Алексей Борисович Черных
Другие восьмистрочия
Не ради славы
1.
Как Диогену помогая,
Со свечкою при свете дня
Людей искал, судьбу кляня
И чьи-то души поминая.
Не ради славы ведь старался —
Не ради веры в божество.
…И от того вконец остался,
Как Диоген, без ничего.
2.
Старался он не ради славы,
По неразу́мью, так сказать,
Задалбливать в чужие главы
Свою науку побеждать.
Процесс вдолбления в потёмки
Чужой души – напрасный труд,
Который вряд ли у потомков
Благим деяньем назовут.
* * *
Чёрных дыр фантастической прыти
Не унять;
Аппетит горизонта событий
Не сдержать.
Только мне космологии бездны
Не догнать.
Ничего не поделаешь: бездарь —
И нас рать.
* * *
За чан похлёбки чечевичной,
Вина бочоночек приличный,
За раболепье прилипал
Я б первородство не продал.
Ещё не найден тот Иаков,
Которому б я мог, однако,
Продать себя по метражу…
Поскольку цену не сложу.
* * *
Трёхглавому псу жить, увы, нелегко,
Ведь головы часто в раздоре.
А как стоголовое существо?
Что, через соцсети спорит?
Попроще сообществу, коль рассудить,
Многозмееголовой Гидры:
Там змеи едины в готовности лить
Соседкам отравы литры.
* * *
Уж согласитесь, все дороги
Всенепременнейше ведут
Нас с вами в адские чертоги,
Где за грехи мученья ждут.
Когда мы через перекрёсток
Неумно мчим на красный свет,
То этим льём греха напёрсток
На мельницу бесовских тщет.
Околовиннипуховое
1.
Да будь медведи пчёлами,
Они бы вечерами
Жужжали б невесёлыми
Медвежьими басами.
Разрушили б симпатию
К себе подобным хором,
Загнав лесную братию
По дуплам и по норам.
2.
Что ж грозным медведям стыдиться?
Что въедливым пчёлам париться?
Никто ведь не усомнится
В их праве кусаться и жалиться.
По-всякому может случиться
В медвежье-пчелиной подмене.
Но мёдом придётся делиться:
Так принято в сей Ойкумене.
3.
Леонов бесподобен,
Евойную игру
Ни Кристофер наш Робин,
Ни Тигра с Кенгой Ру
Ни в жисть не переВиннят
И не переПушат.
Никто уже не Милнет
Подобных медвежат.
* * *
Люди радостно заблуждаются
И упорствуют в заблуждениях.
Мы такие, как есть – что тут каяться,
И такие, как есть – к сожалению.
От надменности не отважимся
Мы признаться в своей близорукости,
Не открестимся, не откажемся
От порой очевидной глупости.
* * *
Тем клёво, кто над пропастью во ржи,
Тем хуже, кто над пропастью с камнями.
Для первых мир их ярок, хоть и лжив,
А для вторых – он тоже лжив, но сами
Его цвета угрюмы и серы.
Но, как и золотящееся поле,
Он требует, чтоб игры детворы
И в нём стерёг хоть кто-то, грел и холил.
* * *
Смерть вероятнее жизни. И
От парадокса Фе́рми
Хочется выть, оскорблять и бранить
Всех в этой пыльной таверне.
Где эти братья по разуму, где?
С кем допивать мне пиво?
Только талдычить о Караганде
Не стоит – и так тоскливо.
* * *
Самому себе скальпелем можно-де
Оперировать раны душевные,
Отделять напрочь опухоль ложного,
Резать глупости каждодневные.
Только как бы самолечением
Не создать рецидив/осложнение
И не пасть в глубину аберрации
От душевно-моральной кастрации.
* * *
Если жизнь своими тарифами
И невзгодами разнедужится,
Если думы запенятся рифмами
И идеи размытые вскружатся, —
Сочиняй, не похлопывай ушками,
Коль уж мысль биением взболтана.
Ведь у каждого третьего Пушкина
Быть должно своё истое Болдино.
* * *
Усталый мир затих без сил,
На много миль
Умолкли рощи, наступил
Сосновый штиль.
Застыли сосны и един-
ственный дубок,
Не шевельнутся ни хвоин-
ка, ни листок.
Еккл. 1, 9-10
…Нам сказано: что было, то и будет,
Что делалось, то сделается вновь —
Нет нового под солнцем! Если ж люди
Укажут вам на что-то: вот-де новь! —
Не верьте им, всё ранее случалось
В седых веках, что были прежде нас.
Нет нового под солнцем? Что ж, осталось
Искать другие солнца в этот раз.
* * *
Ветер, делающий
Из стылого лета осень,
Словно ведающий,
Что наши души просят,
Словно знающий
Глубины непостоянства,
Отрезвляющий
После вчерашнего пьянства.
* * *
Порой не стоит каждый чих
И ворох мыслей разлихих
Вплетать в свой скороспелый стих,
Но коль изыдет,
Фонтан из рифм не заткнуть,
Тогда, теряя смысл и суть,
Прёт зарифмованная жуть
И не пресытит.
* * *
Снег, вальсирующий в свете фонаря,
Появляется и исчезает, словно
Он живёт и он очерчен ровно
Блеском лампы в небе января.
Словно бы за кругом света нет
Да и не бывает искр снега,
Кружащегося с извечной негой
Только там, где есть не тьма, но свет.
* * *
Да, не Ассоли мы, к нам не плывут
Алые паруса,
Нашему прЫнцу вполне подойдут
Белые – за глаза.
Пусть даже серые – только б приплыл
В лунную-лунную ночь.
Бог не Ассолями нас сотворил,
Пусть, но без прЫнцев невмочь.
* * *
Вечер стал тихим – когда не считать
Автомобильный гул.
Звёзды пропали – отправились спать?
Или ушли в отгул?
Сонные тучи отнюдь не мрачны,
Лик их слегка водянист.
Выхлоп машин не отравит весны —
Воздух надеждами чист.
* * *
По подмороженным троллеям,
Шипя и весело искря,
Троллейбус мчит, не сожалея
Дней уходящих января.
Весну не скорую пророча,
Из подворотен прёт февраль.
День стал длиннее, ночь – короче.
Но зимней ночи мне не жаль.
* * *
Стоит в ультрафиолете
Лучше рассмотреть
Спутавшую всё на свете
Тленной жизни сеть.
Зрение в иных частотах
Может подсказать,
Как на скользких поворотах
Жизни газовать.
* * *
Острым взглядом в никуда,
Поглощая вечность,
Смотрит суперерунда
В супербесконечность.
Но не так уж всё у нас
Суперерундово,
Ведь в начале каждый раз
Остаётся слово.
* * *
Трансформируем в позитив
Сушнячок и мигрень бесшабашную —
Тот естественный негатив,
Что в наличии после вчерашнего.
Минералка, ядрёный рассол
И на бледный рассвет медитация.
Новый год наступил: он пришёл —
Я живой. Выхожу из прострации…
* * *
Трудно насладиться до конца
Летним вечером и летней ночью.
Облаков едва заметных клочья,
Месяца взошедшего ленца.
Чистых звуков глубина и даль,
Лёгкий шелест чуть заметных сосен.
Август он такой, почти как осень,
Но не осень. И его мне жаль.
* * *
Добавим-ка мы градусу,
Чтоб было всё по-русски:
Еще пол-литра на душу
С веселенькой закуской,
