Алексей Петрович Морозов
Нравственное завещание умирающего альтруиста
Мораль и нравственность – это фундамент личности! Не зря в начале я так потоптался на этом! Потому что оттуда растут ноги всего твоего дальнейшего жизненного поведения.
Но главное, ты фактически раб этих своих принципов. Ты ничего не можешь с ними уже поделать! Не подчиниться им, не следовать им ты не можешь!
А тут, ещё на Военно-политическом факультете, а затем и уже во время службы в РВСН на тебя вдруг обрушивается масса того, с чем ты, естественно, никогда не смиришься!
Я не буду здесь мельчить множеством фактов, достаточно привести буквально три примера, чтобы увидеть всю несовместимость того, что от тебя требуется, с тем, что есть фундамент твоей личности.
Во-первых, вначале на обучение набирали примерно треть детей генералов и партийных тогдашних бонз (назовём их блатными), на каждом следующем курсе их становилось всё больше и больше, дойдя до трёх четвертей всех курсантов.
На последней стажировке мы, курсанты, вдруг встретили в военном городке знакомого майора, начальника более позднего курса нашего факультета. Спрашиваем, что он тут делает. Говорит, написал рапорт о переводе с должности начальника курса в ракетную дивизию.
Его рассказу трудно поверить. Например, он вызывает к себе в кабинет курсанта. Тот заходит без стука, не делает доклада о том, что он прибыл по приказанию начальника курса. Молча и уверенно проходит через кабинет, садится без приглашения на стул у стола офицера, закидывает нога на ногу и говорит: «Я вас слушаю!»…
На заявление майора об ответственности за такое поведение отвечает: «А вы знаете, кто мой папа?»…
И так почти с тремя четвертями курсантов! «Вы знаете, кто мой папа?»…
Майор говорит: я лучше буду минимальную должность занимать в дивизии, чем на должности начальника курса видеть и слышать весь этот нравственный ужас!
А в дивизиях, если ты не скрываешь истинное положение дел в части, не втираешь, как говорят, очки благополучия, ты карьерный изгой!
Достаточно описать одно событие в дивизии, чтобы понять, что нравственно чистый офицер может не рассчитывать на хоть какую-то карьеру.
Например, из ракетных дивизий тогда ежегодно посылали сельхоз батальон на уборку урожая в Казахстан.
Бабушка одного демобилизованного уже солдата обнаружила, что ему платили за участие в сельхоз батальоне на порядок меньше, чем положено, и по наивности душевной сразу же написала письмо об этом министру обороны.
Приехала комиссия и обнаружила, что в ведомостях суммы зарплат указывались без последнего нолика!.. То есть солдатам платили в десять раз меньше, чем положено!
Началась серьёзная проверка, в результате которой были вскрыты массовые мошенничества со стороны крупных офицеров, а свалили всю вину на командира полка подполковника Болелого. Тот, видя круговую поруку в самых верхах, просто застрелился…
Вся дивизия тогда буквально гудела возмущением, но победили в итоге главные мошенники, получившие при этом высокие должности…
Мне с моими моральными принципами служить дальше было просто невозможно, и я добился увольнения в отставку якобы по болезни, потому что по собственному желанию увольнять офицеров тогда было нельзя.
Это лишь несколько примеров, а в реальности тогда ложь на лжи ехала и ложью погоняла…
К тому же я не мог молчать… Прямо-таки по Толстому…
Так что я со своей моралью был просто обречён на увольнение в отставку по придуманной, конечно, болезни.
А на гражданке довольно скоро я стал очень хорошо зарабатывать: до двух-трёх тысяч в месяц при средней тогда зарплате по стране в 175 рублей…
И вот тут-то началась, как говорится, раздача слонов! Мне деньги всегда были особенно не нужны, а вот дарить и помогать, это хлебом не корми!..
Всё практически раздавал, иногда по семь и более тысяч в месяц!..
Если бы тогда я клал деньги на свой личный депозит, я сейчас безбедно жил бы на проценты…
А в середине восьмидесятых я стал выявлять аварийные дома в Краснодаре. Ездил по всему городу, делал фотографии и описание этих домов.
Затем проводил собрания жильцов аварийных домов, зачитывал им свои подробные письма, собирал подписи всех жильцов этих домов, а затем трижды съездил в Москву, в приёмную ЦК КПСС, что находилась на улице Ильинка.
В итоге я доконал наш родной ЦК КПСС, и в 1984 году, после получения мною нескольких писем от власти Краснодара о положении дел во всех районах города мне сообщили о том, что в результате моих обращений в ЦК КПСС принято решение о переселении нескольких сот семей в благоустроенное жильё! Это, значит, тысячи граждан получили вместо своих авариек нормальные квартиры!..
