Аля Даль
Запретная страсть. Сборник эротических рассказов
Желание согреться
Сеттинг и персонажи: фэнтези, императорская чета.
Аннотация: Император охладел к ней – так решила Лилиан и не могла с этим смириться. Она уверена – иногда зимние деньки приносят не только стужу и разочарование. Иногда желание согреться разжигает в душе такой пожар, что потушить его способен только любимый человек.
Когда Лилиан открыла глаза, ее взору предстал королевский сад, укрытый плотным слоем снега. На ближайшем к окну дереве, насколько девушка могла разглядеть, сидела упитанная синичка, своим весом раскачивая тонкую ветку при каждом движении. Огромные снежные хлопья кружили в воздухе, как чародейская пыль, разбросанная добрым волшебником. Лилиан улыбнулась и прижала одеяло, ощущая себя невероятно счастливой. Теплое зимнее утро, такая красотища за окном… и она в королевской постели, укрытая счастьем и заботой, как промерзшая земля снегом.
«Счастье и забота» ассоциировались у нее прежде всего с Эдвардом. Мог бы кто подумать, что суровый, безжалостный правитель окажется столь нежен к своей молоденькой жене? Мог бы кто подумать, что он ее не трогал до тех пор, пока она сама не залезла к нему под одеяло в надежде согреться?
Лилиан порозовела от одной мысли о их первой ночи и попыталась нащупать тоненькой рукой хоть какую-то часть тела мужа, спящего за спиной. Удивление отогнало последние мысли о сне: Его Величества рядом не оказалось. Как так? Почему она не слышала, как он ушел? Почему не ощутила горячий поцелуй на щеке? От этих вопросов ей стало грустно. Неужели он мог ее не поцеловать?
Протерев глаза, Лилиан откинула одеяло и села на кровати. Эдвард никак не хотел покидать ее мысли. В последнее время он казался ей каким-то… похолодевшим, отчужденным, вечно занятым. С другой стороны, быть вечно занятым – и есть работа Императора, как отшучивался шеф имперской разведки, когда они обменивались пустыми словами в ожидании Его Величества.
«А быть может, он охладел ко мне?..»
Ужаснувшись собственной мысли, Лилиан вскочила с кровати и стала как можно быстрее приводить себя в приличный вид, дабы допытать этим и другими странными вопросами бедную-несчастную наставницу, взявшую на себя обязанность еще и просвещать девочку в вопросах обращения с мужем.
– Он меня сегодня не поцеловал, – насупилась девушка, сидя напротив наставницы, флегматично потягивающей утренний чай.
– С чего ты взяла?
– Я… не почувствовала, – девушка не нашла аргумента лучше, из-за чего смутилась, но тут же взяла себя в руки, как и подобало светской даме. – Мой Император будто… стал равнодушнее ко мне.
– Моя дорогая девочка, – иронично начала наставница, – Его Величество выгнал тебя на другую кровать? Отказывал тебе в близости?
– Н-нет. – Почему-то столь прямые вопросы о муже все еще сбивали маску холодной вежливости с ее лица. – Я отказывала.
Наставница поперхнулась чаем, но быстро прокашлялась. Лилиан заметила в ее взгляде искреннее удивление вкупе с беспокойством.
– Ты отказывала Его Величеству в его законном праве? – переспросила она и, когда увидела кивок в ответ, добавила: – Право, Эдвард намного великодушнее, чем я о нем думала.
– Он не хотел, чтобы мне было неприятно, когда мы…
– Девочка моя, тебе не может быть неприятно! – наставница оставила чашку в покое и всплеснула руками. – Не должно быть! Ты – жена Его Величества, и если хочешь ей оставаться, то должна любить его по первому императорскому требованию!
– Но Его Величество говорил…
– Мало ли что он говорил, – продолжала поучать женщина, даже не желая слушать никаких оправданий. Она заменила Лилиан мать, обучила этикету и манерам, а потому девушка лишь покорно кивала и слушала: – Мужчинам только дай волю – наговорят такого, что мед из ушей польется. Такова их сущность в любовных делах. Будь умнее, моя милая. В томной полутьме Его Величество вряд ли заметит неудовольствие, когда твои ноги уже будут закинуты на его плечи, а из твоих уст польются стоны вперемешку с мольбами. Чего нельзя сказать про отказ. Уж его не заметить просто невозможно…
– Но… – девушка попыталась еще раз возразить, но поняла, что просто не может найти слов в свое оправдание. Наставница намного опытнее в любовных делах, да и намного лучше знает ее мужа… к тому же она искренне заботится о ее благополучии…
– Что мне делать, матушка? – жалобным тоном спросила Лилиан.
– Для начала – стереть с лица смятение и печаль. А как управишься, пожалуй в рабочий кабинет Его Величества.
– Зачем?
Женщина глубоко вздохнула и бросила снисходительный взгляд на Лилиан. Проще было пойти и самостоятельно раздвинуть ноги перед Эдвардом, нежели объяснить дурехе, что ей надо сделать. К счастью, наставница интересовалась постелью Его Величества на уровне погодных условий соседней провинции. То есть – никак.
– Эдвард работает за очень крепким столом, который без труда выдержит столь хрупкую девочку, как ты, – начала с намека женщина, но, заметив невинный взгляд подопечной, решилась сказать прямо: – Если чувствуешь, что он к тебе охладел… Отдайся ему на столе. Под столом. На ковре перед камином. На подоконнике. У стены рядом с его портретом…
– Матушка! – крикнула Лилиан и прикрыла рот от смущения. – Хватит, прошу вас…
– «Хватит» и «прошу вас» надо говорить в постели, а не…
Вспыхнув от смущения, как бумага от огня, Лилиан бесцеремонно прервала беседу и побежала из столовой, вслед услышав лишь «жду после обеда на занятия по танцам».
«И что мне делать?» – спрашивала сама себя девушка, укрывшись с головой одеялом и сжавшись под ним, как испуганный кролик. Ее не смущало то, что она может помять платье или прическу – стыд от разговора с наставницей заглушал остальные эмоции. Разве что уши горели ощутимее, но все от того же.
«Продолжать лежать – не лучший выход, – уговаривала сама себя Лилиан. – Быть может, матушка права, и мне надо хотя бы попробовать».
От одной только мысли Лилиан ощутила жар между ног и сжала их. Она не могла сказать, что вариант «потревожить Эдварда в рабочее время, чтобы отдаться на столе» вызывал какие-либо неприятные ощущения. Оказалось, что наоборот. Оказалось, что даже очень наоборот… Настолько очень, что девушка сменила панталоны на полупрозрачные батистовые трусики перед тем, как отправиться в приемную и попросить Его Величество выкроить хотя бы мину… десять минуто… хотя бы полчасика для того, чтобы начать испытывать на прочность мебель в его кабинете.
Ждать пришлось недолго. Эдвард, удивленный неожиданной просьбой жены, решил, что дело безотлагательное, ибо раньше она его никогда не беспокоила в рабочее время.
– Что случилось? – спросил Император, когда они остались наедине. Хоть беспокойство и не читалось на его лице, он все же встал из-за стола, бросив кипу бумаг, от которой обыденно не отрывался, даже когда слушал ежедневные отчеты и доклады.
– Ваше Величество, – смело начала Лилиан, хотя была не в состоянии поднять на него взгляд, полный похоти, дабы он даже и не подумал прочесть ее грязные мысли. – Вы сегодня ворочались во сне и были крайне беспокойны. Я пришла удостовериться, что вы не заболели, что с вами все в порядке…
Эдвард прищурился и, поскольку цель ее визита оказалась бессмысленнее, чем он ожидал, – вернулся на рабочее место и с прежним усердием принялся за бумаги.
– Все хорошо, спасибо, – бросил он. – Если это всё, то можешь идти.
Его холодность обожгла её до глубины души. Нет, она уж точно не надеялась, что всё пройдет как по маслу, что он возьмет её прям с порога… но его светская вежливость показалась ей чуть ли не грубостью.
– Ваше Величество, – вновь начала Лилиан и, еще раз собравшись с духом, подошла к его столу вплотную.
– Что? – и вновь безразличие в тоне, от которого хочется в панике кусать губы.
– Я… – пыталась она подобрать слова. Эдвард вновь оторвался от бумаг, и они наконец встретились взглядом. Удивительно, но это придало Лилиан сил. Совершенно бесцеремонно и под пристальным наблюдением мужа она уселась на край стола и продолжила: – Решила, что… вам здесь не холодно?
Он лишь загадочно моргнул несколько раз, поправил тиару, опоясывающую его голову, и приложил тыльную сторону руки ко лбу жены.
– Не холодно, – ответил он заинтересованно, – здесь хороший камин, и…
Лилиан перехватила его ладонь и стала ластиться щекой, томно прикрыв глаза и чуть ли не мурлыкая. Это и остановило Эдварда, который так и не договорил фразу.
– А мне так холодно… – прошептала она, поочередно, с вожделением целуя его теплые пальцы. – Мне так холодно… Ваше Величество…
Он шумно сглотнул и оттянул воротник, ощущая, что в комнате становится невыносимо душно. Лилиан тоже почувствовала это. Его пальцы пахли чернилами и корицей, сводившей ее с ума, наполнявшей рот слюной, делающей так мокро и горячо внизу…
– Жена. – Эдвард встал со стула, но руку не отнял. – Какой бес в тебя вселился?
Длинные юбки платья изумрудного, как и ее глаза, оттенка не позволили ей слишком широко расставить ноги, но все же Лилиан попыталась усесться так, чтобы обхватить его лодыжками, если он решится ее взять прямо здесь и прямо сейчас. Поерзав, она все тянула с ответом, ощущая, как желание затмевает разум, а они еще даже не разделись…
– Пока никакой, – промурлыкала она, положив руку на его плечо, и стала жарко шептать: – Но я бы очень хотела… очень бы хотела не беса, а… вас. Ваше Величество.
На словах она выглядела, как опытная любовница, а не вчерашняя девственница, заливающаяся краской от любой неосторожной фразы. Кто это ее научил, интересно? Неужто наставница постаралась? Ух, он ее за это!.. Наградит.
– Сейчас? – прошептал Эдвард, убирая с ее вспотевшего лба прилипшую прядь волос. Тяжело дыша, Лилиан смогла лишь кивнуть, и этого Императору было достаточно, чтобы притянуть к себе жену и, поднимая подол платья, впопыхах искать ее губы своими.
Поцелуй получился беглый, жаркий. Вернее, поцелуи. Множество поцелуев, как змеиные укусы, обжигали ее губы, щеки, шею… Ощущая столь сильный напор, Лилиан вдруг поняла, что муж совсем не разочаровался в ней. Скорее, он притаился, чтобы, как хищник, выплеснуть накопившуюся страсть, когда маленькая, беззащитная лань сама того захочет.
– Ваше Ве… – томно прошептала Лилиан, когда он прижал ее так сильно, что она почувствовала всё его возбуждение.
– Эдвард, – поправил он, расшнуровывая корсет, что получалось не очень. Длинные шнурки, завязанные на спине, поддаются с большим трудом, если развязывать не глядя. Его Величество знал об этом не понаслышке.
– Эдвард… – повторила она, увидев в его взгляде желание: сильное, страстное… пугающее. Он улыбнулся и снял ее со стола, как пушинку. Перевернул спиной к себе и, впившись губами в ее шею, стал освобождать жену от ненужной одежды. Лилиан инстинктивно выгибалась и тяжело дышала, сильно желая не глотать воздух, а целовать его губы, но…
– Прошу… – начала умолять она, сводя ноги от желания, гладя волосы Эдварда и пытаясь ухватиться за его руку, что бесцеремонно игралась с ее обнаженной грудью, но недолго. Развязывать корсет одной рукой оказалось такой же трудной задачей, как и вслепую, так что пришлось ему временно заняться одеждой, чтобы потом беспрепятственно заняться ей самой.
Лилиан понимала острую необходимость временно отстраниться от него, но почему-то переживала эти секунды болезненно: в пылу страсти она ощущала, как время их маленькой разлуки слишком, чересчур замедляется; время тянется, а она начинает сгорать от страсти, хотя должна была только загореться желанием.
Решив опереться руками о деревянную поверхность стола, она и не заметила, как неловко скинула аккуратно сложенную пачку бумаг… но ощутила, как покачнулся стол, когда платье слетело к ногам, а Эдвард сбросил еще одну, навалившись на девушку сверху. Закусив губу, Лилиан почувствовала, как он гладил её по ягодицам. Она искренне пожелала увидеть его глаза, когда он обнаружил на ней прозрачные трусики, а не гораздо менее эротичные панталоны, но увы.
– Скажи мне, как ты хочешь сегодня? – спросил он, и вопрос привел её в ступор. Она не знала. Совершенно не знала… Вернее, как. Лилиан хотела бы, чтобы он взял её сам, чтобы он был доволен ею… Нет, неправильно. Его Величество спросил, чего хочет именно она, а не как бы хотела его порадовать. Если бы его не интересовало ее желание… Если бы наставница была права, то он бы не спрашивал.
– Хочу видеть ваши глаза и… целовать ваши губы, – призналась Лилиан, уверенная в своих словах. Сильные руки одним движением перевернули её на спину. И вот она лежит перед ним – нагая, смущенная, но ни капельки не сомневающаяся в своём желании. – А вы?
Ей даже показалось, что и его этот вопрос удивил. В пылу страсти Эдвард не особо умел маскировать эмоции. Да и зачем? Одежда, маски сорваны. Стоило ли притворяться, когда под тобой девушка, которая тебе дорога, которая возбуждает в тебе самое потаенное, которая помогает тебе вновь почувствовать себя молодым тридцатилетним мужчиной?
– Как в последний раз, – выдохнул он, и отчего-то его ответ насмешил Лилиан. Она закусила губу, но никак не могла сдержать искреннюю улыбку. Его ответ прозвучал для нее очень мило. Приятнее оказалось только вновь ощутить его губы и почувствовать, как его руки ласкают её тело, медленно, но верно подбираясь к нижнему белью.
Ох, только сейчас она пожалела, что Эдвард не дал ей возможности раздеть его самой. Она бы сделала это, покрывая его лоб, нос, щеки, губы, шею… его всего поцелуями, она бы желала оставить множество укусов на его теле, хотела бы слушать, как сладко он постанывает… Ощутив, как молниеносно слетели ее трусики, Лилиан вдруг подумала: «Хочу его связать. Чтобы он мог только наблюдать, как она делает всё сама, и стонать от наслаждения. Ох, как же хочу…»
Его пальцы осторожно коснулись лона, и Лилиан выгнулась им на встречу. Искусав губы чуть ли не до крови, она все пыталась сдержать себя, чтобы не застонать, но удавалось ей плохо. «За дверью так много людей… Они все услышат… Боже, какой стыд!»
Когда пальцы проникли внутрь, девушка ухватилась за стол одной рукой; другой – зажала себе рот, но стон вырвался из груди, как бы она ни старалась. Видя изнемогающую от похоти жену, Эдвард хоть и желал растянуть процесс, но и сам сильно хотел овладеть ею. И это желание затуманило рассудок. Вынув влажные пальцы, он навис над ней и без раздумий впился губами в ее губы.
Едва Лилиан успела ощутить сладость его поцелуя, как содрогнулась от первого толчка. За все время совместной жизни она позволила себя взять всего несколько раз, и каждый раз это начиналось с боли от непривычки. Лилиан неприязненно сжалась, но виду не показала; несмотря на попытки скрыть боль, Эдвард заметил её состояние, что заставило его приостановиться.
– Больно? – озаботился он.
– Да… Но я так хотела этой боли. – Лилиан привстала на локтях и, буквально пожирая взглядом, обняла его ногами за бедра. – Молю, продолжайте…
Эдвард рыкнул и, положив руки на ее бедра, одним движением вошел до конца, заставив Лилиан громко простонать и растерять часть прежнего пыла. Она вновь лежала на деревянной поверхности стола, её муж начал двигаться внутри, сводя её с ума с каждым новым толчком. Пальцы корябали стол, бумаги, его руки – будто она желала уцепиться за что-то, что позволит ей ощущать всё это дольше, чем может позволить предательски скоротечное время.
Смотреть ему в глаза не получилось, как бы она ни хотела. Лилиан думала, что если сейчас поднимет голову, если увидит этот взгляд, полный похоти и желания, то буквально взорвется от переполняющих чувств. Она могла только закатывать глаза и, кусая его палец, наслаждаться своей беспомощностью и тем, что происходит между ними сейчас. Размеренные движения откликались стонами, которые Лилиан уже не сдерживала. Единственная мысль, что пробежала в затуманенном рассудке, была о том, что Его Величество желал владеть ею так, как этого хочет она. У него это превосходно получалось, но…
– Ваше Ве… Эдвард… – позвала девушка, тем самым сбив его с ритма. – Можно я?..
Она не закончила – нужные слова никак не приходили в голову, а потому пришлось действовать, чтобы страсть не погасла из-за длинного перерыва на разговор. Лилиан попыталась слезть со стола, и заинтересованный Эдвард ей совсем не препятствовал. Впившись в его губы, девушка усадила его в кресло, а сама уместилась сверху. Еще никогда она не была так рада просторной королевской мебели.
– Ты уверена? – ей показалось, что он сомневался в её затее, что даже немного обидело. Лилиан так его хотела, так желала попробовать сверху, а он…
Оторвавшись от губ, она насупилась и, держась за подлокотники, стала медленно усаживаться на его член. Дрожа и хватая воздух, будто рыбка на суше, Лилиан громко простонала, когда почувствовала его целиком в этой позе. Почему-то, когда сверху была она, член ощущался сильнее и… приятнее. Не теряя ни минуты, Лилиан начала двигать бедрами, еще не понимая, как сделать это лучше: как правильнее доставить им обоим удовольствие. Эдвард стал помогать ей руками, что чертовски раззадорило её и убедило в необходимости довести его до пика именно в этой позе.
– Ах, как приятно, – шептала она, уткнувшись в его ухо, и ощущая, что член начинает наливаться и пульсировать сильнее, когда она говорит ему мерзкие пошлости. – Да, мой господин, мне очень хорошо… прошу вас, еще… еще немного…
Эдвард вновь взял на себя инициативу и под гнетом слишком возбуждающего шепота начал насаживать жену резко, сильно, не обращая внимания на чересчур громкие стоны; на то, как больно она вцепилась ногтями в его спину и с каким усердием стала оставлять царапины, будто мстя за происходящее между ними; на то, что на его шее останется один большой и насыщенный синяк, если он сейчас же не кончит, если позволит любимой женушке и дальше впиваться в его кожу зубами.
Дрожь ее тела, тихий, усталый стон – и вот он излился внутрь, впервые закончив позже. Лилиан обмякла и устроилась на его груди, пытаясь восстановить дыхание. Сейчас Эдвард очень сильно пожалел, что на дворе день, и он не может позволить Лилиан долго лежать в его объятьях.
– Можно я буду приходить к вам чаще? – полусонным голосом спросила девушка, слушая стук его сердца. Как будто он мог ей отказать.
Сделка с похотью
Сеттинг и персонажи: фэнтези, суккуб и дьявол.
Аннотация: Суккуб желает чудесно провести ночь Самайн, и вместо обычного мужчины или наскучившей нежити получает самого Дьявола.
Ночь Самайн должна выдаться славной. Густой туман спустился на землю, укутал плотным одеялом, надёжно скрыл облик прохожих друг от друга. Суккуб не сомневалась в качестве иллюзии, благодаря которой была похожа на молодую человеческую женщину, но бархатно-карие глаза, в которых теплился кровавый огонь, выдавал её дьявольскую сущность с потрохами при обычном освещении. Туманная ночь скрывала и это досадное упущение.
Сняв капюшон, суккуб ослабила пояс бордового шёлкового плаща, надетого на голое тело. Наконец вдохнула полной грудью, словно избавилась от тугого корсета, и тихой поступью пошла по безлюдной улице спящего города.
Остановившись у перекрёстка, суккуб ощутила груз тяжких дум. Надо было наконец-то решить, кого посетить этой ночью: молодого вампира, недавно прибывшего в город, или благочестивого монаха, у которого после нескольких встреч осталось совсем немного жизненных сил. И вампирская энергия не сильно нравилась суккубе, и избавлять человеческого любовника от бремени жизни пока не хотелось.
Суккуб ощутила лёгкую грусть. Эту ночь хотелось бы провести по-особому, а ничего чудесного решительно не происходило. Густой туман потихоньку рассеивался, открывая суккубе грязные лужи после недавнего ливня, обшарпанные каменные здания, словно нежилые, хотя ещё днём на улицах кипела жизнь. Город будто бы вымер, и сие странное событие обеспокоило суккубу, изнеженную, смотрящую свысока на сородичей, которые вместо уютных диванов людских борделей выбирали сырые холодные камни и тревожное уединение.
Гнетущая тишина прошлась по коже трепетным холодом. Время словно остановилось. Суккуб застыла на месте, прислушалась, стараясь обнаружить хоть какие-то признаки жизни. За спиной раздался громкий «Кар!». Суккуб вздрогнула и резко обернулась. Сквозь тусклый свет фонаря она заметила тень ворона и обхватила себя руками.
– Тьфу ты, чёрт, – процедила она, коря себя то ли за несвойственную суккубам мнительность, то ли за изнеженную людской жизнью натуру.
– Не боязно гулять в одиночестве, красавица?
Бархатный голос растёкся по телу, как терпкое вино. Суккуб повернулась в его сторону и обнаружила высокого мужчину в черном, расшитом серебряными нитями камзоле, столь близкое присутствие которого должна была почуять, если бы тот был обычным человеком.
– Боязно, господин, – призналась она. Взгляд зацепился за чёрные глаза, в которых суккуб никак не могла рассмотреть сущность внезапного собеседника. Для умудрённой многовековым опытом девушки это означало лишь одно. Склонив голову на бок, суккуб прошептала: – Мессир?..
Не изменившись в лице, мужчина приблизился, жестом указательного пальца намекнул оставить попытки раскрыть его личность.
– Полно, красавица, стоять на распутье, – говорил он, не отрывая взгляда. Суккуб нутром ощутила, что, несмотря на плащ, скрывающий тело, она стоит перед ним будто совершенно нагая, более того – будто без кожи, без тела, без всего того, что делало её хоть каплю похожей на человека. И через мгновение обратила внимание на приглашающий жест собеседника.
Суккуб и не заметила, когда затуманенная грязная улица сменилась чистым ночным небом и бескрайним полем. Незнакомец подал руку. Холодные камни под ногами сменились сырой травой, шуршащей при каждом шаге бесшумной суккубы. Над головой безмятежно висела полная луна, огромная, будто до неё рукой подать.
– Как красиво… – сорвалось с губ то, что должно было остаться мыслью.
– Всего лишь маленькая иллюзия.
Суккуб ничего не ответила, понимая, что лесть, даже если она правдива, может собеседнику не понравиться, а потому оставшийся недолгий путь прошёл в тишине, прерываемой трелью стрекоз.
Белая, кажущаяся мраморной беседка круглой формы напоминала ту самую луну, что светила в небе над ними. Незнакомец усадил суккубу на одну из скамеек и сел подле неё.
– Чем обязана Вашему вниманию? – суккуб подняла взгляд. Она не знала, чего может ожидать от такой встречи, но отчего-то совершенно не боялась.
– Пустяковое дельце, – пояснение незнакомца оставило ворох вопросов вместо того, чтобы прояснить дело.
– Звучит интригующе, – ухмыльнувшись, суккуб потянулась к завязке плаща, но остановилась, спросив: – Вы не против?
– Пожалуйста, – незнакомец не изменился в лице, как случилось бы с обычным мужчиной, глаза которых загорались похотью при виде голого женского тела.
Суккуб расстегнула плащ и выкинула его в сторону за ненадобностью. Через мгновение мастерская иллюзия спала: на голове появились рога, а ноги ниже бедра покрылись шерстью, тонкие ступни вновь стали мощными копытами. Суккуб почесала шею, стыдливо прикрывая длинный шрам под левой ключицей, на который собеседник бесстыдно уставился.
– Надо же, вот ведь мерзавец. Ты подарила ему столько бессонных ночей, а он так с тобой обошёлся.
Суккуб неловко улыбнулась, ощущая себя, прошедшую огонь и воду, живущую на земле не первый и не второй век, маленькой слабой девочкой перед неизвестной и бесконечно огромной вселенной.
– Пустяки, – отмахнулась она, хотя на самом деле ощутила острое желание выпить крепкого сухого вина. Оно бы убрало напряжение, возникшее в ней от встречи с существом подобного рода, и приятно затуманило разум.
В следующий миг взглянув на собеседника, суккуб обнаружила в его руках два серебряных фужера. Один он тут же протянул ей, и она, благодарно улыбнувшись, жадно отпила. Терпкое сухое растеклось по горлу, разливаясь жаром в груди.
– Желаешь ли ты мести над обидчиком?
Суккуб не могла отвернуться от испытывающего взгляда. Кровь ударила в уши, и женщина вновь отпила, ощутив подкатывающий к горлу комок.
– Желаю, господин, – отрицать очевидное было бы глупо. – Но не могу просить Вас вообще ни о какой услуге: мне нечем платить. Однако, ежели после услышанного я всё ещё нужна вам, то, уверяю, готова сделать всё, что Вы скажете.
Незнакомец отставил в сторону свой фужер и вальяжно откинулся на спинку скамьи.
– Эх, дьяволица, – произнёс он, и бархатный голос ударил в голову не хуже крепкого вина. – Вот как с вами дела вести, ежели вы меня как облупленного с первых слов знаете? – незнакомец с десяток секунд всматривался в лицо суккуба, затем добавил: – Мне нужно, чтобы ты передала скромный привет от меня одному недавнему знакомому. Взамен проси, чего твоя душа желает. Не на неё уговор будет.
Суккуб растерялась, не понимая, чего хочет на самом деле, хотя ответ был на поверхности. Месть за старые обиды была сладка, но мысль провести ночь Самайн с этим незнакомцем никак не хотела вылетать из головы.
– Тогда я попрошу вас заняться со мной любовью.
На лице собеседника появилась кривая ухмылка, словно он заранее знал, к чему придёт их разговор.
– Не месть и даже не богатство или бессмертие? – уточнил он, будто продолжая испытывать.
– Я свое желание выразила, господин, – ответила суккуб и тоже отставила серебряный фужер. – Более того, надеюсь, что оно будет исполнено прямо сейчас.
– Красавица, опомнись, ты просишь расплаты за то, чего ещё не сделала, – его тон не менялся, хотя суккуб заметила в чёрных глазах жёлтые искорки. Безусловно, незнакомец отличался и от обычных мужчин, и от нежити, но неужели он совсем-совсем не знал, что есть похоть, из которой она состоит целиком и полностью?
– Я сделаю в лучшем виде, господин, – нежно улыбнулась она и осторожно положила руку на колено незнакомцу. – Но что-то мне подсказывает, что «маленькое дельце» обернётся для меня последним приключением в жизни. К тому же… – она приподняла бедро, чтобы показать ещё один глубокий шрам, превращённый в стебель розы благодаря умелым рукам татуировщика. – Мои жизненные силы на исходе, и на маскировку уходит слишком много: столько, что нет энергии стереть шрамы. Вы мне нужны. А Вам нужен хороший исполнитель.
Её рука поползла вверх по штанам, пока позволяла отдалённая поза. Не встретив сопротивления, суккуб с кошачьей прыткостью подсела ближе, затем – подлезла к груди и, прильнув, взглянула в его глаза.
– Пусть будет так.
Бесстрастный голос подарил карт-бланш суккубе, и она бесцеремонно уселась сверху на мужчину, замечая, как медленно черты его лица смазываются, перестают быть человеческими. Не в силах оторваться от чёрных глаз, она тянула с поцелуем, хотя очень любила такого рода ласки.
Незнакомец положил руки на ее бёдра. Во мгновение суккуб ощутила, что оставшееся напряжение исчезло. На его место пришла мысль, что она целиком и полностью во власти этого мужчины, из-за чего приятно намокло внизу живота.
Не глядя суккуб помогла приспустить брюки, но начинать сразу ей показалось слишком скучно. Хотелось раззадорить, если не его, то себя. Руки, доселе покоившиеся на бёдрах, начали бережно поглаживать спину, то очерчивая линию позвоночника, то возвращаясь к уродливому шраму, разнося сладкий трепет по всему телу.
Суккуб двигала бёдрами, чувствуя, как желание завязывается в тугой узел. Ещё немного, и она будет не в силах больше терпеть. В его глазах, сквозь непроглядную темень, она заметила своё отражение. Она будто стояла на берегу водоёма с чёрной водой и намеревалась бесстрашно ступить в неизвестность.
Чуть приподнявшись, дьяволица направила его в себя и резко села, ощутив, как мелкая дрожь прошлась по ногам. Ухватившись за спинку скамейки, суккуб начала двигаться, тяжело дыша и набирая темп. Всё ещё не в силах посмотреть куда-либо ещё, она тонула в его взгляде, словно в непроглядной тьме, которая окутывала её, как туман укрывал землю.
Становилось хорошо, даже слишком хорошо. Его жизненная энергия не была похожа ни на какую другую. Если человеческую можно было сравнить с чистой водой, вампирскую – с морем крови, то энергия незнакомца – бескрайняя тьма, пустота, из которой можно было забирать жизнь бесконечно.
Шрам под левой ключицей медленно затянулся, не оставив и следа. О глубокой ране на бедре теперь напоминала лишь яркая роза. Суккуб физически ощутила себя как в далекой юности: никаких шрамов, никакой боли – одна неутолимая энергия.
Закатив глаза от удовольствия, женщина уткнулась носом в шею незнакомца и стала прикусывать, томно постанывая. Спустя ещё мгновение жизненная сила буквально переполнила чашу её души, и суккуб ощутила, будто нечто внутри неё разорвалось на мелкие кусочки, а ноги предательски задрожали.
Когда суккуб отдышалась и подняла голову, то поняла, что глаза, которые она принимала за чёрные, были на самом деле жёлтыми, а черты лица незнакомца удивляли разве что схожестью с её мессиром.
Ещё мгновение – и суккуб обнаружила себя с плащом на плечах на том самом перекрёстке, на котором она встретила этого мужчину. Укутавшись в плащ, суккуб засунула руку в шёлковый карман и обнаружила там аккуратно сложенный пергамент.
