Алина Афанасьева
Дари
– Настя, какая замена? У нас не было среди командировочных "контрабандистов". Ты просто пропала с аккомпанемента. Твой преподаватель оценил тебя экстерном, так как тебе действительно нечего было тратить время на этот предмет. У нас на тебя другие надежды.
– Извините, как пропала? – Настя осеклась на вопросе.
Она почему-то не смогла затеять спор, что был преподаватель на стажировке, что он договорился про смену предмета для нее на последнем семестре. Какое-то странное чувство уберегло ее от обычной воинственности, и она не стала спорить и доказывать, что был учитель, уехавший всего-то пару дней назад. Почему? Она была молода, чувственна, а он стоял позади, трогая ее плечи, дыхание на шее… Обучая ее правильным движениям смычка, прикасался пальцами к ее руке, расставляя их на струнах… Конечно, она чувствовала себя нарушителем всех правил, так как кроме всего прочего, она ещё и закрутила роман с преподавателем. Она лишь оправдывала себя тем, что больше всего ценила не их любовные отношения. А то, что с каждой секундой узнавала, изучала и могла воспроизводить все новые оттенки звука. Она осознала, что есть музыка, как будто впервые. Она приняла, что все прекрасное нужно оттенять, чтобы оно стало восхитительным. Каждым томным, глубоким, сочным полутоном она дарила своим любимым произведениям новую жизнь. Оставаясь словно в тени, без которой не было бы света во всей комбинации звуков.
Сквозь вопросы куратора перед глазами у Насти стали мелькать разные несовпадения и несуразности этих двух месяцев ее жизни. Она поняла, что много не замечала. По своей сути Настя всегда была больше всех замкнута в себе. Не в своем мире, нет. Она просто не делилась своим миром со многими. А здесь, в училище, так и не нашлось того, с кем бы она могла обсудить такие открытия и перевороты, которые с ней сейчас происходили. Ни с кем, кроме него. И даже их прощание было странным. Он не оставил контактов, хотя она и не просила – гордая. Он только сказал: "Теперь твоя душа на своем месте. И я больше не нужен здесь". Нежно поцеловал, долго смотрел в глаза и очень тихо закрыл за собой двери.
Звуки реальной жизни начали проникать в ее сознание:
– Знаешь, Лиз, почему я решила сблизиться с тобой… Твои фотографии. Это он, я уверена, я слишком хорошо помню, как прикасалась. Прости, если я обидела тебя.
– Мая, подожди, нет, не обидела. Стой.
– Сижу. – Мая немного нервно рассмеялась.
– Ты думаешь, это он пришел к тебе перед тем, как ты поняла, что хочешь изучать массаж?
– Да, – Мая оборвала Лизу, – я даже уверена, что это твой незнакомец из моего дома.
– Девочки. Мне нужно, чтоб вы меня выслушали. Лиз, я пойму, если ты будешь злиться.
– Настя??? Ты же знаешь, что я не могу на тебя злиться, – Лиза недоуменно смотрела на лучшую подругу.
– Сколько ты меня знаешь, Лиз?
– Может мне лучше вас оставить?
– Да нет, Мая, ты как раз тут тоже нужна, – сказала с улыбкой Настя. Ее лицо смягчилось, и Лиза перестала волноваться. Настя молчала дольше, чем требовалось. Она боролась с собой. Она продолжала быть слишком скрытной.
– Лиза, я уезжаю. Мне предложили присоединиться к Мюнхенскому оркестру. Я уже прошла все отборы. Меня утвердили.
– Ой, девочки.
– Нет Мая, я чувствую, ты наш человек, кто-то должен остаться с Лизой.
– Настя. НАСТЯ!!! Это же колоссально!!!!
Девочки, чуть не перевернув журнальный столик с почти нетронутой едой, вскочили и начали обниматься, целуясь и громко смеясь.
– Стой, а как же режиссер! Тьфу. Дирижер?
– Он едет со мной, он будет учиться в какой-то их высшей школе.
– Выше, чем консерватория?
– Это частное обучение, он же хочет уйти от симфонии к року, чему-то нестандартному. Я до конца не поняла, у нас это все произошло очень быстро и одновременно у обоих.
– Тогда я спокойна за тебя.
– Ой, девочки, что-то я устала, может, уже разбежимся спать?
– Оставайся, Мая, сегодня с нами.
– Да я же рядом совсем.
– Ну да-да другой корпус, пока дойдешь, уже можно уснуть! Да и посмотри, какой ливень там!
– Уговорила!
Засыпая, каждая думала о своем маленьком волшебстве. Бесценном подарке мироздания. Они не понимали, почему им так повезло. Но каждая из них испытывала счастье от того, что умела "дарить". Хотя до странностей в их жизни, Мая, Настя и Лиза считали себя обделенными, несовершенными, и даже неправильными от того, что не могут взять от мира все то, что легко берут окружающие.
