Алексей Юрьевич Булатов
Змей – история одного злодея
В Мезру кроме бесконечно красивых церквей есть, конечно, самая красивая гора, которую я когда-либо видел. Высоченная гора Юлалула с длинным пологим спуском, уходящая в сам космос, самая высокая на континенте. Она просто не могла не стать центром всех местных мифов и религий. Эту гору описать невозможно, ну мне моей фантазии не хватило. Я видел много гор, и в Пакистане, и в Афганистане, и когда путешествовал. Но такой горы, которая закрывала бы все видимое пространство, не видел. Такое впечатление было, что гора вокруг, она как бы охватывала все пространство, оставляя только узкий коридор в сторону Мезру. Город Мезру был на приступе горы Юлалула таким образом, что солнце выходило из-за горы утром и скрывалось за горой вечером. Сам город, уже с той точки, где мы сейчас находились, казался маленьким, хотя мы поднялись по дороге всего-то метров на пятьсот-восемьсот. Зрелище было захватывающим и красивым.
Мы подъехали к кафе, которое располагалось на смотровой площадке с отметкой восемьсот метров над уровнем моря. Веранда кафе была уличная и располагалась таким образом, чтобы посетитель мог видеть и город Мезру, и гору Юлалула в максимальной красе. Эта площадка находилась на краю ущелья или щели, которую проделала речка, текшая с ледника горы. Дорога тут делала поворот на восемьдесят градусов, и с этого места начинался серпантин. Где-то в двух километрах уже виднелся снег ледника и кончалась зеленая часть горы. Я сел за столик, официант мужского рода подал мне одеяло:
– Тут бывает прохладный ветер, через пятнадцать минут будет восход.
Под восходом он имел в виду то, что солнце должно было выйти из-за горы. Так-то по времени было уже одиннадцать часов утра, и было светло. Видимо, моя экскурсия была четко рассчитана по времени.
– По приданию, кто встретил восход на горе Юлалула, тому прощаются все грехи, –
продолжил официант свой рассказ, но я раздраженно махнул рукой, так как не хотел его слушать. Мне хотелось просто насладиться видом, выпить кофе и съесть много сыра. К тому же на коммуникатор мне уже пришла реклама, что такого сыра, как тут, я больше не попробую нигде в мире, так как именно на этих лугах есть специальные фермы, которые специализируются исключительно на сырах. И я заказал две большущих тарелки сыров, с двенадцатью видами соуса, и огромную кружку кофе. Я откинулся на кресле, закрылся одеялом и начал кушать сыр и пить кофе. Вот именно такие моменты и делают жизнь, и делают ее прекрасной. И, как всегда, в такие моменты и в таких мистических местах приходят мысли о великом: о будущем или о прошлом. Я всю жизнь был атеистом. Атеистом, наверное, в самом плохом значении этого слова, я был ярым неверующим. Этому способствовало все мое образование, социосреда и жизненный опыт. В разведшколе наши преподаватели по психологии неустанно вдалбливали нам фразу: “«
Человек не просто произошел от обезьяны, большинство от нее даже и не отличается. И нам достаточно просто понять некоторые условные и безусловные рефлексы, чтобы научиться управлять как человеком в частности, так и толпой в целом”».
И я много раз повторял эти слова, понимая, что так оно и есть. Ислам, христианство или буддизм – большой разницы между ними нет, все это системы управления индивидуумами и толпой в целом. Сколько я в жизни раз видел, как это происходит. Какими великими словами это все может украшаться. Сколько раз я пользовался уже этим сам. Понятно, что я скептик. Да и событиям последних дней мой мозг, хоть и с большим трудом, но нашел рациональные объяснения. Теория многомерной вселенной, где-то я про это слышал, ну больше вселенных, чем одна, и что тут такого? Мало того, все, что я успел изучить про религию данного измерения, говорило мне, что церковники приложили максимум усилий, чтобы уничтожить тут человечество.
В общем, когда солнце взошло из-за Юлалулы, ни одна религиозная жилка не дрогнула в моей груди, если можно так сказать. Хотя зрелище было действительно потрясающе красивым. А место – мистическим настолько, что казалось, если принести сюда икону, она обязательно замироточит. Кстати, из-за моей новой особенности зрения я обратил внимание, что разноцветных линий на этой горе немного больше, чем в обычной жизни. Этим линиям я тоже нашел вполне себе рациональное объяснение, что это некоторые энергетические линии, которые я стал видеть благодаря каким-то физическим изменениям моего мозга.
До поезда в Катилу оставалось около часа, я допил кофе, съел сколько смог сыра и с большой неохотой двинулся в сторону машины, которая меня тут ждала.
Остров Элизы
Я прибыл на остров на пароме, оказалось, что из Катилу на остров постоянно ходит паром. Правда, нашел я этот паром с трудом, так как он всюду был помечен как опасный для жизни человека, существующий только для переправки грузов. Но когда я начал уже искать одноместный катер для отправки на остров, все-таки мне был предложен данный вариант как менее опасный, чем движение на катере по открытой воде. Протокол, который тут всем управлял, был по-своему совершенен. Все в нем было настроено так, чтобы помогать человеку. Человечество само себе создало врага, который “«зализал”» это самое человечество до смерти. Протокол не был искусственным интеллектом, это был как бы набор инструкций, который регламентировал абсолютно всю деятельность всех машин и механизмов в этом мире. В поезде из Мезру в Катилу я сразу пригласил в свое купе проводницу и беседовал с ней в течение двенадцати часов, пока поезд двигался. Я сделал ряд открытий, что управление этими прекрасными созданиями поручено программному обеспечению, очень простому и незатейливому. В этой прекрасной головке, которая так похожа не человеческую, действительно не было никаких мозгов. Только протокол, который предписывал определенные шаги и инструкции. Но сам протокол был огромным, настолько огромным, что даже складывалось какое-то ощущение индивидуальности у каждой из таких вот кукол, как эта проводница. Человечество этого измерения создало колоссальную ловушку, в которую успешно и вляпалось. Если бы у протокола был искусственный интеллект, он бы объявил войну человечеству, таким образом, у человечества был бы шанс на выживание, но протокол не был разумным. Он был просто регламентом, созданным для того, чтобы сделать жизнь человека максимально комфортной и продолжительной. Но именно этот факт и оказался для человека смертельным.
Остров, на который я прибыл, был жилым, это было видно сразу. Плохие дома и плохие дороги – это было первое, что бросилось мне в глаза. Остров был километров десять, может быть, больше, в поперечнике, и от порта в центр шла дорога, обычная торная дорога, проехать по которой после дождя ни на чем, кроме трактора, невозможно. И дома, которые тут начинались недалеко от порта, тоже были мне знакомы по своей конструкции. На острове был умеренный климат, но, видимо, зимой было достаточно прохладно, и дома были построены из бревна, с тремя или четырьмя окнами. Дома явно строили не машины, так как куча недостроек и недоделок бросались в глаза. У многих домов были не достроены незашитые фронтоны, при этом было видно, что сама стройка закончилась очень давно, так как дерево уже потемнело и местами даже сгнило. Видимо, у местного населения не хватало запала и желания достроить начатое до конца. Такие недострои в Родном встречались в местах с щадящим климатом, где зимы были холодными, но не убийственными. Вот если бы в России так дом оставить недостроенным, то был бы шанс просто умереть зимой от холода. Но тут, видимо, это не грозило, как и сама возможность умереть. Когда я встретил первых жителей, я сразу понял, что умереть им железки не дадут, несмотря на то что этот остров и значится опасным для жизни. У всех, встреченных мною тут, были сканеры и коммуникаторы. Первую группу местных я встретил минут через пятнадцать ходьбы в центре острова. Группа молодых людей явно страдала от безделья и искала способ развлечь себя. Увидев меня, трое парней пошли мне навстречу. По их походке и выражению лиц я сразу понял, с каким намерением они ко мне идут. Я все-таки родился и вырос в деревне и знал основной способ развлечься при виде чужака, который принят в деревне. Еще двое из группы остались сидеть на лавочке, которая была около дороги, по которой я шел. Видимо, они посчитали, что и троих на такого бедного старика, как я, достаточно.
– Стоять! Ты откуда? – п
розвучала классическая фраза, которая предшествовала физическому воздействию, как я понял, во всех мирах. Я решил сыграть старого больного человека, чтобы не наживать себе тут врагов.
– Ребята, я прибыл с материка, я тут новенький, вы не подскажете, кто тут у вас главный?
Моя фраза удивила ребят, точнее, как я понял, они не поняли ни слова из того, что я сказал. Они переглянулись между собой и все докоснулись до уха, где был закреплен коммуникатор.
– Повтори, что ты сказал?
– Ребята, я прибыл с материка, я тут новенький, вы не подскажете, кто тут у вас главный?
– Ты не с острова?
– Нет.
– А откуда ты?
– С материка.
– Как это? Там есть еще живые?
Ребята явно были в недоумении. Я понял, что драки уже не будет, так как я удивил их. То, что они не поняли меня сразу, было вызвано тем, что коммуникаторы у них были выключены, а русского они не понимали. Видимо, чужой язык на острове не звучал уже очень давно. Как им отвечать дальше, я не имел ни малейшего понятия. Но они нашли выход сами:
– Это посланник отца Элизы. Она говорила, что ее отец не оставит ее и пришлет на помощь воина для борьбы с железками.
– Этот старик – воин?
Тут уж я решил эту легенду поддержать.
– Да, я воин, немолодой, тут вы правы, но всем вам троим могу фору дать.
Теперь уже я сам нарывался, так как я решил, что эти пятеро молодых людей мне могут пригодиться. А как завоевать уважение у молодых людей? Им нужно доказать, что ты сильней, так как в этом возрасте, в котором были эти ребята, ничего, кроме грубой силы, еще уважать не умеешь.
– Ты что, дед, с ума слетел? Если ты реально к Элизе, так вот по этой дороге до Центральной шуруй, там самое высокое здание твое.
– Правильно делаете, что боитесь, – п
родолжал я провоцировать, молодежь.
Лидера я уже вычислил, и его первого помощника тоже. Двое, которые сидели на лавке, теперь тоже встали и подошли к нам. Лидера явно задирали мои слова, но он уже остыл и не хотел драться, но и оставить мои слова без ответа он не мог, так как он был лидером.
– Иди, дед, ну что ты тут теперь будешь выпендриваться?
– Ну давай вот ты и выбери себе любого из своих друзей, и я научу вас, что старость тоже бывает с кулаками.
Он смотрел на меня недоверчиво, явно уже жалея, что ввязался в это мероприятие. Но через секунду он глянул на одного из своих друзей, который, видимо, был следующим в иерархии этой группы, а остальные сделали шаг назад, принимая правила битвы, которую я им обозначил. Парень сказал:
– Ну ладно, дед, давай покажи, что ты умеешь, но давай до первой крови, если сломаю нос, не обижайся.
План парня я просчитал сразу, он решил просто вдарить мне кулаком по носу и остановить бой. Второй парень встал чуть левее, в расчете на то, что его друг все-таки меня уломает, а он тут просто так постоит. Парень сделал шаг навстречу мне и занес руку для удара. Я решил не позорить парня перед его ребятами, все-таки лидер, и поэтому я решил его вырубить максимально по-джентельменски. Так-то он делал все, чтобы оказаться в пыли дороги от веса своего удара, который он намеревался нанести мне в голову. И если бы сражение было серьезным, я обязательно бы отправил его лицом в грязь и добил бы в основание черепа. Но я поступил по-другому, я перехватил его руку, когда он выпрямил ее в ударе, и ударом снизу кулаком я выбил кость из суставной связки. После этого я подвел руку чуть назад, чтобы до мозга парня дошло, что рука уже не работает, и его накрыло волной боли. И отпустил его. Парень, охнув, схватился левой рукой за плечо, сделал два шага назад с недоумением.
Теперь второй, его я тоже позорить не хотел, хотя его значение в группе было не таким уж и высоким, как у парня с вывихнутой рукой, но он был тоже полезен. Поэтому я сделал шаг ему навстречу и ударил тремя пальцами в солнечное сплетение, резко так, чтобы вывести его из строя как минимум на пять минут. Он согнулся в положенной позиции человека, пропустившего ключевой удар, подставляя мне под удар одно из самых слабых мест на теле человека – основание черепа. Но добивать смысла не было. Нужный эффект был произведен. Я посмотрел в глаза троих парней, которые были чуть дальше, и прочитал там, что нужного эффекта я достиг. В глазах был явный страх и уважение, смешанное с нескрываемым интересом.
– Ну вот и славно, видите, какой я воин.
– Да, ты сломал мне руку, – п
ростонал главный.
– Нет, не сломал, только вывел из строя. Тебя как звать?
– Серб.
– А ты молодец, Серб, боль терпишь хорошо. Хочешь научиться этому?
– Да, очень хочу.
Я подошел к парню, взял его руку и сказал:
– Потерпи, сейчас я ее на место вставлю, и к вечеру будет как новая.
Я вставил сустав на место, с уважением отметив, что Серб терпит боль очень мужественно. Он охнул, но не закричал.
– Сустав немного поболит, и даже чуток опухнет, но за пару дней пройдет, а может, и быстрей.
– Да, сканер говорит, что к вечеру уже двигательные функции будут восстановлены.
– Ну вот и славно. Ты проводишь меня?
– А можно?
– Ну раз прошу, то нужно.
– А ребята?
Второй из группы начал уже нормально дышать после моего удара, хотя, видимо, боль еще не отпустила, и на глазах у него были слезы. Видимо, он уже мог разобрать слова нашего разговора, но говорить еще не мог. Но явно он хотел идти с нами, как и вся эта группа.
– Не нужно ребятам идти, давай мы с тобой вдвоем, Серб, пойдем, ты мне все расскажешь, а потом уже ты ребят приведешь. Без обид, ребята, всему свое время. Да, меня звать Змей.
Когда я произнес свое самое привычное прозвище, все они вздрогнули, так как, видимо, тут были знакомы со змеями, и поэтому мой вид, мои удары и мое прозвище сложились у них в голове в единую картинку, которая была, видимо, не очень приятной. Когда Серб пришел в себя, он проводил меня до центральной деревни, попутно рассказав о том, что тут происходит. На острове было несколько крупных деревень, в каждой из которых было порядка тысячи жителей. Размещение людей на острове было сродни размещению на материке: по сторонам и в центре. Общая численность была порядка двадцати тысяч. А главной на острове была Элиза. Меня это смутило, так как в интернете было, что этот культ Мати создала Элиза, но, судя по всему, это было уже больше ста лет назад, а может, и больше.
– А эта Элиза, она старуха?
– Элиза старуха? О нет, она тут самая желанная всеми на острове, но она не человек.
– Как не человек? А кто?
– Она эльфийка, – Серб, говоря про нее, аж глаза закатил. Это закатывание глаз было мне знакомым.
– Что, такая красивая?
– Не то чтобы она красивая, но сводит с ума. Но ты скоро сам ее увидишь. Слушай, Змей, а ты можешь меня с ней познакомить?
– Ну для начала мне и самому с ней познакомиться нужно.
– Ну потом, когда ты уже с ней познакомишься.
– Давай поживем – увидим, для меня события последних дней тоже кубарем идут.
Тут у Серба, видимо, шевельнулось подозрение:
– А почему ты не знаешь, кто такая Элиза? Ты ведь должен быть посланником ее отца.
Тут явно было дело в какой-то религии. И как все религии, она должна была быть не совсем логичной, поэтому я ответил Сербу так, как ответил бы любому другому религиозному человеку:
– Пути отца Элизы неисповедимы, он послал меня, и это истина.
И на этом я многозначительно замолчал. Мой расчет оказался верным. Серб кивнул и тоже многозначительно замолчал, глядя на меня с уважением.
Мы пришли в центральную деревню, в центре которой была высокая церковь, и рядом с ней было самое высокое здание, из камня. Видимо, тут оно было таким единственным.
– Тебе вот туда, – Серб показал мне на здание возле церкви. – Мне туда нельзя.
– Хорошо, ты приходи завтра в это же время, найти меня. Скажи, что ты меня знаешь, и ребят своих приводи. Я сейчас осмотрюсь, и начнем.
– Хорошо, мы обязательно придем.
Вот о чем сейчас думал Серб, мне было понятно: он думал об Элизе.
Я вошел в зал, в котором было несколько человек за столом, и тут я увидел Элизу. Серб был прав, она не была человеком, и цвет кожи, и цвет глаз говорили мне про это. В то же время она была женщиной, черноволосой женщиной с азиатским типом лица, небольшой грудью и невысокого роста. Она посмотрела на меня и спросила:
– Ты кто и откуда?
– Я Змей, откуда – понятия не имею, я тут очнулся.
– Как это, очнулся?
– Ну я был в мире, где все очень цветастое, а потом проснулся тут, но родом я не отсюда, вот думал как раз у тебя и узнать, как я тут оказался.
– Тебя прислал мой отец?
– Ну кто-то точно прислал.
Наш первый разговор с Элизой начинался не очень просто. Я решил, что скрывать или что-то выдумывать бесполезно, а говорить правду у меня получалось не очень красиво, так как правда была слишком уж короткой, как и мои воспоминания. Но Элиза тогда пришла к выводу, что меня прислал все-таки ее отец, а ему видней, зачем он это сделал, так как Элронд не делает ничего просто так.
– Но скорей всего, ты тут не один должен быть, кто-то еще, я это чувствую. Ты воин, мудрый для человека, но всего лишь воин. Ты поможешь мне, а я помогу тебе вернуться. Но должен быть кто-то еще.
– Наверное, я знаю, кто это, он или один, или их двое. Но могу спорить, что будет Алексей.
– Он из твоего мира?
– Да.
– Но почему он не пришел с тобой?
– Ну наверное потому, что мы с ним не очень-то и друзья.
– Вы из одного мира и не друзья?
– Ну, наши отношения были слегка натянуты, но я уверен, что мы найдем с ним общий язык, когда он придет сюда.
– А он придет?
– Думаю, что да, но у него это займет существенно больше времени, чем у меня, но он придет точно.
Я тогда не ошибался, Алексей прибыл через месяц или чуть больше. А я поселился в доме, который мне Элиза выделила. И я занялся той работой, которой занимался всю жизнь: я создал банду – Серб привел ко мне около пятидесяти человек молодежи, которую я обучал и отлаживал. Мы сделали с ними вылазку на материк, притащили оттуда продуктов и взорвали несколько зданий. Не то чтобы в этом был какой-то смысл, таким образом я гасил агрессию, которая была в молодежи. Основная религия, которую тут создала Элиза, состояла из постоянной стимуляции ненависти к железкам. Только благодаря постоянному подпитыванию этой ненависти человечество тут и выжило. И эта ненависть иногда вскипала и требовала выхода у молодежи. Вот тут и я нашел себя, так как руководить такими операциями было у меня в крови. Правда, было на острове множество своих проблем, решение которых было вне понимания Элизы, но очень хорошо понятно мне. Главная проблема была в том, что несмотря на всю ненависть к железкам, которую постоянно тут прививали, этими железками регулярно пользовались. Очень тяжело заставить людей работать, когда тут буквально в двадцати километрах всего было в изобилии, и еды, и выпивки, и всего того, что нужно обычному человеку, чтобы чувствовать себя счастливым.
– Как я устала, Виктор, – к
ак-то начала жаловаться мне Элиза, – о
ни ведь не хотят жить. Если бы я не пообещала Икахх, что спасу этот мир, я бы давно уже отсюда сбежала. Ну вот зачем мне все это надо? Они сами не хотят жить, они не хотят работать! Да и как победить эти железки?
– Что-нибудь обязательно придумаем, – утешал я ее, хотя ответов и мыслей у меня тогда не было.
Но потом приехал Алексей. Шальной малый, который реально не понимал, что он и где он. Он вошел в зал, когда там был очередной разбор полетов, местные посылали команды на загрузку в паром алкоголя и уходили в запой на несколько дней. И тут он вошел, и первое, что он выдал:
– Я знаю, как их уничтожить, но я не знаю, зачем мне это делать.
Алексей в очередной раз поразил меня своей непосредственностью. Еще я запомнил тот день, что впервые за все время я вдруг обнаружил, что Элиза может быть не только брюнеткой, но и блондинкой. Как я понял, волосы у нее были сильно связаны с ее настроением. Когда она была сердитой и недовольной, волосы у нее на голове были черными и прямыми, как стрелы. Когда же у нее было хорошее настроение, они становились белыми, как снег, и завивались кудряшками. Элиза явно относилась к Алексею не как ко всем мужчинам на этом острове. Это было заметно. Если она умела любить, то Леху она действительно полюбила, насколько эльф вообще может любить человека. Я не сильно хорошо разбираюсь в психологии эльфов, но за время, что я провел рядом с ней, я понял, что она к жизни относится совсем по-другому, нежели человек. Они, эльфы, живут бесконечно долго по человеческим меркам. Но все-таки они не бессмертны, их можно убить. Но, как я понял, ценность их жизни, в их собственном понимании, существенно выше, чем наша жизнь. Я тогда это воспринял сначала как чистый и стопроцентный эгоизм вида, который считает себя выше человеческого. Но спустя некоторое время я понял, с чем именно была связанна эта ценность.
– Вы, люди, живете не один раз и не в одном мире, поэтому вам умирать не так страшно, как нам, эльфам, – рассказывала она мне, когда мы сидели с ней вечером и пили чай.
– Я не верю в эту всю мистику, мы так же живем, как и вы, и так же у нас есть один шанс. И ценность нашей жизни ничуть не меньше вашей, – возразил я. Она смотрела на меня своим долгим прелестным взглядом.
– У тебя, видимо, была очень интересная жизнь, раз ты пришел к такому открытию. Расскажешь мне про нее?
– Да, конечно, придумать бы, с чего начать. Но все-таки почему ты считаешь, что ценность моей жизни выше, чем ценность твоей?
– Ты, насколько я понимаю, в богов не веришь?
– Нет.
– Ну, может, так и нужно. Но тем не менее боги существуют, когда-то самый первый бог, мы эльфы зовем его «Первый», но процесс творения совсем не такое уж и чудо, как можно себе представить. Это вполне научный процесс, который требует определенных знаний и усилий. Вот, например, с творцом этого мира Икаххой я знакома лично. И именно потому, что я дала ему обещание помочь людям в этом мире, я тут.
– Как это, знакома лично?
– Ну вот имела неосторожность с ним встретиться. Он человек, как и ты, уже родившийся сам в мире, который создал, он умер от старости двести лет назад, может, еще раз придет, а может, не придет. Это просто объяснить, но, наверное, не очень просто понять. Вы, люди, живете не так, как мы, Эльфы, ваш земной срок короток, и вы все время погружены в войну самих с собой, но именно из вас выходят творцы. Мы, эльфы, другие, наша жизнь бесконечна, но смерть фатальна, мы можем стать творцами, но для этого мы должны принести себя в жертву осознанно, но мы умеем все, кроме этого. Мы предпочитаем творить в созданных мирах, выращивая прекрасные леса и создавать прекрасные творения. Хотя и среди нас есть исключения.
Тогда этот разговор с Элизой сильно перевернул мое сознание, можно сказать, он перевернул его с ног на голову. Хоть, конечно, это произошло и не сразу, скепсис, который тогда спас меня от сумасшествия, позже добил Алексей, когда вернулся из своего следующего путешествия. Но об этом позже.
Алексей своим появлением тогда сильно обрадовал Элизу. Мы с ней разрабатывали планы, что делать каждый вечер. К тому времени я уже сколотил отряд из пятидесяти бойцов, которым передавал навыки рукопашного боя и способности к выживанию. А Элиза тогда конструировала загадки для человечества. Вот тогда-то мы с ней и проектировали будущее человечества этого мира на века вперед.
– У них не должно быть мира, самое правильное – внести изменения в географию, чтобы континенты начали отдаляться друг от друга, но это я беру на себя, а тебе, Змей, нужно будет продумать религию, которая расколет человечество на два лагеря и не даст ему объединиться никогда. Ты сможешь это сделать?
– А что тут делать? Все ведь уже сделано! Ты Мать, я Змей, и вот герой и антигерой Леха. Вопрос только придумать правильные имена и провести революцию.
План был прост и коварен. Моя задача была мой отряд настроить против Алексея, а Элиза должна дать свое влияние, наоборот, что Алексей святой. Алексей даже не подозревал, какую роль мы ему уготовили. Он должен был стать святым у одной половины человечества и абсолютным злом у другой. И это учение, несмотря на все трансформации, должно будет стать основным на многие века вперед. Я с отрядом верных мне людей летал на материк и делал закладки провизии и оружия, которые позволят выжить. Параллельно я настраивал своих бойцов против того, что делает Алексей, и против остальных жителей острова:
– Это неправильно, что делает этот хахаль Элизы. Он уничтожает то, что человечество добилось в этом измерении. Он строит эти проклятые башни, толку от которых нет, и уничтожает все, что сделано. Вот подождите, когда начнут гибнуть люди, вы вспомните мои слова. Я разговаривал с этой стервой Элизой, но она не слышит меня.
Сопротивление молодых умов было слабым, мои слова ложились в благодатную почву. Дальше фантазия человечества сама доделает все, что нужно. Мы спланировали все до дня, когда что должно было произойти. Мы спланировали, что островитяне разобьются на две группы, одна из которых пойдет через материк на запад и расположится около одной из башен на месте бывшего древнего города Самати, где главным культом будет культ Мати Элизы. Вторая группа должна была уйти в остатки города Мезру в долину горы Юлалула и создать там основной культ Змея, в котором Элиза будет отрицательным персонажем.
– Когда Икахха решит прийти в этот мир сам, он сам выберет, где это ему сделать, и сам направит человечество своего мира так, как посчитает это возможным. А мы с тобой, Змей, сделали все, что могли, – т
ак говорила мне Элиза, когда мы сидели с ней и реально проектировали. А Алексей работал, он настолько погрузился в процесс, что стал выглядеть как настоящий программист. Глаза мутные, плохо понимающий реальность. Он был все время внутри этого протокола. Когда он выходил кушать, мне казалось, что он не видит и не слышит нас. Если бы ему в тарелку вместо мяса положить кусок дерева, он бы жевал не заметив, пока не вывалились зубы. А вот Элиза к нему испытывала настоящее чувство. Хотя ей не мешало при этом спать с другими мужчинами тогда, когда ей этого хотелось, или тогда, когда она хотела из очередного мужчины сделать своего раба. А вот моим ребятам было строго-настрого запрещено к ней приближаться, что вызывало у них жгучую ненависть, замешанную на неудовлетворенном желании.
– Ты же обещал, Змей, что познакомишь меня с ней, – ж
аловался мне Серб.
– Ты хочешь лишиться разума и стать, как все, кто с ней спал?
– Ну они ведь живы, но рассказывают, что после нее женщины как трава, пресные.
– Это магия! Она просто сожрет у тебя часть мозга, которая отвечает за удовольствия от нормальных женщин, ты станешь инвалидом.
И Серб успокаивался и ненавидел ее все больше. Хоть, конечно, и спрашивал меня:
– А ты-то сам, вот ночуешь с ней под одной крышей, как ты держишься?
– Я старый и хитрый воин. Она не видит во мне мужчину, и потому мне проще.
Правда, это было неправдой, я познал Элизу как женщину, ну или, точней, как эльфийку. И устоять от ее магии я был не в состоянии, несмотря на возраст. Секс с Элизой был прекрасен, но дело тут было не в самом сексе, так как в нем не было ничего необычного. Да и сама Элиза была в этом вопросе устроена как обычная человеческая женщина. Дело было в энергии, которая шла от нее. Это была осязаемая физическая энергия, что-то вроде электричества, которое буквально било током и подчиняло себе. На мой вопрос, что это за энергия, Элиза мне ответила:
– Мужчины-эльфы не подчинены инстинкту размножения, они абсолютно апатичны в этом вопросе. У эльфов именно женщина решает, когда и от кого ей рожать, и когда и с кем заниматься сексом, ну и для того, чтобы мы все-таки размножались, у нас есть компенсирующая энергия, которая призвана для того, чтобы возбуждать мужчин-эльфов. Действует она не только на наших мужчин, но и на человека, и на гномов, и на многих других видов.
И она пользовалась этой энергией, которая могла возбудить инфантильного Эльфа и свести с ума человеческого мужчину. И потому у Элизы было окружение из мужчин, жрецов ее культа, которые давали какой-то замудренный обет безбрачия, и она награждала их своими визитами с определенными промежутками времени. Эти жрецы были реально сумасшедшими и преданными рабами. А вот с Алексеем она себя вела как-то по-другому. Она к нему была неравнодушна, на мой вопрос про него она мне ответила:
– Он такой милый, такой открытый, если я решу когда-нибудь родить от человека, я рожу от него. Жаль, что вы живете так мало, я зареклась влюбляться в человека. Я только раскрываюсь, а вы уже стареете и умираете.
Со мной она спала не так, как с жрецами, и не так, как с Алексеем, со мной это были обычно вечерние снятия стресса, когда мы работали допоздна вместе, стоя над картами и выстраивая планы и маршруты каждой группы. Как она сама говорила мне по этому поводу:
– Я не хочу сводить тебя с ума и делать своим рабом, ты нужен мне в том состоянии, в котором ты есть. Твоя жестокость, твоя расчетливость и твой прагматизм должны быть неизменными. Ну а то, что между нами – считай это просто моей женской слабостью.
Если эльфы были апатичными, то все Эльфийки, видимо, были нимфоманками. Я был не против такой связи с ней, но обязательным условием было неведение Алексея, так как он бы воспринял все совершенно неправильно. Хотя то, что предстояло в дальнейшем, в любом случае будет им переживаться очень болезненно, так как сейчас он чувствовал себя героем, а я готовил переворот.
Я приготовил катер для нашего с ним побега, с запасом провизии. План был просто выехать из бухты и выскочить в Радужное, а оттуда – в Родное. Алексей рассказал мне о своих способностях к переходам, и я готовился. А бунт уже зрел сам по себе, даже без моего участие. Человечество оставалось человечеством, когда железки, которые они так ненавидели, перестали приезжать. И магазины на берегах опустели, недовольства ждать уже не приходилось долго. Я разделил свою группу на две части и отправил первых на берег во главе с Сербом, чтобы они готовили путь к отступлению.
– Зима будет самой сложной, продовольствие придется добывать с боем, и чтобы не перебить друг друга, вы должны будете уйти первыми, а мы тут совершим праведную месть и присоединимся к вам.
