Алеся Троицкая
Королевство праха и костей

Я стояла, раскрыв рот, не в силах оторвать взгляд от феерического зрелища. Словно в сказку попала, ей богу! Вокруг витали ароматы тысячи цветов, слышалась тихая музыка, журчание фонтанов. В воздухе разливалось сладостное, щекочущее чувство предвкушения чуда.

Внезапно в толпе началось какое-то движение. Люди задвигались, заволновались, послышался нарастающий гул.

– Едут!!! – восторженно закричал кто-то. – Едут, едут!

Топот множества копыт, скрип колес и звон сбруи возвестили о прибытии первых карет. Тяжеленные, богато изукрашенные экипажи показались из-за ворот под пение фанфар.

Форейторы в ливреях, кучера с плюмажами, гербы и вензеля на дверцах – все сверкало, сияло и переливалось в лучах солнца. Могучие, лоснящиеся жеребцы били копытами, пуская пар из ноздрей. А за каретами верхом следовали кавалеры – напыщенные, завитые и надушенные молодые лорды в расшитых камзолах и шляпах с перьями.

Словно свита из волшебной сказки!

Кареты подкатили к парадному крыльцу и остановились. Началась церемония представления.

Студиозусы, прибывшие на учебу, по очереди выходили из экипажей, провозглашались их имена и титулы. Юные лорды и леди чинно подходили к ректору Дагмару, склоняли головы перед его благословением. Магистры приветствовали своих птенцов, деканы окропляли розовой водой из хрустальных кропил.

Церемонимейстер зычным голосом выкликал звонкие имена знатных родов – Гринвуды, Ланкастеры, Дорианы, Валуа… Молодежь чинно дефилировала по золотой ковровой дорожке, небрежно помахивая надушенными платочками, одаряя благосклонными кивками преклоненную прислугу.

Помощники метались вокруг, подхватывая под локти высокородных гостей, помогая им выбраться из экипажей, выгружая горы багажа и сундуков.

В какой-то миг взгляд Брунгильды зацепился за меня, стоящую столбом у стены. Глаза экономки опасно сузились и она прошипела, едва шевеля губами:

– Адель! А ну, не стой как чучело огородное! Чай не на маскарад пришла глазеть. Работы невпроворот. Давай, хватай корзины с лепестками и разбрасывай под ноги господам! Да улыбайся при этом, образина! Не кисни, словно уксус хлебнула. Живо!

Я встрепенулась и заметалась, разыскивая корзины. Схватив одну, принялась совать охапки цветов под ноги гостям, расточая вымученные улыбки.

Пару раз на меня брезгливо цыкнули, когда я в рвении рассыпала ароматные лепестки чуть ли не на сами башмаки господ. Но я не смела поднять глаз, продолжая усердствовать. Вся спина взмокла, ладони онемели от натуги.

Я трудилась не покладая рук, таская корзины и разбрасывая цветы, кланяясь и улыбаясь. Голова кружилась от запахов и звуков, ум был опьянен мечтами, пока к площади не подъехало четыре всадника…

Глава 5

Четыре всадника легкой рысью въехали на площадь перед Академией, мгновенно привлекая всеобщее внимание. Я сощурилась, пытаясь разглядеть их получше. И вдруг сердце рухнуло в пятки. Боги, это же Николас со своей компанией! Тот самый напыщенный павлин, что утром унизил меня и едва не затоптал малыша.

Он возглавлял кавалькаду, восседая на черном жеребце. Шелковая рубашка, расшитая серебряными и золотыми узорами, лазурный бархатный камзол, сапоги из мягчайшей замши, сверкающие шпоры. Растрёпанные золотые локоны. Глаза цвета синего льда надменно щурятся. Осанка горделивая, подбородок вздернут. Ничего не изменилось с утреннего происшествия.

Рядом с ним я узнала давешнего красавчика Кристиана и здоровяка Винсента со свинячьими глазками. А по левую руку Николаса ехала Амелия – та самая злобная фурия, едва не пустившая мне кровь.

Все четверо источали ауру привилегированности и высокомерия. Было видно – избранные, лучшие из лучших, надежда Академии Хаоса. Золотая молодежь, ни в чем не знающая отказа. Привыкшая купаться в роскоши, вертеть другими, помыкать прислугой.

Они спешились, передавая поводья слугам, и небрежной походкой направились к дверям. Толпа почтительно расступалась, слышались взволнованные перешептывания. Девушки томно вздыхали, глядя на красавчиков. Юноши завистливо скрипели зубами, мечтая оказаться на их месте.

Николас скользнул взглядом по выстроившимся шеренгам, царственно кивая налево и направо. Ослепительная улыбка озаряла его точеные черты, но не касалась холодных глаз. И вдруг он словно споткнулся, увидев меня. Светлые брови взметнулись, на миг исказив безупречное лицо.

Я съежилась, готовясь к очередной порции унижений. Но Николас, кажется, взял себя в руки. Скользнул по мне равнодушным взглядом, будто и не узнал. Тряхнул золотыми кудрями, улыбнулся еще ослепительней и двинулся дальше. Свита потянулась за ним.

Тем временем господа студиозусы и преподаватели выстроились полукругом у парадного крыльца. Ректор Дагмар в расшитой мантии поднялся на возвышение и поднял руки, призывая к тишине.

– Дорогие друзья! – пророкотал его усиленный магией голос, разносясь над притихшей толпой. – Я рад приветствовать вас в стенах нашей славной Академии Хаоса! Вот и наступил этот долгожданный день – начало нового учебного года. Года, который подарит нам новые знания, новые открытия и, конечно же, новые таланты!

Толпа одобрительно загудела. Студиозусы горделиво расправили плечи, польщенные высокой оценкой.

– Но прежде, чем мы приступим к чествованию наших лучших выпускников, я хочу сказать вам нечто важное, – продолжил ректор, и голос его посуровел. – Мы живем в непростое время, друзья мои. Тьма сгущается, напирает со всех сторон. На границах с проклятым Инфериумом не утихают стычки. Демоны и низшие твари пытаются прорвать наши рубежи, сея смерть и разруху. Никогда еще нужда в сильных и умелых магах не была столь высока.

По толпе пронесся тревожный ропот. Улыбки увяли, лица посерьезнели. Ученики нахмурились, впервые ощутив всю тяжесть будущей ответственности.

– Академия Хаоса, – вещал Дагмар, – одно из немногих мест, где постигают искусство управлять стихиями, преумножать и направлять магические силы. Те знания и навыки, что вы получаете здесь – не просто инструмент личного могущества. Но и залог безопасности и процветания всего королевства! Ваши умения, ваши дарования – щит и оплот против сил тьмы и разрушения. Помните об этом. И гордитесь, что служите высокой цели.

Он вновь выдержал паузу, обводя аудиторию пронзительным взглядом. Студенты одобрительно загудели, расправляя плечи. А я вдруг поймала себя на мысли, что проникаюсь моментом. Речь старого интригана, как ни странно, задела за живое. Всколыхнула, напомнила – есть в магии нечто большее, чем источник личной выгоды и тщеславия. Нечто высокое, благородное. То, за что действительно стоит сражаться.

Но тут Дагмар вернулся к обычному тону и продолжил свою речь:

– Среди вас те, для кого этот год станет последним в стенах Академии, – говорил он, обводя взглядом нарядную публику. – Те, кто уже доказал свое мастерство и готов шагнуть во взрослую жизнь, дабы применить полученные знания на практике.

Он сделал эффектную паузу. Николас и его друзья подобрались, горделиво задрав подбородки.

– Да будет вам известно, юные дарования, что лучших из лучших ждут невероятные перспективы! – провозгласил Дагмар, картинным жестом указывая на четверку избранных. – Свет и гордость нашей школы, непревзойденные в учении и доблести – перед вами будущие столпы магического мира! Николас Фэйрфакс, Амелия Рутберг, Кристиан Норвуд и Винсент Хоук – запомните эти имена! Ибо они прославят не только альма-матер, но и все королевство!

По толпе пронесся вздох восхищения. Девицы восторженно взвизгнули, юноши одобрительно закивали. Даже преподаватели расплылись в почтительных улыбках. Только профессор Крамб, стоявший позади всех, скривился как от лимона.

– Лучшим выпускам – лучшие места! – провозгласил ректор, простирая длань к вершинам башен. – Отныне избранные войдут в Малый Совет Академии как младшие советники. А по окончании учебы займут должности старших иссаров, дабы нести мир и закон во все уголки державы. Да здравствует молодая кровь, новые герои новой эпохи!

Толпа взорвалась овациями. Николас, сияя ослепительной улыбкой, помахал рукой публике. Прочие тоже приосанились, красуясь и позируя как на подиуме.

Дагмар поднял руку, призывая к тишине. И добавил с хитрой усмешкой:

– Ну а лучшему из лучших, истинной жемчужине в короне нашей школы, Николасу Фэрфоксу, я с гордостью вверяю… пост главы дисциплинарного совета Академии! Его слово для вас теперь – закон. Но верю, он будет строг, но справедлив. Настоящий лидер, способный повести за собой. Да озарит вас свет познания!

Под гром аплодисментов ректор сошел с помоста и облобызал смущенного Николаса. Тот бормотал слова благодарности, а сам искоса стрелял глазами в толпу, явно красуясь напоказ.

У меня аж челюсть отвисла. Ничего себе! Какие почести для юнца, пусть и талантливого. Младшим советником стать, главой дисциплинарного комитета – это ж какая власть! Теперь точно возомнит себя величайшим магом современности. Небось, шагу ступить нельзя будет без его высочайшего позволения.

***

Брунгильда хлопнула в ладоши, отдавая распоряжения:

– Так, Бетси и Нэнси – марш драить полы в галерее! Джон, разожги камины в трапезной! Адель, а ты…

Не успела экономка договорить, как к ней подошёл импозантный слуга в ливрее с гербами. Он важно надулся, всем своим видом показывая, что явился с особым поручением. Склонившись, слуга что-то быстро прошептал на ухо Брунгильде. Та поджала губы, но согласно кивнула.

– Что ж, перемена планов, – бросила она с неудовольствием. – Адель, ступай за этим господином. Тебе велено немедля идти и разбирать вещи, готовить покои для одного из почётных гостей Академии.

У меня брови на лоб полезли от удивления. Это ещё что за новости? Почему именно я? Но озвучивать вопросы вслух не стала. Молча поклонилась и послушно засеменила вслед за слугой.

Слуга быстрым шагом повел меня по анфиладе коридоров и переходов, и я едва поспевала за ним, то и дело спотыкаясь о сверкающий мраморный пол. Величественные стены Академии Хаоса воздвигались над головой, погружая в благоговейный трепет.

Впервые я имела возможность как следует разглядеть внутреннее убранство замка. И чем дальше мы шли, тем больше я изумлялась его роскоши и великолепию. Стены были облицованы светлым камнем, отполированным до зеркального блеска. Их покрывала затейливая резьба – вычурные узоры, гербы благородных семейств и магические символы, покрытые сусальным золотом. В простенках сияли ниши со статуями богов и героев, задрапированных складками мантий.

В вышине парили стрельчатые своды и арки, подпертые изящными колоннами. Их капители украшала пышная лепнина – гирлянды цветов, гроздья винограда, мистические звери. Витражи в стрельчатых окнах переливались всеми цветами радуги, заливая коридоры ослепительным светом.

Сотни свечей и светильников, отбрасывали мерцающие блики на стены и пол. В их сиянии проступали очертания фресок – идиллические пейзажи, сцены великих деяний, триумфы магов прошлого. Я разглядела мудрецов, творящих заклятия над алтарями. Крылатых богинь, взмывающих в лазурное небо. Единорогов, пасущихся на изумрудных лугах. Видения были столь прекрасны и возвышенны, что я невольно затаила дыхание.

Я глядела на все это ослепительное великолепие, и сердце замирало от восхищения. Трудно было поверить, что такая роскошь существует в реальности, а не в сказочных грезах! Должно быть, невероятное счастье – жить и учиться в подобном месте, впитывая красоту и величие магического искусства.

И я поймала себя на дерзкой мысли, что однажды и сама буду шествовать по этим коридорам в богатых одеждах, сверкая магическими регалиями. А преподаватели и студенты станут почтительно расступаться, приветствуя лучшую выпускницу Академии… Ах, мечты-мечты!

Задумавшись об этом, я на миг отстала от слуги. А когда встрепенулась, то обнаружила, что стою посреди сияющего зала, украшенного витражами и скульптурами. А за резной позолоченной дверью уже слышался звон бокалов и веселые голоса.

Робко поскребшись, я вошла в роскошные апартаменты. В гостиной у камина расположилась знакомая компания – Николас и его свита.

Николас небрежно развалился в кресле, расстегнув верхние пуговицы голубого камзола. Его золотые кудри слегка растрепались, придавая надменному лицу легкую небрежность.

Амелия сидела у него на коленях, обвив его шею руками. Она была в ярко-алом приталенном камзоле, выгодно оттенявшем фарфоровую кожу и смоляные локоны. Пышные юбки, заменившие брюки, цвета пламени струились до пола, мягко облегая точеную фигурку.

Рядом на диване, закинув ногу на ногу, вальяжно устроился Кристиан. Его лазурный бархатный камзол лежал рядом, оставив хозяина в одной тонкой сорочке, выгодно обтягивающей мускулистый торс. Винсент стоял у стола, небрежно опираясь на резную столешницу и поигрывая бокалом.

Завидев меня на пороге, красотка расплылась в ехидной улыбке:

– Надо же, кто пожаловал! Наша новая прислуга собственной персоной. Проходи, милая, не стесняйся!

Николас удивленно вскинул брови, смерив меня недоуменным взглядом. Остальные тоже вытаращились, явно не ожидая незваной гостьи.

– Ты кого притащила, Амелия? – осведомился он, подозрительно прищурившись. – Зачем нам эта замарашка?

– Ой, только не говори, что не узнал нашу рыжую служаночку! – захихикала Амелия, спрыгнув с его колен. – Думаешь, я не заметила, как ты на нее пялишься украдкой? Решила вот устроить сюрприз.

С этими словами наглая девица подскочила ко мне и властно ухватила за локоть. Подтащила поближе к диванчику, на котором вальяжно расположились парни.

– Ну-ка, оборванка, не стой столбом! Живо наполни бокалы господам, – приказала Амелия, кивая на серебряный поднос с хрустальными кубками и запотевшим кувшином.

Я стояла столбом, ошарашенно глядя на роскошных господ и не зная, что предпринять. В голове метались панические мысли. С какой это стати я должна прислуживать этим напыщенным индюкам? Меня ведь отправили сюда вовсе не для того, чтобы потакать капризам избалованным ублюдкам!

Но с другой стороны, не могла же я открыто пойти наперекор им. Это грозило немедленным изгнанием. От растерянности я стояла, будто язык проглотив. Щеки пылали от стыда и унижения.

Амелия нетерпеливо притопнула ножкой, сверля меня колючим взглядом.

– Ты что, не слышала приказа, замарашка? Живо за работу, пока я не разозлилась!

Гневный окрик вывел меня из ступора. Сжав зубы, я присела в неловком книксене, лихорадочно соображая, как поступить. Бежать? Отказаться? Послать куда подальше? Нет, глупо. Проще смириться, авось побыстрее отвяжутся.

С внутренним содроганием я приблизилась к столику. Трясущимися руками подхватила пузатый графин, наполненный рубиновым напитком. Горлышко звякнуло о край бокала, несколько капель плеснули на белоснежную скатерть.

Я замерла, бросив испуганный взгляд на Амелию. Та надменно выгнула бровь, всем своим видом демонстрируя крайнее неудовольствие.

– Ты еще и криворукая, как я погляжу, – процедила она. – Того и гляди весь графин опрокинешь, остолопка. Лей акуратнее!

Я закусила губу, со страхом косясь на разрастающееся винное пятно. Руки ходуном ходили, норовя расплескать вино, но я усилием воли взяла себя в руки. Нет уж, не доставлю им такого удовольствия!

Медленно, осторожно я наполнила бокалы до краев, стараясь не встречаться глазами с господами. Чувствовала на себе их насмешливые, оценивающие взгляды, прожигающие дыры в моем жалком сером платьице. Это было невыносимо унизительно – вот так стоять перед ними навытяжку, ощущая себя ничтожной козявкой, пылинкой под их ногами.

Как же хотелось швырнуть в их самодовольные рожи поднос, расколотить драгоценный хрусталь вдребезги! Но приходилось молча сносить и это, и ехидные смешки за спиной.

– Господа желают чего-нибудь еще? – пролепетала я, низко склонив голову.

– О, разумеется, дорогуша, – промурлыкал Кристиан, окидывая меня маслянным взглядом. – Ты же у нас такая расторопная, такая услужливая. Не находите, друзья?

Николас лениво кивнул, рассматривая свои отполированные ногти. Винсент гоготнул.

– Может, господа хотят перекусить? – пискнула я, судорожно озираясь по сторонам в поисках подноса с закусками. Лишь бы отвлечь их внимание, лишь бы поскорее сбежать отсюда!

– А ты у нас догадливая, – ухмыльнулся Кристиан, подцепляя мой подбородок пальцем. – Люблю смышленых служанок. Особенно рыженьких. Кристиан с ухмылкой потянулся к моей голове и ловким движением сдернул чепец. Тяжелые медные пряди рассыпались по плечам, сверкнув в свете свечей, словно языки пламени.

Парни дружно присвистнули, а Амелия брезгливо сморщила носик.

– Ну и патлы! Прямо ведьмино гнездо, – процедила она. – Неудивительно, что от тебя за версту нечистью разит.

Николас с непроницаемым видом разглядывал мою шевелюру, словно редкую диковинку.

А Кристиян протянул: – М-да, цвет и впрямь на редкость… специфический. Такие волосы встречаются разве что у дьяволиц из Инфериума.

Винсент гадко захихикал, поигрывая перстнями на пальцах.

– Ха, теперь понятно, почему она такая дерзкая и строптивая! Бесовское отродье.

Я стояла ни жива ни мертва, кусая губы. Щеки пылали от стыда и обиды. Да, рыжие волосы всегда вызывали толки и пересуды. Но никогда еще мою необычную масть не обсуждали с такой циничной бесцеремонностью, словно я была не человеком, а забавной зверушкой.

Кристиан с гаденькой ухмылочкой подцепил прядь и намотал на палец, больно дернув.

– А что, друзья, предлагаю проверить, так ли горяча наша белочка, как ее огненный мех! Глядишь, и впрямь бесенята из юбки посыпятся.

Я затравленно огляделась, чувствуя, как сердце уходит в пятки. Лица Кристиана и Винсента исказились хищными гримасами, в глазах вспыхнул недобрый огонек.

– Ах, оставь ты ее, Кристиан. Смотри, у дурехи сейчас пар из ушей повалит от страха. Еще грохнется в обморок, позору не оберешься. Просто подай нам закуски, голубушка, – промурлыкала Амелия, указывая на блюдо с изысканными яствами. – Небось, сама таких деликатесов в жизни не видала.

Под очередной взрыв хохота я подала господам тарелки с запеченным фазаном, икрой и прочими разносолами. Руки так дрожали от унижения, что я едва не выронила драгоценный фарфор.

– Эй, поаккуратнее! – рявкнул Винсент. – Разобьешь – сама отрабатывать будешь. Таким, как ты, за всю жизнь не расплатиться.

Николас молча наблюдал за представлением, прихлебывая вино. На губах змеилась странная полуулыбка, а в стальных глазах плясали опасные огоньки. Он прожигал меня взглядом, от которого по коже змеились мурашки.

Лениво отщипнув кусочек дичи, Амелия вдруг поморщилась и капризно протянула:

– Фу, пересолено! Прислали же растяпу, даже подать нормально не может. Эй, ты! А ну-ка попробуй сама, убедись, какую гадость нам преподнесла.

С этими словами стерва подцепила на вилку кусок фазана и поднесла к моему рту. От запаха сочного, истекающего жиром мяса живот свело судорогой, и он довольно громко заурчал.

От стыда хотелось провалиться сквозь землю. Кристиан и Винсент вновь громко заржали, и вино плеснуло на бедро. Черноволосый потянулся за салфеткой, но глаза Амелии злорадно сверкнули.

– Стой, пусть замарашка займётся этим, негоже господам самим себя обслуживать. Возьми салфетку и оботри Кристиану брюки, – с издёвкой приказала Амелия, протягивая мне полотняную салфетку.

Щеки вспыхнули от унижения. Дрожащей рукой я приняла салфетку, словно задеревенев я опустилась на колени рядом с Кристианом и начала промокать винное пятно на его бедре, стараясь не касаться… ничего лишнего. Но избежать этого было невозможно – пятно расплылось слишком высоко.

Кристиан похотливо осклабился, ёрзая в кресле:

– Смотри-ка, а служаночка-то старается! Прям вся раскраснелась, бедняжка. Похоже, нравится ей это дело, а?

Винсент похабно заржал, отпуская скабрёзные шуточки. Амелия брезгливо поморщилась:

– Ну ты и похотливый боров, Кристиан. Хотя чему удивляться – рыжие потаскушки по тебе, верно?

Винсент гоготнул, отпивая вина:

– Может, отдадим ему девку на растерзание? Пусть порезвится всласть, а то тесно ему в штанах стало, глядите!

Это была последняя капля. Щёки вспыхнули от чудовищного унижения и потрясения от их цинизма. В висках застучало, перед глазами поплыли багровые пятна. Жгучий стыд и обида опалили лицо. Праведный гнев вскипел в груди раскалённой лавой, готовой вот-вот извергнуться.

Решительно поднявшись, я схватила бокал и плеснула вино прямо в лицо ухмыляющейся гадине.

Глава 6

– Ах ты мерзкая дрянь! Да как ты посмела поднять руку на госпожу?! – взвизгнула Амелия, полыхая яростью. Прекрасное лицо исказила гримаса ненависти и презрения. – Зря я не прикончила тебя ещё там, на площади, когда была возможность! Избавила бы мир от такого ничтожества!

Она вскинула руку, и в тот же миг невидимая сила стиснула моё горло стальной хваткой. Дыхание с хрипом вырывалось сквозь сдавленные связки, лёгкие зажгло огнём. Боль была чудовищной, невыносимой. Казалось, голова вот-вот лопнет от давления, а шея переломится, не выдержав немыслимой тяжести.

Я судорожно цеплялась пальцами за невидимую удавку, пытаясь ослабить хватку, но магия не поддавалась. Грудь горела от недостатка кислорода, перед глазами плясали красные пятна. Колени подломились, и я рухнула на пол, корчась в агонии. Кости хрустели, мышцы сводило мучительными спазмами. Казалось, что сама жизнь по капле вытекает из меня вместе с надсадным хрипом и булькающей слюной.

Но внезапно сквозь пелену невыносимых страданий проступило нечто иное. Магия! Я вдруг явственно ощутила её – могучую, первозданную, дурманящую. Она обволакивала тело удушливым покрывалом, проникала под кожу, струилась по венам раскалённой лавой. От неё исходил металлический привкус, словно от электрических искр, и пряный аромат грозы.

Несмотря на чудовищную агонию, я впитывала эту силу, словно изголодавшийся по живительной влаге песок. Боль мешалась с наслаждением, унижение – с триумфом. Закрыв глаза, я почти физически видела, как магия клубится вокруг разноцветными вихрями, сплетаясь в причудливый узор. Как струится по коже золотыми искрами, пронзает нервы райской мукой.

Такого мне ещё не доводилось испытывать! Даже близко, даже на миг. Там, в трущобах, я и помыслить не могла о подобных ощущениях. Магия была уделом лишь богатых и привилегированных. Никто из нашего брата и капли не мог выдавить без риска свернуть себе шею потугами. А тут – целое море, безбрежный океан могущества!

Понимаю, это звучит безумно – упиваться болью, млеть от ужаса. Словно последний наркоман, мазохистка. Но кто бы знал, каково это – вот так, разом, шагнуть из серой обыденности в ослепительный вихрь чуда! Прикоснуться к запретному, вкусить немыслимого. Пускай и под пыткой, пускай на грани жизни и смерти – а всё ж пьянит похлеще вина!

Амелия, кажется, не подозревала о моих противоречивых чувствах. Скрючив пальцы, точно когти дикой птицы, она сжимала кулак всё сильнее, вдавливая магические оковы в трепещущую плоть. Хрупкое стекло бокала брызнуло осколками, впиваясь в ладонь. Алая кровь закапала на ковёр, но эта боль меркла в сравнении с той, что разрывала лёгкие.

Я рухнула безвольной куклой. Мышцы немели, кости хрустели, мозг плавился от чудовищного давления. Но даже теряя сознание, я продолжала странно наслаждаться этой пыткой. Словно в горячечном бреду, словно под веселящим порошком – отчаянно цепляясь за ускользающие ощущения невиданной силы.

– Ну что, доигралась, мразь? – прошипела Амелия. Её голос доносился словно из-под толщи воды – глухо, искажённо. – Думала, тебе это с рук сойдёт? Да я тебя на куски порву, ничтожество!

Всё поплыло перед глазами. Сквозь алую пелену я невольно залюбовалась своей мучительницей – прекрасной и ужасной, будто языческая богиня. Зрачки Амелии потемнели и расширились, точно от желания, а по волосам и коже пробегали змеистые всполохи. Неужто это и есть лик безграничного могущества? Неужто таким становится маг в миг высвобождения силы?

Не знаю, сколько это длилось – миг или вечность. Наверное, я бы так и погибла, упиваясь собственной агонией, если бы внезапно не раздался повелительный окрик Николаса:

– Довольно, Амелия! Прекрати немедленно. Ты же её прикончишь!

Хватка на горле ослабла, и я со стоном повалилась на ковёр, жадно глотая живительный воздух. Грудь раздирал надрывный кашель вперемешку со всхлипами, горло саднило, точно ободранное. Несколько минут я просто лежала ничком, мелко дрожа и силясь отдышаться.

Постепенно в голове прояснилось. С трудом приподняв тяжёлую, гудящую голову, я обвела мутным взглядом застывшую компанию. Кристиан и Винсент таращились на меня с отвисшими челюстями. Амелия раздувала точёные ноздри, с ненавистью буравя меня взглядом. И лишь в глазах Николаса за ледяным презрением проскальзывало нечто… странное. Опасливое. Будто он прозрел во мне нечто большее, чем жалкую служанку. Он порывался подойти, но остался на месте.

Пошатываясь, я медленно поднялась на ноги. Израненная ладонь кровоточила, по лицу тянулись влажные дорожки слёз. И хоть тело ныло от боли, а внутри всё клокотало от унижения – губы невольно кривились в безумной, блаженной полуулыбке. Словно мне открылось некое тайное знание, сокровенная истина, неподвластная этим зарвавшимся снобам.

Гордо расправив плечи и глянув недрогнувшим взглядом, я произнесла шёпотом:

– Благодарю за урок, господа. Многое я сегодня поняла и ощутила. Жаль, что столь дивный дар достался столь ничтожным душонкам.

Вздёрнув подбородок, я чинно прошествовала к двери. Гулкие шаги мерно и твёрдо отдавались под каменными сводами. И пусть спина горела от прожигающих взглядов – я ни разу не споткнулась, не убыстрила шаг.

Выйдя прочь, я аккуратно прикрыла за собой тяжёлую створку. И только в коридоре позволила себе сползти по стене, обессиленно прикрыв глаза.

***

Эта загадочная девушка с огненными кудрями и бунтарским нравом зацепила наблюдательный ум, заинтриговала и взбудоражила воображение. В ней чувствовался несгибаемый внутренний стержень, достоинство и сила духа, присущие скорее благородным особам, нежели замарашкам из прислуги.

Но истинное изумление и трепет вызывала её реакция на проявления магии. То, как эта хрупкая плебейка жадно впитывала, порой на грани жизни и смерти, малейшие крохи волшебства. С каким неистовым восторгом и самозабвением отдавалась во власть колдовских чар, превозмогая чудовищную боль.

Складывалось ощущение, будто в ней живёт неутолимая жажда, почти одержимость всем сверхъестественным и потусторонним. Эта одержимость столь велика, что девушка готова с наслаждением принимать любые муки, лишь бы на миг приобщиться к источнику высшей силы.

Невольно возникают весьма смелые, на грани кощунства аналогии. Не иначе, как девчонка черпает в магии некое запредельное, почти эротическое удовольствие! Словно изголодавшаяся по ласке гетера, она сладострастно упивается ощущениями, неведомыми простым смертным. И это при том, что сама, похоже, начисто лишена магического дара!

Пожалуй, именно этот парадокс – средоточие тайны, окутавшей рыжеволосую бунтарку. Она словно бы рождена для колдовства, всем своим нутром предназначена ему. Но волею случая, по несправедливой прихоти судьбы, оказалась отлучена от магического искусства, низведена до жалкого прозябания.

Воистину, эта рыжая бестия – сплошная загадка, почти наваждение! Она будоражила воображение, порождала странные, тревожные фантазии. Недаром говорят, что в конопатых дурманящая магия заложена от рождения. И наблюдать, как эта магия прорывается наружу, искажая хрупкий человеческий сосуд – зрелище не для слабонервных!

Мысли невольно забредают в область почти непристойного. В воображении сами собой возникают волнующие, греховные картины. Как гибкое девичье тело извивается под безжалостными пытками, под градом ударов и пощёчин. Как посиневшие губы приоткрываются в беззвучном стоне, моля о пощаде… и о продолжении экзекуции. Как мутнеющий от боли взор вдруг вспыхивает неистовым, безумным восторгом, словно узрев нечто запредельное, неземное.

Всё это порождает сильнейшее смятение чувств – брезгливость мешается с вожделением, презрение с болезненным любопытством. Разум понимает, сколь низменны и недостойны подобные фантазии. Но глубоко внутри уже тлеет порочное, мазохистское желание увидеть продолжение истязаний. Испытать это странное, извращённое удовольствие.

Воистину, дьявольское наваждение – и ничто иное! Адское искушение, посланное в образе рыжей нищенки. Только истинный подвижник сумеет отринуть его и сохранить душевную чистоту.

Увы, даже самые благородные и сильные духом порой пасуют перед неодолимой властью дьявольских чар. И стоит лишь чуть-чуть поддаться соблазну, приоткрыть завесу тайны – как зыбучие пески затягивают всё глубже, без права на спасение…

***

Шаг за шагом я брела по бесконечным коридорам Академии, словно в тумане. Ноги подкашивались, дыхание срывалось. В голове метались обрывки мыслей и образов, разрываясь между пережитым кошмаром и странным, пьянящим восторгом.

Перед мысленным взором стояло искаженное яростью лицо Амелии, ее костлявые пальцы, стискивающие мое горло магией. Но вместе с тем – о боги! – я все еще ощущала то ни с чем не сравнимое, головокружительное чувство. Магия. Чужая сила, хлынувшая в мои жилы раскаленной лавой. Наполнившая каждую клеточку тела сладкой истомой, острее самого изощренного наслаждения.

Немыслимо. Невероятно. Я, замарашка из трущоб, жалкая пустышка без намека на чары – вдруг познала вкус могущества! Словно ослепшему от рождения явили феерию красок. Словно нищий оборванец отведал изысканных яств, о которых и мечтать не смел. Это не укладывалось в голове.

Как, ну как такое возможно? Ведь я всего лишь акайра – ничтожный пустоцвет, лишенный магического дара. С самого детства я свыклась с этим клеймом, смирилась с жалким прозябанием. Так почему же прикосновение чужого волшебства вдруг опьянило похлеще вина? Заставило трепетать от запретного восторга?

И тут меня будто ударило под дых. Леденящее озарение пронзило, точно клинок. Акайра. Та, что питается чужой силой. Ворует магию!

Неужели… неужели иссары не лгали? Неужели я и впрямь способна высасывать чары, паразитировать на них?

От осознания бросило в дрожь. Тело словно объяло пламенем, а под ложечкой противно заныло. Нет, не может быть! Это безумие, бред! Ведь раньше ничего подобного не происходило. Никогда в жизни я не испытывала и малой толики тех ощущений, что нахлынули в покоях Николаса.

Хотя… А была ли прежде возможность? Ведь в Нижнем Риввере магия – непозволительная роскошь. Уделы нищих кварталов – грязь, болезни да поножовщина. Там и крохи волшебства. То ли дело Академия! Средоточие могущества, обитель истинных чародеев. Здесь сила пронизывает каждый камень, вьется незримым покровом. Немудрено, что моя темная суть вдруг взбунтовалась, учуяв желанную пищу.