то так и будут все вдовы упорно носить мешки для памяти, боясь осуждения соседей. Это у нас в мире на мнение соседей внимания не обращали, главное, чтобы себе хорошо было. А здесь так нельзя. Здесь без взаимовыручки взаимной поддержки никак.

А вечером, когда стемнело наши вернулись. Довольные!

Глава 19

Мы их втроем у правления встречали. Я вспомнила как называлась контора, где председатель сидел. Бабушка всегда соседке говорила, мол, в правление пойду жаловаться, если коза твоя не прекратит по огороду нашему шастать, грядки топать и овощи подгрызать.

Так что теперь контора господина Гририха у нас правлением называется. Как-то быстро это слово здесь прижилось. Наверное, потому что сразу всем понятно о чем речь.

– Бабоньки! – первой с повозки Сайка спрыгнула. Вот удивительная баба. Самой уже за семь десятков перевалило, хотя и выглядит она моложе, да еще толстенькая, кругленькая со всех сторон одинаковая, как мячик. Только с ручками и ножками. А шустрая, как таракан запечный, – смотрите, что я купила!

И грудь нам свою под нос тычет. А титьки-то у нее такие, что ого-го. Куда там нашим силиконовым красавицам. А на груди-то у Сайки, как на витрине, бусы лежат. Под стать прелестям ее. Каждая бусина, как яйцо перепелиное. И ярко-красные при этом, и даже блестят. Не сваровски, конечно, но таких я здесь еще не видела. И судя по ахам и охам подружек, они тоже. Только не понятно, что их удивило: размер или цвет?

– Сайка, – восторженно пищала Салина, тыкая пальцем в бусины, – какие красивые!

– А то, – гордо выпятила грудь Сайка, двигая витрину с бусами под нос восторженным бабам, – я за них четыре грота отдала. И не жалею.

Все бабы, и те, что приехали, и те, что встречать пришли, обступили Сайку и охали, глядя на ее покупку. Я, чтобы не выделяться из коллектива, тоже. Хотя, как по мне, ничего особенного в этих бусах нет… подумаешь, стекло красное. А это явно стекло было, а не драгоценные камни какие-нибудь.

Отошла я в сторонку, смотрю, а Зарна тоже отдельно от всех стоит. И пальцем в бусы не тыкает. И, вообще, вроде как грустная совсем… печальная.

– Зарна, ты в порядке? Все хорошо?

– Да, Малла, – явно соврала мне соседка Глаи, – все хорошо.

А сама чуть не плачет. Но не стала я в душу лезть насильно. Сама такого не люблю. Захочет, расскажет потом, поделится.

Потом все остальные бабы покупками хвастались. Прямо здесь на площади. Только пришлось нам это уже при факелах делать. Нет у местных другого источника света. Хорошо хоть Сайкины бусы успели разглядеть. И не удивлюсь, что ради этого наши из города пораньше выехали, чтобы засветло успеть.

А еще поняла я, что те, кто с Даром, на занятии своем повернутые. Потому что Глая кур привезла. Всех, говорит на торгу скупила. На все три грота. Так что теперь наша куриная стая на тридцать птиц больше стала.

Но больше всех удивила и рассмешила бабка Ланка. Она пока по рынку шаталась, нашла в помойке теленка. Кто-то выкинул, думали сдох, наверное. Он еле-еле, но живой оказался. Или возиться не захотели, выхаживать. А бабка Ланка мимо не прошла. Прихватила, что плохо лежит. И привезла с собой. Держи, говорит, Рыска, тебе подарочек.

А что Рыска? Она ж разве со своим Даром мимо беды коровьей пройдет? Схватила и помчалась домой бедолагу выхаживать. Даже бусы не посмотрела.

Тридцать новых кур, которых просто негде было размещать заставили нас поломать голову над тем, что делать. Решили, по примеру коров, просто выпустить их на пастбище. Хищников-то нет. А чтобы было где от дождя спрятаться, и насесты где поставить, построили мы им шалаши. На каждую куриную семью свой. Не очень удобно получилось, теперь, чтобы кур покормить, приходится далеко ходить, но птичник нам еще предстоит построить.

А еще через несколько дней у нас вылупились первые цыплята. Нет, самые первые, на которых мы эксперимент проводили давно уже вылупились. Им уже месяц почти был, Они уже оперились давно и наравне с курами по птичнику бегали, хотя Глая их и кормила отдельно. А сейчас мы их со старыми курами и оставили.

Работы было столько, что я даже пропустила момент, когда к нам строители приехали. А все Сайка со своими бусами! И Глая с курами! Одна сразу отвлекла, вторая два дня таскала в поля шалаши строить. Даже не до господина Гририха было.

И вспомнила я про бригаду, только когда топоры за поселением застучали. Громко и звонко. И так любопытно мне стало, кто же это к нам приехал. Ну, не видела же я строителей еще местных… вдруг там такие мужчинки ледащие, вроде моего зайки-алкоголика. Тогда хоть сердечко ныть не будет… что врать-то себе, хочется-то мне замуж. Ох, как хочется. Не за короля и герцога уже, конечно. Вряд ли они позволят мне колхозом заниматься. А целыми днями наряды примерять, да с ювелирами разговаривать, мне уже как-то скучно кажется. Ну ладно день-два-три… а потом? А как же мои грядки без меня? У меня тут такие помидоры выросли! Как деревья. И все усыпаны плодами. Мы с бабами-овощеводами из леса жердей приволокли в рост человека, и каждый куст привязали. И теперь через день подвязываем кисти помидорные, чтоб не переломило ветки. Самые нижние уже краснеют. Вот-вот коробами собирать будем.

А огурцы? Это же не огуречная грядка, а джунгли получились. Тоже пришлось подвязывать плети, иначе мы бы к огурцам не подобрались вообще. И огурцов столько, что королевская кухня не справляется. Мы даже стали их другим купцам продавать. А они и рады.

И тогда я поняла почему удача нам привали с кухней этой королевской. Простые купцы столько не берут. У них же не сети, а у каждого своя лавочка, ну или две. А продукт новый… экзотика. Его мешочками, килограммами то бишь, не берут, а по штучке покупают. Пока покупатели распробуют. Так что закупали купцы по коробу на двоих на троих.

Баклажаны, кукуруза, подсолнухи, тыквы, лук, морковь… все перло так, что моя мама в обморок бы упала от такого шикарного огорода. Жаль не видит… нет! Нельзя об этом думать. И, вообще, я как-то не заметила, как задумавшись, тихой сапой к площадке строительной добралась. На мужиков поглазеть. И главное, не нарочно же! Это все подсознание мое, а не я!

А все же бабы во всех мирах одинаковые. Вон тоже сгрудились возле стройки, на работяг поглядывают, зубоскалят, хихикают… Даже Сайка здесь. Хотя, казалось бы бабка совсем… и бусы на ней красным сверкают.

Остальные тоже принарядились… хотя сложно в платьях-мешках убогих это сделать. Но бусы на всех висели. Не такие, как у Сайки, конечно, простые зеленые. Зато теперь понятно мне стало, почему подруга четыре грота не пожалела. Выглядела она, среди всех остальных, как королева в сопровождении свиты. Думаю, бабы-то от зависти ногти до локтей сгрызли.

Отвлеклась я на бусы Сайкины, не сразу даже на мужиков посмотрела. А как глянула… чуть не упала тут же… коленки ослабли, рот открылся, и слюнки закапали. Мать моя женщина! Это что же за мужчины такие?! Это же не строители, а… а.. стриптизеры с топорами! И с лопатами! Только одетые. На баб словно невзначай поглядывают, улыбаются, друг с другом шуточками перекидываются… и кудрями светлыми так машут, что у меня сердце в низ живота падает. И стучит там… с ума сводит.

–Малла, ты что? Ослепла, – возмутилась Нана. И тут только очнулась я. Оказывается, засмотрелась на мужиков-то, да совсем сознание потеряла от концентрации тестостерона в воздухе. Ноги без участия разума сами шли туда, куда я их изначально направила. Прямо в кучку бабью. Пока на Нану не наступили.

– Прости, – машинально ответила. Тут меня все остальные заметили, приняли, так сказать, в компанию.

– Малла, – первой Сайка подскочила, – видишь вон того, что бревно из телеги выгружает? Вон тот, самый могучий… лапищи-то у него, как у медведя… как схватит… да как прижмет… душу в пятки выдавит… ух, какой! Он мой. Поняла? Даже не вздумай на него засматриваться. Я уже всех предупредила, и тебя тоже. Космы всем за мужика этого повыдираю. Не посмотрю, что подруга. Тем более он смотрит только на меня, – кокетливо закончила свои грозы Сайка и улыбнулась словно ангел небесный. Будто бы не она мне только что угрожала.

– А тот, с топором, что у бревна кору срезает – мой, – тут же встряла Нана. Она-то так, как Сайка угрожать не могла, поэтому и прицепилась к подруге, чтобы если что…

– Тот что яму копает ту, дальнюю – мой. У него веснушки на лице… такие милые…

– А у того, что рядом стоит ямочка на подбородке…

Оказалось, бабы-то всех мужиков уже разобрали. Поздно я очухалась. Да и что говорить. В бригаде всего семь человек, а вдов у нас в поселении сотня.

Сначала пожалела я, что в огороде столько времени провела. Надо было сразу с рассветом бежать, да мужика себе занимать. Вот я растяпа! Вечно не везет мне с противоположным полом!

Сейчас бабы будут с мужиками миловаться, а в стороне стоять? Ну уж нет! Срочно сарафан дошить и тогда хоть один да мой будет!

Рванула я домой. А что просто так смотреть-то? Действовать надо! Если за мужика биться придется, то я к такому готова. Я за Орландо своего скольким дурам морду расцарапала в свое время. А уж за таких молодцев… что же… захотели бабы войну? Будет им война.

Примчалась я домой, сарафан недошитый достала, да за иголку. Про все на свете забыла.

Шью, сама в голове ситуации разные прокручиваю. Представляю, как все строители за мной ухаживать будут, а я вся такая красивая да нарядная… Сайка со своими бусами сразу потеряется рядом с моим красным сарафаном. А я буду выбирать кто мне больше нравится… или этот, с руками, как у медведя… или тот, с веснушками… а может с ямочкой на подбородке… вот бабы взвоют с досады! В подушку рыдать будут ночами, жизнь свою несчастную оплакивая!

Тут я даже иголку отложила. Кошмар меня подери?! Да что же это получается-то? Как только мужики на горизонте появились, так сразу все бабы про работу, про колхоз, про дружбу забыли? И воевать между собой собрались? И ведь будут. Уж в жизни не поверю, что остальные бабы просто так мужиков друг другу уступят…

Вон Сайка, вместо того, чтобы сыры варить, глазки бугаю с медвежьими лапами строит.

И значит все?! Конец всем планам и мечтам? Нет уж! Не согласна я! Не нужны мне мужики! Я колхоз выбираю! И за него биться буду со всеми.

Бросила я сарафан, да к господину Гририху побежала. А кто еще союзником моим может стать, как не он, да Вилина? Им-то точно мужики без надобности.

Прибежала в правление, да не постучавшись в кабинет влетела и, не сдерживая праведного возмущения, закричала с порога:

– Господин Гририх, гнать надо этих строителей! Они там не коровник строят, а глазки бабам!

– Малла, что случилось? – встал из-за стола господин Гририх.

А рядом с ним… держите меня, бабоньки… мечта моя сидит. Темненький… здесь темненьких-то мало совсем, все белобрысые. Глаза черные. Руки, как у медведя. Веснушки на носу. И ямочка на подбородке.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25 
Рейтинг@Mail.ru