Алексей Будищев
В грозном пламени…
– Почему?
Хроникер отвечает на этот вопрос вот так:
– Маски, присутствовавшие на маскараде, были совершенно пристойны, совсем приличны.
Так вот оно в чем здесь главный секрет. Было скучно, потому что все было пристойно. Общественные нравы, значит, до того пали, что, если все вокруг пристойно, – обыватель скучает. Позевывает. С брезгливостью переговаривается:
– Хм, какой же это маскарад, ежели тут все вполне прилично…
Может быть, некоторые уже начинали покрикивать:
– Деньги назад, если здесь все пристойно. Только денежки выманивают, какой же это маскарад!
Однако, денежки почтеннейшей публики далеко не плакали. Среди приличных, и поэтому весьма скучных масок, внезапно появилась одна «Весна». Особа в сплошном трико телесного цвета, слегка прикрытая прозрачным газом.
– Для блезиру!
– Эта «Весна», – повествовала дальше таже газета, – свежестью и грацией не блистала, но крики восторга и бурные аплодисменты сопровождали её появление. Молодежь начала обнаруживать признаки неистовства.
Хроникер газеты был не совсем прав в данном случае. «Саврасы без узды» – не молодежь. И с каких же это пор в самом деле молодых лошадей стали называть молодежью? Молодежь у нас одна. Молодежь – это все наше будущее и все наши самые дорогие надежды. Молодежь, – да будет это имя священно для всех нас, и мне сейчас обидно за молодежь. Хроникер газеты должен был бы изложить этот самый факт вот так:
– Жеребята начали обнаруживать признаки полнейшего неистовства. И, завертев хвостами, они бросились навстречу к «Весне» всем табуном, с громким ржанием, шумно брыкаясь задом и передом.
Вот это было бы много справедливее, ибо саврасы всегда только саврасы, а не молодежь.
Однако, продолжаю далее описание того же маскарада.
Далее «Весна» очутилась на барьере оркестра, где она торжественно стала принимать призовые билетики, как должную дань.
Между тем газ был сорван с «Весны» и она осталась теперь на руках у восторженной толпы в одном только трико. А бурное оживление вдохновившегося табуна все росло и росло. Жеребята разрезвились вовсю.
– Трико затрещало под натиском рук любопытствующих, – сообщал хроникер – Зрелище получилось высоко омерзительное. В ложах раздались дамские крики: «ай-ай»! Неистовые крики дикого восторга огласили залу и смешались с пронзительными свистками и шиканьем. Но, конечно же, свистков и шиканья было значительно меньше, чем криков дикого восторга, ибо «Весна» преблагополучно оставалась в театре, чествуемая, как юбилярша, как некая триумфаторша, отмечнная даже призом…
