Алексей Евгеньевич Аберемко
Парадокс Голубева
Теперь мысленно Виталий находил и аргументы, и правильные слова, но после драки кулаками не машут. Виталий отлично помнил тот день, о котором говорила жена. Это действительно случилось тридцать лет назад в том самом доме. Если быть совсем точным, без четырёх дней тридцать лет назад.
Праздновали его двадцатилетие. Родители под юбилей любезно предоставили дачу «на разгром», сами остались в питерской квартире. Собралась довольно большая и пёстрая компания: байкеры, спортсмены, богема, декаданс. У Виталика везде находились друзья. Были и однокурсники по физтеху: Виктор, отличник и зубрила, Тоха, попавший в универ по льготе как участие боевых действий и Андрюха, просто хороший человек.
Когда отзвучали протокольные тосты и компании начали кучковаться по интересам, Виктор немного выпил и собрал нас, однокурсников в отцовском кабинете, чтобы поведать тайны мироздания. Поведать Андрею и Тохе, потому что накануне Виталик сам ему это поведывал. Это действительно была его идея. Витёк просто схватился за неё и начал прорабатывать. Теперь он с энтузиазмом вещал:
– Тесла был прав: энергию можно передавать на огромные расстояния, причём без всяких проводов. Ему просто не хватило времени, чтобы это воплотить. Да и техника тогда не позволяла.
– А тебе, типа, позволяет.
– Пока нет, но я знаю, как это провернуть.
Андрей пшикнул открываемой банкой, сделал пару глотков и предложил:
– Обоснуй.
– Существование любой частицы – детерминированная система.
– Не понял! Что значит: заминированная? – уточнил Андрей.
– Как бы тебе объяснить?.. возьмём функционал.
– Это что за зверь? – поинтересовался Тоха.
– Функция, в которой роль переменной играет другая функция, а иногда и другой функционал, – пояснил Виталик, – не перебивай.
– Не проходили мы такого, – огорчился Тоха.
– Ты спал, – съязвил Андрей, – дай послушать!
– Спасибо! – поблагодарил Виктор. – Так вот, возьмём что-нибудь простенькое. Перемножим линейную зависимость с логарифмом от степенной, в которой степень – тоже переменная.
Виктор вбил в ноут формулу, обозначил оси координат, вбил какие-то хаотичные значения в столбцы, запустил построение диаграммы.
– Клёвый у тебя прикид, – заметил Тоха, щупая рукав тёмно-синего пиджака Виталика.
– Родители подарили. Английская шерсть. Давай смотреть.
На экране появилось что-то похожее на полосатые горы в пустыне.
– Четыре координаты?
– Это упрощённое объяснение, как изучать анатомию по детскому рисунку человечка: руки, ноги, голова, глаза, улыбка, иногда- нос. На самом деле, всё сложнее. Может быт сколько угодно функций, переменных и функционалов. Мы живём в трёхмерном мире, поэтому визуально привыкли воспринимать только трёхмерное изображение. У нас получилось фазовое пространство как среда обитания некой детерминированной системы. График динамической системы можно построить только в фазовом пространстве, то есть в динамике движения точки, где указаны все возможные состояния системы при всех возможных переменных.
– Это не поле, а горы какие-то, – внёс своё умозаключение Тоха, – а что это там за излом? Пропасть?
– Бифуркация. Выбор, когда система доходит до критической точки и выбирает новый путь развития.
– В таких горах песчинка частицы может затеряться где угодно, – скучающим тоном резюмировал Андрей, – ты просто показал, что может случиться что угодно.
– Вот ты и попался в стереотип своего трёхмерного зрения! – заметил Виталик. Он уже понял, что Виктор развил его недавнее озарение. – В каждый момент времени частица может иметь только одно состояние. Мы видим только три измерения. Потом компьютер предлагает слои, затем, кубики. Всё потом, что наглядно уже не воспринимается.
– То есть – судьба? Нам просто не выбраться из этого поля? Всё предрешено.
– Нет! Своими действиями мы это поле и создаём. Оно достоверно только в момент его созерцания. Моргнёшь – всё может измениться.
– Всё понятно, – ехидно осклабился Тоха, – читал я про эти фазовые поля. Сейчас пойдёт песня про параллельные миры, транссёрфинг реальностей. Типа ты можешь себя запрограммировать так, что превратишься в лучшую версию себя в одном из параллельных рядов на этой горе, на самом её пике, а у лохопедской вариации Вити ничего не получится, и она останется с нами, такими же неудачниками, как и он. Фэнтези.
– В дверь вместе со звуками и запахами застолья просунулось бородатое лицо байкера Тугарина:
– Профессор, ты скоро? Пацаны заждались.
Профессором называли Виталика в банде байкеров. Он пообещал:
– Сейчас. Там на террасе ящик вискаря. Отрывайтесь, я подтянусь.
Дверь закрылась.
– Не Фэнтези, а вполне научная фантастика, – продолжил Виталик, – а мы для того и живём, чтобы фантастику в жизнь воплощать. Со временем многие идеи фантастов стали изобретениями учёных.
– Точно! – обрадовался Виктор. – Четвёртая переменная не зря – Т. это время. Оно всегда линейно. Достоверно только прошлое.
– А если нет? – только что выступавший на стороне Виктора Виталик вдруг стал его оппонентом. – Если не линейно? Что если достоверно только настоящее, проживаемый миг?
– В каком смысле?
– Что если задать время в виде степенной функции. Возьмём не просто Т, а Тf(Q)
Голубев ввёл изменил первоначальную формулу, вбил ряд данных. Равнина диаграммы усеялась новыми хребтами.
– Ну ты фантазёр! – заметил Виктор. – Один в параллельные миры намылился, другой путешествиями во времени грезит? Сейчас не до фантастики. Да и не важно. Давай сначала первую твою идею воплотим. Пусть будет такое фазовое пространство. Не суть.
