Алексей Витальевич Мекка
Пустота
Марк не двигается. Не шевелится. Не говорит и не кашляет. Не дышит. Тормошу его тело и бью, надеясь запихнуть все то живое, что вытекло и выветрилось из него, будто из проколотого воздушного шарика, обратно в гниющее тело.
Уже воняет, пусть температура в доме не поднялась и до пяти градусов.
Что-то застыло в нем. Что-то доброе. По-настоящему человечное. Его естество не поддалось холоду этих мест. Не исказилось под вой голодных волков, уходящих из заснеженной долины. Не почернело от яркого света холодного солнца.
Оставляю его наедине с этим естеством и стягиваю ботинки с окоченевшей костлявости. Шерсть внутри них свалялась, пропитавшись желтым гноем натертых мозолей и почерневших отростков. Пальцы отваливаются подобно ветвям высохшего дерева, оставляя на руках темные блестящие, похожие на уголь, осколки, которые я брезгливо стряхиваю, стараясь не вдохнуть. Надеясь, что пышное гангреновое дерево не распустит свои длинные ветви в моих легких.
– Ты же не против, приятель?
Он не против. Наверняка не против. Будь он против – сказал бы мне.
Но не говорит.
Пока я брезгливо сметаю его отколовшиеся пальцы куда-то под кровать.
Мне нужно двигаться.
Двигаться, чтобы жить.
Нужда заставляет меня пошевеливаться.
Заставляет меня надеяться на что-то лучшее.
Поэтому я старательно натягиваю чужую обувь. Кутаю свое, покрытое фурункулами, тело в сальный тулуп и стараюсь держаться молодцом. Стараюсь пересилить свое желание покрасоваться перед разбитым и покрытым инеем зеркалом, которое расскажет всю правду обо мне. Покажет это несуразное тело, прикрытое рваньём. Это блестящее, исполосованное капиллярами лицо, украшенное железными глазами и кривой щербатой улыбкой.
Погружаюсь в это отражение, обрамленное снежной коркой, и сам не замечаю, как уже бреду по заснеженной долине. Снег поглощает меня без остатка. В этом голодном рту исчезают мои ноги. Вязнут в белоснежной толщи, не в силах нащупать твёрдую почку, пока руки цепляются за редкие обмороженные ветви местных кустарников.
Вокруг пустота. Абсолютно белая. Столь жутка. Бескрайняя. Подобная космосу или раю, а быть может и аду, который так холоден и близок.
Грустный вой ветра напоминает о чем-то потерянном. Забытом на скамейке в парке неподалеку от центрального вокзала. Это «что-то» маячит где-то впереди. Скрытое обильным снегопадом – его пушистыми воздушными хлопьями и грузными когтистыми лапами редких елей, до которых мне повезло добраться. Оно веет нашей встречей.
