Алексей Евтушенко
Имя для героя
– Штукарь ты, а не журналист! – грохнул по столу кулаком господин Президент.
Пустая бутылка из-под водки свалилась со стола на пол, но не разбилась – помешал мягкий ковер. В дверь испуганно сунулось мужественное лицо телохранителя. – Пшел вон! – рявкнул глава государства.
Лицо поспешно исчезло.
– Я не понимаю, – сказал Миша, стараясь следить за дикцией. – Чего вы от меня хотите?
– Чего я хочу… Мне доложили невероятную вещь. Все, о чем ты пишешь в своих статьях, сбывается. Это так?
– Все, что я пишу в своих… Нет. Наоборот. Сначала событие, потом статья, – Миша выпил коньяк и закусил лимончиком.
Президент не отстал и сказал:
– Врешь. Мои аналитики не ошибаются. Сначала твоя статья, а потом событие. Любое. Миша, тебе известно, в каком положении страна? Цена на нефть падает, кредиторы одолевают, доморощенные магнаты и олигархи, мать их, не хотят вкладывать деньги в производство, силовые структуры с вооруженными силами, чтоб им…. даже говорить не хочу, бегство капитала, тут еще эта долбаная глобализация с экологией…. Помоги, а? Ты же русский человек! А родина тебя не забудет. Наша с тобой Россия.
– Ну, насчет того, что не забудет, не надо… Пусть лучше забудет. Я действительно не понимаю, чем и как я могу помочь. Поконкретнее можно?
– Поконкретней? Ладно, будет тебе поконкретней. Все очень просто. Нужно, чтобы ты написал серию статей. Ну там, что НАТО ушла из Восточной Европы, террористы на Кавказе и Ближнем Востоке сложили оружие, а Украина снова решила воссоединиться с Россией. Что цены на нефть поползли вверх. Стремительно. Что чиновники мои, сволочи, перестали брать откаты, а олигархи, наоборот, стали вкладывать деньги в реальный сектор экономики… Тебе мои советники скажут, что конкретно надо написать. А за это… Проси что хочешь!
– Теперь вы, я вижу, не понимаете, – вздохнул Миша и налил коньяку собеседнику и себе. Думаете, я не думал об этом? Думал и еще как! Даже если предположить, что я действительно обладаю той силой, о которой вы говорите, невозможно сделать нашу страну счастливой с помощью моих статей подобного рода. Не в этом дело.
– А в чем?
И Миша попытался объяснить.
К середине второй бутылки коньяка ему почти удалось убедить господина Президента в том, что народ и страна могут достичь благоденствия только при помощи собственных долгих и терпеливых усилий, а вовсе не по щучьему велению и чьему бы то ни было хотению. И даже если его, Мишины, статьи подействуют, то чем, спрашивается, виноваты все иные многочисленные народы, населяющие нашу грешную Землю, которые пострадают в таком случае неизбежно?
– Да почему это они должны пострадать?! – воскликнул Президент. – Ты что, чуму на них накличешь?
– Не чуму. Экономику. Это похлеще любой чумы будет. Потому что, где аукнется, там и откликнется. Знаете такое народное присловье?
– Знаю, – тяжело вздохнул господин Президент и, подперев ладонью тяжелую голову, вдруг запел:
– Черный во-орон, что ты вьешься…
– Над моею головой! – с чувством подхватил Миша.
Они допели песню до конца и выпили еще по одной. – Что же нам делать, Миша? – растерянно спросил Президент.
– Не знаю. Вот разве что…
– Что?
– Написать статью о Втором пришествии Христа.
– Эт-то еще зачем? – испуганно спросил господин Президент и неловко перекрестился.
– Затем. Пусть придет Спаситель и воздаст нам всем по грехам нашим. Всем. Всей планете и всем народам ее населяющим. Сами мы все равно не разберемся. Воздаст, а потом…это…простит. И наступит золотой век.
– Думаешь, наступит?
– Уверен. Если не Христос, то кто?
– Тоже правильно… Миша… Миша, пиши! Я приказываю! К такой-то матери все это! Надоело! Пиши Миша, пиши, родной мой! Пусть придет! Пусть воздаст! Так нам всем, гадам, и надо! А мы покаемся… Ты… ты только напиши, что Он простит. Так и напиши: «Из хорошо инфорова… информиво-рова… ин-фор-ми-ро-ван-ных источников нам стало известно, что Господь наш Иисус Христос…»
По щекам Президента катились крупные скупые мужские слезы.
– Ноутбук мне! – воскликнул, чувствуя прилив небывалого вдохновения Михаил, и, шатаясь, поднялся из-за стола. – Немедленно!
Сетевой
Обычно в таких случаях говорят: «Он соткался буквально из воздуха». Но этот не соткался, а, скорее, медленно проявился. Так наливается светотенью изображение на листе фотобумаги, погруженной в проявитель. Только это изображение было объемным и цветным, словно хорошая голограмма.
«Голограмма? – подумал я, – Или галлюцинация?»
Голограмма или галлюцинация выглядела как человекообразное существо с руками, ногами и головой. Ростом с три спичечных коробка. Было оно гладкое, ладное и переливалось всеми оттенками голубого, синего и зеленого.
«Звездец, – подумал я. – Вот, что происходит с человеком, когда сутками не вылазишь из-за компьютера».
Все действия, которые, вроде бы положено совершать в подобных ситуациях, как-то: протирание, закрывание и открывание глаз, трясение головой и даже осенение себя крестным знамением были мной проделаны незамедлительно.
Существо не исчезало. Наоборот. Оно как будто еще гуще налилось сине-голубовато-зеленой гладкой плотью, а на голове его, в тех местах, где у людей бывают глаза, загорелись две яркие желтые точки.
Что ж, пора прибегнуть к мерам радикальным, решил я, поднялся со стула и направился к холодильнику. Там у меня уже недели две стояла початая бутылка водки. Я достал бутылку, выудил из уже слегка заплесневевшей изнутри трехлитровой банки соленый огурец, налил себе в стакан грамм сто и залпом выпил. Зажмурился, выдохнул, схрумал огурец и немедленно закурил. Медленно выкурил сигарету, посмотрел в ночное окно на огоньки пробегающих внизу по шоссе машин и вернулся в комнату.
«Видение» сидело, нахально покачивая ногой, прямо на корпусе компьютера и, казалось, терпеливо ожидало моего возвращения.
Я плюхнулся в кресло и воззрился на него в упор. Грозно и твердо.
– Н-ну, и что бы это значило?
– Скучно, – сообщило «видение» (у него на лице тут же возникло нечто вроде рта). – Затишье в Сети. Все заняты, или спят, или в настроении плохом. Даже не знаю, что происходит. Магнитные бури, что ли? Вот пришел пообщаться, – существо помолчало и добавило. – Я сетевой.
– Андрей, – машинально представился я.
– Знаю, – ухмыльнулся мультяшным ртом человечек. – Андрей Завалихин, сетевой ник – passenger. 28 лет. Холост. Доходы средние. Увлечения – Интернет и литература.
Все-таки галлюцинация, подумал я, молча поднялся и отправился на кухню за бутылкой и стаканом. И огурцом.
– И мне рюмочку захвати, раз такое дело! – пропищала вслед галлюцинация.
Я вздрогнул, но не обернулся.
По дороге на кухню я зашел ванную и долго плескал на лицо холодной водой. Потом посмотрел в зеркало прямо в собственные воспаленные глаза, вытерся полотенцем, взял на кухне бутылку, стакан и блюдце с двумя огурцами, подумав (черт с ним, сходить с ума, так весело!), нашел в коробке с иголками и нитками прабабушкин еще бронзовый наперсток и снова осторожно прошел в комнату.
– Молодец! – похвалила галлюцинация, когда я поставил перед ней наперсток и бережно налил в него каплю водки. – Ух ты, из такой шикарной посуды я еще не пил…. А закуски мне не надо. Мы, сетевые, когда пьем, никогда не закусываем. Правда, выпить нам редко удается.
– Что так? – поинтересовался я, наливая себе.
– Редко угощают, – вздохнул человечек, обеими руками поднял наперсток и пояснил. – Потому что не верят. А в Сети водки нет. И вина нет, и пива тоже. Только виртуальная выпивка. Ну, за знакомство?
Мы выпили за знакомство.
И тут меня осенило.
– Погоди, – сказал я. – Сетевой… Это типа домовой, что ли? Только не в дому, а в Сети?
– Молодец, – похвалил сетевой. – Догадался. У каждого продвинутого пользователя интернета есть свой сетевой. Вот у тебя, например, – я. – он протянул свою лапку и добавил. – Кстати, меня зовут Юк.
– Очень приятно, – я осторожно пожал крохотные прохладные пальчики.
– Ну, – с воодушевлением пискнул Юк, – вот и познакомились. Чего сидишь? Наливай!
Я налил.
– За Сеть! – торжественно провозгласил сетевой, вздымая бронзовый наперсток. – За это великое изобретение человека.
Мы выпили за Сеть.
– Сеть, конечно, штука классная, – сказал я, чтобы поддержать разговор. – Но человек не только интернет изобрел. Были, знаешь ли, и другие великие изобретения. Колесо, например. Или тот же двигатель внутреннего сгорания. Телевидение. Ядерный реактор.
– Телевидение! – передразнил Юк, вытирая рот тыльной стороной ладони. – Ты натурально не понимаешь. Ну, вот скажи, ты когда-нибудь слышал, чтобы в телесетях жили какие-нибудь… эти… телевики?
– Н-нет, – честно признался я. – не слышал.
– Правильно. А почему? Потому что их там просто-напросто нет. И в этих твоих ядерных реакторах никто приличный не водится, не говоря уже о двигателях внутреннего сгорания. Про колесо вообще и вспоминать смешно. Чудак ты, право слово. – Юк разошелся, и слова сыпались из него, словно фасоль из дырявого мешка, – Ну, как ты думаешь, для чего предназначено колесо?
– Как это для чего? – пожал я плечами. – В основном для перевозок людей и грузов на дальние расстояния. Ну и вообще, для совершения всяческой механической работы.
– Вот! – Юк назидательно задрал вверх указательный палец. – Именно что механической работы… Ты наливай, наливай. Не стесняйся.
Я, внутренне усмехаясь, подчинился.
– Так. Ну, теперь давай за софт. Чтоб он был и не лагал.
Выпили за софт.
– На чем я остановился? – слегка заплетаясь языком, строго осведомился мой новый знакомый.
– На этой… на механической работе, – вспомнил я.
– Да! Именно на ней! И твой двигатель внутреннего сгорания вместе с ядерным реактором тоже придуманы для того, чтобы выполнять механическую работу. Телевидение – да, согласен, дальше немного ушло. Оно уже предоставляет какую-то информацию и развлекает. Но ему не хватает той самой главной функции, которая есть у Сети.
– Это какой же?
– Общение! Общение и связь. Сеть соединяет миллионы, миллиарды людей, которые до появления интернета и не подозревали о существовании друг друга. Их мысли и чувства вместе с их знаниями и даже грехами и страстями влились в Сеть, побежали со скоростью света по проводам, перемешались, и… вот так и возникли мы, сетевые! За что вам, людям, отдельное спасибо. Наливай.
Мы выпили за здоровье всех пользователей интернета и продолжили разговор. Я узнал много интересного. Например то, что скорость передвижения с сайта на сайт во многом зависит не только от мощности компьютера и типа подключения к Сети, но и от них, сетевых. От их, так сказать, характера, настроения и умения.
– Или возьми, например, электронные письма, откровенничал Юк. – У тебя ведь есть бесплатный ящик?
– Да, – сказал я. – На Яндексе.
– Там письма пропадали когда-нибудь?
– Неоднократно.
– Как ты думаешь, куда они пропадали?
– Э-э…
– Не трудись, все равно не догадаешься.
И он рассказал, что у сетевых есть своя, так сказать, письмотека, где они хранят все, когда либо утраченные и недошедшие, а также удаленные письма и сообщения.
– Миллионы, десятки и сотни миллионов писем! И не только писем! Все самое ценное из удаленной и стертой вами, людьми, информации с жестких дисков собирается… – тут он запнулся и с явным испугом огляделся по сторонам, трезвея на глазах.
– Что случилось? – поинтересовался я.
– Э-э… видишь ли…. да нет, ничего. Просто я тут с тобой заболтался, а мне на самом деле уже пора. Магнитная буря кончилась, и дела ждут. Неотложные.
– Брось, – попытался я его уговорить. – В кои-то веки встретишь интересного собеседника… Да и выпивка у нас еще осталась!
– Н-нет, мне, пожалуй, хватит. В следующий раз, ладно? – он был явно чем-то обеспокоен. – Ты… это… сходи пока на кухню, покури, ладно? Люди не должны видеть, как мы приходим и, в особенности, куда и как мы уходим. Пока. Как-нибудь загляну, если обстоятельства позволят.
Когда я вернулся с кухни, Юка уже не было. Только на корпусе компьютера стоял пустой бронзовый прабабушкин наперсток.
С тех пор прошел почти год, и Юка я больше не видел. Иногда мне кажется, что в тот вечер я просто уснул в кресле, и все это мне приснилось. Но тогда почему, когда я время от времени оставляю на ночь прабабушкин наперсток с водкой на корпусе компьютера, утром наперсток оказывается пустым?
И еще. Я часто задумываюсь над тем, о чем Юк не договорил. О стертой информации, которую где-то, на неведомых нам ресурсах, якобы собирают сетевые. Ведь Юк фактически проболтался о том, о чем, скорее всего, не имел права говорить. И, возможно, теперь он крепко наказан. Ведь у сетевых, как и у всех прочих, наверняка тоже есть свое начальство.
А вы как считаете?
Тараканья история
Кто-нибудь любит тараканов?
Лично я не встречал ни одного представителя хомо сапиенс, который не то что любил, но хотя бы относился к ним со спокойным равнодушием. С другой стороны, не берусь утверждать, что мы испытываем к ним ненависть. Скорее некую холодную брезгливость с тонким оттенком страха. Откуда страх – непонятно, но, пожалуй, именно эта малая толика страха и заставляет нас срывать с ноги тапок и начинать судорожную охоту за тараканом, случайно (или намеренно?) попавшим в поле нашего зрения.
И ведь как уже было сказано, совершенно невозможно понять – откуда в нас эта брезгливость цвета льда и уж тем более черная капля страха. Ну, таракан. Ну, насекомое. Мало, что ли, насекомых? Ведь нравятся же нам, к примеру, муравьи, хотя они тоже частенько забираются в наши жилища и портят продукты питания.
Или возьмем мух. Мало того что надоедливы до полной невозможности, так еще и переносят всяческую заразу.
Я вовсе не хочу сказать, что мух мы любим, но все же… это не таракан. А ведь таракан, как утверждает наука, стерилен, то есть, никакая зараза к нему не пристает, и он ее, естественно, на себе не переносит.
Впрочем, вопрос «отчего мы не терпим тараканов?» относится – по моему глубочайшему убеждению – к категории таких вопросов как «в чем смысл жизни?», или «что есть любовь?», то бишь вопросов «проклятых» и «вечных», на которых даже Лев Николаевич Толстой, кажется, повредил себе слегка голову под конец жизни. Ну не терпим – и ладно. Будем не терпеть дальше. Однако история, происшедшая со мной в прошлом году…
Однажды вечером я сидел на своей кухоньке с любимой книгой на коленях, с отвращением наблюдая, как рыжее и наглое насекомое ловко шастает по столу, совершенно не страшась ни электрического света, ни меня, могущего его прихлопнуть в любой момент коробком спичек. Хотя нет, здесь я вру. Точнее – преувеличиваю.
Уже неоднократно мною было замечено, что таракан никогда добровольно не вылезет на чисто убранный кухонный стол. Вот ежели на столе в обилии имеются тарелки, чашки и прочая утварь, тогда – запросто. И вы, пытаясь убить проклятую тварь, скажем, тем же коробком спичек, обязательно попадете по краю тарелки или чашки, под которую вышеупомянутая тварь успеет нырнуть, и – вполне вероятно – посуда разобьется, острым краем полоснув по вашей руке. Таракан, разумеется, останется при этом цел и невредим, а вы, шипя от боли, полезете в аптечку за йодом и бинтами. Со мной такое бывало.
Итак, я наблюдал краем глаза за крупным рыжим «пруссаком», разгуливающим по моему столу. Какое-то странное оцепенение исподволь охватило меня. Сначала, помнится, я с ленивым удивлением ощутил необычайную тишину во всей квартире: ни телевизора соседей за стеной, ни выкриков подрастающего поколения на улице. Потом… Потом я увидел, что отвратительное существо замерло посреди стола в полной неподвижности, казалось, ощупывая меня своими органами чувств. Рассматривая, так сказать, и оценивая.
«Что за черт…», – промелькнуло у меня в голове, и тут же еле слышный шелест – шепот? – протиснулся в нее, голову, оттесняя суетливые мысли. Я сосредоточился.
– Не убивай… Не убивай… Не убивай меня. Послушай… Послушай…
– Кто это?! – мысленно рявкнул я.
– Тот, кого ты сейчас видишь. Посол. Не убивай.
Таракан? Со мною разговаривает таракан?! Не знаю уж почему, но я не испугался, не заорал и не запустил в него спичечным коробком. Наоборот, мне стало даже интересно.
– Чего ты хочешь? – спросил я мысленно.
– Я хочу передать послание нашего… царя.
– У вас есть царь?
– Это слово подходит лучше всего.
– Что ж, передавай.
– Наш царь обращается с просьбой не убивать нас. Почему вы, люди, всегда нас убиваете?
– Вероятно, э-э… инстинкт.
– Это очень плохо.
– Возможно. Для вас.
– Для вас тоже.
– Это еще почему?
– Военная тайна.
Я внутренне расхохотался, но потом задумался. Скорее всего, мой визави просто блефовал самым что ни на есть нахальным образом. В конце концов, за сотню тысяч лет существования человека как такового тараканы, кроме мелких неприятностей, не смогли нанести нам хоть сколько-нибудь значительный вред. С другой стороны, эти мелкие неприятности… Один вид их, тараканов, чего стоит! И тут меня осенило:
– Послушай, а если мы заключим джентльменское соглашение?
– Какое?
– Ну, скажем, так. Я со своей стороны обязуюсь не применять против вас никаких мер по уничтожению, а вы обещаете не попадаться мне на глаза. То есть живите в моей квартире, но так, чтобы я вас не видел. Ну как, подойдет?
– Но ведь мы размножаемся, – прошелестел через некоторое время голос в моей голове. – Куда же девать молодежь?
– Мало, что ли, квартир в доме? – резонно заметил я. – Пусть у меня живут ваш царь и особы к нему приближенные – двор, так сказать. А остальные… Мир жилья человеческого широк. Вам ли этого не знать!
– Мне нужно посоветоваться. Я не уполномочен принимать подобные решения самостоятельно.
– Иди, советуйся. Когда ждать?
– Ровно через час по вашему времени я буду на этом же месте.
Этот час я провел в нетерпеливом ожидании. Конечно, все происшедшее, по здравому размышлению, должно было быть несомненно отнесено к бреду моего воспаленного (вот только чем?) воображения. Но ведь я всегда считал себя довольно-таки уравновешенным человеком, хотя и склонным иногда к бесплодным мечтаниям…
Ровно через шестьдесят минут (я засек время) рыжий посланник тараканьего племени деловито пересек стол и замер между сахарницей и тарелкой с остатками ужина.
Я расслабился и сосредоточился одновременно.
Контакт на сей раз был достигнут значительно быстрее (если вам один раз удалось проехаться на велосипеде, то во второй раз, поверьте, будет гораздо проще это сделать).
– Итак? – подумал я.
– Рад сообщить, что наш царь и его ближайшие советники согласны на твои условия, – торжественно прошелестел усатый. – Но с маленькой поправкой.
– Какой же?
– Существует масса непредвиденных обстоятельств в нашей жизни. Что если кто-либо из нас чисто случайно попадется тебе на глаза?
– Ну… если случайно и очень редко… хорошо, я дам ему возможность скрыться. Только пусть скрывается быстро. Но и вы не обессудьте, если я по чистой случайности наступлю на кого-нибудь из ваших.
– Мы согласны. Фактор случайности с твоей стороны тоже должен учитываться. Это справедливо.
– И с какого же времени договор вступает в силу?
– С этого момента. До свиданья.
– Э-э… постой!
Но было поздно. Таракан развернулся на месте, как раллийный автомобиль под управлением опытного гонщика и мгновенно исчез со стола.
Черт, а ведь я хотел задать ему еще десятки вопросов!
Тем не менее, для меня наступили блаженные дни. Представьте только, ни одного таракана в поле зрения!
Соседи и друзья, заходя на огонек, удивлялись и настойчиво стремились выяснить способ, с помощью которого мне удалось избавиться от тараканьей напасти. Что я мог им рассказать? Ведь не правду же, в самом деле!
Так продолжалось в течение нескольких месяцев. Но вот как-то, вернувшись в квартиру после двухдневного отсутствия, я с ужасом обнаружил, что моя кухня, а также совмещенный санузел кишат кишмя тараканьем. Рыжие сволочи десятками нахально ползали по стенам, полу и потолку и даже не особенно пытались прятаться, когда мой разгневанный взгляд камнем падал на их узкие спины. Ни о какой случайности тут уже не могло идти и речи. Пришлось воспользоваться старым добрым оружием – тапком с правой ноги.
Уничтожив с десяток наглецов и разогнав остальных, я уселся на стул и закурил в растерянности сигарету. Что случилось? Почему они нарушили договор? Так сидел я некоторое время, размышляя, пока взгляд мой не скользнул случайно по столу… три твари в ряд неподвижно уставили на меня свои усики-антенны. Я нарочито медленно снял с ноги орудие убийства и привычно сосредоточился.
– Кто вы такие?
– Мы полномочные представители Республики. Царь и его сатрапы, мучители и эксплуататоры трудового народа, свергнуты. Наш народ начинает строительство новой жизни. Мы уполномочены заявить, что прежние договоренности с тобой теряют силу.
– Ну что ж, бывает, – быстро сообразил я. – А что нам мешает заключить новую договоренность?
– То мешает, что все жилое пространство теперь принадлежит народу. В том числе и твоя квартира, которая являлась царской резиденцией. Тем не менее, мы просим отсрочки разрыва с твоей стороны прежнего договора до тех пор, пока мы не решим свои внутренние проблемы.
– Вот как? И на какое же время вы просите отсрочки?
– На две недели.
– Ну что ж, две недели я потерпеть согласен. Но потом – не обижайтесь.
Послы с достоинством удалились. Надо ли говорить, что через две недели ничего не изменилось? Тараканы продолжали безнаказанно шастать по всей квартире. Я, сцепив зубы, подождал для верности еще два дня и начал боевые действия.
И вот теперь, спустя два месяца после установления тараканьей народной Республики, я сижу на кухне с любимой книгой на коленях и отрешенно мечтаю о том, чтобы у тараканов как можно скорее наступил тоталитаризм – глядишь, и снова договоримся. Правда, затем почти наверняка последует демократия, но к тому времени я надеюсь накопить денег и сменить квартиру.
