Алексей Доброхотов
Падение в небеса, или «Все будет хорошо!»
Глава 3. Дорогой гость
Фёдор проснулся рано. Непривычно рано для тридцатилетнего мужика. Внезапно вынырнул из черной пустоты и сел на кровати, тупо пялясь в зеркальную створку платяного шкафа. Отражение явило не сильно привлекательный образ: всклокоченные русые волосы, нос вареной картошкой, маленькие как два пупка глазки, размазанный по мятым, круглым щекам рот. В голове неприятно шумело. Так обычно бывает после паленой водки. Хотя на этот раз, вечером, пили вино. Говорили, даже, что домашнее. Хотя кто знает, где они его взяли? Сначала, оно, вроде как, пошло хорошо. Даже приятно. Но потом во рту образовался какой-то горьковатый привкус, особенно после селедки, так что даже противно стало пить дальше. Однако, пришлось. Толик подливал, закуска на столе разнообразилась, привкус заедался, настроение образовалось хорошее, приподнятое, и в итоге выкушали довольно много: все привезенные с Украины три литра в два жала. Женщины в застолье почти не участвовали, только улыбались и капустки подкладывали. В общем, хорошо посидели. Отметили и возвращение Толика из отпуска, и день рождение его тещи, и начало грибного сезона, и еще что-то, что уже и не помнилось.
Он поднялся с кровати. Жена ещё спала. Её опухшее от сна лицо, вдавленное в подушку, походило на окорок молочного поросенка. Так и захотелось воткнуть в него вилку. Но под рукой вилки не оказалось. Да и окажись, не ткнул бы. Жена всё же.
В соседней комнате заскрипела продавленными пружинами мать. Застонала во сне. Видимо, приснилось что-то тяжелое.
Мужик впихнул ноги в стоптанные тапочки и прошлёпал на кухню. Выпил кружку холодной воды. Подошёл к окну. Выглянул наружу: во дворе светало. Тёмные обрывки ночи прятались под высоким дощатым забором, хранившим за собой хозяйские накопления. За их высокими кучами дремал в ожидании трудового дня оставленный в поле трактор. Тихо. Только птички насвистывают, не то слева в саду, не то в лесу, с тыльной стороны дома.
Большая навозная муха глухо забухала по стеклу почти возле самого носа. Растревоженная, устремилась навстречу восходящему солнцу. Федя с хрустом придавил её и обтер палец о выцветшую занавеску.
Не одеваясь, прямо в цветастых трусах и полосатой майке «Аля-ВДВ» он вышел на крыльцо. Обозрел смурым взором окрестности, сплюнул, потянулся и оправился на широкие листья лопуха, растущего возле фундамента. Стойкий лопух. Сколько ударов на себя принял, но не завял, рос, вопреки всему. Вот она сила природы.
Петух трижды пропел утреннюю зарю. Дворовый пес Жорик наполовину вылез из будки навстречу хозяину и, зевая, сладко потянулся. Но Федор не удостоил его вниманием. Прямо в шлепанцах двинулся в сад к баньке. Ополоснуться.
Проходя мимо длинных картофельных грядок, заметил чью-то сутулую спину в полосатом, махровом халате торчащую над высокой сочной ботвой. Некто старательно подкапывал картошку, выковыривая из земли клубни кривой, длинной палкой.
«Вот, гад», – тут же стрельнуло в голове.
Федор не любил таких, на чужое добро падких. Видимо, кто-то из заезжих рыбаков или туристов позарился с утра пораньше на скромный крестьянский урожай. Сами не сеют, не пашут, только по дворам шастают, клянчат свежих овощей к своему столу. Теперь, видимо, под кабана косят.
«Ну, он у меня сейчас получит…», – скрипнул мужик зубами.
Рука, словно сама, потянулась к лопате, будто специально приставленной к поливочной бочке. В другой раз он бы просто окрикнул воришку, поглядел, кто там разбойничает, и только потом, быть может, разобрался по-своему. Но сейчас… настроение образовалось иное. Хмурое выдалось, недоброе. Злорадная ухмылка перекосила его губы. Приятно вложился в руки черенок увесистой, совковой лопаты. Предвкушение внезапного удара наполнило грудь радостным ожиданием. Оно всё росло по мере осторожного приближения к цели. А та, казалось, не замечала грядущей опасности, увлеченно расковыривала чужие посадки. Вот три метра, два, один и удар. Внезапный, смачный, оглушительный. Будто с небес рухнул железный черпак на сутулую спину.
– Ага! – воскликнул мужик, глядя на распростертое тело, – Попался, гад!
Но гад не отреагировал. Он неподвижно лежал, будто мёртвый.
«Издох, сволочь, что ли?» – пробила сознание страшная мысль.
Перед глазами тут же предстала жуткая картина грядущего: участковый, протокол, тюрьма… Руки скованны наручниками, два мордатых полицая ведут к машине, грубо пихая его в спину. Мама плачет и качает с укоризной головой: «Эх, Федя, за картофелину человека убил».
Даже испарина выступила по всему телу. Одно дело, поучить паразита, а другое – не знать, что теперь с трупом делать…
– Эй!.. Ты, жив? – осторожно тронул мужик воришку.
Тот не шелохнулся.
– Ты, это, того… вставай, давай, – чуть сильнее пихнул тело Федя.
Но никакой реакции вновь не последовало. Обмяк полосатый халат, слегка прикрывая вывороченные из земли бугристые клубни.
Мужик опасливо огляделся по сторонам: не видел ли кто? Вроде, нигде никого не заметил. Да, и кому тут быть в такую рань возле чужого огорода, черт знает где, в стороне от большой дороги? Значит, обошлось без свидетелей. Кто скажет, как он его шмякнул? Никто. А раз так, то тело можно и спрятать. Например, утопить в пруду, или лучше всего зарыть в лесу, или, наконец, быстро погрузить в багажник, отвезти и бросить возле шоссе – мало ли что с человеком ночью бывает? Может, его сбила какая-нибудь машина и не остановилась.
– Ты, это того… не помирай, давай. Слышишь? – Федя откинул в сторону лопату, склонился над жертвой и перевернул её на спину.
В лицо сразу пахнуло спертым духом давно не стираного белья, каким обычно обладают городские бомжи в зимний период. Посмотрел в лицо. Оно показалось ему знакомым. Где-то он его уже видел… Но, не в деревне. Среди своих и знакомых таких, вроде, не замечалось. Несколько удивили длинные, худые черты, обрамленные окладистой черной бородой. Такую носят, судя по телепередачам, мусульмане. Тонкий нос и высокий, чистый лоб выдавали в нём человека, явно обремененного образованием, можно сказать, интеллигента. Особенно это подчеркивали пальцы рук. Их утонченное изящество не смогла скрыть даже земля. Прямо, как у пианиста. Значит, точно из дачников. Городской. Одет в домашнее. Но почему такой вонючий и грязный? Странное одеяние незнакомца удивляло всё больше. Банный, полосатый, махровый халат прикрывал собой клетчатую, больничного фасона, голубую пижаму. Замызганные с многочисленными прорехами штаны упирались в стоптанные сандалии обутые на босу ногу. Стриженную голову прикрывала выцветшая, вязаная шапочка «Петушок». Когда-то в стародавние времена их любили носить лыжники. Откуда такой пришёл? Почему он здесь? Что ему нужно на дальнем хуторе, расположенном в трех километрах от деревни? Турист? Но почему такой грязный? Вот, сволочь.
Фёдор тряхнул его за грудки:
– Эй, ты, жив?
Тощее тело оказалось на удивление легким. Халат больше весил.
– Кончай прикидываться, – пробормотал мужик и нагнулся к его тонкому носу, пытаясь уловить дыхание. Но не ощутил его. Тогда, осторожно приложил ухо к тощей груди и услышал легкое биение сердца. Сразу отлегло – живой.
Бережно, дабы не повредить картофельные стебли, Фёдор перенёс оглушенного под яблоню и уложил на травку.
Оказавшись в тени, или ещё по какой причине, воришка слабо дёрнулся и приоткрыл веки. Посмотрел на стоявшего над ним человека пронзительными большими, черными глазами и улыбнулся губастым ртом, больше из предосторожности, чем приветливо.
– Ну, здорово, что ли, – молвил в ответ Федя.
Тот пробормотал что-то на непонятном языке, сел и огляделся по сторонам. Затем перевел взгляд на мужика в цветастых трусах и полосатой майке. С минуту пристально смотрел на него, будто пытаясь увидеть сквозь мощное тело утреннее солнце, и опять что-то пролепетал длинно и витиевато, из чего понятным оказалось только одно слово «Аллах».
И тут Фёдора словно током прошило. Он даже отпрянул назад от этого незнакомца, как от большой, внезапно выскочившей из-под земли кобры. Тряхнул головой, нагнулся и вперился глазами в лицо вора.
Не может быть…
В памяти отчетливо всплыл образ распиаренного всеми телевизионными каналами террориста номер один Усамы Бен Ладена. Того самого главаря тайной организации «Алькайды», что обрушил на головы американцев две башни Всемирного торгового центра 11 сентября 2001 года.
Сидевший перед ним тип казался невероятно похожим на него. Просто одно лицо. Ну, как две капли воды. Несомненно… Но как?!. Неужели… Да, ну! Быть не может. Но, вот, же он!
– Ну, ты, это, прямо, как этот, Бен Ладен, – ткнул в него пальцем мужик.
Незнакомец понимающе кивнул головой:
– Бень Ладень, – приложил руку к середине своей груди.
– Ага. Ври. Да, ну, – отмахнулся рукой Фёдор, – Откуда? У нас? Тут! Ха-ха!..
– Бень Ладень – твёрдо произнёс незнакомец, опустил руку и залепетал что-то на непонятном языке.
– Ну, нифига себе… – только и вымолвил в ответ Федя, отступая на шаг, – Правда что ли? Бен Ладен?! Ты?! Быть не может…
Невероятность подобного поворота событий совершенно ошеломила мозг и без того отягощённый последствиями вчерашнего застолья. Мог ли он предположить, чтобы в самой глубине российского нечерноземья, на краю забытого богом хутора, расположенного вдалеке от затерянной среди полей деревушки под названием Хомутовка оказался сам Усама Бен Ладен, да еще при таких обстоятельствах. Это все равно, что зайти утром в свой туалет и встретить там Президента Российской Федерации. Хотя, что ещё можно ожидать от террориста? Особенно если он скрывается от разведок всех стран мира. Жрать-то ему что-то надо. Но почему он здесь? Что он тут делает?
Федор посмотрел на вывороченную из земли картошку.
– Ты, жрать хочешь, что ли?
Опознанный утвердительно кивнул головой, явно соглашаясь с таким предположением. Видимо, значение слова «жрать» он понимал.
– Ну, ни фига себе! – снова вымолвил мужик и заходил вокруг знаменитости, неистово начесывая на голове волосы, – Черт меня побери! Бен Ладен! У меня. Здесь. Быть этого не может!..
– Бень Ладень, – кивал в ответ террорист номер один, продолжая сидеть на травке под яблонькой.
– Мама моя, женщина… А я его лопатой!.. Не врёшь, а? Бен Ладен? Ты? Да?
– Бень Ладень, – подтвердил в который уже раз незнакомец.
– Ну, тогда… пойдем в дом, что ли, – неопределенно пригласил Фёдор, останавливаясь прямо перед ним и проявляя свое природное российское гостеприимство, известное широким радушием и, можно даже сказать, бесшабашностью.
Но гость явно его не понял. Он ещё более внимательно посмотрел на мужика своим пронзительным взглядом, опустился перед ним на колени и стал что-то бормотать. Фёдор даже смутился. Ему показалось, что заморская знаменитость о чём-то его просит, и, быть может, даже извиняется. Потому, как человек, не обремененный излишней самооценкой, попытался поднять его на ноги со словами: «Ну, да чего там», «не надо», и «брось». На что тот отреагировал как-то неадекватно: почему-то начал резко отмахиваться и кричать пронзительным голосом, пытаясь сохранить свою позу. Пришлось уступить и дать тому возможность до конца высказаться. И только после того, как из его уст несколько раз подряд прозвучали знакомые слова «Аллаху акбар», мужик, наконец, догадался, что тот, скорее всего, решил просто молиться, отчего несколько успокоился и отошёл в сторону, дабы не мешать ему.
Молился тот долго, усердно, словно в последний раз в жизни, ежеминутно отбивая лбом многочисленные поклоны и восклицая хвалу Всевышнему. Других слов мужик не разобрал. Прислонился спиной к стене уличного туалета и терпеливо ждал окончания ритуала, пытаясь разобраться с тем, что теперь делать. Все мысли в голове спуталось. Ни одна не казалась правильной. Хотя и вариантов много не образовалось. По существу, только один: напоить гостя чаем. Потому, как он знал, что они там, у себя на Востоке, любят пить чай. У них это принято. А раз так, то, значит, так и следует поступить. Не отпускать же такую знаменитую, можно даже сказать, легендарную личность без чая? Тем более, что тот жрать хочет. Значит, накормить надо. А как это сделать? Для этого его надо в дом привести. Жену разбудить. Маму. Познакомить их. Вот они удивятся!.. Ещё бы, такая личность… Только, вот, как бы это поделикатнее сделать? И так, он уже дважды оплошал. Один раз лопатой. Второй, только что, чуть не сорвав молитву. Влез, что называется, куда не положено, как медведь в погреб. Третьего тот может уже не простить. Хотя и за первые два ещё неизвестно, чем ответит, когда закончит. Кто его знает, что у него, там, на уме. И почему он так долго молится? Может, уже приготовил что? Разбомбил же он, как говорят, Америку за здорово живешь. А тут ферма какая-то. Не чета Нью Йорку. Тут он ещё и не такое может выкинуть. Личность то не простая, можно сказать, потусторонняя…
Боязно мужику, как-то, вдруг, стало. А что если, и правда, у того с собой нож? Сейчас закончит молиться, пырнет в живот, и поминай, как звали. Террорист все-таки.
«Может, ну, его к лешему, – подумал Фёдор, – Пойду себе, по добру по здорову, пока он не видит. Пускай идёт, откуда пришёл… Хотя, нет. Нельзя. Поздно. Может обидеться. Всё-таки, накормить обещал. Да, и что он плохого нам сделает? Мы же не Америка. Мы им не гадим. За что с нами воевать? – эта мысль его успокоила, – А у него проблемы. Вон как пообносился. Помочь человеку надо. Однако, холодно…».
Волнение первых минут встречи прошло. Утренняя свежесть начала пробирать голые плечи и ноги. Как ни как не собирался мужик надолго задерживаться в огороде. Направлялся в теплую баньку, помыться. А тут эдакое… И стоять возле него холодно, и молитву прерывать неудобно. Да, и что скажешь? Слов-то он явно не понимает. Пришлось приплясывать вокруг, мучаясь в противоречиях. Как говориться и любопытство распирает, и страх в животе булькает. Поэтому Фёдор счел для себя за благо больше не искушать судьбу резкими действиями. Мало ли что может из этого выйти.
Тем временем тот отдал сполна своему Господину и поднялся.
– Ну, пошли, что ли? – снова гостеприимно предложил Федор, поеживаясь и сдержанно улыбаясь.
Назвавшийся Бен Ладеном пробормотал в ответ что-то невнятное, потом резко развернулся и резво засеменил в дальний угол огорода, где у него, по всей видимости, имелся в заборе лаз. И так это у него получилось лихо, что не успел мужик и глазом моргнуть, как тот уже оказался на другом конце картофельного поля. Ещё немного и уйдет. Поминай, как звали. Ищи потом, доказывай. Кто этому поверит? Засмеют.
– Эй, погоди! А чай? – воскликнул Фёдор и бросился следом.
Догонять по огороду в шлепанцах оказалось не очень удобно. Поэтому мужик настиг беглеца, только когда тот нырнул в широкую щель между штакетинами и наполовину оказался снаружи. Схватил беглеца за полу халата и потянул к себе.
– Извините, уважаемый, – произнес как можно миролюбивее, – Не могли бы вы чуточку задержаться, я бы хотел… – однако, он не успел закончить свое деликатное приглашение, как получил сильный удар ногой в живот. Даже дыхание сразу перебило.
Такой грубости Фёдор никак не ожидал. И, главное, за что? За радушие и гостеприимство? За то, что решил помочь, угостить гостя чаем, с родными познакомить?
Обидно стало за такое к себе отношение. И больно одновременно. Ладно бы просто отказался, но зачем ногою пинать! Всю тельняху подошвой перепачкал. Привык, наверное, у себя там, на Востоке, ноги вытирать о простого человека. Недаром, что бай! Думает, и здесь можно вести себя так же!
Вскипел Фёдор. Обидно за себя стало. Да и не только за себя. За всю, можно сказать, Русь Матушку, грязной сандалией попранную. Схватил иноземца за лодыжки, выволок обратно на своё поле, обхватил ручищами поперек тощего туловища и поволок к дому, совершенно забыв про нож и прочие накрученные в голове неприятности. В этот поворотный момент своей жизни, осторожная мысль, как-то, видимо, не успела посетить его голову. Возобладала природа души русской, да и привычка хорошего хозяина: тащить в дом всё, что ни попадётся. Хотя он сам преподносил это как большое желание показать друзьям живую легенду. Типа, не хотелось так просто отпускать всемирную знаменитость. Ведь не каждый день звёзды такой величины удостаивают своим посещением далёкий хутор. Пусть даже и такие.
Не задумался мужик о последствиях. Некогда было. Вот и получилось, то, что вышло. Как говориться, не корысти ради схватил беглеца, а по стечению обстоятельств.
* * *
Домашние уже не спали, когда Фёдор втащил гостя на кухню. Проснулись от грохота в сенях. Заморская знаменитость явно не хотела идти туда, куда её настойчиво приглашали, и потому активно брыкалась, лупя всеми четырьмя свободными конечностями по всем предметам, попадавшимся на пути. В основном ими оказывались тазы с ведрами. Но недаром Фёдор обладал завидным здоровьем и крепостью организма. Держал мёртво. Как не досаждали ему острые локотки, яростно втыкаемые в ребра, не разжимал своих железных объятий.
Первой на шум выскочила из комнаты жена Света в одной ночной сорочке. Но не успела задать вполне обоснованный вопрос: «Чего, дурак, с утра расшумелся?», как нос к носу столкнулась со странным вырывающимся из рук мужа незнакомцем.
– Ой, – взвизгнула она и мгновенно нырнула обратно в спальню.
– Кто это? – изумилась Зинаида Степановна, деликатно выглядывая из своей комнаты.
– А то, ты, мама, не видишь? – грубо впихнул мужик странного человечка в дом и захлопнул за собой дверь, – Фу, гад, все ребра отколотил.
Но едва Фёдор выпустил его из рук, как тот, словно пружинистая кошка, ринуться в открытый проход спальни, где столкнувшись с массивной женщиной, спешно одевавшей халат, тут же скрылся под широкой хозяйской кроватью.
– Здравствуйте, – едва произнесла Светлана крайне удивленная таким поведением гостя, плотнее запахиваясь в верхнее одеяние, – Это ещё что такое!?
– Куда! – бросился мужик следом, встал на четвереньки, запустил длинную руку в глубину подкроватного пространства, схватил что-то, резко рванул на себя, но вытащил только треснувший по швам махровый, полосатый халат. Запустил руку во второй раз, снова схватил, но тут же огласил дом громким воплем, сопровождаемым витиеватыми, простонародными оборотами, после чего сунул под нос ошарашенной супруге прокушенный до крови палец.
– Укусил, гад! Он меня укусил!
Вид руки залитой кровью да ещё в такое раннее утро произвели на Светлану удручающее впечатление. Она чуть в обморок не упала.
– Йодом надо помазать, – подоспела на помощь Зинаида Степановна, облаченная в зеленую, вязанную, шерстяную кофту поверх белой, ночной сорочки.
– Какой йодом! – истерично закричал Фёдор, – Он его откусил. Сволочь! Пришивать надо! К врачу! Срочно!
Почтение перед именитым гостем, как рукой сняло. Даже следа не осталось. До того жаль мужику стало своего прокушенного пальца, что он чуть не заплакал. Больно и обидно. За добро так не платят!
– Давай, сыночка, я тебя перевяжу, – захлопотала мама вокруг укушенного, – Света, что, ты, стоишь! Неси вату!
– Кого поймали? Кого? – вынырнул откуда-то из под ног взрослых пятилетний, голопопый мальчишка, явно только что покинувший свою кроватку.
– Господи! Что это такое? Кого, ты, привел! Что ему надо? Где у нас бинт? – очнулась Светлана, хватаясь за все подряд, – Куда мы дели аптечку?
– В кухне, в кухне посмотри, – указала свекровь, – В тумбочке.
Но та как будто не слышала. Она стала носиться по комнате, выдвигая и быстро перекапывая все ящики подряд во всех мебельных емкостях попадавшихся ей на пути.
– Ну, что, ты, будешь делать! – всплеснула руками Зинаида Степановна, – Ничего толком сделать не могут. А туда же, хозяйка! За сыном лучше смотри. Сашка! Куда лезешь! Уйди отсюда. Не мешайся.
– Ёжика? Ёжика поймали? – бухнулся мальчёнка пузом на пол, – Где он? – но увидев под кроватью бородатого незнакомого мужчину, испугался и быстро отполз назад, спрятавшись за крепкие ноги своей матери.
Та, тем временем, наконец, пришла в себя, схватила ребёнка на руки, прижала к пышной груди и, переводя взгляд полный недоумения с грязного, банного халата, извлеченного мужем из-под кровати, на его окровавленный палец и обратно, выпалила:
– Кто это такой?!
– В огороде поймал. Картошку нашу подкапывал, – несколько сконфуженно пояснил Фёдор, принимая первую медицинскую помощь со стороны матери, – С вами хотел познакомить. Жрать хочет. Накормить хотел. А он – та тебе! За палец!
– Дурак! Зачем, ты, его приволок!? Зачем, ты, его в дом приволок! Зачем тащишь в дом всякую пакость! Там покормить не мог? Грязи нам мало! Он нам весь пол загваздал. Гляди, всё кровью закапал! Он тебя укусил! Он же тебя укусил! Он, наверное, заразный! От него воняет! Это же бомж! Ты, что не видел, что это бомж? На нём заразы полно! Он нам ребёнка заразит. Сашка, быстро в свою кровать! Быстро в кровать, я сказала! – и с этими словами вынесла мальчонку из зоны боевых действий, повернувшись к мужику широкой спиной, явно показывая, что больше не намерена обсуждать с ним всю глупость его поведения.
На минуту возня вокруг кровати стихла. Мужик залечивал рану на кухне, где его прокушенный палец сначала обильно заливали перекисью водорода, а затем плотно заматывали широким бинтом. Причем бинтовать пришлось дважды. Рана сильно кровоточила, и первая повязка моментально промокла насквозь. Расшумевшаяся женщина удалилась с ребенком в другую комнату, сопровождая каждое свое действие громкими восклицаниями в адрес своего недоразвитого мужа, что вызывало в том новую волну еле сдерживаемого негодования. Старшая женщина хлопотала вокруг раненого, а тот нервно приплясывал возле кухонной мойки. И пока каждая мать, как могла, пыталась успокоить своего сына, пришелец осторожно высунул голову из укрытия. Огляделся, примерился к ближайшему окну, и только захотел выскочить, как тяжелое полено гулко ударило в пол прямо перед его носом, отскочило и слегка царапнуло по лбу.
– Куда! – последовал окрик доведенного до точки кипения хозяина дома.
Гость снова спрятался под кровать, как улитка в раковину.
– У, сволочь!
Вернулась Светлана. Осмотрела посвежевшим взглядом ристалище и молвила:
– Ну, и что тут у нас такое?
– Сбежать хотел, гад, – пояснил Фёдор, демонстрируя жене основательно перебинтованный палец.
– Так, зачем, ты, сюда его приволок! – очень сдержанно поинтересовалась женщина, в полной мере начиная улавливать всю прелесть зловонного духа, исходящего из-под кровати от поношенных одеяний засевшего там гостя.
В закрытом пространстве тесного помещения дурной запах обозначился столь очевидно, что даже лишенный обоняния вынужденно признал бы обоснованность всех ранее озвученных ею претензий.
– Ты, что, не видела, кто это? – сдавленно произнёс мужик, снова начавший раздувать ноздри, как боевой конь.
– Видела. Очень хорошо видела! Рассмотрела, как следует. Можешь не сомневаться, – решительно заявила жена, – Вот, как, ты, этого не увидел, понять не могу!
– Видела!? Что, ты, видела!? Ни черта, ты, не видела! Это же – он! – выкрикнул муж, указывая укушенным пальцем в сторону кровати.
– Кто? – поинтересовалась Зинаида Степановна.
– Конь в пальто. Слепые, что ли? Поглядите внимательно! – широким жестом предложил мужик женщинам заглянуть под кровать, – Поглядите!
– Очень надо, глядеть на всякую пакость. Видели уже. Хватит. Гони его вон! – решительно топнула ногой супруга.
– Да, ты, погляди! Погляди! Что, ты, видела? Это же – он! – топнул ногой муж.
– Пломбированный вагон. Видела. Оборванец, вот кто! – рявкнула жена.
– Да, это же – он! Бен Ладен! – выкрикнул Фёдор с таким надрывом и убедительностью, что спутница его жизни невольно вздрогнула.
– Ага! Будь он неладен! – отступила она на шаг, – Как же! Собственной персоной. Поймал. Приволок. Прямо в дом. Совсем очумел, что ли? Глаза протри. Чего ему тут у нас делать? Ты бы ещё Ленина откопал в огороде.
– А, ты, погляди! Погляди! Это же – он! – напирал мужик, нагибаясь и почти вставая на четвереньки.
Мать послушно последовала его примеру и осторожно глянула в указанном сыном направлении. Водрузив очки на свой широкий, мясистый нос, обозрела увиденное, с трудом поднялась и молвила:
– Похож, вроде того. А?
– Ну, похож, – скептично согласилась Светлана, мельком бросив взгляд на забившегося к самой стене незнакомца, – Ну, и что? Мало ли оборванцев вокруг шастает? У всех рожи одинаковые. Ты, что, всех их сюда тащить будешь? Всех накормить хочешь? В шерифы записался, что ли?
– Почему?
– Зачем, ты, его приволок? На что он тебе сдался? Что нам тут теперь с ним делать? Огурцы с ним вместе солить?
– Дык, – почесал мужик небритую щеку, удивленный такой постановкой вопроса, – Зачем огурцы? Так…
Как мог он, вот так, схода, объяснить жене, зачем это сделал? Понятно же, чтобы ей показать и маме, а то, как же?.. Диво то, какое! Да, ещё прямо в огороде. Но только руками развёл, не находя слов выразить глубину содержательности мотивов своего поступка.
– Может его помыть, а? – сформулировал он, наконец, мысль, больше вкладывая в неё надежду, что, может быть, в чистом виде этот тип произведет на них более благоприятное впечатление.
– Вот и помой, если такой добрый, – зло отрезала супруга.
– Чего я?
– А чего я? Ты – приволок, ты, и разбирайся. Пойди прочь со своим Бенладеном. Сперва натащат в дом всякой нечисти, а потом не знают, что делать с ней. Убери его вон из под моей кровати. Грязи тут натоптали, – схватилась она на веник.
– Надо бы, сына, к доктору сходить, укол сделать, – заботливо предположила Зинаида Степановна, – Мало ли чего у него на зубах. Всякая, там, может, оказаться зараза.
– Действительно. Может, он бешеный, – поддержала супруга, – Вон, как на людей кидается. Убирай его прочь!
– А-а! – огласил хозяин дом новым витиеватым выражением, примерно обозначавшим: «Стараешься для них стараешься, а в ответ никакой благодарности», – Вылезь оттуда, – грозно крикнул, встав на четвереньки, преисполненный решимости вытащить гостя из норы.
Тот бросил на мужика взгляд полный враждебного недоумения.
– Давай! – гаркнул Федор, протягивая руку.
Видимо, значение слова «давай» тот понимал. Во всяком случае, перестал отбрыкиваться ногой и внимательно посмотрел на мужика.
– Руку давай, – повторил тот, – Ты, жрать, хочешь или нет, твою мать!
Сочетание двух слов «жрать» и «давай» произвело на террориста волшебное действие. Он улыбнулся на этот раз гораздо более приветливо, и впервые за всё время их непродолжительного знакомства произнес с жутким иностранным акцентом:
– Жрать давай.
– Жрать, жрать, – передразнил его Федор, протягивая ему руку, – Давай.
Засевший под кроватью с минуту подумал, прикидывая в уме некие варианты, затем снова улыбнулся, кивнул головой и молвил:
– Жрать давай.
– Охренел, что ли? Сюда? Тебе? Хрен тебе! – выкатил в ответ Федор здоровенный кукиш, – Вылазь, я сказал. Живо. А то, хуже будет.
Но тот ответной эмоциональной тирады не понял. Опять приветливо закивал головой, махнул рукой, словно приглашая мужика присоединиться к нему под кроватью, и повторил:
– Жрать давай.
– Вот, блин, зараза, – выругался хозяин, приподнимаясь, – Светка, беги за Толиком. Я этого гада один оттуда не вытащу. Он меня снова укусит, – показал ей свой перебинтованный палец фиолетово-белый от крови и йода.
– Это в такую рань? – возмутилась она, – Нам, чёрт косматый, не дал, как людям, поспать. Теперь всю деревню перебудим? Что я ему скажу?
– То и скажешь. Скажи, чтобы приехал побыстрее, – снова опустился на четвереньки мужик, – А то, он ещё выскочит. Делов понаделает. Террорист всё-таки.
Последняя фраза произвела, наконец, на женщину должное впечатление. Она как-то сразу собралась в кучу, напряглась и заявила:
– Не оставлю я вас тут одних. По телефону позвать можно.
– Верно. Звони, – согласился Фёдор.
– Сам звони. Не хватало ещё мне с Толиком объясняться, – передернула она круглыми плечами.
Не спуская глаз с засевшего под кроватью гостя, мужик взял свой мобильный телефон с комода, набрал номер и долго слушал длинные гудки.
– Спят. Не отвечают, – сообщил, – Так не дозвониться. Ехать надо.
– И кто поедет? – бросила жена на него взгляд полный негодования и укора.
– Я этого сторожить буду. Вдруг высочит. Ты езжай, а? За Толиком, – хлопнул глазами муж, словно говоря, а кому ещё ехать-то, как не тебе, раз так оно вышло?
– Ты, вилами его ткни, дурень, он сам оттуда и выскочит, – дала мудрый совет Зинаида Степановна.
– Ага, выскочит! На кого выскочит? Что я с ним делать буду с таким пальцем? Хочешь, чтобы он нас всех тут перерезал? – вновь обозначил Фёдор образовавшуюся большую проблему.
– Вечно за вами, паразитами, грязь подтирать надо. Напакостят, понатащат в дом всякой дряни, а ты ходи, убирай за ними. Теперь ещё ехать, чёрт знает куда, с утра пораньше из-за него нужно, – разворчалась Светлана, накинула на себя летнюю куртку и кинула напоследок, выбегая из дома:
– Штаны хоть одень, нехристь.
* * *
Анатолий, одноклассник и друг Фёдора, жил недалеко, примерно в трёх километрах от фермы, в ближайшей деревне, растянувшейся вдоль киевской трассы. В Хомутовке. Его дом стоял крайним, сразу возле съезда на просёлочную дорогу. Если идти скорым шагом, минут за сорок дойти можно. Но Светлана на своем красном китайском скутере проделала этот путь за десять. Торопилась: беда в доме. Не пожалела ни себя, ни рессоры на выбоинах.
Остановилась возле самого дома, прислонила железную коняшку к забору, распахнула калитку, пролетела мимо собачей будки, так, что никого в ней даже не заметила. Впрочем, дворовый пёс Дозорка, имеющий неопределенную масть, главным образом по причине непреодолимой запыленности всяким мусором, хорошо её знал, и потому не стал тявкать. Вильнул пару раз хвостом и громко зевнул, не прерывая утренней дрёмы. На что гостья совершенно не отреагировала и начала нагло барабанить сначала в окно, а затем в дверь. Пришлось выйти и гавкнуть. Больше для порядка, чем из необходимости. А то хозяева ещё подумают, что он только спит и ничего не делает.
– Кто? – откликнулся сонный голос в сенях.
– Свои. Отпирай! – крикнула Светлана, – Беда у нас.
Звякнул надежный, кованный крючок. Дверь отворилась. На пороге появился сонный Толик – мужик маленький, лысоватый, но крепкий с круглыми плечами, покрытыми черным, курчавым волосом.
– Что ещё? – сонно поинтересовался он.
– Федька террориста поймал. В доме держит. Беги скорее. Ружье прихвати, если есть, – выпалила женщина скороговоркой.
– Да, ну? – удивился тот, с трудом фокусируя на ней зрение.
– Говорю, беги. Федька один, там, в доме остался. Что встал? Ружье есть?
