Алексей Владимирович Герасько
Испытания Зала
Глава 9. Война
– Так это был ты… Честно говоря, я догадывался: ты действительно похож на него по характеру. Но как ты построил всё это? А главное, зачем?
– Тебе поведать мою историю? – предложил Плизен.
– С удовольствием послушаю.
– Я появился на свет примерно 40 лет назад в том же городе, в котором был рождён и ты. Мои родители были двумя легковыми автомобилями, и для разнообразия своей жизни они сконструировали меня, зелёного багги, что на тот момент стало набирать популярность: нестандартные типы транспорта казались всем чем-то необыкновенным. Город постепенно начали заполонять необычные машины типа грузовиков и мотоциклов. Нельзя ответить, хорошо ли я думал об этом тогда: ведь никто в те времена даже и не предполагал, чем всё обернётся через двадцать лет.
Мои мама и папа были замечательными и мудрыми родителями, которые поддерживали меня во всех моих начинаниях и очень много времени уделяли именно моему развитию: читали мне мудрые книжки тысячелетней давности и рассказывали, как нужно правильно жить, чтобы обрести счастье. Именно благодаря им я оказался хорошо развит в духовно-нравственном плане, что в дальнейшем сыграло в моей судьбе немалую роль. Сорок лет назад никто и подумать не мог о вражде между легковыми и нестандартными автомобилями: я имел множество друзей не моего типа, и мы прекрасно друг с другом ладили. Я отчётливо помню всех их по именам, помню, как в нашем общем, беззаботном и мирном детстве мы играли в разные игры и соревновались друг с другом – поэтому я много времени проводил на улице и возвращался домой уже после захода солнца. Конечно, кто-то в этом городе и страдал, но не я. Я знал, что всё, что происходит вокруг меня, полностью зависит лишь от направления моих мыслей. На неделе бывали дни, когда тучи над городом рассеивались, и тогда мы вместе с родителями ехали в центр гулять по красивым местам: там мы любили посмотреть на прекрасные инженерные шедевры и старые архитектурные сооружения. Особенно я любил блиставший на солнце позолоченный памятник машине. Она была не простой: родители рассказывали мне, что это – именно тот, кто когда-то давно сделал наше настоящее таким, какое оно есть – мирным и двигающимся только вперёд. Я не смогу вспомнить имя этого автомобиля сейчас, но точно помню, что он стоял на высоком бетонном постаменте на главной площади города, с надеждой глядя в синее небо и подняв к нему своё правое колесо. Тому памятнику было уже 300 лет, и та машина, разумеется, давно покинула эту жизнь.
Так я и вырос до 19 лет, попутно получив достаточно хорошее образование. И в один момент прямо на моих глазах начал зарождаться большой конфликт. Нашими мыслями войны развязываются, а мысли хуже танков и гранат.
Началось всё с того, что в один день прямо на моих глазах три больших мотоцикла избили маленькую и беззащитную легковую машину в моём учебном заведении. Я повысил на них голос, а они начали оправдывать себя, после чего на наш громкий спор сбежались все учителя. Хулиганов быстро наказали, и через время я решил поинтересоваться у того самого автомобиля, почему же его избили, на что тот ответил мне: «Они сказали, что мы приносим нашей экономической системе только убытки». В тот день я глубоко задумался: «Был ли этот случай единственным, или же подобное будет происходить и дальше?».
Спустя месяц правительство объявило, что экономическая ситуация в нашей стране начала становиться всё хуже и хуже: не хватало ресурсов банально на постройку нового жилого комплекса. Причину же этой проблемы оно оглашать не стало. Со временем я начал замечать всё большую и большую разруху в городе, а количество машин, не имеющих никакой работы, увеличивалось. И та фраза, которую пересказал мне легковой автомобиль, избиение которого мне довелось наблюдать, не давала мне покоя: неужели дело действительно в легковых машинах? Но почему?
Спустя ещё пару месяцев всё стало совсем плохо. Мои родители рассказывали мне, что совсем ничего не могут сделать на своей работе.
В то же время близились очередные выборы правителя. В кандидатах оказался так называемый Слоуд – к удивлению многих, он победил на выборах, сместив много раз переизбиравшегося ранее предыдущего правителя. Мои родители сказали мне, что это не к добру и что нужно что-то менять, но в итоге никто так и не смог помешать этому автомобилю занять своё место. Уже через пару дней он произнёс свою речь, которая ознаменовала переход внутреннего конфликта на более серьёзный уровень. Он сказал, что экономическая проблема в нашей стране заключается в том, что на заводах находится большое количество легковых автомобилей, которые просто не способны выполнять никакую работу: из-за развития технологий способы производства стали более сложными, и выполнять её могут лишь большие автомобили. Он предложил такой способ решения этой проблемы, какой мало кому понравился: издал указ о массовом увольнении легковых машин с рабочих мест и призыве на работу как можно большего числа автомобилей нового типа.
С тех пор начался ужас. В один из дней я пришёл домой и мои родители сказали мне, что их уволили с работы. Я был в полном шоке: ничего подобного в моей жизни прежде не случалось. Конечно, мы имели запасы бензина на один год – но только лишь на один. Что будет дальше, мы не представляли.
Ответа легковых машин на массовые увольнения долго ждать не пришлось: уже через неделю начались первые митинги, но результата они не принесли. Власть никак не отреагировала на это и продолжила вести свою политику и дальше. Тем временем экономика в стране действительно начала становиться лучше и стабильнее.
Мои родители до последнего надеялись, что всё это со временем закончится и они получат новую работу, но увы: с того дня, как их уволили, ничто не изменилось в лучшую сторону. Одним утром я проснулся и услышал, что мои мама и папа собираются пойти на митинг. Я сильно испугался и не хотел их отпускать в первую очередь ради их собственной безопасности, но они сказали мне сидеть дома и не высовываться, пока они не вернутся. Я всегда верил своим родителям, но весь день сидел и лишь дрожал от страха.
Когда солнце уже давно село за горизонт и я потерял всякие надежды увидеть их вновь, они вернулись – все искалеченные и помятые. Родители рассказали мне, что митинг разгоняли большими экскаваторами, и им так же досталось от одного из таких немало. Я молил их, чтобы больше они туда не ходили, на что получил временно успокоивший меня ответ: «Нет, ни в коем случае больше не пойдём». Тогда я всё ещё надеялся, что правительство проведёт какие-либо реформы и легковым машинам вернут работу. Но надеялся, видимо, зря.
Прошла ещё неделя. Митинги не утихали, но по-прежнему были абсолютно бесполезны: всё больше и больше я видел искалеченных легковых машин на улице. Одним вечером мама и папа пожелали мне спокойной ночи и я уснул. Уснул перед одним из самых страшных и ужасных дней в моей жизни.
Проснулся я от громкого стука в дверь. Родители приказали мне запереться у себя в комнате и никому не открывать, что я и сделал. В нашу квартиру въехала легковая машина с автоматом и сказала, что собирает повстанческую армию для свержения действующего правительства и они не имеют права отказаться вступать в их ряды, ведь сегодня ночью правителем якобы был издан указ об немедленном истреблении всех легковых машин. Не знаю, правильно ли поступили мои родители, но они решили не говорить этой машине о том, что в их квартире живёт автомобиль нового типа: ведь через несколько секунд та рассказала, что её повстанческая армия будет уничтожать таких, как я, поскольку по их мнению мы все были виноваты в дискриминации легковых машин.
Они простояли так несколько минут, но после угрозы этого автомобиля всё же вышли за ним и куда-то поехали. Спустя пару минут моя мама примчалась ко мне назад и сказала: «Я тебя люблю и буду любить. Мы обязательно встретимся, лишь помни нас». Я успел только посмотреть на неё, всю опечаленную и душевно раненую, прежде, чем она развернулась и умчалась в неизвестном мне направлении.
Я оставался в том же положении до полудня. Мой разум напрочь отказывался осознавать то, что происходило в тот момент. Волна удручающего, невыносимого ужаса и безысходности ударила в меня словно шипованная металлическая балка. Я просто не мог понять, что делать дальше.
Когда солнце было в зените, в наш дом приехала армия машин нового типа. Им пришлось выбить дверь в мою комнату и силой выволочить меня наружу. Среди них я узнал многих из моих друзей, которые рассказали мне о своей группировке.
Они пояснили, что их цель – не уничтожить все легковые машины, а лишь переубедить их в том, что сейчас они лишь мешают производству и что они собираются дать им все необходимые ресурсы для выживания. Они лишь хотели подавить бессмысленное, по их мнению, сопротивление.
Я не мог поверить их рассказам полностью, но всё же отправился за ними в военный лагерь: мне просто не оставили выбора. Уже на месте один мой приятель сказал мне, что в трёх километрах от нас находится повстанческая армия легковых автомобилей и что она уже завтра собирается попытаться взять под свой контроль главное здание правительства и убить Слоуда. Приятель объяснил, что они намереваются помешать им это сделать. «А что ты думаешь насчёт этих легковых автомобилей?» – спросил он у меня. Я долго молчал, но с болью на душе всё-таки выдавил из себя фразу: «Там мои родители. Их… забрала армия легковых машин». «Твои родители – легковые машины?» – с удивлением спросил он. Я ничего ему не ответил. Потом он ещё несколько раз подходил ко мне и тщательно допрашивал, как они выглядят: он собирался сделать так, чтобы наша армия их не тронула.
В ту ночь я совсем не спал. Я желал лишь одного: во время сражения в суматохе перебежать на сторону легковых машин и увидеть своих родителей во что бы то ни стало. «Пусть даже я погибну там, но погибну рядом с ними» – такими были мои мысли в тот момент.
Под утро я с трудом отправился в бой. По мере приближения к центру города я волновался всё сильнее и сильнее.
И вот, линия фронта. Я с автоматом на главной площади.
В какой-то момент начались громкие выстрелы, после – взрывы. Я, с трудом от всех них увернувшись, смог спрятаться в укромном месте и принялся ждать подходящего момента. Звуки войны становились всё громче и громче. В какой-то момент нашу оборону прорвали и легковые машины оказались прямо на площади.
Я выехал из укромного места и увидел многочисленные трупы как одной, так и другой стороны. Красный мотоцикл с пулемётом на крыше, которого я наблюдал живого и разозлённого всего минуту назад, уже валялся на земле в виде груды обломков. И тогда я понял, что такое война. Понял, что войны в нашем мире не прекратятся, пока мы не прекратим войну у себя в головах. Никто из нас не хочет войны, все перекладывают вину на политиков. Перекладывают, не задумываясь, кто есть они сами: единственные её виновники. Пока мы глупые, зависимые от своих привычек, желающие страстей и наслаждений – войны продолжаются.
И тогда я помчался вперёд. Помчался сквозь дым и огонь, которые окружали меня со всех сторон, помчался сквозь свистящие прямо рядом со мной и чудом меня не задевающие пули. Я не видел, где свои, а где чужие: лишь искал среди них всех две машины – только две машины! Мне было бы этого достаточно.
Спустя пару минут у меня получилось забраться на небольшое относительно безопасное возвышение и увидеть сражение сверху. Автомобили убивали друг друга, совершенно не жалея других; вот – одна умерла, секунда – умер ещё один, вот – машина нового типа подстрелила легковую, десять, ровно десять секунд – и прямо в неё прилетает ракета… Я не мог поверить в наблюдаемое, никак не мог.
Неожиданно – громкий взрыв, намного громче, чем были до этого. Здание правительства начало падать наземь. Я заметил, как Слоуд в ужасе выскочил из него, после чего того быстро унесла подальше от места сражения армия машин нового типа.
Я начал медленно пробираться в тыл к легковым автомобилям. Я не считал никого из них моими союзниками или врагами. Мне было абсолютно плевать, кто из них прав, а кто нет: я хотел увидеть своих родителей хотя бы ещё раз в жизни, пускай он и был бы последним…
К ночи я наконец подобрался к лагерю легковых машин. Сражение завершилось победой автомобилей нового типа, а легковые отступили назад. Я невероятно боялся, что среди погибших легковых машин окажутся и мои родители.
Я заснул в незаметном месте рядом с лагерем; как мне тогда удалось это сделать, остаётся для меня загадкой.
Посреди ночи я проснулся по неизвестной мне причине. Медленно подкравшись к лагерю легковых машин, я начал всматриваться в каждую из них. Многие из них так или иначе были изрядно измяты и покалечены, и лишь несколько выглядели совсем как новые. Сражение серьёзно их потрепало.
Но всё же суждено было мне увидеть моих родителей. Они мирно спали – именно спали, а не лежали мёртвые! Как я был этому рад… В тот момент мне было плевать абсолютно на всё. Я хотел лишь услышать голос своего отца или матери.
Я очень осторожно перелез через высокий забор и бесшумно поехал по мёртвой земле – с охраной у них были явные проблемы. Уже через пару минут мне удалось подобраться к своим родителям. Я посмотрел на них и лёг рядом, через несколько минут блаженно заснув под тёплыми родительскими крыльями. Это была единственная за всю войну ночь, которой я хорошо выспался.
Мне невероятно свезло проснуться первым в этом лагере: если хоть кто-нибудь проснулся бы раньше, он бы сразу же сдал меня. Наполняясь душевной болью из-за того, что покидаю своих родителей, я всё же ушёл из лагеря и поехал к лагерю машин моего типа, напоследок посмотрев на спящих маму и папу.
Я ехал по мёртвому песку достаточно долго, и по мере того, как я продвигался вперёд, небо становилось всё светлее и светлее. Спустя некоторое количество времени я добрался туда, где ещё вчера шла война. Всё здесь умерло: и осколки погибших машин, и рухнувшее здание правительства. Теперь в стране не осталось руководителя: конечно, согласно бумагам, им был Слоуд, но все эти бумаги благополучно сгорели в огне. Как выяснилось потом, в момент, когда я проезжал мимо, на этой позиции всё-таки находились какие-то машины из лагеря, к которому я ехал, и контролировали фронт.
Добрался я до лагеря машин нового типа тогда, когда уже совсем стало светло. Заметив, что все здесь давно проснулись, я аккуратно пробрался внутрь и далее делал вид, будто никуда не уезжал. Меня заправили, и я отправился посмотреть на других солдат.
И я увидел их – потерянных и смотрящих в пустоту, куда-то туда, где, казалось, нет больше мира и жизни. Солдаты были измяты и покалечены не менее, чем бойцы повстанческой армии, и это заставило меня посмотреть на себя по-другому: далеко не один я был до смерти напуган сложившимися обстоятельствами.
Встретив своего знакомого, я спросил у него, как он, на что он сначала ничего мне не ответил. Прошло около пяти минут, прежде, чем он тихо, как бы через усилие сказал: «Там и мои родители… тоже».
Около полудня Слоуд издал приказ об обстреле и полном взятии под контроль нескольких лагерей повстанческой армии, среди которых был и тот, в котором находились мои родители. Я испугался, но ничего сказать не мог: меня сразу сочли бы предателем. Мне никогда не нравился Слоуд, но в тот день я застал его копающим окоп: было видно, что делает он это исключительно по своей воле.
Было выпущено множество самонаводящихся ракет по местам хранения оружия армии легковых машин, и те просто остались без вооружения. Машины нового типа, в числе которых оказался и я, практически беспрепятственно проникли в эти лагеря и взяли в плен своих врагов. В ходе этой операции было взято под контроль семь лагерей и никто не погиб.
Я уже было подумал, что машины нового типа действительно действуют верно и что следует быть на их стороне, но неожиданно в этих самых захваченных лагерях начали казнить практически всех подряд. Узнав эту новость, я в ужасе помчался туда, где должны были быть мои родители, в надежде застать их живыми, но меня не пустили посмотреть на пленных – вместо этого заставили работать палачом под угрозой убийства.
В тот же день мне на казнь привезли небольшой легковой автомобиль, который весь трясся от страха. Я видел, что он точно не желает такой участи, и видел, что он невиновен и ничего не делал. Только из-за того, что этот автомобиль был легковым, мне приказали убить его, а именно, раздавить под прессом.
«Как ты попал сюда?» – спросил его я. Он не хотел отвечать. Он боялся меня. Боялся машину, которой было страшно ничуть не меньше, чем ему самому.
«Меня забрали из дома насильно… и заставили… заставили воевать против вас… – ответил он. – Умоляю, отпустите меня, я не… не желаю вам зла…»
Я спросил у военных, можно ли его отпустить, но они твёрдо и холодно ответили нет. По их мнению, он очень серьёзно нарушил закон и заслуживал смерти. Но я так не считал.
«Прости меня…» – тихо прошептал ему я. Большие грузовики, что мной командовали, были слишком большими и суровыми, чтобы им перечить.
И, почти полностью раздавленный психически, я раздавил этот автомобиль под прессом… Это было ужасно, это было страшно, это было психически больно, и мне казалось, что я, раздавливая его, раздавливаю с ним свои моральные ценности. Я впервые в жизни убил. И больше не убивал, как оказалось.
У меня не было надежды на то, что я когда-то буду жить счастливо. Той ночью я заснул лишь под утро, когда постепенно начало рассветать.
Настал следующий день. Я проснулся от новости моего приятеля, от которой потерял всякие надежды. Я не хотел смотреть на этот мир больше. Не хотел слышать ничьи голоса. Не хотел больше жить.
«Твоих родителей убили, – сказал мне он. – Я пытался их остановить, клянусь, но было бесполезно».
От ярости я ударил его так, что он, будучи в два раза меня тяжелее, перевернулся набок. Я не верил в это и помчался узнать правду. Пробив насквозь выход во двор, я нашёл гору трупов легковых машин. Мои родители лежали там. Я не верил. Просто не верил и не собирался.
Спустя несколько секунд беспрерывного взгляда в их безжизненные тела я начал трясти их и молить очнуться. Но они не были живы. Душа давно покинула их тело.
Я смотрел на их мёртвые тела, и на моих глазах наворачивались слёзы. Через минуту я уже рыдал, зажмурившись. Не уходил оттуда ещё минут десять. Смотрел на них – захлёбывался в слезах, снова поднимал взгляд – и снова падал наземь, уходя взором во мрак.
Тогда я устал от мира и, как мне тогда показалось, решил «вернуться назад».
Я не смирился с судьбой. Покинув лагерь, совершенно забыв про угрозу убийства в случае отказа от выполнения работы, я нашёл высокое здание весьма странной формы, но из-за того, что оно было разрушено, не смог сразу понять, что это. Забравшись на самый верх, я посмотрел вниз, на землю. Этой высоты было достаточно, чтобы разбиться насмерть. Я собрался прыгать.
Когда мои мысли перемешались в моей голове и жизнь пронеслась у меня перед глазами, мой взгляд случайно зацепился за какую-то статуэтку. Я присмотрелся получше – это был Бог. И тут я вспомнил о Боге. Вспомнил, спустя так много времени после начала войны.
Эта маленькая статуэтка не была задета разрушением, несмотря на то, что вокруг неё валялись одни обломки. Глаза Бога смотрели внутрь меня через неё.
Я отошёл от обрыва. Осмотревшись, понял, что нахожусь на крыше храма. Начал молиться Господу в надежде, что он спустится с небес.
Никто не спустился ко мне материально. Зато я задумался: «Неужели я недостаточно силён, чтобы справиться с потерей родителей – моей опорой в жизни до недавних пор – и продолжить жить ради того, чтобы стать таким же, как и они – дать кому-то жизнь, опору? Ведь с теми знаниями, что я получил от них, я способен преодолеть свои страхи даже во время войны и сам стать для кого-то оплотом. Найдя того, ради кого мне стоило бы жить, я больше не хотел бы покинуть этот мир, осознавая, что тогда он сломается, утеряв опору, как и я минуту назад. Тогда зачем я стою здесь, собираясь прыгать вниз, когда нужно продолжать жить дальше? Когда нужно изменить себя и своё мышление, вместо того, чтобы пытаться сбежать от окружающего меня мира и от самого себя?»
Я медленно спустился вниз и выехал из храма. Мной было принято решение что-то со всем этим делать.
Так мне и помог Бог. Да, он не спустился ко мне с облаков и не явился перед моим взором, но своим усилием заставил меня задуматься о том, что спасёт мне жизнь. Именно так нам помогает Бог: а именно, мы сами помогаем себе. Мы сами, ведь мы есть часть Бога.
Я поехал в произвольном направлении и наткнулся на недавно взятый под контроль машинами нового типа большой центр с серыми гаражами. Двери одного такого гаража были распахнуты настежь, и из них прямо мне навстречу мчался красный монстр-трак. Это был ты, Зал.
– Я? – удивившись, перебил Зал. – Ты меня видел?
– Не просто видел. Слушай дальше.
Я остановил тебя. Ты не мог сказать и слова: ведь ты только что появился на свет. Тогда я забрал тебя с собой и мы вместе поехали подальше в тыл. Я решил, что ты – именно тот, кому я собираюсь дать опору. Я нашёл цель своей жизни, которую должен был достичь, и с тех пор двигался только вперёд.
По дороге мне попадалось множество разрушенных домов; я выбрал самый подходящий, и мы вместе с тобой поселились там достаточно надолго. При нём осталась бензоколонка от бывших хозяев, поэтому топливо мы имели.
Моей главной целью было обеспечить тебе такую жизнь, чтобы ты не знал в ней войны. Постепенно наши с тобой дела начали налаживаться. Я научил тебя всему, что необходимо: этикету, морали, речи и всему подобному. Ты всё ещё не видел войну и её последствия, так как жили мы очень далеко в тылу – до сюда даже новости добирались с трудом.
Слава Богу, через четыре месяца война, наконец, закончилась. Она завершилась полной победой машин нового типа, а все машины старого были безжалостно истреблены. Ходили слухи, что некоторым удалось сбежать, но насколько этому можно было верить, никто не знал. Здание правительства было вновь отстроено, и Слоуд вернулся к своему посту. Военное объединение машин нового типа вновь стало страной, а экономическая ситуация начала постепенно налаживаться. Для населения строились новые гаражи. В один день я смог достать тебе один из старых отремонтированных гаражей с бензоколонкой и поселить тебя в нём: заселиться в новый мы просто не могли из-за нашего невысокого статуса.
Как же я ошибался, думая, что смогу быть для тебя опорой ещё много лет! Однажды я узнал, что правительство начало проводить чистку страны от «предателей», в числе которых оказался и я. Я понимал, почему именно оказался в этом списке, ведь правительство, под властью которого я жил, меня не устраивало, и я, сбежав тогда из захваченного лагеря, вообще нарушил указание военного: перестал казнить легковые машины. Я желал возвращения старых порядков, но ничем, кроме второй войны, этого добиться было нельзя. Я не желал второй – поэтому принял окончательное и единственно верное на мой взгляд тогда решение.
Я распрощался с тобой, понимая, что ты стал достаточно самостоятельным для поддержания своей жизни, а сам набрал побольше бензина, собрался с силами и уехал в ту сторону, куда, как говорили, отступили оставшиеся легковые машины после окончания всех сражений.
Попав на Мёртвые Земли, я был ошеломлён, увидев все ужасы последствий войны. Увидел все эти трупы машин, как будто смотрящих тебе прямо в душу и молящих о спасении – увидел, но не развернулся.
Не знаю, сошёл ли я тогда с ума, но мне в голову взбрела идея построить посреди этих земель центр соревнований, в котором другие машины, сбежавшие из города после войны в поисках чего-то, находили бы это. Мне посчастливилось встретить там одну живую машину, которая так же, как и я, попала сюда путём побега ради поиска своей свободы. И так мы вместе принялись за дело.
Сначала у нас ничего не получалось: непонятно, как, имея только горы металла и мёртвый песок, построить центр соревнований. Но после долгих размышлений мы расположились в определённом месте и стали создавать трамплины из твёрдых кусков земли: откалывали их с помощью острых железных инструментов, сооружённых самостоятельно. Удивительно, но к нам собиралось всё больше и больше таких же, как и мы машин: они умудрялись находить нас благодаря высокому железному столбу, который мы установили, чтобы привлекать заблудших автомобилей. Сплотившись, наша компания нашла залежи нефти и водяную скважину – это означало, что у нас появилась возможность делать бензин и бетон. После этого мы быстро построили это местечко, собрав вместе все наши идеи. Оно должно было быть тем местом, где подавленные и никому не нужные сбежавшие из города машины могли бы найти своё место в этом мире, почувствовать успокоение и свободу. Ему уже двадцать лет. И я до сих пор наслаждаюсь своим творением… Именно здесь я стал счастлив. А стал я счастлив благодаря всем тем, кто был в моей жизни, а также благодаря себе и своему упорству, ведь не сдаваться до конца – скучное на слух, но важное в действительности качество.
У Плизена навернулась слеза счастья. Зал тоже был в хорошем настроении.
– Это история, способная много чего сказать о нашем мире, да? – спросил Зал.
– В каком-то смысле ты даже прав. Но не устраивает она меня. Остался у меня один нерешённый вопрос. Вопрос, на который, я, возможно, так и не получу ответа…
– Постой, что это за рёв мотора? Кто-то должен был к нам приехать?
За соседней горой металлолома послышался звук едущих колёс. Все участники соревнований вместе с другими машинами занервничали и остановились.
Из-за угла показалась легковая машина. Но она была живой и могла ездить.
– Здравствуйте, – мирно поприветствовал её Плизен. – Чего-то желаете?
– Это они. Те, кто не дал нам спокойно жить! Те, кто устроил геноцид нашего вида! Те, кто сломал старые порядки с целью уничтожения наших традиций! Уничтожьте их всех!
– Но мы не желаем вам ничего плохого! – попытался сказать Плизен. – Мы не поддерживаем эту революцию и выступаем против нынешнего правительства страны!
– Нас это не волнует!
Из-за кучи металлолома показалось несколько десятков машин с гранатомётами. Все они выглядели невероятно агрессивными и уже не могли устоять на месте.
– Это вы! – закричала легковая машина на Плизена. – Те, кто выгнал нас из города! Вы во всём виноваты! Друзья мои, убейте их всех! Превратим их в такую же кучу металлолома, как и эта свалка, чтобы они поняли, что натворили!
Бомбы, одна за другой, полетели прямиком в полосу препятствий, попутно задевая и автомобили. Все начали разбегаться в ужасе.
– Зал, скорее убегай отсюда! – крикнул Плизен. Сам он помчался прямо на врагов.
– Нет! Куда ты едешь?! Стой! – закричал Зал, но его сбила с колёс какая-то легковая машина.
– Умри, глупый автомобиль! – злобно рявкнула она. – На этом твоя жизнь окончится!
Снаряд полетел прямиком в мотор Зала, но в последний момент монстр-трак успел откатиться в сторону. Его корпус немного пострадал.
Тем временем Ениса, которая находилась на небольшой вышке, неожиданно почувствовала, что падает вниз. Нападающие подожгли столб, на котором располагалась платформа для наблюдения за соревнованиями. Ениса начала падать, но в последний момент успела резко подать вперёд и совершить ровное приземление, отчего не пострадала.
– Что тут происходит?! – заорал от ужаса Ронал. – Зачем вы пришли? Я не хочу умирать здесь!
После этих слов он быстро рванул прочь от толпы сражающихся машин и помчался прямиком к соседним корпусам. В них осталось несколько автомобилей, которых Ронал решил позвать на помощь.
Зал со всей силы прижал машину, которая на него напала, к земле при помощи своего огромного колеса. Ту начало постепенно сдавливать.
– Зачем ты напала на нас? – спросил у неё Зал. – Ты знала, что тебя могут убить… Прежде чем кому-нибудь мстить, сначала убедись, что это именно тот, кто сделал тебе плохо… Прости меня. Я даже не знаю твоего имени. Да хранит тебя Господь.
– Бога нет!.. – успела выдавить она, а затем умерла.
Колесо Зала полностью опустилось вниз. Легковая машина превратилась в обычный металлический лист.
– Но он всё равно тебя простит, – ответил Зал уже мёртвому автомобилю.
«Я… Убил? – задумался Зал, попутно уворачиваясь от гранат, летящих в него. – Имел ли я право совершить такое, будучи порядочным и добрым? И при каких обстоятельствах убийство – не грех?»
– Не тормози, Зал! Спасайся! – закричал ему Нол с другого конца полосы препятствий. – Тебе ещё рано умирать!
Началось настоящее сражение: одна сторона стреляла из своих гранатомётов, стараясь попасть в противников, а другая, маневрируя между снарядами, шаг за шагом подбиралась к своим врагам и уничтожала их своим весом. Большие машины постепенно одерживали победу.
Ронал вместе с оставшимися в корпусах жителями центра быстро подоспел на помощь, и дело пошло куда быстрее.
Ениса была слишком маленькой для того, чтобы суметь раздавить легковую машину, поэтому она придумала другой план: быстро помчалась к хранилищу бензина, взяла там сразу несколько канистр, связала их между собой, дополнительно прикрепив что-то вроде фитиля, а затем вернулась на поле боя, подожгла верёвочку от горящей мёртвой легковой машины и бросила прямиком в толпу врагов.
Прогремел мощный взрыв: металлические осколки разлетелись в разные стороны. Оставалось всего несколько машин.
«Мы почти победили! – понял Зал. – Осталось совсем немного…»
Бабах!
Оглушительный взрыв, совершенно не сравнимый по громкости с другими, случавшимися каждые пять секунд, раздался позади него. Это прозвучало ужасающе громко. Дым затмил ему взор.
«Что… это было?» – испугался Зал.
Пыль рассеялась, и он оглянулся назад. На его лице был написан ужас – такой, какой он не испытывал уже очень давно.
Кто-то подложил бомбу в нефтезавод, и он очень громко взорвался. От первого корпуса не осталось ничего. И от других – тоже. В остальных взорвались хранилища с бензином. Центра больше не осталось: лишь жалкие бетонные руины, на реконструкцию которых ушло бы не меньше года.
Зал, подавленный и изнурённый, просто стоял и смотрел в одну точку. Смотрел на центр, который буквально спас ему жизнь и дал новую. Смотрел на здания, которые он успел полюбить и в которых нашёл своё пристанище. Их не было: ни их общей комнаты, в которой Зал вместе с друзьями общались тёмными вечерами, ни множества красиво оформленных кабинетов, по которым тот часто любил поездить – всё было безжалостно взорвано какой-то легковой машиной. Зал осознал всю важность для него этого места, но осознал слишком поздно. Теперь его больше не было.
