Алексей Будищев
Агашка

– Да я вот что скажу, – вытягивает он из себя, – я дорежь того ей говорил: брось, говорю, Агашка, баловство…

– Да вы опять о том же! – вскрикивает земский начальник. – Слушайте, вы дураком не прикидывайтесь и говорите по порядку. В ночь с 27-го на 28-е декабря вы были на сельских гуннах? Да?

– Были.

– Что же вы там делали?

– Ничего не делали.

– Так зачем же у вас в руках было ружье?

– А нешто палкой зайца убьешь? – спрашивает в свою очередь парень. – Я на гумнах зайца караулил, – добавляет он, – к просяным одоньям заяц ходит.

– Ну, вот и отлично, – говорит земский начальник, очевидно улавливая какую-то нить и радуясь этому. – И так, вы сидели на гумнах и ждали зайца. Что же было потом?

– Потом, смотрю, она на гумна катит.

– Кто она?

– Агашка, жена. Я к ней; брось, говорю, Аганя, баловство, не вводи в грех, а она ничего, только глазами хлопает; я опять к ней: брось, говорю, Аганя, сделай милость. А она на место того – хрю-хрю и головой вот эдак! – парень крутит головою и продолжает. – Крутит она головой и хрюкает: не могу, дескать, я этого бросить. Тут у меня к сердцу подкатило, я в нее из ружья и шарахнул. В жену, то-ись, свиньей она у меня обертывается.

Парень умолкает.

Земский начальник смотрит на него широко открытыми глазами; смотрит он долго и пристально, как бы что-то соображая я, наконец, с расстановкой выговаривает:

– Так вы стреляли в свинью Пестравочкина, так как были уверены, что это ваша жена Агафья, обернувшаяся свиньей? Так?

Очевидно, земский начальник произносит эти слова с трудом, пугаясь звука собственного голоса, и в конце речи даже вздрагивает плечами.

– Так? – повторяет он, как бы со страхом.

– Конешно, вижу она, – флегматично отвечает парень.

Смысл фразы его, напротив, нисколько не пугает и видно, что он произносит ее с тою же уверенностью, с какою Галилей говорил свое «вертится».

– Что же было потом? – продолжает допрос земский начальник.

– Потом, я двух понятых взял, – угрюмо отвечает парень, – все, как по закону, и в избу пошли. Приходим, Аганька на лавке лежит; я к ней: скидавай, говорю, Аганя, сарафан, мы тебя свидетельствовать будем; потому, думаю, на пояснице от дроби знак должен быть у ней, у Агани, то-ись.