Алексей Гришин
Вторая дорога: Выбор офицера. Путь офицера. Решение офицера

– Обязательно. И еще – отдай мне его медальон. Ну тот, ты знаешь.

– Бери, – де Ри пожал плечами, вынул его из ящика стола и протянул мне, – только зачем? Узнать по нему что-либо невозможно, мы уже пытались.

– Я и не собираюсь. Наверное, на память… Жизнь покажет. Ну, раз нельзя помолиться, давай не чокаясь. Он был враг, но враг достойный. Дай нам бог таких друзей.

А через неделю в Академию в сопровождении личной охраны прибыл владетельный граф Амьенский – отец Филиппа.

В тот же день военный трибунал под председательством де Ри принял решение о передаче дела Люка и Николетты для дальнейшего расследования и вынесения приговора в юрисдикцию суда Амьенского графства. Как приватно сообщил мне де Ри, этот вопрос был согласован в Париже. Чего стоило это согласование графу – история умалчивает.

Перед отъездом владетельный граф Амьенский удостоил меня приватной аудиенции.

– Господин де Безье, – торжественно начал вельможа, – от своего имени и от имени семьи я благодарю вас за помощь, оказанную моему сыну. Вы не позволили негодяям замарать честь нашего рода, такие услуги не забываются. В благодарность я прошу принять эту тысячу экю. Также я заверяю вас, как бы ни повернулась ваша жизнь, что бы ни случилось, – у вас всегда в Амьене будут друзья, на любую помощь которых вы можете твердо рассчитывать!

А вот это уже серьезно. Не деньги – хотя и не маленькие, а предложение не просто покровительства – дружбы. Здесь такими словами не разбрасываются. Если сказано друзья – значит действительно друзья. Не панибратство, не возможность тыкать человеку, стоящему значительно выше в сословной иерархии, а именно уверенность, что в любой беде ты сможешь опереться на его плечо.

А значит, надо и ответить достойно.

– Ваше сиятельство! Благодарю вас за столь высокую оценку. Со своей стороны обещаю, что, если только моя служба королю не будет препятствием, я предоставлю свои знания и способности в ваше распоряжение в любой момент, когда они будут вам нужны!

Вот и весь разговор. Одна-две минуты, крепкое рукопожатие и все. А сказано много. Меня ведь тоже за язык никто не тянул, так что к славному городу Амьен надо с этой минуты присматриваться ну о-очень внимательно.

И еще одно интересное событие произошло в связи с этой историей. Нас де Ри Тайной Академии связал, а вот прево и субделегата – нет. А выпить эти два кислых друга любили, а выпив – поболтать, да еще приврать с три короба. А выпивали они в кабаках, где их слушали не только местные забулдыги, но и заезжие представители искусства – проще говоря, менестрели, у которых фантазия бьет фонтаном, в том числе, как оказалось, и по мне.

Короче, как-то субботним вечером подходят ко мне де Бомон и д’Оффуа и от имени курса требуют, чтобы завтра я пошел на общую пьянку в «Трезвый сержант», где выступает некий заезжий артист с новыми парижскими песнями.

По тону и хитрым рожам вижу, что готовят каверзу, но не колются, заразы.

Ладно, хрен с вами, пойду, но смотрите, если что!

Ну и пошли. Пришли. Сели. Заказали. Выпили. Выходит менестрель и объявляет: «Господа! Свое выступление я начну с самой популярной на сегодня парижской песни! “Баллада о Черном бароне и прекрасной горожанке”!»

Я аж вином подавился! Действительно баллада обо мне. Только, оказывается, спасал я не графа Амьенского, а прекрасную девицу, естественно от мерзких разбойников! И работал я не головой, а как положено – шпагой. А потом передал ее, в смысле – девицу, в надежные руки своего влюбленного друга.

Я представил пылко влюбленным владетельного графа, в чьи надежные руки передал прекрасную Николетту, и не смог сдержать смех, который с удовольствием поддержал весь курс. О том, что было на самом деле, знали только мы трое, но и другие курсанты покатились со смеху, представив меня в роли благородного идиота.

А бедный менестрель потом долго гадал – что в его выступлении вызвало такую безусловно бурную, но все же совершенно нестандартную реакцию.

Разговор, которого Жан не слышал

– Ваша светлость – у меня плохие новости. Зоркий сообщает, что Маэстро и его группа схвачены, задание провалено.

После долгой паузы:

– Что, по-твоему, нам ждать в ответ и когда?

– Думаю, что ничего. Он умер в застенках, но, зная его, я уверен, молчал до конца.

– Действительно уверен?

– Судя по всему, он провел в неволе не дольше одной ночи. Палачи не дали бы ему умереть за это время, значит – самоубийство. До того, как потерял над собой контроль. Тем более что хоронили без священника и за оградой кладбища. Да. Я уверен – виконт не сказал ничего.

– Дай-то Бог… Известно, на чем он прокололся?

– Нет. К Зоркому поступили только слухи, более похожие на бред пьяного менестреля. Какой-то провинциальный барончик с какого-то бодуна влюбился в агентессу Маэстро, защитил ее, передал нашему щенку. Да вы сами можете сходить в ближайшую таверну и послушать менестрельские стоны про Черного барона – это как раз о нашем случае. Зоркий может заняться расследованием провала, но просит не ввязывать его в эту историю и вообще на пару месяцев прервать связь. Ничего конкретного, просто его интуиция… но вы же знаете интуицию Зоркого. Она его не раз спасала. По-моему, стоит прислушаться.

– Вот я еще по тавернам буду ходить – зачем мне тогда свой повар? Но послушать песенку интересно. Придумайте что-нибудь – не часто наши люди в баллады попадают. А по сути я с вами согласен. Мы сделали все, что могли, даже потеряли блестящего резидента. Наша совесть чиста, а дальнейшие потери будут не оправданы категорически. Пусть Идальго решает свои проблемы сам – в конце концов, платим мы ему более чем достаточно. Передайте Зоркому, чтобы сосредоточился на курсантах. Их характеры, успехи и неудачи, обиды, взаимоотношения. Это наш стратегический резерв – мы не можем потерять еще и его. Так что пусть работает спокойно. И на всякий случай на пару месяцев прервите связь – успокойте человека.

– Будет исполнено. А что с семьей Маэстро? У него жена и девятилетний сын.

– Да уж, жена… Вот как такой мастер, как Маэстро, умудрился отрастить столь раскидистые рога? Нет, не понимаю.

– Любовь слепа. А виконтесса… может, не простила его особенности?

– Нет таких особенностей, которые оправдывают неверность супруга!

– Однако, ваше сиятельство, не во всех странах так думают. В Галлии традиционно дворянские жены становятся королевскими любовницами, не скрываясь, даже гордясь этим. Если можно изменять с королем, почему нельзя с другими?

– Да, это так. И именно поэтому мы сильнее! Честью, верностью Божьим заветам! Кроме того, галлийцы все же могут выяснить личность Маэстро и выйти на семью. Нельзя допустить, чтобы от семьи они пришли к нам. Это правила игры. Виконт сам их соблюдал – за это ему и платили. Ну и за результаты, конечно. Поэтому прервите все связи – ни одна ниточка не должна протянуться сюда.

– Как прикажете, ваша светлость.

Глава XI

И дальнейшая жизнь покатилась по накатанной, в строгом соответствии с Уставом Академии и расписанием занятий. Учеба, зимняя сессия, рождественские каникулы, опять учеба. По выходным жесткие тренировки с Гримо и изредка – поездки на заработки в Нант. А что – я там в фавориты выбился, народ на мои выступления стал специально приходить. Соответственно и гонорары получал солидные – порядка пятидесяти экю в день, и это после оплаты услуг врача. А как же – я дрался с самыми сильными бойцами и по морде, ребрам и другим частям тела получал за милую душу. И все это надо было лечить экстренно, чтобы в Академию возвращаться аккуратным, чистым, с целыми зубами, максимум сильно уставшим – типа любовница укатала.

И только одна отдушина – юная виконтесса Сусанна де Ри. Я и сказки ей рассказывал, и на конные прогулки с ней ездил. Мы даже с ней мелодии подбирали – я напевал, она раскладывала по нотам. В основном песни, которые когда-то мои дочери любили. Стихи я переводил, нагло выдавая за свои. А что вы хотите, у меня о жене, детях, родителях и друзьях всей памяти осталось – песни да стихи. Только их я смог взять с собой. Все-таки душа по детям скучала до боли – был бы жив в своем мире – сейчас внуков бы нянчил. Наверное, я был бы хорошим дедом…

Хитом этого увлечения стало «На сопках Маньчжурии». И странно было здесь, в средневековом галлийском замке, слышать клавесин, играющий этот старинный русский вальс.

С самим виконтом поболтать удавалось редко – не по чину ему с курсантом якшаться. Хотя три раза набрались мы от души – на двадцатое декабря, девятое мая и разок без повода – просто под настроение.

Народ в замке от этих нарушений субординации прибалдел, но тихо. Видимо, все решили, что нас та история с убийством сблизила. И то сказать – де Ри с моей помощью избежал не просто неприятностей – краха всей карьеры.

Ну и информацию о графстве Амьен я понемногу собрал. Оказывается, здесь это фактически фронтир, граничащий на востоке с кастильской Фландрией. А поскольку через Амьен проходит кратчайший путь между Парижем и Кале – крупнейшим портом, только недавно отвоеванным у Островной империи и до сих пор являющимся объектом ее притязаний, графство имеет стратегическое значение для страны.

На Амьен, в свою очередь, точит зубы Кастилия. Если бы кастильцам удалось его захватить – золото за проезд через графство к ним рекой бы полилось. А так эта река льется в казну короля Галлии и графа Амьенского в пропорции шестьдесят на сорок. Правда, часть этих доходов, и немаленькая, у обоих уходит на оборону. Граф за свой счет содержит городской гарнизон – амьенский полк, входящий в состав пикардийского корпуса, и поддерживает боеспособность крепости и городских укреплений. Так что корона на его владения не претендует – свою долю казна и так получает, а все проблемы с кастильцами переложены на графа, являющегося прямым вассалом Его Величества и его же не очень дальним родственником.

В таких условиях предложение графом дружбы будущему выпускнику Академии одновременно являлось и приглашением на службу, а наша служба стоила дорого. Мало нас – всего двадцать – двадцать пять человек в год Клиссон выпускает, да из них треть сразу в придворные идет. А за остальными открыта настоящая охота и не только галлийских вербовщиков. Где только выпускники ни служат. Говорят, кого-то и на Русь занесло, но это скорее легенда – нечего нам пока там делать. В нашем мире на Руси в это время только-только Смута закончилась, Михаил Романов на царство сел. Что здесь – толком не знаю, но им явно сейчас не время галлийских военных разведчиков на службу звать.

А вот Османскому султану двое наших точно служат. Говорят, даже свой гарем завели, хотя веры и не меняли – чего в жизни не бывает!

Так что заполучить меня на службу Амьенскому графу – за счастье, но это я не в упрек. Служить действительно надо, так почему не там?

Но всерьез об этом думать пока рано – только вчера экзамены за первый курс закончились. Я везде, кроме выездки, отличник. На коне тоже хорош, но таких чудес вольтижировки, что мои однокурсники вытворяют, мне никогда не показать. Для этого надо родиться на лошади.

И по боевой магии у меня «отлично»! Но здесь другое. Я учусь не просто вместе со всеми – я учусь с каждым. Да еще де Мертен со мной дополнительно занимается. Задача – научиться определять заклинания других до того, как они сработают. А ведь у каждого свой стиль, свои индивидуальные особенности и почерк. В конце концов, скорости разные – пока один только готовит свое воздействие, дугой две-три пакости уже устроит.

Плюс мне де Мертен показывает такое, о чем остальным курсантам только рассказывает, да и то мельком. Есть огромные пласты магии, которые не то что использовать – о них знать не положено. Например, некромантия – управление мертвыми. К этому разделу клиссонцев близко не подпускают – не та подготовка. Но де Мертен – великий маг – им владеет и только мне показывает. Специально водит в местную больницу и демонстрирует на трупах. Использовать эту гадость у меня все равно не получится, а вот различить ее – запросто. Зачем – жизнь покажет, но Академия меня этими знаниями вооружила.

А некромантов, да и магов других уникальных специальностей, готовят сравнительно недалеко – близ портового городка Марле в Магической академии Бретони. Только в эту Академию на экзамены приезжать вообще не принято. В нее приглашают. В Галлии таких гениев находят человек десять-пятнадцать в год, по всей стране одна из задач священников – выявлять в детях магов уникальной силы. Это действительно алмазы чистой воды, которые необходимо огранить под бдительным присмотром лучших специалистов. Вероятно, священник Безье в свое время просто утаил информацию о юном бароне. И правильно сделал – мне страшно подумать, что этот гений мог наворотить. Был бы у этого мира свой Волан-де-Морт, а кому бы от этого хорошо стало? Молодец отец Гюстав, взял на себя ответственность, по-мужски поступил.

Обучение в Магической академии начинается с восьмилетнего возраста и длится десять лет. При этом, поскольку такое длительное обучение всего нескольких человек в год никак не рентабельно, в Марле обучаются дети со всего мира. И это не скромный замок Клиссон. Там, по слухам, создан огромный учебный комплекс. Он и Галлии-то принадлежит не полностью. Магической академией управляет Совет попечителей, куда входят представители правителей всех заинтересованных стран. И только ректора назначает король Галлии. Как они там до сих пор не передрались при таких-то политических разногласиях – не знаю, но работает это заведение уже больше двухсот лет. Владели этими землями и кастильцы, и островитяне – и никаких проблем не было. Только ректоры менялись, и то после окончания срока контракта. Например, когда Галлия отбила Бретонь у островитян, островной ректор командовал еще лет десять.

Сам де Мертен как раз и окончил в свое время Магическую академию по курсу боевой магии. А какая у него библиотека! Он к ней только меня подпускал, да еще и конспектировать разрешал. Так что о своем решении отказаться от магии я не пожалел ни на минуту – за такие знания – не жалко!

И еще один бонус я с этим отказом получил. На меня перестала действовать сама магия. Не полностью, а лишь в той части, в которой сила мага не превышала мою. Но у меня-то изначально сила была огромная, я ее только использовать не мог. Так что если меня теперь какое заклинание и достанет, то уж очень ослабленное. Это на самом де Мертене проверено – спровоцировал я его на шутливое заклятие, а потом показушно страдал! А я ведь любое заклятие теперь могу увидеть на стадии формирования конструкта и отчасти уклониться, особенно если оно направленного действия.

Но об этом, как и о возможности индивидуализировать магию, я никому не сказал. Это то оружие, которое не следует выставлять напоказ.

Однако весенняя сессия окончилась, и ребром встал вопрос – чем заняться в каникулы. После зимней я остался встречать Рождество в Клиссоне вместе с самыми бедными из курсантов, кому и податься было некуда. Только в отличие от них не ударился в загул, а вместе с де Мертеном посвятил каникулы изучению магии. Поскольку теории не существовало от слова вообще, мы решили пойти путем Фарадея, то есть накопления информации через огромное число произвольных экспериментов.

А что будет, если на пути заклинания поставить доску? А если стекло? А если кирпич? А если его направить под углом к стеклу? А если к зеркалу? И так далее, выдумывая и проверяя на практике самые неожиданные и невероятные «а если». Результатом этого веселья стала пробитая насквозь полуметровая стена учебного корпуса, паника среди жителей Клиссона, не обрадовавшихся вылезшему из могилы скелету, зашедшему к своим потомкам, чтобы опрокинуть стаканчик вина, и большая статья, направленная в столичный журнал «Основание», выпускавшийся под патронажем Магической академии.

Статья вызвала бурную реакцию в научной среде, поскольку при ее написании были использованы методы подачи и оценки материала, элементарные для меня, но новые для местных ученых. Основной идеей статьи стала гипотеза о сотворении заклятий через создание магами силовых конструктов. Естественно, ее автором был де Мертен, которому ассистировал молодой лаборант де Безье.

И, конечно, выяснил, что такое заклятие ласточки. Оказалось – вещь мерзкая и страшная, действующая только на детей. Вызывает у них стремление к суициду. Если его действительно против сына барона применили – он с лошади не упал, он с нее сам головой на камень бросился. Наводится оно через амулет – видимо, кто-то из взрослых дал ему какую-то заколдованную вещь. Но это расследование сам барон проводит, и о результатах он мне пока ничего не сообщил.

Еще я научился описывать ауры. Пусть не очень подробно и пока не совсем научно, но все же… Сразу после коррекции силы, я выписал из Безье стрелу, которую «лейтенант» из себя вынул, и аура на ней осталась! Точнее, на следах крови. Так что теперь, если его встречу – узнаю, никуда не денется.

Однако это было зимой, а летние каникулы хотелось провести с большей пользой.

Месяц в Безье меня не привлекал категорически – из писем следовало, что там все спокойно, а бездельничать и тосковать – увольте.

Де Бомон пригласил провести каникулы в Амьене, но я отказался по тем же причинам. Рано мне там светиться. Одно дело свои услуги предложить, другое – вертеться в качестве надоедливого гостя. Нет уж, когда решу служить, тогда и приеду. Офицером, а не туристом.

Но вот проехаться по тем местам инкогнито совсем не грех. А если еще и денег заработать, и местной военной практики хлебнуть – так просто здорово. Где это возможно, всего за месяц-полтора? Может, и много таких вариантов, но мне в голову пришел лишь один – охрана купеческих караванов.

Крупнейший рынок охранников находится около Парижа, в районе Сен-Дени. Если там наняться на маршрут до Кале и обратно – как раз нужный срок и получится, главное – чтобы никто об этой эскападе не узнал – для клиссонского курсанта это не комильфо.

Так что, по отработанной схеме, оставил лошадь в знакомом трактире в Нанте, заплатив за уход, переоделся на съемной квартире и, вуаля, превратился в юного искателя приключений. Затем трое суток на дилижансе, и я на месте. Отоспался под открытым небом, благо сухо и тепло, и вперед к найму.

Из оружия взял две сабли, которые замотал в дорожный баул. Я же сейчас не дворянин и не военный – мне с оружием на виду расхаживать нельзя. Вот подпишу договор на охрану – тогда пожалуйста, а до этого ни-ни, в лучшем случае оштрафуют.

Честно говоря, идя на ярмарку наемников, я ожидал действительно ярмарки – шумной, пестрой, с толпами кандидатов на службу и криками вербовщиков, а на деле все оказалось организовано спокойно, можно сказать чинно. Купцы нанимали не охранников, а только командиров охраны. Этот процесс проходил в двухэтажном здании гильдии наемников, за закрытыми дверями. Там оговаривались все условия, включая состав охраны, режим службы и размеры оплаты. Поскольку, как правило, командиры уже имели в своем распоряжении сложившиеся отряды, на этом процедура и заканчивалась. Исключение составляли случаи, когда отряду требовалось усиление. Тогда командир и шел на ярмарку, где выставлял плакат с указанием требуемой специальности, маршрута движения и предлагаемой оплаты. Кандидаты подходили, подробнее оговаривали условия, иногда торговались и, если приходили к согласию, сделка заключалась.

Я ни к какому отряду не принадлежал, поэтому сразу пошел выбирать маршрут. К удивлению, все маршруты в Кале и даже в Булонь проходили не через Амьен, а через кастильский Аррас. Конечно, расстояние до Кале практически такое же – но зачем две границы пересекать? А до Булони так и вовсе дальше.

Так что предложение на маршрут Париж-Амьен-Булонь было только одно, и найм проводил не командир отряда, а сам купец! Ему требовалось четырнадцать бойцов, в том числе два лучника. Да, оказывается, лучники в Галлии были и даже пользовались спросом! Это только я считал себя уникальным и неповторимым, а зря.

Около купца стояла крепкая молодая русоволосая женщина высокого роста, с развитыми плечами, тонкой талией и крепкими пальцами. В руках два распрямленных тисовых лука типа лонгбоу^[31], на лице маска. Несмотря на молодецкие пропорции воительницы, мужеподобно она не выглядела. А еще у нее была аура! Дворянка в поисках приключений? Вряд ли – многие проходившие мимо наемники с ней здоровались, хотя никто не останавливался поговорить.

Очень интересно. Надо наниматься.

– Мэтр, мне интересно ваше предложение, но вы не указали размер оплаты.

Купец скептически посмотрел на меня – молодой парень в недорогой одежде, явно без опыта, да он, может, и оружия в руках не держал. Что от такого проку? Но скрепя сердце спросил:

– Ты хоть знаешь, с какой стороны за шпагу держаться, герой?

– Знаю, но предпочитаю сабли. Мой батюшка долго на востоке наемничал, пока в Галлии не осел. И меня научил. Я и двуручный сабельный бой знаю, а сабли у меня с собой. Так что не переживайте, не дай бог кто на караван нападет, об меня многие зубы обломают.

– А не врешь?

– Желаете проверить лично? А смотрите!

Беру в руки сабли и демонстрирую фланкировку – по сути лишь упражнение на силу и гибкость кистей, но смотрится круто! Да и любому ясно – такому, да еще чтобы сабли в круги сливались и в воздухе свистели, за месяц не научишься, нужны действительно годы тренировок – в общем, убедил заказчика. За весь контракт купец предложил триста либр, что для новичка являлось весьма и весьма приличным окладом. Причину этой невиданной щедрости я понял позже, но, честно говоря, и заранее зная о подвохе, от этого контракта не отказался бы. А если бы мог предвидеть последствия более отдаленные – согласился бы и на меньшие деньги.

Изощряться не стал, представился Жаном Каттани, семнадцати лет. А что – отец якобы итальянец, а сериал «Спрут» здесь гарантированно никто не смотрел. После подписания контракта подошел к будущей… нет, теперь уже просто к товарищу по оружию.

– Привет, меня Жан зовут.

– Марта. Страшная Марта – слышал?

– Нет, я здесь первый день. И знаешь, давай я тебя просто Мартой буду называть, хорошо? А тебя, я смотрю, тут многие знают.

– Через пяток лет и тебя здесь многие знать будут, если работу не поменяешь. Ну и если доживешь, разумеется.

– Надеюсь, что доживу. А насчет работы – посмотрим, это мой первый найм, так что не загадываю.

– Я вижу, что не второй, иначе бы ты этот контракт не взял.

– Так плохо? А почему?

– Потому что последние год-полтора Амьен, считай, блокирован разбойными бандами. Грабят купцов нещадно. Сейчас в этот город ходят только большие караваны минимум с полуротой охраны, и то без нападений не обходится. А у доблестного мэтра Фурнье груза всего три телеги, да десяток слуг, да охраны он хочет всего ничего. С одной стороны, правильно – наймет большую охрану – привлечет внимание, а от деревенских увальней мы отобьемся. Но вот если нападут серьезные люди – будет нам кисло. Потому никто из командиров к нему и не подписался. Видишь – сам отряд нанимает.

– А ты как же?

– А у меня с ним контракт на пять маршрутов. Этот последний. До этого все нормально было, Фурнье человек осторожный. С какого перепоя он решил ввязаться в эту дурь – я и представить себе не могу, но уперся как баран. И главное – везет-то ткани, кружева – ну что им сделается? Подождал бы пару недель, когда соберется караван, и вперед, без шума и риска. Нет, надо ему срочно – корабль подойти должен из Канады. Это когда корабли оттуда вовремя приходили?

Ну да мне деваться некуда – контракт уже подписан, надо выполнять. Значит, как дисциплинированный слуга, сажусь рядом и впадаю в дремотное состояние. Жду других простаков.

Вдруг, примерно через полчаса, к мэтру подошел огромный, шумный человек лет тридцати с длинными нечесаными волосами и длинными вислыми на венгерский манер усами. Одет в небогатый костюм из толстой кожи, на боку боевая шпага, вроде как дворянин. Выглядит небогато, но на среднем пальце правой руки перстень с огромным зеленым камнем, возможно изумрудом. Перстнем человек явно гордится – старается держать его на виду.

При виде подошедшего Марта скривила губы.

– Здорово, мэтр! Поздравляю – твои проблемы решены. Я, шевалье де Куэрон, имею свой отряд и готов взяться за охрану вашего обоза. Этих можно прогнать – у меня достаточно своих людей!

Фурнье искренне обрадовался, но, к его чести, от подписанных с нами контрактов отказываться не стал.

– Шевалье, я рад вашему предложению, но этих молодых людей я уже нанял и не собираюсь платить неустойку. Если у вас есть лучник, я готов нанять вас и двенадцать бойцов, если нет – одиннадцать.

Наемник смерил нас презрительным взглядом.

– А, Страшная Марта, – саркастически ухмыльнулся де Куэрон, – опять влезла в мои дела. Черт с тобой, оставайся. Может, не сильно нам помешаешь.

Лица Марты я под маской не видел, но было заметно, как она напряглась. Однако ответила спокойно:

– Я тоже рада тебя видеть, Симон. Извини, конечно, шевалье де Куэрон.

Похоже, Марте каким-то образом удалось его задеть – слишком демонстративно тот отвернулся и теперь уставился на меня.

Как воспитанный юноша, я встал, однако в глаза этому «рыцарю» смотреть не стал – еще посчитает за вызов, а зачем сразу обострять отношения? Подождем. Я не кровожаден, но будущие конфликты сразу чувствую, а в том, что с этим типом мы еще схлестнемся – ни минуты не сомневался. Как и в том, что он ни разу не шевалье – не было у него ауры. Мог, конечно, и купить себе титул, ну да мне какая разница?

А де Куэрон, видимо, уверился в своем превосходстве.

– Запомни, я командир, все мои люди – для тебя командиры. Не исполнишь приказ – вылетишь из отряда за срыв контракта. Понял?

– Так точно, господин командир!

– Ладно, мэтр, пойдем оформлять контракт. А вы ждите здесь.

Когда мы остались вдвоем, Марта присела на свой баул и стала демонстративно меня разглядывать.

– На мне что, нарисовано чего? Вначале Фурнье на меня пялился, потом этот герой, теперь ты.

– Рисунков лично я не вижу. Может, конечно, Симон их углядел, но точно не я. А вот я вижу дворянина, который за каким-то дьяволом полез в наше дерьмо и даже поджал лапки, когда ему нахамили.

– От дворянки слышу, – проворчал я в ответ. Однако глазастая дамочка. И умница – интересно с ней будет пообщаться.

А Марта рассмеялась искренним, заливистым смехом:

– Ну уж нет, мои родители к дворянам никакого отношения не имели. Фламандские крестьяне в зачуханной деревушке среди болот.

– И каким же ветром тебя в наемники занесло?

– А вы, ваша милость, для такого вопроса оделись неправильно!

– ?!

– Сутану где забыли? Вначале оденьтесь по форме, службу отслужите, а потом чад божьих на исповедь и созывайте.

– Ну, извини, был не прав, погорячился. А что – из меня действительно дворянство прет?

– Да нет, не особо, ты и спину гнешь, и в глаза не глядишь, так что действительно за потомственного наемника сойдешь. Это у меня глаз наметан – как смотришь, как рукой эфес ищешь, как пытаешься воротник поправить, которого у тебя сейчас нет. Да ты не бойся, у нас в эти дела лезть не принято – мало ли от чего человек в наемники подался – с деньгами у всех проблемы бывают.

– Угу. Самая глубокая пропасть в мире – финансовая. В нее можно падать всю жизнь. – К месту процитировал я великого комбинатора. И тут же был вознагражден – смех у Марты просто очаровательный.

– Ладно, благородный господин, годится, сработаемся!

– Конечно! Только ты меня больше по-дворянски не зови. От тебя согласен, а от других этого слышать не хочу. Жан я, просто Жан. В крайнем случае Каттани. Договорились?

– Договорились, не беспокойся. Это я так, пока мы вдвоем, вредничаю. А в походе такие шутки – последнее дело. Не дай бог кто из-за мелкой обиды службу забудет хоть на мгновение – всем может быть плохо.

– Ну и договорились. Я смотрю, у тебя один лук новый, успела к нему пристреляться?

– Увидел, что место хвата не отполировано? Молодец. Сам умеешь стрелять?

– Не из таких. У меня дома восточный, кавалерийский. А с этим от меня толку будет мало. Но хоть посмотрю, как ты стреляешь. Люблю я луки.

– Я тоже. Да и в охране от них толку больше, чем от пистолетов и мушкетов. Расстояния короткие, нападающие или вовсе без брони, или, в худшем случае, в легкой кирасе, которую мой лук с тридцати шагов пробивает. А пока человек эти тридцать шагов пробежит, я в него два раза выстрелить успею.

– Сколько? Да я такую скорострельность даже представить не могу!

– А ты по лесу ходить умеешь? – неожиданно изменила тему разговора Марта.

– Да вроде не падаю.

– Э, нет. Здесь тебе не армия – тут нас мало, а в охранение двойками ходят. Одна в головном дозоре, две по бокам. Места на маршруте лесистые, возможностей для засады полно. Если дозорный подшумит – злодеи успеют от него спрятаться и организуют внезапное нападение.

Давай-давай, поучи курсанта Клиссона тактике организации засад и борьбы с ними, – подумал я, однако вслух только заверил, что по лесам ходить умею, ибо батюшка подрабатывал ловлей браконьеров и меня с собой в лес брал не раз, – а что, нормальная легенда.

Вообще Марта оказалась приятным собеседником и за разговором мы и не заметили, как подошло время обеда. Тут и появились наши наниматель и командир. Выглядели они весьма довольными, но нас результаты их переговоров не интересовали – мы на отдельных контрактах. С ними подошли еще одиннадцать человек. Таким образом, в составе отряда охраны, помимо командира, было двенадцать бойцов и только один лучник. Фурнье спешил, и ждать, когда найдется второй, не стал.

Вечер ушел на сбор каравана, приобретение и укладку дорожных запасов, распределение обязанностей. А с рассветом мы двинулись в путь.

Колонна состояла из шести подвод. Три полностью груженные товаром и одна с припасами шли посредине, две, отданные в распоряжение охраны и слуг, шли в голове и хвосте колонны. Ночевали на постоялых дворах, выставляя тем не менее пост охраны из четырех человек, сменявшихся каждые три часа. Нам и слугам снимали комнаты на четыре человека, Фурнье и де Куэрон – на двоих, Марта спала в комнатах, предназначенных для женской прислуги.

Однако, к моему и Марты удивлению, во время движения никакого походного охранения де Куэрон не выставлял. На недоуменный вопрос Фурнье он ответил, что за безопасный проход каравана отвечает перед лигой наемников, абсолютно уверен в боеспособности своих людей, ну кроме двоих, разумеется, и вообще просит не указывать ему, как организовывать охрану. Так что эта самая охрана спокойно ехала в повозках, тихо наслаждаясь бездельем.