Алиса Селезнёва
Душа
– Душ – это хорошо, но ты лучше в окно погляди. Живописный сегодня оттуда вид открывается. Думаю, он тебя непременно порадует.
Спорить не хотелось. «Быстрей посмотрю – быстрее отстанет», – решила я и прижалась животом к подоконнику. Ничего нового внизу не было. Как всегда, машины, как всегда, снег и…
Прямо перед нашими окнами парень в чёрной куртке нараспашку вытаптывал огромные, местами кривоватые буквы, которые складывались в: «Наташка, давай мириться!»
Дышать стало легче. Словно был насморк и исчез. Словно кто-то развязал на талии чересчур тугой пояс. По щекам снова покатились слёзы, но теперь уже счастья. Приложив ладошку ко рту, я дёрнула шпингалет, распахнула настежь окно и во всё горло закричала: «Давай!»
Ромка повернулся и помахал мне сдёрнутой с головы шапкой, а через мгновение послал несколько воздушных поцелуев.
– Ну, я же говорил, что понравится, – довольно произнёс папа, намыливая кружку в раковине.
Я рассмеялась и обняла его спину.
– Он мне всё-таки поверил? Понимаешь, поверил!
Папа усмехнулся и, повернувшись, погладил мои волосы.
– Конечно, поверил! Володя при желании может быть очень убедительным. Солдат всё-таки.
Я выдохнула и побежала в прихожую за курткой. С того дня «Давай мириться» стало нашей с Ромкой кодовой фразой.
***
Следующие две недели ничего не менялось. Ромка учился, подписчики в нашей группе ждали нового заседания суда, я сидела дома, навещала папу и иногда прогуливалась по улице Братьев Райт. Запомните: призраки, как правило, обитают в двух местах: либо рядом с родными, либо там, где остановилась их жизнь. Я успешно чередовала оба эти места. Савву не искала, «Демидыча» не трогала, о Тимуре старалась не думать.
На улице холодало. Люди заменили яркие плащи толстыми куртками, многие натянули на уши шапки. Светофор работал без перебоев. Время от времени я считала прохожих, которые скользили по пешеходному переходу, таща в руках тяжёлые сумки с продуктами. Врать не стану: «Демидыча» я вспоминала часто, но давить на него не хотела. Верила, что он одумается и придёт на улицу Братьев Райт. В мире иногда случаются странные вещи, если проблему не дёргать в разные стороны, она, бывает, разрешается сама. Главное – иметь терпение. Оно меня часто выручало, выручило и сегодня. На шестнадцатый день «Демидыч» нашёл меня сам.
– Где тебя носило? – зашептал он мне в затылок, пока я разглядывала странный рисунок на шапке одного из прохожих. – Четыре дня тебя выслеживал.
Я оглянулась. Он стоял у столба в том же плаще, что и две недели назад, только с отстриженной бородой и причёсанными волосами.
– Не хотела тебя беспокоить. Савва приходил?
Он быстро крутанул плечом и вытащил из кармана старый-престарый, наполовину убитый телефон и приложил к уху.
– Приходил. Мы не сладили… Но я дошёл до приюта. Нет у этого парня родных. Он из Дома малютки сюда приехал. Отказник. Только родился он не здесь, а в Ч***: в тамошнем приюте мест не было, вот и отправили его к нам.
– Значит, – я пожала плечами, – нам можно попробовать поискать его родителей в Ч***.
– Нам?
– Ну, ты же не просто так меня выслеживал?
Он кивнул и усмехнулся. На это раз по-доброму.
– Услуга за услугу. Помню! – И подал руку, которую я почти пожала…
Глава десятая
Вы когда-нибудь ездили в электричке? Я ездила. В ней я провела большую часть своего детства. Сначала в деревню к тёте Глаше, потом обратно в город и так по кругу. Зимой в вагонах бывало холодно, а летом чересчур жарко из-за большого скопления дачников, пахло пирожками, потом и пивом, но я всё равно любила электрички. Чаще всего садилась к окну, приваливалась к стенке и засыпала, а если не спала, то читала. Электрички напоминали мне колыбель. В них я вспоминала маму и её тёплые, ласковые руки.
Жаль, сегодня всё было каким-то другим. Необычным и даже немного отталкивающим…
Зайдя в вагон, я опустилась на деревянное сидение, «Демидыч» плюхнулся напротив и, расстегнув плащ, стал обмахиваться его полами, как веером. На его лбу выступило несколько капель пота.
– Первый раз в электричке? – догадалась я.
– Да, – нехотя согласился он. – Только на поезде дальнего следования катался да и то сто лет назад, когда в армии служил.
– Поверь, это не адская машина, – улыбнулась я. – Здесь с электропилами никто не ходит, разве только семечками торгуют да песни под гитару играют.
«Демидыч» усмехнулся, я отвернулась к окну. Поезд запыхтел и качнулся, колёса застучали по рельсам с характерным звуком чух-чух-чух.
– Расскажи мне про Савву, – полушёпотом попросила я, следя за удаляющимся перроном.
«Демидыч» закашлялся и сделал глубокий вдох. Со вчерашнего дня он уже дважды пытался замять этот разговор.
– Пожалуйста! Мне важно знать, что произошло, ‒ решила не отступать я, ‒ только телефон достань, а то люди уже начали поглядывать в нашу сторону.
– Ладно. – Швыркнув носом, он вытащил из кармана мобильник и приложил к уху. – Нечего рассказывать. Он пришёл, я попытался поговорить с ним, прощение попросил, об аварии рассказал. Только всё без толку. Ты бы видела, как он удивился, когда понял, что я могу не только лбом об пол стучать. В жуткое бешенство пришёл. Какое там окно… Он чуть холодильником меня не пришиб.
– А соседи?
– Соседи опять хотели милицию вызывать. Насилу из дома удрал. Где только от него не прятался. На вокзале спал, поэтому и пошёл тебя искать.
– Ясно, – кивнула я и снова посмотрела в окно. Перед глазами проносились нестройные ряды крючковатых берёз и елей. – Ты поспи пока. Дорога длинная – ехать больше трёх часов. Я разбужу, когда приедем.
«Демидыч» послушно убрал телефон в карман и развалился на сиденье, подложив под голову вещевой мешок. Народу в вагоне было немного. Мы уезжали во вторник. Ни студентов, ни дачников, одни работяги – места предостаточно. «Пусть набирается сил, – грустно подумала я и от волнения потёрла подбородок, – ещё неизвестно, с чем мы столкнёмся в Ч***».
Честно говоря, мысль съездить в Дом малютки уже не казалась мне такой уж гениальной. А если мы ничего не найдём? Столько лет прошло. Вспомнят ли они Савву? А если и вспомнят, что нам даст это? Как мы отыщем его родителей? А если и отыщем, что дальше? Что мы будем с этим делать? Как действовать?.. Я вдруг осознала, что наполнила сердце «Демидыча» ложной надеждой. У него появилась цель, и он живёт этой самой целью, целью, у которой, возможно, нет продолжения…
Кто-то из пассажиров захрапел, я вздрогнула. «Надо гнать от себя эти мысли, – прошептала я. – Как бы всё не закончилось, что-нибудь мы да получим. Надеяться нам никто не запретит».
В середине вагона началась какая-то возня. Похоже, у кого-то что-то разлилось или разбилось. Оглянувшись, я заметила невысокую, средних лет женщину, которая стоя на корточках собирала рассыпавшиеся по полу зеркальце, губную помаду, пачку салфеток и карманный словарик. Посмотрев на словарик, я вздохнула и опустила плечи. Тоска по книгам росла во мне день ото дня, и с этой тоской могла сравниться только та, что я испытывала к папе и Ромке. Несколько пассажиров читали газеты, и лишь один усатый мужчина в очках держал в руках потрёпанный томик Джека Лондона «Белый клык». Я встала, прошла между рядами и, усевшись рядом с усачом, посмотрела на цветную картинку с изображением огромной волчицы и маленького серого волчонка. Мы читали около часа, а потом он захлопнул книгу и, закрыв глаза, прислонился головой к стене. Улыбнувшись, я поблагодарила его за компанию, и присоединилась к супружеской паре, которая сидела через два сидения и воодушевлённо разгадывала сканворд:
– Утверждение, не требующее доказательства? – почесав нос, спросил мужчина.
– Да хрен его знает, – пожала плечами женщина.
– Аксиома, – подсказала громко я, но меня, естественно, никто не услышал.
Слово в сканворде на букву «А» так и осталось не разгаданным.
***
– Вставай, – тихо сказала я «Демидычу», когда поезд стал медленно сбавлять ход. Он не отреагировал, поэтому мне пришлось коснуться его щеки своей ладонью. – Вставай! Мы почти приехали.
«Демидыч» замахал руками, выругался, но всё же встал. Лицо у него было помятым. На левой щеке виднелось несколько красных полос от вещевого мешка.
Я засмеялась и вспомнила Ромку. Он выглядел примерно также, когда в первый раз поехал со мной в деревню к тёте Глаше. Тоже пытался спать, но ему это не особо давали делать. Контролёр три раза проверяла билеты, смуглая женщина с косой во всё горло предлагала мороженное и газированные напитки, а группа туристов в конце вагона горланила песни Трофима. Ромка тогда зарёкся больше никогда не ездить на дачу. Даже пробубнил что-то вроде:
– Хорошо, хоть эта пытка всего на восемьдесят минут растянулась. Больше бы я не выдержал.
– Нам ещё три километра пешком топать, – захохотала я и показала ему язык.
Он тогда даже за сиденье схватился, чтобы не упасть. Всё бы на свете отдала, лишь бы вернуть этот момент…
– Ты ещё на земле? – «Демидыч» кашлянул и забарабанил пальцами по стеклу. – Вон все уже в тамбур идут. Одни мы с тобой сидим.
Я кивнула и пригладила волосы. Протиснулась сквозь толпу и первой спрыгнула на перрон. «Демидыч» вряд ли успел заметить, как я мысленно попросила небо помочь нам.
Ч*** мне понравился. Тихий, маленький, чистенький, с узкими улочками и почти без светофоров. Три школы, две больницы, одна детская и одна взрослая поликлиники. Деревья уже успели сбросить листья. Проходящие мимо люди кутались в шарфы и шапки. В Ч*** было заметно холоднее, чем у нас.
«Демидыч» искал улицу Ленина 18 «Б». Видимо, он стеснялся спросить Дом малютки напрямую, но люди сразу понимали его и чётко объяснили, как идти, чтобы добраться до нужного места. Он кивал, я по привычке говорила спасибо. На Ленина 18 «Б» мы вышли примерно через полчаса.
Я удивилась, когда увидела одноэтажный розовый домик, похожий на здание детского сада. Его территория была на редкость ухоженной и чистой. Деревья аккуратно подстрижены, а в середине участка располагалась детская площадка с горками, каруселями и качелью. Врать не стану, я ожидала увидеть разруху и нищету. Старый обветшалый барак с серыми стенами в трещинах, покосившиеся двери и малышей в застиранной, дырявой одежде.
– Дети, наверное, в здании, – предположил «Демидыч», когда приоткрыл калитку в ограждении. – Накрапывает.
Я подняла голову и посмотрела на небо. Оно и в правду было сплошь усыпано свинцовыми тучами.
– Главное, чтобы не было ливня, – зачем-то сказала я и застыла на пороге. – Если внутри также хорошо, как снаружи, то у них щедрый спонсор.
– Может быть. Мне без разницы. – Лицо моего спутника исказилось: он нажал на ручку двери.
Внутри оказалось хуже, чем снаружи, но ненамного. Косметический ремонт, похоже, сделали недавно. С выкрашенных в приятный зелёный цвет стен штукатурка не падала. Мебель тоже стояла добротная, только старая и сильно изрисованная цветными карандашами и фломастерами.
– Нам бы заведующую, – заискивающим тоном начал «Демидыч», обращаясь не то к охраннице, не то к старшему администратору, которая сидела за стойкой, нацепив на нос очки с крупными линзами, и пялилась в газету с объявлениями о работе.
– Что Вы хотите? – сухо спросила она.
– У меня личное. Мне надо узнать про одного мальчика, который жил здесь.
Лицо женщины вытянулось. Она внимательно оглядела «Демидыча», сморщила нос и с большой неохотой встала со стула, направившись в глубь коридора. Минут через семь навстречу к нам вышла другая женщина, ещё более суровая, чем первая. Худая, высокая и вся какая-то угловатая, в длинном сером платье и с волосами, собранными на затылке. На бейдже над левой грудью я успела прочитать имя ‒ Атлякова Галина Ивановна.
– Что Вы хотите? – ледяным тоном поинтересовалась она.
«Демидыч» сглотнул. Я нутром почувствовала, что он уже начал бояться эту женщину.
– Поговорить, – подсказала я, видя, что заведующая теряет терпение.
– Поговорить, – слегка заикаясь, повторил он. – О ребёнке.
– Хотите усыновить?
– Спросить…
Администратор-охранница села на прежнее место. Заведующая усмехнулась и секунду спустя проговорила почти ласково:
– Хорошо, давайте обсудим это в моём кабинете.
А затем направилась вперёд, громко цокая каблуками. «Демидыч» бежал за ней хвостиком, я тем временем выглядывала детей, но они, по-видимому, сидели по комнатам. Два года назад мне посчастливилось съездить в наш местный Дом малютки в качестве волонтёра. Там нам показали всего одну группу – ясельную. Восемь человек детей от месяца до года лежали в одной комнате в кроватках, а под самым потолком висел огромный разноцветный мяч. Всякий, кто заходил в ясельную, крутил этот мяч за нитку, тот вертелся, а дети улыбались, кто-то даже хлопал в ладоши. Жуткое зрелище. «Детей слишком много, – объяснила мне тогда одна из воспитательниц, – рук не хватает. Спасибо неравнодушным людям. А так малышей только разноцветный мяч и развлекает». Интересно тут такое тоже подвешивают?..
– Присаживайтесь, – сказала заведующая, когда мы вошли в кабинет, – и говорите. У меня мало времени.
– В вашем приюте жил мальчик. Он отказник. Попал к вам лет…
– Шестнадцать назад, ‒ подсказала я, оглядывая кабинет. Он был совершенно простым, без излишеств, но светлым и с большими, чистыми окнами.
– Шестнадцать назад, – повторил «Демидыч». – А через четыре или пять лет его отправили в областной детский дом, потому что в здешнем не было мест. Мальчика назвали Савва Нестеров.
На секунду глаза заведующей расширились. Она даже плечом дёрнула, но поспешила скрыть это, тут же переведя взгляд на потолок.
– Не припомню такого, – ответила она, делая вид, что разглядывает люстру, – я работаю здесь чуть больше десяти лет.
– Может, что-то сохранилось в архивах? – предложил «Демидыч».
– Вряд ли у нас что-то осталось. Все дела должны были уехать вместе с ним в областной приют.
– Вы могли бы поспрашивать у тех, кто работал до Вас. Возможно, кто-то его помнит.
– Вы родственник?
– Я? – «Демидыч» замялся. ‒ Нет, но мне очень нужно хоть что-нибудь выяснить про его родителей.
– Вы же сказали: он отказник.
– Да, но… Ведь заявление об отказе его мать писала. К тому же по закону она должна была выплачивать на его обеспеченье что-то вроде алиментов.
– Я ничем не могу Вам помочь. – Заведующая сложила ладони домиком и прижала их к носу. Мне в глаза тут же бросился яркий фиолетовый маникюр, совершенно не вяжущийся с её длинным серым платьем.
«Демидыч» покачал головой и на несколько секунд прикрыл глаза как от сильной боли. Щёки его покраснели, на лбу опять выступили капли пота.
– Спроси про роддом, – с горечью в голосе произнесла я.
Покашляв, он прочистил горло и немигающим взглядом посмотрел на заведующую.
– Вы можете хотя бы сказать номер роддома?
– Роддом в городе один, – вздохнула она, – но там Вам вряд ли помогут. Врачебная этика, да и слишком много времени прошло.
– Пойдём, – сказала я «Демидычу» и подошла к дверям. Я не верила этой женщине ни на грамм. Она определённо что-то знала, но пыталась скрыть это всеми силами. И, похоже, не только из-за профессиональной этики. Здесь было замешено что-то ещё. Может, от Саввы отказалась её родственница или близкая подруга…
– Послушайте, – начал «Демидыч» почти скулящим тоном, – мне очень нужна помощь, и если Вы что-то…
Резко открывшаяся дверь не дала ему закончить. На пороге возникла девушка лет двадцати трёх, ухоженная, улыбчивая, с толстой светло-русой косой через плечо.
– Галина Ивановна, – быстро заговорила она. – Там Пестерева звонит. Я ей сказала, что у Вас посетитель, но она и слушать не желает. Что-то по рабочим и новым шкафам требует.
– Я поняла, Лиза, – отрезала заведующая, а потом обратилась к «Демидычу»: – Простите мне нужно работать. Это наш спонсор. Государство выделяет не слишком много средств на заботу о тех, кто остался без родителей.
«Демидыч» встал и попятился к дверям. Я даже не поняла, сказал ли он ей до свидания.
Минут пять мы шли молча. Перед глазами стояла пелена, такая сильная, что иногда я спотыкалась о камни, разбросанные по дороге, хотя по законам физики не могла спотыкаться о них. «Демидыч» тяжело дышал и бубнил себе под нос что-то нечленораздельное. Заметив одинокую скамейку возле берёзы, он сел и обхватил голову руками.
– Этой женщине что-то известно, – попыталась утешить его я. – Она прикрывает кого-то.
– Какая разница? – Он потёр виски. – Мне что теперь силой вытряхивать из неё правду?
– Давай сходим в роддом.
– А нам всё там так и скажут. Давай ты лучше вернёшься и пороешься в архивах. Ты ведь можешь это сделать?
– Не знаю. Да и что искать, а главное ‒ где?
– Пойдём на вокзал, – хмуро подытожил он. – Что тут уже делать?
– Наша электричка в восемь. Зачем так рано?
– Ты предлагаешь город посмотреть?
Мы заспорили. Он язвил, а я не хотела сдаваться. Не могла уехать домой с пустыми руками.
– Давай хотя бы попробуем!
– Она же сказала: не положено. Врачебная этика. Были бы мы из органов попечительства или милиции, может быть, тогда нам и помогли бы. А так… Толк какой? Позориться не ты будешь!
Я закрыла глаза. Аргументы иссякли. «Демидыч» кряхтел и с досады перебирал лямки на вещевом мешке.
– Ладно, – пришлось согласиться мне. – Что делать… Будем искать другой выход.
«Демидыч» встал, отряхнулся и, закинув на плечи вещевой мешок, уже собрался переходить дорогу, но притормозил. Навстречу ему выскочил чёрный автомобиль с затемнёнными стёклами. Я ахнула: машина как две капли воды походила на внедорожник Тимура. Что-то заставило меня сойти с места. Что заставило побежать вперёд и посмотреть на водителя и пассажиров. Передняя дверца открылась почти сразу. Мужчина в сером костюме, обойдя машину сбоку, аккуратно отворил заднюю дверь.
На асфальт выпорхнула женщина лет пятидесяти пяти, грузная, но эффектная, в дорогом красном костюме. Она смотрела на приют, слегка прищурившись, будто оценивая. Вы наверняка встречали такую породу людей: им всё и всегда все должны.
Отчего-то я сразу решила, что это и есть та самая Пестерева. Но её появление мало волновало меня, потому что я, не отрываясь, разглядывала совсем ещё юную девушку, которая тоже сидела в машине, но выходить не торопилась. Обычная, в простом платье, с длинными волосами, зачёсанными на прямой пробор, и ничем особенно не примечательная, ну, если не считать того, что она тоже была призраком…
Глава одиннадцатая
Я во все глаза смотрела на девушку-призрака, но та, казалось, и вовсе не замечала меня. Вылезла из машины, опустила голову и, как привязанная, поплелась к приюту за женщиной в красном. Высокая, худощавая, на вид лет семнадцать-восемнадцать, может, девятнадцать, но никак не больше. А ещё совсем прозрачная, даже более прозрачная, чем Савва.
К «Демидычу» мне пришлось возвращаться бегом. В голове зрел план, и времени на споры не было.
– Достань телефон, – строго сказала я, как только он открыл рот, по всей вероятности, для того, чтобы начать ругаться. – Там женщина приехала. Мне кажется, это та самая Пестерева. Спонсор приюта.
– Нам какое дело? – проворчал он, но трубку к уху всё же приложил.
– А такое, что за ней призрак ходит. Ни на шаг не отстаёт. Совсем молодая девчонка. Не старше меня.
– Дела… – «Демидыч» с чувством потёр подбородок. – Думаешь, тётка пришила её?
– Не знаю. Может, эта девушка её мать или сестра, или подруга школьная. Я ведь тоже первые месяцы за Ромкой ходила. Одно настораживает – слишком прозрачная, значит, она тут давно, а если постоянно таскается за этой женщиной в приют, то могла слышать что-то о Савве. Я хочу попробовать её расспросить. Вдруг поможет.
– Ага, держи карман шире, – «Демидыч» хмыкнул, всем видом показывая, что в помощь девчонки-призрака верит слабо, но спорить не стал и добро на дело дал быстро: – Ладно, иди. За заведующей понаблюдать лишним не будет. Может, в компьютер ей заглянешь или в архивы. Чем чёрт не шутит.
Я пожала плечами. Он закатил глаза и сунул телефон в рюкзак. Сквозь шум проезжающих мимо машин мне удалось расслышать: «Встретимся на вокзале».
***
Когда я вошла в кабинет, женщина в красном уже развалилась в кресле напротив заведующей и вовсю попивала чай. Лицо у Галины Ивановны большой радости не выражало. Губы были поджаты, глаза прищурены, пальцы то и дело барабанили по столу не то от нетерпения, не то от страха.
Девушка-призрак сидела чуть дальше. В самом тёмном углу, прислонившись к стене спиной и обняв тонкими руками колени. Зрелище она представляла весьма странное. То покачивалась из стороны в сторону, то гипнотизировала взглядом муху на потолке, то пела. Приглядевшись, я заметила, что во рту у неё не хватает одного зуба.
– Привет, – как можно более дружелюбно сказала я. – Меня зовут Наташа, а тебя?
Она отмахнулась от меня, как от мухи, которая оторвавшись от люстры, опустилась на кресло и принялась приставать к женщине в красном. Та насекомое не заметила и, поставив чашку на стол, высокомерно обратилась к заведующей:
– Я прислала Вам бумаги три дня назад, а Вы до сих пор не удосужились их подписать.
– Дети, – попыталась оправдаться заведующая, – отнимают слишком много времени.
– Новые шкафы были нужны Вам, а спросят за них с меня.
Заведующая шумно выдохнула, отодвинула первый ящик стола, вытащила пачку бумаг, расписалась в них не глядя и положила рядом с гостьей. Беседа, которая велась в кабинете, явно приводила её в замешательство, и она отчаянно искала выход, как повернуть ситуацию в свою сторону. И, видимо, нашла, потому, как резко растянула губы в широкой улыбке, словно вспомнила какую-то занятную историю.
– Сегодня в приют приходил мужчина, – начала она, продолжая широко улыбаться, – странный мужчина, на бомжа похожий, и расспрашивал меня о том мальчике.
– О каком ещё мальчике? – Женщина напротив провела языком по ровным белым зубам и сделала большой глоток из чашки, нарочито смотря в окно.
– О том мальчике, – Галина Ивановна понизила голос до шёпота и даже подалась чуть вперёд, будто выдавала великую тайну. Она всё больше напоминала невезучего карточного игрока, к которому наконец пришёл козырный туз. – О том самом мальчике…
Девушка-призрак перестала петь, резко подняла голову и внимательно посмотрела на заведующую. На несколько секунд взгляд её перестал быть туманным и рассеянным. Она словно вспомнила что-то, что-то очень важное, но что именно, понять не могла.
Та, кого я мысленно окрестила Пестеревой, тоже изменилась в лице и с грохотом отодвинула от себя чашку. На столе появилось несколько коричневых лужиц.
– Что именно он спрашивал? – еле шевеля губами, спросила она.
– Интересовался его родителями.
– Что Вы ответили?
– Правду. Сказала, что ничего не знаю о них.
Девушка-призрак опустила голову и, уставившись на потолок, снова принялась петь, прищёлкивая пальцами. Женщина в красном расслабленно откинулась на спинку кресла.
– Ну и правильно, – через паузу проговорила она. – Надо в любых обстоятельствах говорить правду. Правда всегда помогает. – Заведующая прищурилась и опять поджала губы. – Если этот мужчина придёт ещё раз, сообщите мне.
– Не придёт. Он понял, что ловить тут нечего.
– И всё же, – женщина в красном смерила её презрительным взглядом. Выражение на лице Галины Ивановны опять стало кислым. – Если он появится, сообщите мне.
– Я поняла, Екатерина Сергеевна. Сообщу. Спасибо за новую мебель.
– Замечательно.
Забрав бумаги, Екатерина Сергеевна встала со стула и, не прощаясь, вышла из кабинета. Девушка-призрак засеменила следом, пытаясь успеть проскользнуть в открытые двери. Похоже, проходить сквозь стены она не умела.
– Вот сучка! – в сердцах простонала Галина Ивановна, а затем подошла к окну, с шумом распахнула его, высунула на улицу голову и глубоко задышала. На секунду я даже пожалела её, собралась сказать что-нибудь хорошее, но вовремя это дело оставила. В плане замаячил новый пункт – слежка за Екатериной Сергеевной Пестеревой и девушкой-призраком.
Усевшись рядом с водителем на переднее сидение, я обернулась назад. Пестерева что-то записывала в ежедневник, девушка-призрак вслух считала проносящиеся мимо деревья. Она всё больше казалась мне не совсем нормальной, точнее, совсем не нормальной, если вообще можно считать нормальной душу, которая уже непонятно сколько лет остаётся в мире живых.
«И правда, – подумала я, – а сколько она уже здесь? Савва умер года четыре назад. А она? Десять? Двадцать? А что если, через энное количество лет все неприкаянные души ждёт что-то такое же? Дезориентация в пространстве, тихое помешательство и полузабытьё. Вдруг это и меня когда-нибудь настигнет?»
– Екатерина Сергеевна, – голос у водителя походил на рёв медведя. Жёлтые зубы выдавали в нем заядлого курильщика, – в офис или домой?
– Домой, Паша. Сегодня выдался длинный день. Документы отвезёшь в офис сам. Лена разберётся с ними, а мне поспать надо. Подумать только. Через столько лет…
Последнюю фразу Пестерева произнесла шёпотом. Водитель из-за шума мотора вряд ли её услышал. Девушка-призрак и подавно: та разглядывала вывески на магазинах и через раз громко хихикала.
Выглянув в окно, я запоминала дорогу. Решение ехать домой меня обрадовало. По крайней мере, не придётся созерцать отштукатуренные стены офиса. Засмотревшись на светофор, я опять посмотрела назад. А где интересно работает эта женщина? На заводе или на фабрике? Может, вообще банк держит или магазин? Чем занимается? Похоже, чем-то прибыльным, раз взялась спонсировать Дом малютки. Или грехи замаливает? Может, Савва – это её сын, и она его бросила? Сейчас ей около шестидесяти, значит, родила примерно в сорок, решила, что поздно, и написала отказную. А теперь вот совестью мучается…
Следующие минут десять пейзаж за окном менялся мало. Деревья, здания, снова деревья, а потом недалеко от школы машина резко свернула направо и затормозила возле круглой шестнадцатиэтажки, с пентхаусом и крытыми балконами. Дожидаться водителя Екатерина Сергеевна в этот раз не стала, дверь открыла сама и прямиком зацокала к центральному подъезду. Девушка-призрак, естественно, последовала за ней. Я проделала то же самое и через пару минут выяснила, что живут они на третьем этаже, в квартире №77.
***
– Ну, узнала что-то? – затараторил «Демидыч», едва заметил меня среди кресел в зале ожидания.
– Узнала. Думаю, спонсор приюта и есть мать нашего Саввы?
– С чего это?
– Они с заведующей называют его тем самым мальчиком, и разговоры о нём здорово её пугают.
– А призрак что?
– Ничего. Мне не удалось её разговорить. Она как будто помешанная. Глядит всё время в одну точку да песни поёт, качаясь как белая берёза.
– Выходит, опять ничего. Одни догадки.
– Ну не совсем. Я выяснила их место жительства.
– Правда? – В глазах «Демидыча» вспыхнуло любопытство. – Тогда давай, я поговорю с ней.
– Не надо. – Я сделала шаг назад и, опустившись в кресло, посмотрела по сторонам. На нас никто особого внимания не обращал, не оглядывался и пальцем у виска не крутил. Значит, трюк с телефоном худо-бедно работал. – Возвращайся домой, а я послежу за ней несколько дней. Нам доказательства нужны, а ты только хуже сделаешь. Она и так попросила заведующую сообщить ей, если ты снова появишься.
– Ну и что? – нахмурился он. – Можно было бы…
– Спать на вокзале будешь? А деньги? – Я вдруг поняла, что совершенно не знаю, как он живёт и на что существует. – Ты работаешь где-то?
– Работаю, – как-то слишком тихо ответил он, – но не официально. То грузчиком, то разнорабочим, иногда ремонтирую что-нибудь у соседей. Везде, где придётся, в общем. С бывшей условкой особо не берут никуда да и с учёта у психиатра меня не снимают. Спасибо пенсию по инвалидности платят.
– Понятно… – Сгорбившись, я провела рукой по волосам. До поезда оставалось два часа, и я отчаянно думала, как их использовать. – Мне нужно узнать как можно больше про Пестереву.
– Предлагаешь людей расспрашивать?
– Нет, можно прочитать в интернете.
– Интересно как? – и он показал на свой телефон размером с кирпич.
Я вздохнула и ещё раз огляделась по сторонам. Несколько мальчишек играли в гонки на телефонах, кто-то слушал музыку, кто-то отсылал сообщения по «аське», пожилая женщина напротив читала толстую книгу. Рядом с ней, на сиденье, лежала закладка в виде цветной листовки «Компьютерные курсы для пенсионеров». Библиотека. Ул. Емельяна Пугачёва, дом 9.
И, широко улыбнувшись женщине, я осторожно похлопала «Демидыча» по плечу.
– В этом месте нам не должны отказать.
***
– Всё просто, – сказала я, когда мы подошли к пятиэтажному зданию из серого кирпича. – Ты приходишь и вежливо называешь своё имя. Если библиотекарь в хорошем настроении, а читателей в читальном зале не слишком много, то тебе за разумную плату могут предоставить компьютер. В конце концов, услуги печати и сканирования они ведь оказывают.
«Демидыч» нахмурился и пробурчал себе под нос что-то едкое, но в библиотеку всё же зашёл и, вытащив из кармана паспорт, заковылял к библиотекарше. Ей оказалась приятная блондинка лет тридцати пяти. Душевная, но слегка прихрамывающая. Записав данные «Демидыча», она выдала ему формуляр и, заполнив квитанцию на пятьдесят рублей за «аренду ЭВМ» проводила к компьютеру. Допотопная машина с огромным белым монитором, напоминающим гроб, начала медленно загружаться.
В интернет нам удалось войти только минут через пятнадцать. «Демидыч» тихонько матерился, я старалась помалкивать и лишний раз его не трогала.
– Систему бы им переустановить и процессор почистить. Не компьютер, а свалка, – кряхтел он, пока на экране переворачивались крохотные песочные часики.
Наконец нужная вкладка открылась, и я уставилась в экран, пытаясь зазубрить всё, что удастся выяснить.
Пестерева Екатерина Сергеевна. Пятьдесят девять лет. Родилась и выросла в Ч***. Училась в местной школе, затем в областном политехническом институте на инженера. По распределению вернулась в родной город. Четыре года назад стала директором металлургического завода, до этого десять лет проработала заместителем директора. Разведена. Одна воспитывала дочь Альбину, которая умерла в тысяча девятьсот девяносто девятом году, выбросившись из окна…