Александра Огеньская
Он дракон
В окне самого дальнего домика горел свет, остальные окна были черны и глухи.
– Я тоже люблю смотреть на горы ночью, – деликатно (по драконьим меркам) прошелестели за спиной Тэро, и он вздрогнул всем телом. Даже почти побежал. Хотя смысл. Вряд ли он бегает быстрее овцы.
– Д-да, очень красиво. Э. Господин Дракон.
Лапищи у дракона были толщиной со ствол дерева из тех, которые лет триста росли. А когти размером с голову Тэро.
Дракон вздохнул и, изящно свернувшись в клубок, уложил огромную голову на землю ровно так, чтобы не задавить Тэро, и сказал:
– Ты меня боишься.
– Вы очень большой.
– И очень старый. И я не ем людей.
– О. Ну ладно.
Вообще-то в легендах говорится, что дракону, чтобы переродиться, нужно съесть человека. Но легендам этим чёрт знает сколько сотен лет, а конкретно за этим драконом поедания людей точно замечено не было.
– Так вот, насчёт книжки, – невозмутимо продолжил Дракон. – Ты ведь уже прочитал “Планету в Тихой галактике”. Что ты думаешь насчёт финала?
Тэро ошарашенно хмыкнул и ответил:
– Автор идиот. Живые люди точно так себя не ведут. Книжка хорошая ровно до финала. А потом становится жалко, что прочитал.
***
Дракон предпочитает днём жариться на солнце, говорит, это полезно для синтеза витамина Д в его организме. Нагревшись за день, Дракон к ночи предпочитает прогуливаться недалеко от пещеры.
А ещё он очень любит читать. Правда, теперь его глаза "уже не те, что раньше", поэтому кто-то должен читать ему вслух, а он будет слушать.
Так Тэро из уборщика дерьма превращается в главного драконьего чтеца (хотя обязанности по уборки дерьма это не отменяет; кто-то должен это делать).
Примерно около полудня камни настолько нагреваются, что дракону приятно и удобно на них лежать, поэтому до полудня Тэро завтракает, занимается своими делами, а потом до пяти часов вечера сидит на солнцепеке и читает, пока не пересохнет в горле. Слушать при этом Дракон любит деятельно. Он перебивает, переспрашивает и начинает спорить то с автором, то с Тэро. Иногда к вечеру у Тэро голос хриплый от этих постоянных споров и громкого (дракон глуховат) чтения вслух, но на душе притом ровно и спокойно. К вечеру Тэро голоден, переполнен впечатлениями, явно пережарился на солнце и настолько хочет спать, что иной раз всерьез раздумывает, не улечься ли прямо под крылом у дракона. Крылья у дракона сухие, шершавые и за день нагретые, даже перегретые. Дракон с удовольствием позволяет их трогать, гладить и чесать, даже закатывает глаза от удовольствия. Тэро перестал его бояться, потому что Дракон действительно не страшный и совершенно точно никого не станет есть. Хотя…
Тут такое дело. Он слышал разговор.
– Все благородные, пока не начнут помирать. А как начнут, так, небось, сразу жить захочется. И тут уж не до благородства. Кого первого увидит, того и сожрет. В принципе, я его даже осуждать не буду. Ему человечинка раз в пятьсот лет нужна, а пользы от него уйма. Начать хотя бы с того, как хорошо нам здесь платят… Главное, чтобы не меня схарчил, я так считаю.
В общем, у Тэро имелись некие смутные подозрения. Но он давно привык не задумываться о будущем. День прожил – и хорошо. Ещё на день ближе к свободе. А что до Дракона… Ну, с ним было интересно. Не думал Тэро, что дракон станет его жрать. Может, к тому времени у Тэро и срок-то выйдет. В общем, с Драконом было интересно. И, раз уж он читал Дракону книжки, никто его особо тут не трогал. А через неделю возвратилась из отпуска Жозефин и потребовала развернутого отчета о духовном росте и прогрессе на шести печатных листах. В общем, было не до страха.
***
Дракону снился сон, в котором он был человек. У него не было крыльев, зато имелись руки с тонкими ловкими пальцами, а мир выглядел иначе. В мире было восемь цветов, а не двенадцать, а запахов было много, но довольно смутных. Невозможность летать никак его не смущала, но ощущение собственной мелкости и незначительности сбивало с толку.
Дракон знал, каково это – быть человеком. Быть человеком значило быть хрупким, мелким, довольно слабым и беззащитным. Быть человеком значило быть совершенно беззащитным перед огромным и страшным драконом. Быть человеком было жутко, когда тебя принесли в жертву. Быть человеком означало, что Дракон проснулся в ужасе и, неловко захлопав крыльями, ушиб одно о стену пещеры. Оно тут же заныло и зазудело.
Дракон был стар и близился к своему завершению.
Но он прожил хорошую длинную жизнь. Он не был в конце концов в обиде ни на тех, кто когда-то принёс в жертву маленького и слабого человека, ни на тех, кто предлагал Дракону новую жертву сейчас. Их дело предложить, его – отказаться.
***
Если бы не сны, было бы совсем отлично. Иные сны Тэро нравились, они были про приключения, детство, свободу. Другие не запоминались. Но бывали сны, после которых снова заснуть уже не получалось. В основном это были сны про тюрьму и сокамерника Сарго. После такого Тэро вставал, одевался, брал одеяло и уходил спать на улицу, на камни, ещё отдающие сухое дневное тепло.
Дракон, разумеется, его там нашёл. И именно сейчас Тэро совершенно не хотелось читать дракону книжку, или обсуждать авторов, или… вообще никого видеть не хотелось.
А дракон сказал:
– Я понимаю. За последние пять сотен лет люди стали лучше – на самом деле лучше. Но тюрьмы остались тюрьмами.
– Да что ты понимаешь! – закричал Тэро.
А дракон широко распахнул глаза – золотисто-коричневые, а зрачки вертикальные, остроугольные, чёрные и пустые. Чёрные и бесконечные. Чёрные и бездонные.
– Я всё понимаю, – прошелестел дракон. – Всё.
И Тэро захлестнул унизительный, мерзкий, грязный и липкий ужас. Потому что… Потому что…
Грязь. Мерзость. Ничего особенно страшного или болезненного – всё могло быть хуже. Гораздо хуже, он смотрел порнушку про тюрьмы и знает. Но и то, что было… Это унизительно. Это мерзко. Это отвратительно.
