Алиса Линней
Сделка с Хозяином 2

Глава 4. Ника

– Ну, ништяк, что в курсе, мне меньше языком молоть, – отмечает, одному ему понятную выгоду. – Я и так чот не врубаюсь с какого места начать, чтобы не сильно стрёмно было, – отводит глаза в сторону, а я медленно опускаюсь на диван. – Я, когда в зону этапом заехал, пару недель уже с этого треша прошла. Клим к тому времени уже в изоляторе зависал, – Рома закатывает недовольно глаза, когда встречается с моим непонимающим взглядом. – Видишь, на скоряк рассказать не получается, – оправдывается, чему я уже не удивляюсь. – В изоляторе зеки отбывают наказание, за нарушение режима в зоне. Обычно по пятнадцать суток дают, а Климу аж три месяца накатили, – объясняет он, старательно подбирая слова.

– У Игоря же срок должен был закончиться? Какой ещё изолятор? – претензии получаются агрессивными и звучат так, будто Рома конкретно виноват в том, что его друга наказали, непонятно за какие провинности.

– Ну, понятно всё с тобой, – бросает разочарованно и откидывается на спинку дивана.

Вздрагиваю от негромкого стука в дверь и оборачиваюсь, когда слышу, что она открывается.

Про официанта и еду вспоминаю, потому что парень с виноватым лицом заносит наш заказ.

Чувствую аппетитный запах и накидываюсь на еду, будто меня неделю не кормили. Рома не ест, настороженно за мной наблюдает.

– Ты раз такой сытый, то рассказывай дальше, – предлагаю я занять свободное время, отодвигая пустую тарелку из-под салата.

Друг Игоря тоже принимается за еду, переставая на меня пялится.

– В тот день, когда Олеся погибла, Клим поднялся к начальнику колонии в кабинет и запустил в него компьютерным стулом, – он уставился в столешницу и звучно отхлебнул свой кофе. – Полкану говорят ещё повезло, что охрана быстро прибежала и у него всего два сломанных ребра и сотряс башки, – прищуриваясь смотрит на меня, делая вид, что думает о своём, но похоже пытается считывать мою реакцию. – Братва на воле подсуетились, конечно, Клим же смотрящим на зоне был. Дали ему по минимуму – трёшку, – поясняет, хотя я и так уже догадалась, за что ему срок добавили.

– Я может совсем безнадёжно тупая, но до сих пор ни фига не понимаю, – высказываю свои опасения.

– Всё с тобой нормально, просто, Ника, тебе придётся поверить на слово. Я отвечаю, что видел новый способ, как можно убить себя и хрен, кто-чё предъявит, – говорит Рома, впиваясь в меня глазами и становится, как-то жутковато.

– Ладно, – блею, как овечка.

– Я тебя сразу предупреждаю, у нас времени в обрез. Если бы мне такое прочесали, я бы точно не повёлся, – продолжает убеждать, просверливая меня заговорческим взглядом.

– Окей, – снова соглашаюсь я, потому что кажется, что он ждёт именно этого.

– Короче, меня тогда тоже в изолятор посадили, в одну камеру с Климом. Смотрел он на всех беспонтовыми глазами, вообще ни на что не реагировал. Чувак ни ел, не пил, в желудок к нему проваливалось, только то, что мы с пацанами в него запихивали силой, – наверное, в моём мозгу включается, какой-то защитный механизм, мне начинает казаться, что это не может быть Игорь. Я хочу, чтобы это был чужой и незнакомый мне парень, которому я привыкла сочувствовать много лет, как только услышала эту чудовищную историю, про сгоревшую девушку. – Один раз, Клим начал совсем вырубаться, к тому времени я с него глаз не спускал. В итоге сам лично сердце ему запустил, чуть рёбра нахрен не переломал, – закрываю рот ладонью, чтобы не закричать от услышанного. – Через пару дней, Клима в больничку, под охраной увезли, подержали неделю под капельницами и опять в изолятор вернули, – хочу, чтобы Рома заткнулся и дал мне, хотя бы передохнуть.

– Как Игорь по-твоему это делал? – чуть ли не кричу ему.

– Он ничего не делал, просто жить не хотел и организм Клима по-тихому вырубался, – не выдерживаю и закрываю уши обеими руками. Моё лицо уже мокрое от слёз. – Всё, молчу, – хмурясь обещает лысый садист.

– Значит это правда, что Игорь в реанимации сейчас? – спрашиваю, протяжно всхлипывая. Он кивает в ответ.

– В него стреляли, там два пулевых, – кажется, что какой-то невидимый палач, привёл страшный приговор в исполнение. – Ранения для жизни Клима уже не опасны, но он всё равно не приходит в сознание, – и до меня только сейчас начинает доходить, весь смысл его истории.

– Ты думаешь, что Игорь опять выключает свой организм? – спрашиваю я, прикрывая дрожащие губы пальцами.

– Я не думаю, Ника, так получается, – поправляет он меня устало.

Больше не могу сдерживать себя и рыдания вырываются наружу.

Выходит, что Игорь не звал меня к себе и не собирался со мной мирится. Оказывается у него всё хорошо, он решил не возвращаться.

– А Никита Михайлович, что говорит? – спрашиваю, хочу зацепиться за мнение авторитетного врача, как за спасение.

– Лично я, впервые вижу, что он не понимает в чём дело, – знаю, что Рома не виноват, но я его уже почти ненавижу. Он тот, кто забрал у меня последнюю надежду.

– Так-то я, вообще без понятия, какой Клим был, до всей этой хрени. Вышел он тогда из изолятора злой, как сто чертей, но живой зато, – наливая в высокий стакан воду, Рома периодически посматривает на плачущую меня. – У меня пятёра сроку была, получалось, что Игорямба вперёд освободился. А потом, когда встречал меня из зоны, я от него аж шарахнулся, – пододвигает ко мне стакан и мотает головой, показывая, чтобы я пила.

Догадываюсь, что он не будет дальше рассказывать, пока не приму успокоительные, в виде воды. Делаю несколько глотков и вытираю глаза салфеткой.

– Игорь стал ещё злее? – пытаюсь угадать.

– Ещё и обморозился, нахрен. Я первое время, вообще, с ним базарить не мог, потому что выбешивал Клим не хило, – усмехается не весело. – Смотрел на всех, и на меня в том числе, типа насрано, а он хер с горы. Весь такой высокомерный, с уродской своей ухмылкой, сарказмом всех закидывал и приказами, – со злостью вспоминает бритоголовый помощник, про поведение Игоря и мне вдруг становится неприятно. – Я даже, как долбаный извращенец, его психи начал воспринимать за нормальные эмоции, – его история в пересказе, мне совсем перестаёт нравиться, потому что невольно вспоминаю, как сама Игоря боялась. – Семь, сука, лет, Клим вёл себя, как последняя сволочь. Всем видом показывал, как он жалеет, что живой остался, пока ты не появилась, – произносит уверенно Рома, с полу улыбкой на лице.

– Я!? – вскрикиваю удивлённо от неожиданности. – Если ты поприкалываться решил, то мне не смешно, – не на секунду не верю, что такое возможно.

– Вы, как у следака на допросе, где нельзя ни в чём признаваться, – он резко отталкивается от спинки дивана и упирается локтями в столешницу. – Угарные вы оба и я поржу потом обязательно, над вашими тупыми выкидонами, но сначала нам надо Клима из его “нирваны” вытянуть, – приблизившись ко мне по максимуму, через стол говорит Рома. Вид при этом у него очень убедительный, поэтому спорить желания нет.

– Как ты будешь это делать? – спрашиваю, мысленно приготавливаясь к чему угодно.

– Ни я, а ты будешь делать, – заявляет этот лысый умник.

– Здорово ты придумал, теперь мне расскажи, как? – начинаю психовать, боюсь потому что, вдруг у меня ничего не выйдет.

– Слушай, Ника, ты только Михалычу не вздумай проболтаться, что это я тебя заторпедировал. Он и так у меня интеллект не может отыскать, – признаётся он без обид. – Останешься с Климом один на один и чеши ему, чё-нибудь вслух, главное погромче, чтобы этот придурок услышал, что это ты, – с серьёзным и выразительным лицом, Рома учит, что мне надо делать.

– С чего ты взял, что это подействует на Игоря? – интересуюсь, снова сомневаясь.

– Верю тебе, звучит, как бред, но перед тем, как ехать на стрелку, положняк у нас был совсем жопный, – набирая в лёгкие воздух и опуская глаза, пытается объяснить, мой личный консультант. Видно, конечно, что информацией он делится неохотно. – То что Клима подстрелили, это капля в море, из всех заморочек, которые придётся разрулить, – не выдерживает и встаёт с дивана. Засовывая руки в карманы брюк, уходит к окну.

– Значит жизнь Игоря, всё равно будет в опасности, даже если он очнётся? – переспрашиваю, просверливая его спину взглядом.

– Он говорил мне, что выжил бы только ради тебя, – не поворачиваясь и игноря мой вопрос, произносит Рома.

Прикрываю рот ладонью и жду, когда спазмы перестанут сжимать моё горло. Оказалось, что слышать такое, а тем более воспринимать, я не в состоянии.

– Решил простимулировать меня, чтобы лучше старалась? – сарказм получается злой и со всхлипами.

– Да, брось, Ника, ты меня переоцениваешь. Для меня дохрена делов такое сочинить, – в голосе улавливаю возмущение.

– Он меня отослал, я не нужна ему была, – вспоминаю свои обиды, хотя они на фоне случившегося выглядят обычными капризами.

– Клим сказал это, как раз после того, когда выяснил, что ты его забанила, – безжалостно “добивает” фактами.

– Он мне звонил? – спрашиваю, хотя уже знаю ответ.

Рома кивает и одновременно достаёт из кармана свой звонящий телефон.

Даже не пытаюсь прислушиваться к его разговору, я снова реву. Чувствую себя ещё несчастней, чем если бы выяснилось, что я не нужна Игорю.

Поднимаю мокрые глаза и вижу, что друг Игоря опять сидит напротив меня. Демонстративно ждёт, когда я успокоюсь.

– Не раскисай, Клим же ещё живой, – догадываюсь, что он подбодрить пытается, но у меня в горле снова начинает першить.

– Поехали в больницу, – прошу, сжимая челюсти, чтобы опять не разреветься.

– Да, давай, там Шмель уже подъехал, – с готовностью соскакивает с дивана и помогает мне одной рукой, надеть пуховик.

Залажу на заднее сидение авто и приглушённо здороваюсь с Ильёй. Он отвечает и выворачивая с парковки, поглядывает на меня в зеркало.

Несколько минут едем в тишине, парни тоже между собой не общаются.

– А вы уже знаете, кто в Игоря стрелял? – спрашиваю заторможено, потому что в какой-то момент вдруг вспоминаю, что мне не сказали, кто покушался на его жизнь.

Пауза затягивается, а Рома с Ильёй продолжают переглядываться, напоминая актёров немого кино.

– Это Михей, да? – вопросительно отвечаю сама, так и не дождавшись от них ничего.

– Вот, как только Клим очухается, ты сразу будешь его допрашивать, – говорит Рома, поворачиваясь ко мне полубоком с переднего сидения.

– Не обижайся, Ника, правила не мы придумали, – вмешивается Илья, будто пытается сглаживать острые углы. Видимо привык отмазывать хамоватого напарника.

Подъезжаем к знакомой клинике и сердце сжимаясь, начинает биться, как сумасшедшее, от мысли, что скоро я увижу Игоря.

Поднимаемся на этаж, где находится хирургия и я замечаю в конце коридора, троих накачанных здоровяков с непроницаемыми взглядами.

Окончательно убеждаюсь, что эти шкафы охраняют Хозяина, когда мы направляемся в их сторону.

– Бодрый, это кто? – беспардонно интересуется вышибало, неотрывно глядя на меня сканирующим взглядом.

Рома молча отводит любопытного стражника в сторону, пихая его в плечо. Видно, как бритоголовый начальник наезжает на охранника, но что конкретно говорит, не слышно.

– Привет, Вероника. Если, что-то надо будет, обращайся. Меня Макар зовут, – говорит, только что перевоспитанный, шкафообразный парень.

– Спасибо, – благодарю равнодушно и тянусь к ручке двери.

Останавливаюсь у входа в палату, потому что возле единственной кровати, стоит Никита Михайлович и даёт указания медсестре.

– Здравствуйте, – произношу ничего не выражающим тоном, скорее по инерции, сталкиваясь взглядом с врачом и тут же перевожу его на лежащего пациента.

– Здравствуй, Ника, – хмурясь отвечает мужчина и наблюдает, как я по-хозяйски скидываю пуховик на рядом стоящий стул. – Ты всё же не послушал меня, Роман? – строго интересуется, а я всё ещё, зачем-то, слушаю их разговор.

– Я, вообще, не при делах, Ника сама прилетела, – не очень старательно отмазывается мой сопровождающий. – Ты же сам сказал, Михалыч, типа сделал всё от тебя зависящее, – напоминает, а я смотрю на Игоря и поверить не могу, что это он.

Нос и рот закрыты кислородной маской, хотя она прозрачная. Глаза естественно закрыты.

Опускаю взгляд ниже и вижу на левом плече повязку. В груди сразу всё сжимается, от понимания, что тот, кто стрелял, целился в сердце, но тупо промахнулся.

– Ты так говоришь, что можно подумать, присутствие Ники, Игорю, как-то поможет, – выдаёт доктор своё мнение. Не сомневаюсь, конечно, что он очень переживает за близкого ему пациента, но Игорь ведь не его собственность. “Этот важный для всех больной, ещё и отец моего будущего ребёнка”, – напоминаю себе, чтобы быть уверенней.

Обхожу широкую кровать с правой стороны. Получается на инстинкте, от ранения хочется держаться подальше.

– Видел бы ты, док, как между этими двумя искрит, даже за тысячи километров, то взял бы свои слова обратно, – самоотверженно отстаивает свою позицию Рома.

Боковым зрением замечаю, что он смотрит на меня с надеждой, будто после моего прикосновения к Игорю, должно свершиться чудо. Как в сказке, он очнётся от своего коматоза и дальше всё будет происходить по знакомому сценарию. Вот только в реальности это так не работает.

Зажимаю родные пальцы ладонью и чувствую, какие они прохладные. Раньше руки у Игоря были всегда тёплые и я нахмуриваясь, начинаю их греть своими.

– Хорошо, у тебя есть пару часов, – соглашается снисходительно Никита Михайлович, с усмешкой посматривая на мои бессмысленные действия.

– Я никуда не уйду отсюда, пока Игорь не очнётся, – отвечаю, показывая всем своим видом, что не нуждаюсь в его разрешении, чтобы здесь находиться.

– Это ничего не даст Ника. Как только он.., – начинает уговаривать меня врач, по какой-то отработанной схеме.

– Вы, просто, не понимаете, – перебиваю я его на полуслове. Как ни странно, слёз нет, такое ощущение, что у меня закончился запас жидкости в организме. – Я должна, каждую минуту знать, что Игорь живой, – договариваю и снова перевожу взгляд на неподвижную мужскую руку, которая стала заметно теплей.

Рома молча ставит рядом со мной, тяжёлый больничный стул с железными ножками и подталкивает Никиту Михайловича к выходу.

– Зови, если понадоблюсь. Кнопка здесь, – говорит доктор приостанавливаясь возле двери и я киваю, соглашаясь, но в их сторону больше не поворачиваюсь.

Стою неподвижно и рассматриваю каждый миллиметр родного, но не реагирующего на меня человека.

Вспоминаю Ромины наставления, но в отличи от него, слабо верю, что мой громкий голос способен вернуть Игоря в сознание.

Вместо этого шепчу ему прямо в ухо, что у нас скоро будет ребёнок, исполняя так, своё обещание.

Не знаю сколько времени проходит, прежде чем чувствую, что ноги у меня устали и сажусь на стул. Укладываю голову на край кровати, касаясь щекой руки Игоря. Смотрю в сторону окна, там уже давно темно и сама не замечаю, как засыпаю.

Пробуждение меня вводит в ступор. Сначала я, вообще, не понимаю, где нахожусь, но при этом, кто-то гладит меня по волосам, едва касаясь.

Как только я вспоминаю своё место пребывания, сердце начинает долбиться с такой силой, что дыхание тут же сбивается.

Глава 5. Игорь

ПО ТУ СТОРОНУ СОЗНАНИЯ.

Меня кружит, как на какой-то адской карусели. Вокруг мелькают люди, но ни одного я не узнаю.

Ситуации, которые провоцируют эти же недочеловеки, вообще, бредовые. Зачем-то я снова всматриваюсь в эти левые лица, хочу выловить, хоть какую-нибудь логику или распознать посыл в этой бессмыслице.

Пытаюсь мысленно вернуться туда, где я был до того, как сюда попал. Приходится напрягаться и сосредотачиваться на незначительных деталях, которые всплывают вдруг в памяти. Как только я вижу, что-то адекватное, тут же проваливаюсь в чёрную яму.

Повторяется эта невменяемая картинка несколько раз. Проваливаясь очередной раз в подобие тёмного подвала, я слышу сверху невнятные голоса. В то же время внутри меня забита твёрдая уверенность, что торопиться мне некуда, потому что я здесь надолго.

Возвращаясь, в хрен знает, какой раз, на эту долбанную круговерть, я больше не ищу знакомые лица, потому что уже насрать. И все же, краем глаза, замечаю в толпе силуэт, от вида которого сердце в груди сжимается.

Срываюсь со своего места и догоняю светловолосую девушку, уже в пустом помещении.

Хватаю её за руку, чуть выше локтя и разворачиваю к себе. Это действительно Олеся, но выглядит очень странно.

Шея и скулы замазаны в саже, а волосы подпалённые.

Моя жена, которая непонятно, где, столько времени пропадала, со злостью выдёргивает свою руку и отходит на безопасное расстояние.

Смотрит отчуждённо, взгляд её не похож на тот, что был раньше и я нахмуриваюсь в непонятках.

Остервенело и взахлёб, Олеся обвиняет меня в измене, и что если бы она знала, то ни за что за меня замуж не пошла.

Слушаю и осознаю, что оказывается мы с ней намного дольше не вместе. Измен за это время было до хрена, так же, как женщин, но она почему-то в косяк мне ставит, только одну.

Чувством вины, даже близко не пахнет, потому что я вдруг понимаю, что меня здесь, вообще, быть не должно.

Складывается жёсткое ощущение, что всё это уже, когда-то было. Типа, кто-то прикололся и поставил на повтор, но оно уже неактуально стало, в этом я стопудово уверен.

В какой-то момент улавливаю лёгкий аромат, цветов и фруктов вперемешку. Вспоминаю, что так пахли волосы той, которую мне Олеся пыталась поставить в упрёк.

Ника! Её зовут Ника!

Образ девочки с синими глазами, тут же всплывает у меня в голове.

Знаю, что мне нужно к ней, но я не помню, куда идти.

Поднимаю глаза на Олесю и вижу, как она тянет ко мне руку. Дёргаюсь в её сторону, снова меняя свои намерения, но лицо жены начинает трескаться. Отпадывает коркой, стирая до боли родные черты.

Очень быстро от неё остаётся куча пепла и я глядя на всё это, цепенею, забывая, куда и зачем мне надо было, ещё совсем недавно.

Я же точно знаю, что хотел разобраться со своими проблемами, но у меня опять нихрена не вышло.

Смотрю на то, что осталось от Олеси и почему-то не нахожу в себе того горя, которое должно быть, от утраты близкого человека, но и что делать дальше, тоже не знаю.

Выныриваю, кое-как из ступора и прислушиваясь распознаю шёпот, а потом узнаю голос Ники.

Поворачиваясь в ту сторону, откуда доносится настойчивое нашёптывание, я даже не пытаюсь вслушиваться в смысл её слов.

Вижу тёмный вход, напоминающий пещеру в горах и иду туда, на звук девичьего голоса. У меня даже мысли не мелькает, что всё это может быть миражом или подставой, наоборот внутри сидит уверенность, что именно это и есть нужное направление.

Шёпот резко прекращается, но обратно возвращаться я не собираюсь. Двигаюсь вперёд, по инерции.

Дальше передвигаюсь медленно, потому что мне до сих пор ничего не видно. Мой встроенный счётчик наматывает приличный километраж, но просветов не наблюдается.

Сомнения в моей голове растут, потому что картинка не меняется и кажется, что я хожу по кругу.

Вдруг правой рукой начинаю чувствовать тепло и инстинктивно воспринимаю эти ощущения, как компас.

Первые минуты тепло едва заметное, но потом я даже источник его распознаю.

Бред, конечно, но смахивает на телесное прикосновение, раньше такое было, когда я Нику за руку держал.

Почти сразу вдали появляется тусклый свет и я ускоряю шаг, теряя бдительность.

До места, где мерцает свет остаётся идти недалеко, когда я оступаюсь и падаю вниз.

Лечу недолго, всего несколько секунд, зато впечатлений массу выхватываю. Какая-то хрень прилипает к лицу и мешает нормально дышать. Не обращая внимания, я напрягаюсь и пытаюсь сформироваться, чтобы шею не свернуть. Хотя, вообще не знаю, куда должен упасть.

Сильно дёргаюсь, когда приземляюсь, чувствую сильную боль в плече и правой ноге, выше колена.

Открываю глаза и до меня сразу же доходит, что я в клинике у Михалыча нахожусь. Не было никакой пещеры и всего гона, что мне привиделось. Это мой мозг, наверное, “развлекал” так меня.

Стягиваю кислородную маску, которую я “в полёте” не смог отодрать. Иголки с трубками, торчащие из руки, тоже выдёргиваю.

Смотрю на копну распущенных волос, рассыпанных на больничной койке и в груди начинает щемить. Знаю, что это Ника, хотя лица мне не видно.

Не шевелюсь, чтобы не разбудить синеглазку. Пусть поспит ещё, а я пока буду восстанавливать в памяти то, что было до больницы.

Вопросы кучей роятся в голове, я же, вообще, без понятия, сколько здесь валяюсь.

Всё, что было на стрелке с Михеем, я и так помню, пока он меня во второй раз не подстрелил.

Чтобы знать, чё там дальше было, мне Бодрый нужен. Но прямо сейчас, я с ним разговаривать не хочу, даже если он, где-то поблизости.

Тянусь к волосам Ники и убираю их с лица. Невольно улыбаюсь, наблюдая, как она мирно спит, хотя по-любому же неудобно в такой полу скрюченной позе.

В голове неконтролируемо прорывается вопрос: “Сколько я здесь уже в отключке валяюсь? Если Ника успела узнать и прилететь”.

Вижу, как её ресницы начинают тревожно вздрагивать и я жду, когда эта красивая девочка откроет свои синие глаза.

Только ради этого стоило вернуться в сознание, чтобы ещё раз посмотреть, какая она невообразимая.

Замечаю, конечно, что веки припухшие, на щеках покрасневшие пятна. “Значит опять плакала”, – сразу же догадываюсь я. Но тут, ничего не предъявишь, сам виноват, ревела она всяко из-за меня.

Испуганно осматривает моё лицо и я неосознанно тянусь к своему подбородку рукой, представляя вдруг, что, наверное, оброс, как “дед Мазай”. С удивлением распознаю, что щетине, всего дня три.

Ника продолжает молча следить глазами, за моими движениями, типа не может поверить, что всё это ей не мерещится.

– Привет, – говорю хрипло, потому что в горле першит.

– Ты как? – спрашивает настороженно, не отвлекаясь на приветствие и всем видом показывая, что боится. Синеглазке похоже страшно, что я опять могу вырубиться.

– Всё нормально, – пытаюсь успокоить её, осипшим голосом. – Если попить мне дашь то, вообще, буду круче всех, – стараюсь улыбаться, хотя чувствую, что губы пересохли тоже.

Ника подскакивает с массивного стула и наливает из полторашки воду в стакан.

– А тебе можно пить? – останавливаясь, отводит руку со стаканом в сторону.

– Я только горло смочу, – обещаю, делая честные глаза. – Давай, пока не будем Михалыча звать, – прошу заговорческим голосом.

– Ты нас очень сильно напугал, – говорит, протягивая мне воду. – И я не знаю, что мне делать, чтобы ты снова не захотел к Олесе, – давлюсь и проливаю воду на себя, не ожидая такое услышать. Понимаю, что Нике уже рассказали про то, как погибла моя жена.

– С чего ты берёшь, что я хочу к Олесе? – напрягаясь, не свожу с неё взгляда.

– Рома сказал, что ты можешь так себя убить, потому что такое уже было, – волнуясь, облизывает губы. А я сглатываю слюну и ловлю себя на мысли, что хочу поцеловать синеглазку, потому что, кажется, что вечность был без неё. Моё желание растёт и становится важнее слов, которые она говорит. – Ты правда жить не хочешь? – этот вопрос охлаждает мой пыл и я, как дебил наблюдаю за Никой. Она начинает часто моргать, сдерживая подступающие слёзы. – И я тогда, получается, тебе, про твою же жену рассказала. Прости меня, пожалуйста! Я не знала же, что.., – всё же начинает реветь, прикрывая рот ладонью.

Дотягиваясь рукой, цепляю и тащу её за кофту ближе. Не сопротивляется.

Двигаюсь в сторону, освобождая для Ники место на широкой кровати и затягиваю к себе.

– Я не собирался умирать, вырубился чисто случайно, – прижимаю и целую её в висок, улавливая цветочно-фруктовый запах её шампуня.

– Ты специально так говоришь, просто, чтобы успокоить меня, – всхлипывая, не верит мне синеглазка. – Рома говорил, что даже если ты в сознание придёшь, твоей жизни, всё равно будет, что-то серьёзно угрожать, – приподнимает голову, видимо, чтобы мою реакцию увидеть.

– Чучело сраное, – не сдерживаясь, обзываю Бодрого. – Я точно ему язык вырву, он ему нахрен, по ходу, не нужен, – смотрю в потолок и дышу через нос, пытаясь успокоиться. Поражаюсь, как лысый умудряется выбесить меня, хотя мы ещё не виделись даже.

Мельком ловлю во взгляде Ники отстранённость и она тут же пытается сползти с кровати.

– Я видел Олесю, – говорю, не зная, как её тормознуть и она действительно замирает в одном положении. – И ничего не почувствовал к ней, – признаюсь, глядя в синие глаза. – Потом услышал твой шёпот и пошёл на него, – Ника смотрит на меня в откровенном шоке, даже рот приоткрывает от удивления. – Не хрен делать, что это мои галлюцинации, в бессознанке были, но я шёл на твой голос, – начинаю сознательно тупить, хотя понимаю уже, что не показалось мне. – Ещё ты держала меня за руку, вроде бы, – неуверенно добавляю и она кивает, подтверждая мои слова.

– А что говорила, помнишь? – спрашивает, всё ещё не выныривая из своего ступора.

– Ника, я не прислушивался, – беру её руку в свою и перебираю тоненькие пальчики. Вспоминаю вдруг, как она признавалась мне в любви перед отъездом и начинаю подозревать, что в шёпоте было, то же самое. – Мне надо было выбраться оттуда, но сейчас, капец, как интересно стало, – осторожно подталкиваю словами, чтобы синеглазка повторила, что нашёптывала мне, когда я был в отключке.

Сжимает челюсти и отводит потерянный взгляд. В этот момент я догадываюсь, что такая реакция на любовные признания не тянет и внутренне напрягаюсь.

– Я беременная. У нас ребёнок будет, – говорит, поднимая глаза, а из меня тут же вылетает вся эйфория.

Машинально опускаю взгляд на живот Ники, хотя понятно же, что срок ещё небольшой.