Алексей Грашин
Жажда
– Отставить! – рявкает Борисыч. – Всё будет нормально! Связь наладят!
– Есть, товарищ командир, – говорит Коля. Я киваю.
– Ладно, философы, – говорит Борисыч уже спокойнее. – Давайте консервацию заканчивать. Если новых вспышек не будет, завтра снова наружу пойдёте. Надо доделать дела.
Перед сном я долго думаю о вас. Наиль уже учится в Казани, а как ты с папой в Звёздном? Помню, как ты не хотела переезжать. Хорошо, что быстро обзавелась друзьями, да и папа работу нашёл легко. Скучаю по вам, скучаю по вам, скучаю…
Мы смотрим, как эвакуируются американцы. «Crew Dragon» белым лепестком быстро уходит за поле видимости иллюминаторов. Незадолго до этого они отправили в атмосферу набитый мусором грузовой «Cignus». А перед отбытием к нам в люк постучали.
– Кто там? – неприветливо спросил Коля.
Оттуда снова постучали и Коля открыл.
Глядя на виноватые физиономии Эндрю, Бака и Криса, я не смогла удержаться от смеха. Подлец принц опять где-то спрятался. Ну и пусть, карма его всё равно догонит.
– Мы попрощаться, – сказал Эндрю. – Спасибо вам, ребята. Простите за всё.
– Гуля, прости, – пробормотал Крис.
– Мы с ним внизу разберёмся, – многозначительно сказал Бак. – Можете пока пользоваться нашим сегментом. Только учитывайте, что мы почти всё обесточили.
Я подлетела к ним и пожала парням руки.
– Have a nice trip, – сказала я.
– Good luck, guys, – сказал Коля.
– Wish you a soft landing, – и Борисыч по очереди обнялся с каждым из астронавтов.
И мы снова закрыли люк. Нечего шаболдаться по чужому сегменту в отсутствие хозяев.
– Наши действия, командир? – спросил Коля.
– Вообще-то мы должны были эвакуироваться через шесть часов после них. Но пока связи нет, заканчиваем консервацию и переходим в «Союз». Будем ждать.
Наш мусорный «Прогресс» тоже улетает сгорать над Тихим океаном.
Командир отключает что-то там у себя по списку. Коля бортинженер – он обесточивает систему регенерации воды из конденсата СРВ-К2М и Электрон-ВМ, с помощью которого мы получаем кислород. И благородно берёт на себя помывку туалета. Я провожу влажную уборку и пылесошу в модулях. Из окна моей каюты видна Антарктида, над которой всё ещё маячит газопылевой хвост злополучной кометы Атахира.
Выращенные мной томаты я пакую в специальный пластиковый контейнер с распорками и через отверстие заливаю биогелем. Он позволит растениям пережить перегрузки при посадке. Шум вентиляторов, сопровождающий каждое мгновение нашей жизни на МКС, постепенно стихает. Воздух станции привычно пахнет человеческим телом, пластиком, немного мусором и вакуумом – запахом, похожим на тот, когда что-то режут «болгаркой». На лентах-ворсовках, покрывающих чуть ли не половину поверхности стен, чисто. Наш липкий стол, обклеенный серой лентой, тоже непривычно пуст. Мы обедаем. Я сую пакет с сублимированным картофельным пюре в меховой унт, чтобы не остыл, пока пюре пятнадцать минут будет разбухать в горячей воде.
Облачаемся в «Соколы» – наши спасательные скафандры для спуска на «Союзе». Кресло командира посередине, у него там панель ручного управления на случай неполадок со связью, например. Наш случай. Бортинженер сидит справа, а я – комонавт-исследователь – слева, и у нас есть иллюминаторы. Можно смотреть в окошко.
Я вспоминаю, как американцы пугали меня спуском на «Союзе» – в своё время каждому из них пришлось испытать его на себе.
– Страшно спускаться, командир? – спрашиваю я.
– Весело, – кряхтит Борисыч, устраиваясь в ложементе. – На американских горках каталась? Вот примерно так же. Два часа страха, поорёшь, и дома.
– Всю жизнь помнить будешь, – мрачно говорит Николай.
– Шуточки у тебя, боцман, – смеётся Борисыч.
Мы готовы к отстыковке в любой момент. Станция законсервирована, люки закрыты. Надеюсь, люди скоро сюда вернутся.
Через шесть часов сидения в скрюченной позе с коленками под подбородком я со скрипом выбираюсь в бытовой отсек. Там есть туалет, и, хоть на мне надет памперс, использовать я его не хочу.
– Гульнара, принеси соков, пожалуйста, – кричит Коля мне вслед.
На вторые сутки ожидания нам становится слегка не по себе.
– И сколько мы будем тут сидеть? – спрашиваю я.
– Можем прям хоть сейчас отстыковаться, – говорит Борисыч. – Ахнемся в степь и загнёмся без помощи. Мы же не знаем, что внизу сейчас творится.
– А здесь мы через сколько загнёмся? – требовательно спрашиваю я.
