Алексей Евтушенко
Имя для героя
Но страх страхом, а делать что-то надо. Если стадо неуправляемо, а точнее управляется теперь этими… объектами, то следует позаботиться о собственной безопасности. Ибо нет никакой гарантии, что мой «скутер» вместе со мной внутри не разделит судьбу «овчарок», попытайся я наперекор всему изменить курс соларов с помощью все того же лазерного «хлыста» на борту.
Итак, отключаю тягу и врубаю на полную тормозные двигатели. Сначала надо сбросить ход, потом развернуться и валить отсюда, пока, так сказать, при памяти и ветер без камней. Тем более что и в инструкции ясно сказано: «При возникновении угрозы безопасности стаду, пастух обязан принять все меры для устранения или избегания данной угрозы. При этом, не подвергая опасности собственную жизнь».
Что ж, устранить три эти угрозы я не могу никак, значит, надо избегнуть.
Но избегнуть не удалось.
Тормозные двигатели чуть не срывались с консолей от натуги, но сбросить ход не получалось. «Скутер» как летел точно в центр одной из «роз», так и продолжал двигаться в том же направлении. С той же скоростью. И мои любимые и родные солары летели туда же.
Судя по приборам, до неминуемого столкновения оставалось не более пятнадцати секунд. Я уже мысленно попросил у Бога прощения за все, в чем, по моему мнению, был перед ним виноват, как тут скорость сама по себе резко упала, центральная часть «розы» как бы раздвинулась, образуя некий вход-тоннель, и все стадо, а за ним и я благополучно переместилось из космоса внутрь неизвестно чего.
Полная тьма – вот, что окружило меня, как только скорость упала до нуля, а короткий вход-тоннель сзади захлопнулся. Или зарос (я так и не понял, с помощью какого механизма он открывался и закрывался). Естественно, что первым делом я протянул руку к пульту и попробовал включить прожектор. Безрезультатно. То же самое и со связью. Радио молчало на всех диапазонах. Не работала и лазер-связь, и лазерный дальномер, так что я даже приблизительно не мог определить размеров своей «тюрьмы».
«Замуровали, демоны», – вспомнил я реплику из древней, но очень смешной кинокомедии. Это помогло убить панику в самом зародыше, после чего, уже в твердом и ясном уме, я сунул руку под кресло и достал заначку.
Заначка представляла собой металлическую флягу объемом 400 миллилитров, внутри которой было, конечно же, спиртное. А именно – ром. Настоящий марсианский, крепостью ровно 75 градусов.
Скажете, 400 миллилитров марсианского рома – это много? Я так не считаю. Пусть лучше останется, чем не хватит. Тем более что держать на борту спиртное строжайше возбраняется. Вплоть до немедленного увольнения и запрета на профессию. Так что если уж пропадать, то за дело, а не какие-нибудь жалкие 200 грамм.
После третьего глотка освещенная приборами кабина родного «скутера» показалась мне донельзя уютной, а после пятого тревожная непроницаемая тьма на обзорном экране – просто летней безлунной и беззвездной ночью. Бывает. Что я, безлунных ночей не видел? Сейчас еще включим музычку, и будет совсем хорошо.
Но музыку включить я не успел.
Потому что черная, как самые черные чернила ночь, сначала посерела, а затем и вовсе превратилась в некий, сияющий жемчужным светом, туман. При этом туман, словно просочился сквозь обшивку «скутера» в кабину и заполнил ее всю сверху донизу. Да так, что я перестал видеть не только приборную доску, но и собственную руку с заветной флягой.
Странно, но страха не было. Вообще никакого. Даже мысль о том, что, наверное, следовало бы влезть в скафандр, показалась какой-то несущественной. В скафандре, без скафандра… Какая разница? Если этот жемчужный туман проник в «скутер», то уж скафандр и подавно ему противостоять не сможет. А то, что не видно фляги, ерунда. Мы и на ощупь можем…
– Хватит, – произнес чей-то голос, как мне показалось, прямо в моей голове.
– Да пошел ты, – храбро ответил я, отчего-то ничуть не удивившись, и демонстративно приложился к горлышку. – Я сам решаю, когда мне хватит, а когда – нет.
– Как хочешь, – сказал голос. – Только не надо потом оправдываться тем, что был пьян.
– Потом – это после чего и когда? И вообще, кто ты такой?
– Потом – это после того, как мы уничтожим человечество, – равнодушно пояснил голос. – А кто я – неважно.
– Ясно, – говорю и прячу под сиденье флягу. Там осталось больше половины, и мне приходит в голову мысль, что марсианский ром сегодня мне еще может остро понадобиться. – Значит, ты хочешь уничтожить человечество и при этом отказываешься себя называть? Извини, но таких, как ты, у нас называют «хрен-с-бугра». Это в мягком варианте…
Много позже я не раз думал о том, откуда во мне взялась тогда эта бесшабашная наглость и роскошное наплевательство. Ром? Вероятно. Но не только. Наверное, еще в тот момент, когда я узрел на обзорном экране три гигантские «розы», где-то в подсознании щелкнул определенный рычажок, и мое, глубоко скрытое истинное «я», принялось настраиваться на первую в истории человечества встречу с инопланетным разумом. В соответствии со своими понятиями о том, как надо себя во время данной встречи вести.
А в том, что это именно Контакт, я не сомневался ни секунды. Да и с чего бы? Зрительные и слуховые галлюцинации сначала до, а затем после ста пятидесяти грамм пусть крепкого, но хорошего рома? Не смешите меня. В космосе слабым на психику не место, а полный медосмотр я проходил последний раз всего две недели назад. И был признан абсолютно здоровым.
– Если ты пытаешься меня разозлить, то напрасно, – сообщает голос. – Лучше подумай о том, что ты можешь сказать в свое оправдание.
– Оправдание? – удивляюсь я. – Чтобы оправдываться, надо чувствовать вину. Хоть в чем-то. А я ее не чувствую. Даже в том, что назвал тебя хреном-с-бугра. Уж извини.
– Ладно, если тебе так уж необходимо меня как-то называть, то можешь звать… ну, скажем… Адмиралом. Что же касается твоей вины, то лично мне наплевать, чувствуешь ты ее или нет. Достаточно того, что она есть. И очень большая. Настолько большая, что я готов уничтожить Землю, чтобы ее смыть.
– С кого смыть? – ухмыльнулся я.
– С вас! – рявкнул голос. – И вместе с вами! Не будет вас, людей, не будет и вины. И Священное Служение будет восстановлено, а Долг исполнен.
Клянусь, он так и произнес это «Священное Служение» и «Долг». С заглавной буквы.
– Долг есть долг, – примирительно заметил я. Не говоря уже о служении. Тем более священном. Тут ты прав. Но все-таки, как быть с виной? Нет, Адмирал, честно, я не имею ни малейшего понятия, о чем ты толкуешь.
– Хорошо, – процедил Адмирал. – Я тебе покажу.
Немедленно в тумане передо мной образовалось нечто вроде большого обзорного экрана, разбитого на шесть ячеек. И в каждой ячейке я увидел своих любимых соларов. Все шесть наших стад. По одному на каждую ячейку. А вместе с ними и наши пастушьи «скутеры» в окружении «овчарок»…
Собственно, ничего нового мне не показывали обычную нашу пастушью работу: следить, чтобы солары не разлетались в разные стороны и вовремя загонять их обратно на астероидные базы в ангары-корали. Где за них уже брались дояры. «Молоко» Солнечных тюленей – удивительное вещество. Именно на его основе делается знаменитый и баснословно дорогой иммунит – «лекарство от всех болезней». Кстати, дояров за их работой мне тоже показали. Та еще работенка, надо заметить. Требует хорошо развитой интуиции, умения, опыта и бесстрашия. Солнечный тюлень – существо по-своему нежное и фамильярного обращения с собой при доении не терпит: может так взбрыкнуть, что костей не соберешь.
– И что? – осведомился я, когда показ закончился, и жемчужный туман вновь затянул все вокруг. – Тебя чем-то не устаивает моя работа?
– Не только меня, – сухо ответил неведомый Адмирал. – Всю мою расу. То, что ты называешь работой, для нас – мерзейшее святотатство. Расплатой за которое может быть только смерть всего людского рода. Мы очень долго искали тех, кого вы называете соларами. Все наши силы и ресурсы были брошены на этот поиск. И вот, наконец, мы их нашли. Но что же мы увидели? Низкая раса, едва-едва научившаяся передвигаться в пределах системы своей звезды, использует наших священных йохров в качестве обычных домашних животных! Нет, только смерть. Готовься, человечишка. Через пять часов по вашему времени Земля будет уничтожена. Аннигиляторы материи уже выходят на рабочий режим.
Мама дорогая, так вот в чем дело! Значит, солнечные тюлени – живые святыни этих… как их там… обиженных на всю голову инопланетян. А мы, соответственно…. М-да. Религия – штука деликатная. Особенно религия чужая. И крайне опасная. В том смысле, что обращаться с ней надо очень осторожно, дабы не натворила она неописуемых бед. Вплоть до уничтожения одних разумных другими. Что мы уже неоднократно наблюдали в своей истории. И вот – снова.
С нашей точки зрения мы, конечно, абсолютно невиновны, потому как ни сном, ни духом. Но это наша точка зрения. Которая, как я понимаю, Адмирала и его боевой флот нисколько не колышет. Особенно в отсутствии у Земли военных кораблей…
Стоп. А с чего я взял, что он не блефует? Все-таки целую планету на атомы разнести – это вам не на песочный замок ногой наступить. И вообще. Если они такие могучие и непримиримые, то почему этот Адмирал меня пленил и вообще стал со мной разговаривать? Сплющил бы и выбросил вон, как тех же «овчарок»… Получается, что не так уж он и уверен в своей правоте, как хочет показаться? Сидят, так сказать, где-то глубоко в его инопланетянском подсознании крохи сомнения, и они, крохи эти, вынуждают его сейчас вести со мной пусть надменную – но беседу. Для того, как водится, чтобы окончательно убедить свою совесть в том, что решение принято верное и другого пути нет и быть не может.
Та-ак. Это уже греет. Раз искорка сомнения есть, значит, ее можно превратить в пламя. Во всяком случае, можно попытаться. Думай, пастух, думай. И упаси тебя господь считать данную проблему не своей. Есть, мол, правительства и дипломаты, которые искусству переговоров специально обучены, вот пусть они и отдуваются. Не будет этого. Реальность такова, что здесь, в брюхе у этой «розочки», ты один. Если не брать во внимание соларов.
А почему, собственно, не брать?
Как раз из-за них весь сыр-бор и разгорелся. То есть, именно в них все и дело. И логика подсказывает, что где-то здесь и должен быть ключ к решению данной проблемы. Вот только на что этот ключ похож…
Эти и другие мысли проскочили в моей голове со скоростью свиста. Я чувствовал, что решение совсем рядом, но никак не мог его нащупать. Пришлось вместо него нащупать флягу под креслом и, не обращая внимания на незримое присутствие Адмирала, сделать изрядный глоток.
Ром проскочил в желудок, как родной, и в голове сразу прояснилось. Или мне это только показалось. Что, впрочем, не имело ни малейшего значения. Раз уж я чувствую прояснение, значит, этим нужно немедленно воспользоваться.
Итак, солары. Будем размышлять логически. Каким образом они оказались в Солнечной системе вообще и в Поясе астероидов в частности? Адмирал говорит, что их долго искали. Кого обычно ищут? Тех, кто потерялся.
Или… сбежал?
Вот оно!
Для закрепления достигнутого успеха я снова приложился к фляге и не без некоторого сожаления убрал ее на место. Прояснение прояснением, но надо и меру знать.
Если солары – живые святыни расы Адмирала, то потеряться они не могли, это смешно. А вот сбежать… При их способностях к мгновенному перемещению в пространстве… Хорошо, примем эту версию за рабочую. Хотя бы потому, что только она дает мне некоторые козыри против Адмирала. Раз солары сбежали от его расы – и неважно в данном случае как далеко их звездная система находится от Солнечной – к нам, значит, на то была причина. Какая? Это тоже не так уж важно. Была, и точка. Веская. Плохо им стало. Тоскливо и неуютно. Вот и сбежали. Что дальше? А дальше выходит, как ни крути, что Адмирал и вся его соларолюбивая раса должны чувствовать ба-альшую вину. Потому что от хорошей жизни не бегут. И теперь, мать их, эту свою вину они в лице Адмирала пытаются переложить на нас, людей.
Нет, ну что за козлы?!
Это же ни в какие ворота не лезет! Сами довели бедных животных до того, что те улепетнули чуть не на край Вселенной (а что? Всем известно, что Солнце расположено на краю Млечного Пути), и теперь пытаются свалить с больной головы на здоровую?! Знакомый приемчик, черт побери!
Первым моим порывом было немедленно высказать Адмиралу в самых ярких и образных выражениях, что я о нем и всей его расе думаю по данному поводу. Но, как известно, первый эмоциональный порыв слишком часто бывает самым неверным, и я сдержался. Гнев и возмущение – плохие советчики. Особенно, когда на карту поставлено существование Земли и всего человечества.
Медленно досчитать про себя до десяти.
Способ, проверенный столетиями, и неизменно продолжающий выручать.
Вот и теперь помог. Я успокоился, сделал глубокий вдох-выдох и самым примирительным тоном, на который только был способен, задал свой первый вопрос:
– Глубокоуважаемый Адмирал, а как вышло, что йорхи покинули вашу систему и оказались здесь?
Но ответа не дождался.
Жемчужный туман начал стремительно редеть, словно утекая сквозь обшивку «скутера», а затем случилось и вовсе странное. На какие-то пару секунд я закрыл глаза и потряс головой, чтобы навести в ней хоть какой-то порядок. А когда открыл, то увидел вокруг себя не чернильную тьму вражеского трюма, а привычный космос с мириадами разноцветных дружелюбных звезд. И стадо моих соларов точно по курсу, охраняемое по бокам «овчарками». Ровно двадцать девять животных и пять «овчарок». Один к одному.
Здрасьте, приехали. И что это было? Спонтанное погружение в сон? Помрачение сознания? Галлюцинация?
Я посмотрел на часы. Десять часов и тридцать две минуты. То есть с момента радиовызова с базы прошло всего четыре минуты?! Не может этого быть. Точнее, может, но только лишь в том случае, если все, начиная с радиовызова и заканчивая вопросом Адмиралу, мне привиделось или приснилось.
Хм. Есть еще один способ это проверить. Даже два.
Я сунул руку под кресло и вытащил заветную флягу. Так и есть. Полная. Можно и видеозвукозапись не проверять. Но я, разумеется, проверил. И не обнаружил ничего: ни своих радиопереговоров с базой, ни «роз», ни жемчужного тумана, ни голоса Адмирала. Как и следовало ожидать.
Значит, что? Психика дает сбои и пора на заслуженный отдых? Вот, черт, не хотелось бы. Я люблю космос, и работу свою люблю, а на Земле пока нет дел, которыми я бы хотел заниматься остаток моей жизни. Может быть, плюнуть? Мало ли, с кем не бывает. Пройдет. Вернусь сегодня на базу, попрошу у начальства небольшой отпуск и махну на Цереру. Тамошние девочки за пару-тройку дней, конечно, облегчат мои карманы, но и в чувство приведут. Уверен. Решено, так и сделаем. А об этих четырех минутах никому не скажем. Будем надеяться… Так, куда это они? «Полянку» нашли?
Мои солары плавно начали сбрасывать скорость и вслед за вожаком забирать куда-то вправо по широкой дуге.
Так бывает, когда животные обнаруживают «полянку» – особое место в Поясе, где солнечные тюлени способны находиться часами. Предполагается, что именно на «полянках», в силу их особых физических характеристик, Solar seals и пасутся, вытягивая все необходимое для своего фантастического организма прямо из окружающего вакуума. Вероятнее всего – чистую энергию. Потому как до сих пор никто точно не знает, чем именно питаются солары. Такой вот парадокс. Пасти мы их пасем и доить доим, а что они жрут, понятия не имеем.
Точнее, мы-то, пастухи, знаем, что так оно все и обстоит – и с «полянками», и с соларами, и с чистой энергией из вакуума. Это ученые сомневаются и все никак не могут свою гипотезу окончательно и бесповоротно доказать. Оно и понятно. Для этого надо иметь хотя бы одного мертвого солара, чтобы сделать вскрытие и посмотреть, что у него внутри. Мертвого же солара никто и никогда не видел. Сами они не умирают (то есть на памяти человеческой ни один еще не умер), а убивать их – рука не поднимается. Даже у самых отъявленных и циничных негодяев. Во-первых, это совершенно бессмысленно с экономической точки зрения, поскольку живой солар с его «молоком» в миллионы раз ценнее мертвого. Во-вторых, не так уж и просто это сделать. В самом начале, когда Солнечные тюлени только-только были открыты, ученые-охотники сделали пару неудачных попыток. Но затем вышел закон о запрещении убийства соларов для каких бы то ни было целей, и все попытки сами собой прекратились. А в-третьих, отъявленные и циничные негодяи в космосе обычно надолго не задерживаются. Не терпит космос таких. И очень быстро от них избавляется. Любыми путями.
Но мы отвлеклись. Сбрасывают, значит, солары скорость, я тоже торможу чуть не до нуля и тут вижу, что вожак разворачивается и плавно устремляется к «скутеру». Лоб в лоб. Стадо – за ним…
Представьте себе огурец, длиной от тридцати до пятидесяти метров, весь покрытый короткими (1,5–2 метра) и толстыми отростками. Огурец может самостоятельно менять свою длину и толщину, а также излучает в окружающее пространство собственный свет. Цвет и яркость которого также легко меняются. Вот это и будет солар, если кто ни разу не видел фото или видео, хотя, конечно, в подобное трудно поверить.
И вот двадцать девять таких огурцов устремляются к вашему «скутеру». Поневоле напряжешься.
Я и напрягся. Но никаких мер предпринимать не стал. Мало ли? Играют, может, животины так. Бывает. Солары приблизились чуть ли не вплотную, затем развернулись и устремились прочь от «скутера». Отлетели на триста с лишним метров и закружились в странном, никогда мною не виданном, хороводе.
Бог ты мой, неужто я стал свидетелем брачного танца? Да это же сенсация! Никто и никогда пока еще не видел совокупляющихся соларов, и мы не знаем, каким образом на свет появляются новые особи.
Однако уже через несколько секунд мне стало ясно, что этот хоровод к брачным играм-танцам не имеет ни малейшего отношения. А имеет он самое непосредственное отношение к русскому языку. Потому что прямо передо мной двадцать девять соларов выстроили из собственных, сияющих оранжевым светом тел, следующие послание: «ДЕЛАЙ ТАК!» Двадцать семь соларов составили буквы, а двое – восклицательный знак. Два слова со знаком препинания на конце продержались в космосе достаточно времени, чтобы я несколько раз успел их прочесть, и рассыпались, снова превратившись в обычное стадо Солнечных тюленей.
Проверить, не было ли только что увиденное очередной галлюцинацией, я не успел – с базы пришел радиовызов:
– Ферма-два – Пустыннику, Ферма-два – Пустыннику. Как слышите меня? Прием.
Дежурная фраза при вызове, но меня неожиданно охватило жутковатое ощущение дежавю. Чем черт не шутит… А если попробовать?
– Здесь Пустынник. Слышу вас хорошо, – ответил я и, решившись, добавил. – Что там у вас, ребята, неужто внеплановый космолет с голыми бабами на борту? Прием.
– С каких это пор ты интересуешься голыми бабами? Я думал, тебе и твоих соларов хватает по самое не могу. Прием.
Ну далее по накатанной.
Стоит ли сообщать, что разговор с базой повторился один в один, и я уже догадался, что произойдет дальше?
Поэтому, когда на обзорном экране появились три «розы», диаметром четырнадцать, восемнадцать и двадцать два километра, мне было совершенно ясно, что делать. Каким-то непостижимым образом солары сумели показать мне кусочек будущего, тем самым дав подсказку и оказав поддержку. И я намеревался данной поддержкой воспользоваться в полной мере. Правда, оставалось неясным, что именно ответит Адмирал на мой первый вопрос, и что я спрошу его потом, но… Видимо, будущее вариативно, и предусмотреть все не могут даже солары.
Что ж, спасибо и на этом. Клянусь, что если Земля уцелеет… Впрочем, без всяких «если». Пастух я или кто? А пастух всегда найдет выход из самого безнадежного положения. Особенно, когда рядом с ним его любимое стадо.
Слуга
– Робин, лови! – крикнула девочка и кинула мяч.
Двухметровый робот по имени Робин вскинул руку-манипулятор, и мяч словно прилип к его гибким титановым пальцам.
– Теперь ты мне, – хлопнула в ладоши девочка. – Ну же, бросай!
Робот осторожно послал мяч навесом по плавной дуге. Бросок был несильным, но как раз в этот момент из-за облака вынырнул солнечный луч, ударился об отполированную до зеркального блеска нагрудную пластину Робина и, отскочив назад и в сторону, угодил девочке в глаза. Девочка зажмурилась, и мяч, пролетев между ее растопыренными руками, упал на травянистый склон и, набирая скорость, весело поскакал вниз, к реке. Он благополучно домчался до берега, высоко подпрыгнул на кочке, плюхнулся в воду и поплыл. С того места, где стояла девочка, было хорошо видно, как солнце, окончательно высвободившись от объятий облака, блестит на его мокрых и гладких боках.
– Ой, – растерянно сказала девочка. – Мой любимый мячик… Упустила! Теперь он уплывет в море, и я его никогда не увижу. Робин, иди сюда скорее!
Робот оттолкнулся от земли и, в два прыжка-шага преодолев разделяющие их несколько метров, оказался рядом.
– Ты видишь мячик? – девочка протянула руку к реке. – Вон он плывет!
– Я вижу мячик, – подтвердил робот.
Он говорил низким и глухим, лишенным всяческих интонаций голосом, но девочка уже давно к этому привыкла, и ее детское воображение само дорисовывало голосу Робина недостающие краски.
– Ты можешь его достать?
– Могу.
– Тогда достань, пожалуйста. Тем более ты тоже виноват. Если бы не твой блестящий панцирь, я бы его поймала.
Робину потребовалась доля секунды, чтобы определить расстояние до объекта, скорость его движения и время, которое потребуется на выполнение задания, после чего он шагнул в сторону, включил реактивный заплечный ранец, поднялся в воздух и устремился вниз, к реке.
Девочка видела, как робот плавно опустился к самой воде и ловко подхватил на лету, чуть было не потерянный навсегда мяч.
– Молодец, Робин!
– Маргарита! Иди-ка сюда, дочка! Посмотри, что я принес!
Девочка обернулась.
У калитки дома стоял папа и, улыбаясь, призывно махал ей одной рукой, а другой прижимал к груди какую-то большую коробку.
Папа так просто звать не будет, подумала девочка, надо идти. Она посмотрела на Робина, который вместе со спасенным из речных вод мячом уже развернулся, чтобы лететь обратно, и побежала к дому.
Контейнер был ярко-оранжевого цвета и напоминал поставленный на попа крупный плод неведомого растения. Мартин торжественно водрузил его посреди стола, предварительно отодвинув в сторону вазу с цветами и, явно гордясь собой, отступил на шаг назад.
– Что это? – улыбнувшись, спросила Марта.
Она уже поняла, что муж приготовил сюрприз, и соответственно настроилась играть роль радостно изумленной жены. А может быть и не играть. Может быть, она действительно порадуется.
– На еловую шишку похоже, – не очень уверенно сказала девочка. – Только большую. Что там внутри, папа?
– Э! – сказал Мартин. – Внутри там такая штука, которой ни у кого еще нет. Ни у кого во всем мире. Представляете? Только у нас. Опытный образец.
– Опять чего-то изобрели? – предположила мама и, склонив голову набок, поинтересовалась. – Надеюсь, эта твоя штука не опасна? Не забывай, что в доме ребенок.
– Марта, ну что ты такое говоришь! Как я могу принести в дом что-то опасное! Эта вещь… это такая… такое…. Я специально тебе раньше не рассказывал, чтобы приятно удивить. А теперь мне, как ведущему конструктору проекта, доверили испытать ее в домашних условиях. Вернее, не испытать – она успешно прошла все испытания – а… ну, в общем, окончательно проверить, как она будет работать в обычной нормальной семье. Понимаешь?
– Нет, – сказала Марта. – Пока не очень. То есть, я рада, конечно, что нашу семью твое руководство сочло нормальной, но, может быть, все-таки постараешься объяснить более внятно?
– Я лучше покажу, – подмигнул Мартин и вытащил из нагрудного кармана маленький пульт управления. Смотрите!
Он нажал на кнопку и оранжевый «плод» бесшумно раскрылся, словно диковинный цветок, разделившись на пять одинаковых лепестков.
– Ой, – воскликнула девочка, – то это там такое красивенькое?
Между лепестками, не касаясь их, прямо в воздухе висело что-то вроде маленького серебристого облачка. Казалось, что оно течет и неуловимо меняет свою форму, в то же время оставаясь на месте.
– Оригинально, – сказала мама, изо всех сил стараясь скрыть иронию и смутное беспокойство. – И что с этим делают?
– Терпение, – ответил папа. – Сейчас увидите.
– Я принес, – раздался с порога бесстрастный голос.
Они обернулись.
В дверях стоял Робин с еще не успевшим высохнуть мячом.
– Побудь пока на улице, Робин, – поморщился Мартин. – Ты не вовремя. Мы тебя позовем, когда будешь нужен.
– Спасибо, Робин! – девочка подбежала к роботу и взяла мяч. – Папочка, пусть Робин тоже посмотрит, хорошо?
– Хорошо. Если тебе хочется… – пожал плечами Мартин и снова повернулся к столу. – Итак, дорогие мои, смотрите внимательно. Перед вами устройство под названием УПС-4М. Что расшифровывается как Универсальный Помощник-Слуга. Четвертая модель. Можно звать просто Упс. Упс, ко мне! – приказал он.
Облачко приподнялось над столом, поплыло-полетело к Мартину и замерло над его правым плечом.
– Марта, – спросил Мартин. – У тебя сейчас есть какая-нибудь работа по дому? Ну, может, пыль надо вытереть или посуду помыть?
– Еще чего! – возмутилась мама. – Робин с утра все сделал. У нас чисто.
– Робин… – хмыкнул папа. – Да, конечно… Тогда… О, я вспомнил! Старое кресло-качалка твоего дедушки! Та, что валяется в моем гараже. Я тебе всегда говорил, что его нельзя починить, потому что оно слишком старое, помнишь? А ты все не хотела с ним расставаться.
– И что?
– Пошли.
– Упс, за мной, – сказал папа, и облачко поплыло следом, держась над его правым плечом.
– Робин, пойдем с нами, – сказала девочка и взяла робота за металлический палец.
Машину Мартин оставил на улице, и в гараже было пусто. В левом дальнем углу, под старыми чехлами и разным тряпьем угадывалось осевшее на бок кресло.
Марта тут же вспомнила, как маленькой девочкой любила в отсутствии дедушки забираться в него с книжкой и, уютно поджав под себя ноги… Да. И дедушка умер, и его кресло превратилось в самую настоящую рухлядь. Как скоротечна все-таки жизнь людей и вещей…
– Упс, – сказал Мартин. – В левом от нас дальнем углу – кресло. Освободи его и тащи сюда, на середину.
Казалось, что в гараже действует невидимка. Прямо на глазах облачко расплылось, стало прозрачнее, вытянулось по направлению к креслу и… пропало из виду. И вот уже чехлы и тряпки аккуратно сложены на полу, а кресло, поднятое незримой силой, переместилось по воздуху и оказалось в центре гаража. Рядом с Мартином. После чего Упс, будто соткавшись из окружающего пространства, снова замерцал-засеребрился над папиным плечом.
– Это еще не все, – сказал Мартин. – Теперь второй номер нашей программы. Упс, надо починить это кресло. Чтобы было, как новое. Приступай. В качестве подсобного материала разрешаю использовать вот это тряпье на полу.
То, что произошло следом, напоминало уже самое настоящее волшебство. Упс разделился на две неравные части. Одна – та, что побольше, как бы всосалась в плетеную, всю в прорехах и дырах, спинку кресла и пропала из виду, а вторая метнулась к тряпкам на полу, и те стали таять, превращаясь в клубящуюся, похожую на плотный дым, массу. Вот эта масса поползла к креслу, окутала его…
В гараже заметно похолодало. Марта поежилась и вопросительно поглядела на мужа.
– Ничего удивительного, – сказал Мартин и нажал кнопку в стене, открывая ворота гаража и впуская теплый летний воздух с улицы. – На все требуется энергия. Упс берет ее из окружающей среды, и поэтому температура падает. Ты смотри, смотри…
А посмотреть было на что.
Старое, пыльное, искалеченное временем и службой кресло, преображалось на глазах. Исчезли дыры и прорехи в спинке и сиденье, затянулись трещины и сколы в подлокотниках, срослись две сломанные ножки-стойки… Как будто кто-то долгие годы ежедневно снимал кресло на кинопленку, фиксируя его постепенное старение и смерть, а теперь на большой скорости запустил кино в обратную сторону. Десять секунд… пять…три, две, одна… Все. Сияя новеньким лаком, перед ними стояло, как будто только что доставленное из мебельного магазина, кресло. А Упс, как ни в чем не бывало, уже снова серебрился над правым плечом Мартина, готовый к новым свершениям.
– Просто чудо какое-то, – покачала головой мама. Надо же… И что, он все так может починить?
– Почти, – явно гордясь произведенным впечатлением, ответил Мартин. – И не только починить. Упс очень многое умеет. Мне сейчас пора возвращаться на работу, а вечером и завтра, в субботу, я тебе все покажу и расскажу. Хорошо? А ты пока почитай внимательно инструкцию. И, если хочешь, покомандуй Упсом сама. Он, повторяю, совершенно безопасен и просто не выполнит приказ, который может принести кому-то вред. Три закона роботехники, помнишь? Вот. По сути, Упс такой же робот, как и наш Робин. Только гораздо более совершенный. Впрочем, о чем это я! Не просто более совершенный, а… В общем, сравнивать Робина и Упса – это все равно что сравнивать древнюю телегу с современным глайдером. – Он посмотрел на часы. – Все, мне пора бежать, иначе рискую опоздать на совещание. Приготовь на вечер что-нибудь вкусненькое, хорошо? Отпразднуем это событие. Да, и вот еще что… Мы живем на отшибе и редко принимаем гостей. Это обстоятельство тоже сыграло свою роль, когда для окончательной проверки Упса выбрали именно нашу семью. Догадываетесь, почему?
– Конкуренты не дремлют, да, папа? – сказала девочка.
– Умница, дочка. Именно так. Конечно, даже если нашим конкурентам удастся вызнать, что Упс здесь и выкрасть его, то они немногого добьются, потому что к тому времени, как они разберутся в его устройстве, мы уже завоюем рынок. Но. Генеральный директор лично попросил меня вам передать, чтобы вы потерпели месяц и никому не рассказывали об Упсе. Совсем никому. Понимаете? И еще он сказал, что наше молчание будет очень хорошо вознаграждено.
– Насколько хорошо? – поинтересовалась Марта.
– Настолько, что нам больше не придется думать о погашении банковских кредитов, потому что в тот день, когда мы объявим о начале продаж Универсального Помощника-Слуги, я становлюсь не просто ведущим специалистом, а полноправным компаньоном фирмы. Понимаете, что это значит?
– Мы станем богатыми, – кивнула Марта. – Да, ради этого стоит месяц подержать язык за зубами. Тем более, что мы и так не болтливы. А, Маргарита, как ты считаешь?
– Да, мама, – согласилась девочка. – Мы с Робином никому не скажем.
