Алексей Витальевич Мекка
Вольеры
– Ладно! Можешь сидеть там!
Он представил, как она взмахивает руками, говоря это. Как на ее лбу вздувается вена. Как гремит ее сумочка. Стучат ее каблуки на деревянном полу.
Дверь хлопает.
Ключ поворачивается.
Удаляющиеся шаги.
Их гул слышно даже в этой квадратной трубе. В этом крысятнике, растянувшемся через весь дом. И можно пробраться в любую точку. Не потревожить и не спугнуть. Все мы здесь крысы в лабиринте. Как этот шарик, зажатый меж тонких стенок пластикового корпуса игровой приставки.
Приставку он тоже украл.
Она лежала на столе в двенадцатой квартире, когда он ползал по шахте, стараясь не греметь. Обычно, хозяин не выпускал ее из рук, но в этот раз ушел в школу, оставив заветное сокровище на столе гостиной.
Он осторожно отодвинул железную решетку и, точно кошка, проскользнул в комнату, когда удостоверился, что дома никого.
Взрослые на работе.
Дети в школе.
Он в клетке.
Быстро схватив со стола безделушку, он шмыгнул обратно и подтянул решетку, скрывая следы своего преступления. Зарядного устройства не было, поэтому он старался играть в нее как можно реже, чтобы растянуть удовольствие, которое казалось ему ничтожным.
Слишком недолговечное.
Только начинаешь, как весь запал пропадает.
Может, не стоило брать ее.
Оставить там.
На столе.
И не думать.
Хоть это и тяжело.
Она бы напоминала о себе каждую минуту, вторя разочарованием собственного бездействия.
Он положил приставку и, осторожно развернувшись, выбрался из шахты, аккуратно встал в проеме между стеной и шкафом, вышел и отряхнул свитер от пыли. Она закружила в солнечном свете. Только с этого ракурса можно разглядеть, сколько ее на самом деле.
Мама часто прибирает, но это почти не имеет смысла.
Дядька с образовательного канала говорит, что пыль – это наша умершая кожа. Она отваливается, словно чешуйки, и скапливается вокруг. Это маленький мир, в котором живут крошечные организмы, барахтающиеся в нашей, заполонившей все вокруг, шелухе. Эта мысль не давала покоя, поэтому он пошел на кухню и выпил там стакан сока, который стоял в холодильнике. В животе сразу начало бурлить. К горлу подкатило что-то кислое и жгучее.
Сок был апельсиновый.
Нужно поесть.
Он достал из стенного шкафчика несколько крекеров и разом затолкал их себе в рот. Жевать всухомятку было тяжело, но сок он больше пить не стал. Не хотелось повторять свои же ошибки.
После перекуса он немного послонялся по квартире. Порылся в игрушках, раздумывая над тем, чтобы еще немного поиграть в приставку, но не стал. Знал, что это быстро надоест, поэтому пошел в комнату матери. Там все было такое скучное, но одновременно с этим очень интересное. Открыв шкаф, он принялся двигать плечики с Ее нарядами по металлической трубке. Каждый раз уши резал отвратительный скрежет.
Вот в этом она была вчера.
А в этом он видел ее на фотографии десятилетней давности.
А этого наряда он вообще на ней не видел.
В нижних ящиках она хранила белье. Он открыл один, заглянул и тут же закрыл.
Носки.
В следующем лежали трусики.
Небольшие.
Мама еще не успела превратиться в толстую корову – домовладелицу, на которое способен налезть только чехол от автомобиля. Мысль показалась ему забавной, и в голове тут же возникла картинка, на которой голова с бугристым лицом и спутанными волосами домовладелицы торчит из огромного черного чехла в том месте, где у автомобиля обычно крыша. Корпус ее отдаляется в одну сторону, затянутым в ткань, капотом, а в другую багажником. Из днища торчат две толстые, широко расставленные, ноги. Домовладелица смотрит на него и говорит, что он мелкий засранец.
