Алексей Витальевич Мекка
Сандалики
Было темно, но я не знал из чего сделать факел. В фильмах его всегда делали из палки и какой-нибудь тряпки, которая загоралась точно по волшебству. Я не знал, где мне найти палку и тряпку. Не знал даже, где мне добыть огонь, чтобы поджечь их и не поджариться самому. Я ничего не знал о том, как быть искателем приключений, но хорошо знал, что делать дальше.
Идти.
Просто идти.
Делать шаги.
Мерять ими это гниющее дно.
Я должен быть храбрым. Должен быть сильным, чтобы дойти, ведь в конце меня ждет награда. В конце всегда ждет награда. Я не знал, что это за награда, но звучало хорошо. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но правда меня не заботила. Лишь истина, которую я обнаружил в третьем помещении за массивной дверью, которая почти сгнила из-за воды. Она была испещрена дырами, которые проделали голодные крысы, подобно дорогой кусок гниющего сыра. Несколько грызунов еще плавало рядом со мной. Пищали, норовя ухватить меня за руку или забраться своими шустрыми лапками мне на шею. Большинство голохвостых наблюдали за мной с большой ржавой трубы под потолком. Их мелкие глазки внимательно следили. Иногда они попискивали, будто поддерживая собратьев, покоряющих местные зловонные волны.
Я ухватился за дверную ручку и потянул. Она почти сразу оторвалась, оставшись у меня в руках вместе с куском дерева.
Смелее. Не жалей старого дерева. Оно уже мертво. Его естество растворяется в этой воде, которая окружает тебя. Которую пьют крысы. Которая питает эту землю. Облегчи страдания старого дерева.
Я поднапрягся и сумел выломать себе небольшой проход. Достаточный для того, чтобы пролезть в третье помещение. Торчащий кусок проскреб на руки длинную царапину, которую тут же застелили капли воды. Я почувствовал, как вода вздымается, точно при взрывной волне. Вода убаюкивала меня заботливыми руками и несла вперед мимо орд пищащих крыс, которые подобно верным зрителям, наблюдали с узких рядов водопроводной арены. Они будто говорили, но ничего нельзя было разобрать, ведь голоса их путались и сливались один с другим, становясь пугающим знамением наступающего конца.
Было не по себе.
Вода поднималась, становясь все холоднее и гуще. Обвалакивающая. Пропитывающая мои кости, мою сущность. Я чувствовал, как сливаюсь с водой. Как она становится частью меня, а я частью ее. Я смотрел на свои руки, которые теряли яркость. Блекли в холоде будующих вод. Мои мысли – неподъемно тяжелые, похожие на стальные облака, что зависли в картонном небе над пластиковым городом. Я вижу, как чужие старательные руки сооружают этот мир, заботливо склеивая детали и расставляя их по местам. Этот город не боится ни огня, ни воды, потому что его не существует.
Он лишь проекция.
Он лишь фантазия, навеянная тем, что принесла с собой вода.
Я принадлежу ей. Принадлежу тому, что она собой являет. Принадлежу этому зданию и этим крысам. Принадлежу маленьким кабинетам и плохо пахнущим палатам. Принадлежу матери. Принадлежу деду. Теряю себя, видя чужими глазами, устремляясь по хитросплетению декадных трещин и морщин и, точно паук, изучаю эту паутину осколков и обрывков чужих чужих мыслей. Присваиваю их себе и забываю.
