Александра Метальникова
Вавилонавтика. 2.0
108. Кого и чего я боюсь?
Яра стащила с себя очки и воззрилась своё отражение в зеркале шкафа так яростно, будто впервые увидела. «Боже! Что за… как они это делают??? Это ведь не порнография, это намного круче! А чувствительность? Как они этого добиваются? Да если все будут знать, что такое возможно, игра по швам треснет от желающих такое испытать! Или это только мне так повезло… Но я такого не заказывала! Хотя… А что я заказывала? И хотела бы я это всё отменить? Или хотела бы встретить его ещё раз?».
Продышавшись, она пошла в ванную, чтобы умыться и хоть немного прийти в себя. И застыла, глядя в зеркало. Глаза зазеленели как трава, в них вернулся блеск, казалось бы, давно забытый. Волосы словно закурчавились. Она смотрела на себя и только могла, что качать головой.
«Кто бы мог подумать, что в начале двадцать первого века волшебная мазь Маргариты будет выглядеть вот так? Михаил Афанасьевич, как Вы там? Смотрите из своего посмертия и ухмыляетесь?» – встав под душ, Яра поразилась, насколько бурно тело реагирует на все переживания, пусть и в воображаемом мире… Хотя что там воображаемом – оргазм-то был более чем реальным, как это бывает во сне…
«Может, они используют механику сна? Но каким образом? Воздействуют на мозг какими-то импульсами? Но как можно сделать так, чтобы мы с кем-то вместе видели один и тот же сон?» – размышляла она, не спеша вытираясь и внезапно задумалась, а вот что ей одеться? Такой белой сорочки у неё не было! Да и хотела бы она ходить в такой по дому? Смогла бы она вот так – с мужем? Ведь это – дом… А тут такие энергии, волны и токи, что могут вообще разнести весь дом по брёвнышку…
Сексуальность – слишком мощная энергия, чтоб эволюция могла разбрасываться ею просто так, направо и налево. У неё свой интерес: скрестить именно тех, кто сильнее всего различается, значит, оставит самое сильное потомство, подготовленное ко всему! Говорят дотошные учёные, женщины чувствуют симпатию к мужчине, чей иммунитет максимально отличается. Ну и как тогда умудриться захотеть вот так – мужа, с которым трёшься попами в одной квартире каждый божий день и болеешь одними и теми же морбидами?
Яре вдруг захотелось обсудить это с Нат. Как ни крути, у той опыт был больше.
– Что за ограничивающие убеждения, дорогая! Немедленно выбрасывай всю эту херь из головы! Потенциал сексуальный ничем не ограничен!
– У тебя, может, и не ограничен, – не удержалась, съязвила Яра, намекая на её бурную молодость.
– Ах ты, святоша мерзкая! – Нат в выражениях не стеснялась, за это тоже Яра её любила, хотя иногда это было болезненно, – Да как ты смеешь меня попрекать!
– Я не попрекаю! Просто хочу показать, что мы все разные! И у нас с Русом, знаешь ли, половая конституция не такая, чтобы утром, в обед и вечером…
– Да ты тоже, прямо скажем, не в монастыре провела свои годы до замужества!
– *лядь… – Яра не нашлась, что сказать. Если б Милиция нравов всерьёз принялась за дело, у Яры уж тоже нашлось бы, кого скрывать…
– От *ляди слышу! – Нат тоже всё ещё кипела.
Но посмотрев друг на друга с полминуты, молча и пыхтя, они наконец-таки расхохотались. Переведя дух, Нат спросила:
– Ну Бог с ним, кто прошлое помянет! Расскажи лучше, что там у тебя было-то?!
Яра сначала задумалась. Потом медленно начала:
– В Вавилоне… такого секса у меня не было никогда, Натах… Это какая-то новая технология, и я не могу понять, что это, блин, такое…
– В жопу технологии, просто скажи, хорошо было или нет? – Нат было не сбить.
– Да мать… не просто хорошо… Это было… Я слов не могу подобрать! Я не знала до сих пор, что могу такое чувствовать! Только и думала, выдержу ли вообще?
– Может, тебе до сих пор не попадался человек, который сумел бы тебя воспламенить? – Нат смотрела на неё и с радостью, и с сочувствием.
– Возможно, – и тут Яра осознала с неожиданно острым сожалением, – но это никак не проверить.
– Почему?
– Потому что я вряд ли снова его увижу…
109. Где начинается измена?
Ей было стыдно смотреть в глаза Русу после такого. Рассказывать ему подробности она точно не стала бы, под страхом смертной казни или изгнания из Вавилонавтики. Но может, он и не отреагировал бы на это? У мужчин такие странные представления об измене и её отсутствии… вроде «женщине заняться любовью с женщиной – не измена». А общаться душа в душу обо всём на свете круглые сутки – измена или ещё нет? А заняться любовью с незнакомым мужчиной в онлайн-игре?
Промучившись так пару дней без Вавилона, она всё-таки решилась задать эти вопросы самому Русу. Приготовила изысканный ужин: нашла по экспресс-доставкам приличное мясо, свежие овощи, перерыла сайты рынков в поисках рукколы…
– Что мешает мне делать так каждый день? – размышляла она, перелистывая картинки, – Почему не сделать красиво и вкусно для себя и любимого мужа, с которым я живу, по ощущениям, вовсе не первую жизнь? Как будто я мщу ему так – за все мои недовольства, за все наши размолвки – не самой вкусной едой, неискренними разговорами. А как только мне что-то нужно, так сразу «вот тебе, дорогой, самый вкусный ужин в году!» – как же это мерзко…
Когда они сели за стол и откупорили бутылку Красноярского ледяного вина, Яра собралась с духом:
– Скажи, муж мой любимый, а как ты относишься к сексу в онлайн-играх?
При всегдашней медлительности и сдержанности Рус всегда быстро и жадно ел. Вот и сейчас – она едва надкусила свой кусок индейки, а он уже сжевал почти половину. Но она знала, что он думает над её вопросом, поэтому терпеливо ждала. Методично стирала двумя пальцами испарину с бокала.
– Ну, я не сталкивался с сексом в онлайн-играх, если не считать каких-то мест, где надо себя натурально в ухо трахнуть, чтобы их пройти…
– Да нет, я не об этом, – досадливо махнула рукой Яра, – Я заинтересовалась одной онлайн-игрой, ну, ты видел очки… – она замялась, некстати вспоминая цитату из фильма «Смерть ей к лицу»: «Яра, уж если врёшь, хотя бы ври быстрее!».
Он покивал, по-прежнему жуя, и она продолжила:
– Она необычная, и я… ну, на форумах читала, что у многих случаются там романтические свидания и и эротические встречи…
– И без всяких приспособлений? – он наколол веточку рукколы на вилку и теперь с удивлением её разглядывал. – Интересно, интересно…
«Боже, зачем я вообще затеяла этот разговор», – думала про себя Яра. Но сжевав ещё один кусок перца и глотнув ещё вина, всё же решила попробовать снова:
– Локации и сюжеты вроде бы случайны и любой может попасть туда, где у него может случиться секс.
– А секс с другим игроком или там запрограммированные персонажи? Или видео-аватары? – Рус отвлёкся от еды и с интересом посмотрел на неё. Она сдержала порыв закатить глаза. Ему-то, конечно, персонажи были интереснее людей!
– Пока никто не может понять до конца. Может, Вавилон собирает модели поведения с людей, которые уже были в этой локации, а потом на их основе создаёт поведение виртуального персонажа, если прямо сейчас там нет никого. Или просто соединяет в подходящих местах тех, кто входит в сеть в эту секунду, не парясь созданием виртуальных людей… Как отличить их – пока никому не понятно.
– Но это ведь легко выяснить, простейший GP-тест! – глаза Руса загорелись, здесь он был в своей стихии.
– Тогда тебе пора присоединиться к игре и проверить самому. Для меня это больше всего похоже на круговорот смертей и рождений, – Яра глянула в сторону зала, где Шива Натараджа улыбался ей с полки своей вечной улыбкой.
– Про это я мало знаю, – Рус глотнул вина и задумался, глядя в окно на поезда наземного метро и освещённые окна домов.
– Ну так как ты думаешь, является ли секс в онлайн-игре изменой или нет? – в третий раз взошла Яра на своё лезвие бритвы, поклявшись, что если он не ответит, она никогда больше не спросит.
– Изменой? – Рус с трудом переключился с размышлений о GP-тесте и алгоритме соединения людей в локациях на её женские вопросы об отношениях, – Об этом я не думал… ну, нет, наверное. Иначе любая порнуха считалась бы изменой.
– Некоторые женщины переживают, если муж часто смотрит порно…
– Что, правда? – искреннее изумление на лице Руса заставило Яру рассмеяться. Боже, как далеки галактики мужчин и женщин друг от друга, куда уж там Марсу с Венерой!
– Женщинам вообще не нравится смотреть, как с кем-то плохо обращаются. Тем более с другими женщинами. Но есть и те, кто благодарен мужчинам, что они смотрят порно одни, не вовлекая в это женский мозг и женское тело… А что, ты не был бы против, если б я часами смотрела порно?
– Но ты же не смотришь?
– Не смотрю, но если бы?
– Наверное, не был бы… да я и против онлайн-секса ничего особо не имею, пока он не перерастает в нечто большее.
Яра невольно вспомнила – камин, ковёр, всполохи – и в животе коротко натянулась мышца или сухожилие, будто щипнули струну. Помедлив, спросила, надеясь, что голос не дрогнет:
– Во что, например?
– Не знаю… в оплату донатов из семейного бюджета по экспоненте.
Экспонента, твою мать. Рус был математиком по первому образованию и мог бросаться такими терминами легко и непринуждённо. Яра прицокнула языком:
– Что, всё упирается в деньги? Так скучно? – невольно к горлу подкатывало негодование. Она спрашивает, может, про самые яркие переживания в её жизни, а он беспокоится про деньги!
– Тебе скучно, жена, а я их зарабатываю, – он услышал её крайне возмущённый фырк и поправился, – ну, большую их часть. И не хотел бы, чтобы ты их разбазаривала в карман людей, придумавших особо хитрую онлайн-порнуху…
Яра проглотила свои возмущения, и всё же продолжила переть к цели:
– То есть, если я ничего на это не трачу, всё в порядке?
Рус опять задумался, отложил вилку, почесал бороду:
– Ну, мне бы не хотелось, чтобы ты проводила ночи с порно-ботами, но если сильно понравится, то почему бы и нет? В конце концов, тебе всё очень быстро наскучивает.
Он смотрел на неё с улыбкой. Она криво улыбнулась и отвела глаза. Он хорошо знал её – какой она была раньше. Но в том её «раньше» не было ничего похожего…
– То есть если тебе не придётся терять свои деньги на донаты или чужого кибер-ребёнка, то твой ответ: «Делай, жена, что хочешь!». Верно я понимаю?
– Мне надоел этот разговор, любовь моя, – он встал, закинул тарелку в посудомойку, потом встал за её спиной, погладил её по плечам, – Если тебе нужно моё разрешение, оно у тебя есть. Но если я увижу в нашем семейном бюджете кибер-рестораны, теле-апартаменты или памперсы чужих кибер-детей…
– Ты всё-тки выгонишь меня из дома, я поняла. Но если мне будет очень нужно, я смогу всё спрятать в циферках семейного бюджета, ты не переживай, – она накрыла его руку своей, поцеловала в костяшки пальцев.
Она чувствовала облегчение: он не стал ревновать её к ночным похождениям в Вавилоне и это было приятно. А с другой стороны – оказалось, что ей хотелось, чтобы он ограничил её! Поставил стену, о которую можно было бы опереться – или оттолкнуться от неё. Чтобы он решил как мужчина и муж, что ей делать и как ей жить… А он не хотел, вот же чёрт! А решать свою жизнь самой, без ограничений со стороны – как же это оказалось… страшно!
Она вспомнила снова – камин, покрывало – и вновь ощутила, как в животе натянулась струна. А следом – прокатилась горячая волна…
110. Жрец
Передо мной кружится жребий мой
И выпадает новой стороной.
Кто я? Где я? Кто будет здесь со мной?
Огромный зал с двумя рядами колонн. Я иду по правой его стороне, между стеной и колоннами. В моих руках чаша, тяжёлая и холодная. В ней плещется что-то, я смотрю вниз и вижу гладкий серебристый блеск – это ртуть. Я иду очень медленно. Ноги босые и я осторожно ставлю их на пол из холодных камней, где-то гладких, а где-то шершавых. Чаша такая огромная, что я мне не хватит рук обхватить её до конца.
Я приближаюсь к алтарю в дальнем конце зала, где он ждёт меня. Верней, не меня. Свою чашу. А у меня сводит верх живота тем сильнее, чем ближе я подхожу к нему. Но одновременно – тем он притягательнее для меня.
Он жрец. В тёмных одеждах, чёрно-фиолетовых он стоит абсолютно неподвижно. Я знаю его образ до последней чёрточки, и складки на одежде иногда вижу в полудрёме перед сном. Он стоит очень прямо, руки разведены в стороны. Густые брови, прямой нос, пронзительный взгляд серых глаз. Он знает, что делать, когда и как. Он абсолютно в себе уверен. Он смотрит куда-то вдаль, в ему одному видимые точки схода пространства и времени. И пронзает взглядом всю толщу световых лет, что лежит между ним и тем, на что он смотрит.
А я – смотрю на него. Смотрю – и мне каждый раз трудно дышать. Я чувствую силу и мощь, что идут сквозь него – из невообразимого далёка – сюда, в этот зал, в эту землю. Моя обязанность – принести и держать эту чашу, чтобы он омыл в ней руки и продолжил свой ритуал. Это вся моя роль. И когда я подаю ему чашу, и он омывает в ней руки, я чувствую себя частью этой силы. Причастной к этому действу. К нему.
А он – он не видит меня. Для него я лишь средство передвижения чаши. Вроде бы одушевлённое, но не больше того. Если б завтра я умерла, и кто-то другой принёс бы ему эту чашу вместо меня – для него ровным счётом не изменилось бы ничего. Мускул не дрогнул бы на его благородном лице, ниточка не шелохнулась бы по-другому в его торжественном одеянии. Я знаю это теперь.
Но я не всегда это знала.
Когда-то я думала, что может быть по-другому. Лежала в общей комнате для всех сестёр и представляла, как он опустит пронзительный взор, и в его луче окажусь – я.
Каково это, думала я, оказаться в таком луче света? Должно быть, очень жарко. Или наоборот – как стоять раздетой на холодном ветру? Но я была готова ко всему. Даже пройти по кинжалам и отдать свои внутренности для гадания я была бы горда – если б он потом воскресил меня…
Элина, наша храмовая танцовщица, вся чёрные глаза и змеящиеся кудри, присела ко мне на постель и сказала, глядя на меня с невыносимым сочувствием:
– Он не про людей. Мы для него лишь пылинки в звёздном луче.
Я посмотрела на неё, смаргивая нежданно выбежавшие слёзы.
– Как красиво ты говоришь, сестра моя…
– Это и правда красиво, – Элина откинула назад смоляные вьющиеся волосы, и я залюбовалась ею, провела рукою по волосам, задержала прядку между пальцами. Она улыбнулась мне, погладила по щеке:
– Звёзды это невероятно красиво. Мы пришли оттуда и вернёмся туда. Но пока что мы здесь, пока мы живые, сестра, живи свою жизнь! Не жди, что его свет снизойдёт на тебя и соединится с твоим. Свети своим собственным светом…
Я села и обняла её, мы долго сидели вот так. Я была бесконечно несчастна – и невероятно счастлива. Несчастна потому, что знала: она права. А счастлива – что меня понимают – и что у меня есть сестра! И повторяла себе её слова снова и снова, в темноте ночи, в свете дня, в холоде храма: свети своим собственным светом…
Но наставало время, когда чаша должна была быть у него – и я не могла не пойти. Не могла не увидеть, как эти красивые руки исчезнут под поверхностью ртути, появятся вновь и начнут сотворять нечто из ничего. А мне нужно будет уйти, потому что нельзя смертным видеть весь ритуал целиком. Только лишь малую часть.
Но желание видеть магию, уметь сотворять её, желание быть в потоках энергии вместе с ним – переживёт меня. Переживёт нас обоих…
Пока волны Вавилона взвихряются вкруг меня…
111. Логика сна
Какая же тут основа, где схема, недоумевала Яра, снова и снова перебирая в голове свои дрифты. Лес, крепость, камин, теперь храм. Ни логики, ни связи с реальной жизнью. Ни одной ниточки. Хотя – загадывала же она купель? Сетовала на одиночество? На запертость в четырёх стенах? В конце концов, разве не жаловалась себе, что Рус не видит её в упор, сколько бы они ни сидели дома бок о бок!
Мне нужно понять, как эта штука работает, повторяла она себе раз за разом, пока протирала плиту, отмывала чайник, заказывала продукты. Кто может сказать мне об этом? Она приходила на форумы снова и снова, пытаясь выяснить, что же видят другие люди, и как это стыкуется с тем, что они хотят. Но большинство не задавалось простым вопросом: почему я вижу это, и как могу видеть другое?
Человек с ником Ёгарь иногда забрасывал в форум то, что не говорил больше никто, и в конце концов она просто открыла его профиль и стала читать всё подряд, не вникая, где он отвечал и кому.
«Очки Вавилона учатся прямо на нас – стимулировать зоны мозга в нужном порядке, а через них – зоны тела»
Она невольно втянула воздух ртом. Если у них так невероятно хорошо получилось с камином, что же может случиться дальше? Она никогда не была зависима от секса или еды, даже наоборот: стоило ей заподозрить в себе зависимость, она всегда старалась избавиться от неё так стремительно, как только возможно! Если она и зависела от чего-то, так только от своей независимости…
«Если Вы расскажете себе одну и ту же историю тысячу раз подряд, Вы неизбежно в неё поверите. Будь это история о себе или о ком-то другом… Тело привыкает к последовательности чувств. Переживаний, если угодно. Слышали про нейрохимический коктейль гладиатора?»
Она погуглила, но ничего не нашла. Но, матерь Божья, думала она, как отказаться от ощущений такой вот силы? Может, я как те крысы, буду жать на педаль удовольствия, пока не упаду замертво? Или буду и вправду раз за разом проживать одну и ту же последовательность чувств тысячу раз подряд, не замечая своей зависимости? Как вечные читательницы любовных романов? Ей стало отчаянно зябко.
«Женщины тратят ночи в угаре любовных романов, а мужчины меряются линейками. Так и проходит их жизнь в Вавилоне, где всё на свете возможно!»
Какой философ, невольно фыркнула она. А сам-то ты что же проводишь жизнь, умничая на форумах?
«Мы притягиваемся, чтобы заполнить лакуны в историях друг друга, это так же неизбежно, как Земле вращаться вокруг Солнца»
Она выдохнула. Слишком много учёности на квадратный километр текста. Чем она притянула того молчаливого мага в Шибенике? Или жреца? Неужели она рассказывает себе о себе именно вот такую историю, сама об этом не зная? Она помотала головой. Поморгала глазами, потёрла их.
«Наверное, карантин подрастопил мне мозги. Говорил же один русский маг-методолог, что мышление – функция коллективная. Что ж, если Вавилон такая отзывчивая няка, пусть соединит меня с теми, кто нужен мне больше всего!».
Она улыбнулась своей находчивости. Достала VN-очки.
112. Первые капли дождя на рубашке
Передо мной кружится жребий мой
И выпадает новой стороной.
Кто я? Где я? Кто встретится со мной?
Я чувствую, что меня знобит, и голосом включаю чайник, чтоб хоть чуть-чуть согреться чашкой чаю. На улице дождь, и глядя на капли, думая про грязное стекло, про робота-уборщика, я вдруг вспоминаю, что забыла закрыть кожухом свой глайдер Руби, а он очень не любит быть залитым водой из туч, начинает ржаветь, чихать и кашлять… ох уж эти питомцы! Но мы всегда в ответе за тех, кого приручили. Поэтому я накидываю на плечи что под руку попалось, розовый кардиган, и иду на стоянку на крыше дома.
На крыше ещё холоднее, ветер гуляет сплошняком, а не только через узкую щёлочку окна, как на кухне. Руки сразу замерзают, и я прячу их в рукава, как в муфту. На парапете крыши, рядом с Руби, не скрываясь от дронов, сидит мужчина. Без скафандра, без маски. Смутно знакомый. Я видела его раньше?
Тёмные волосы с проседью, густые брови, высоко вырезанные ноздри. Породистое лицо. Он говорит мягким, неожиданно приятным голосом:
– Добрый день!
– Доброго и Вам, – приветливо откликаюсь я. Руби, догадавшись, что я пришла закрыть его кохужом, мигает огоньками, открывает мне заднюю дверь. – Зябко сегодня. Как будто зима вернулась, – не в моих силах отказаться от разговора с новым человеком, после всех этих дней заточения.
– Да уж, не ожидал, что попаду в такое ненастье, когда летел сюда! – он улыбается мне улыбкой широкой, при этом застенчивой. Мальчишеской. Первые капли дождя уже исчертили его белую рубашку.
– Да, я тоже такого не ожидала, хотя поднималась сюда всего пять этажей! – я начинаю закрывать Руби кожухом.
– Позвольте, я Вам помогу! – говорит незнакомец, соскакивает с парапета одним стремительным движением и мы вместе доворачиваем кожух до конца. Теперь я всего в метре от него и могу разглядеть нашивку на рукаве: пунктирная звезда путей, соединяющих другие звёзды. И подпись «А-класс» – в голове при этом мелькает «пилот-межпланетник». Почему «межпланетник»? Но не очень вежливо нападать на незнакомцев с глупыми вопросами. Тише едешь – дальше будешь.
– Благодарю Вас! Погодка да, полный швах, – я ёжусь и кутаюсь поглубже в свой не такой уж и тёплый кардиган.
– У вас тут хорошие скоростные лифты, сможете быстро вернуться домой и согреться, – он опять улыбается мне, так же тепло, – а мне вот придётся изрядно помёрзнуть, прежде чем я доберусь до места назначения…
Значит, он не отсюда. И я вижу глазами души, что перед ним лежит в пространстве дальняя дорога и как он рад этому. И мне так муторно от невозможности попасть туда, в простор, что хочется ухватиться хотя бы за краешек встречи:
– Тогда позвольте предложить Вам чашку горячего чая? Он поможет согреться.
– Было бы чудесно, благодарю, но уже не получится с чувством, с толком, с расстановкой, – он делает брови слегка домиком, как делают щенки и дети, и мне опять становится тепло в груди, – А второпях не хочется… Позвольте, я напишу Вам в следующий раз, когда окажусь здесь?
– Конечно! – я подавляю разочарование. Кто знает, смогу ли я попасть сюда снова? Увидимся ли мы ещё хотя бы раз? Диктую ему свой номер. Он записывает его в устройство, похожее на телефон, но более квадратное, в защитном чехле из золотистого матового материала, похожего одновременно на резину и металл.
– И Вас зовут? – спрашивает он, и я понимаю, что не представилась.
– Яра.
– Ярослава? Какое интересное имя! Очень приятно. А меня Дем.
– От Академ? – с улыбкой спрашиваю я.
– Примерно, – он улыбается в ответ, – рассказал бы побольше, но мне пора!
Нам неловко, как вечно неловко людям, которые только познакомились, а уже прощаются, и не могут ни пожать руки, ни обняться, ни тем паче – поцеловаться! После краткой паузы он говорит:
– Благодарю Вас, Яра, надеюсь, до скорой встречи! Я напишу Вам!
– Я тоже надеюсь, – подыгрываю я, – Лёгкого Вам пути среди звёзд!
Он неуклюже поднимает ладонь перед собой, как делают мужчины на Мавзолее или в таких вот странных ситуациях. Пока он идёт по крыше прочь от меня, я замечаю, что он ставит ноги устойчиво, как моряки. Интересно, бывает ли в космосе качка?
Его небольшой белый глайдер стоит на дальнем краю крыши. Стекло тёмно-зелёное, похожее на воду. Он машет мне, стартует с места. Провожаю глайдер глазами: увидимся ли мы когда-нибудь и где-нибудь ещё раз? Но я улыбаюсь вслед.
Пока костры Вавилона взвихряются вкруг меня…
