Александра Кристо
Принцесса душ
Глава 4
Селестра
Последний участник Фестиваля Предсказаний входит в Большой Зал, и я сразу же замечаю, что его не сопровождает стража.
Мужчина шагает в гордом одиночестве. Он не глядит в пол и не заламывает руки, ожидая момента, когда обменяет душу на магию или славу.
Незнакомец приближается, а мое сердце гулко грохочет в груди.
Я знаю, что он не отчаянный и безрассудный мальчишка.
Он солдат. Воин армии короля Сирита.
Его походка уверенная и горделивая.
Молодой человек невероятно красив: светло-коричневая кожа и завивающиеся возле ушей иссиня-черные локоны, глаза цвета палых осенних листьев. На краткое мгновение наши взгляды встречаются.
Незнакомец приближается, на губах короля и Теолы играют улыбки, позы настороженные и любопытные.
Он одет в униформу Последней Армии, на плечи накинут длинный черный плащ с синей вышивкой. Под капюшоном виднеется переливающийся в свете растущей луны меч.
Его четкие и грациозные движения и смелый взгляд кое-кого мне напоминают.
Последний человек, к которому я когда-либо прикасалась. В памяти всплывает Асден и его наполненные печалью глаза.
Я молюсь, чтобы судьба этого юнца не была столь же трагичной.
– Мой король, – произносит он, когда достигает ступеней.
Молодой человек кланяется и поворачивается к Теоле.
– Моя госпожа. Приятно вас видеть.
Он приближается к матери, берет ее руку и касается губами местечка ниже кольца. Улыбка на его губах кажется почти искренней.
Почти.
Я мастерски изображаю улыбки, поэтому могу определить фальшивку за милю. Но Теола с королем либо не замечают этого, либо им все равно. Они с обожанием следят за юным воином, будто он нечто особенное.
Давным-давно мать смотрела на меня так же. И хоть совсем скоро вся магия мира потечет по моим венам, Теола одаривает теплой улыбкой какого-то воина Последней Армии.
– Нокс. – Теола оглядывает воина, ее голос нежнее шелка. – Во имя всего святого, что ты здесь делаешь?
– Есть новости с Южного Острова? – спрашивает король, выпрямившись на троне. – Повстанцы капитулируют?
Юнец – Нокс – качает головой.
– Полемистес не пал, мой король, – сообщает он. – Решимость людей растет столь неуклонно, сколь и их численность.
– Какие же глупцы. – Король на мгновение замолкает, затем его резкий голос пронзает пустой зал. – Разве они не понимают, что должны принять меня своим правителем? Шесть Островов принадлежат мне.
Слова сочатся ядом.
Он медленно сжимает ладонью череп, прикрепленный к черному трону, и тот разлетается на десятки мелких осколков.
Всю свою сознательную жизнь я знала, что король Сирит пытался завоевать Южный Остров. И еще задолго до этого: со времен Правой Войны, когда Сирит впервые сверг королеву ведьм Тавмы. Полемистес – единственный из шести островов, который не сдался ему, даже после того, как он убил их короля.
Я знаю, что этот остров он желает заполучить куда сильнее, нежели остальные.
Полемистес – это земля, которую Сирит когда-то называл своим домом. Король гневается, потому что долгие годы местные повстанцы даже не думают сдаваться. Его желание победить со временем становилось лишь сильнее и разрушительнее.
– С какими же новостями прибыл мой маленький наследник? – Король выжидающе глядит на Нокса.
– Никаких новостей, – отвечает тот, непринужденно пожимая плечами. – Я явился за предсказанием.
Я распахиваю рот от изумления.
Ничего не могу с собой поделать.
Фестиваль предназначен для простых жителей. Для отчаявшихся или скучающих горожан, но уж точно не для членов Последней Армии, которые слишком заняты битвами на мечах.
Удивительно, но король не выглядит сердитым.
У Сирита определенно есть любимчики, и очевидно, что Нокс находится на вершине этого списка. Имя молодого мужчины звучит в голове как маленький колокольчик. Обрывок разговора, подслушанного в суде несколько месяцев назад. Наследие. Отец Нокса тоже служил Сириту. Вся его семья. Клянусь, он лучший и умнейший королевский воин. Самый юный воин, когда-либо получивший собственный полк.
Я отчаянно пытаюсь не закатывать глаза. Бьюсь об заклад, у Нокса на подкладке формы вшито больше благодарностей, чем у солдат вдвое старше него.
Какое рвение и упорство.
– Ты уверен, Нокс? – спрашивает король. Низкий голос разрезает комнату, когда он заинтригованно наклоняется вперед. – Отменить сделку невозможно. Вспомни, кто ты. И как ты мне дорог.
Нокс улыбается, и это заставляет меня задуматься.
– Я знаю, кто я, – отвечает он и преклоняет колено. – И я готов.
– Замечательно. – Король облизывает губы. – Тогда мы продолжим.
Он машет мне рукой, приказывая срезать прядь волос Нокса и решить его судьбу.
Я стискиваю ножницы.
Мне уже давно не приходилось находиться рядом с юношами моего возраста. Да и в принципе со сверстниками, не считая Ирении.
Когда я выросла, детям запретили посещать замок, потому что обычным людям нельзя доверять. Король боялся, что они воспользуются мной. Я должна была оставаться рядом с ним и матерью, в надежно защищенной башне.
Сирит утверждал, что наследница магии Сомниатис должна быть в безопасности. Любой ценой.
Даже сейчас мне не позволено разговаривать с людьми. Когда удается присутствовать на торжествах, – что происходит крайне редко, – меня всегда держат на расстоянии. Я вынуждена стоять подле трона в окружении стражи. Неприкасаемая.
Как ценный экспонат на выставке.
Когда все закончится, меня снова запрут в клетке.
Я могу смотреть и слушать чужие истории, но никогда не являюсь их частью.
Я делаю шаг по направлению к Ноксу.
– Счастливица, – произносит он, когда я приближаюсь. – Сотни девушек хотели бы носить мои волосы в медальончике рядом с сердцем.
Я вскидываю брови.
– Как жаль, что они лишились рассудка в столь юном возрасте.
Губы Нокса изгибаются в улыбке.
– Я свожу женщин с ума, это факт.
Не могу удержаться и закатываю глаза.
Только солдат Последней Армии может быть столь бесцеремонным, заключая сделку, ценой которой является его душа.
Охота за предсказанием – это игра и забава, которой делятся горожане, сидя в ярко освещенной факелами таверне. Как только они ступают в Большой Зал и отдают прядь волос и частичку души, смелость улетучивается.
Высокомерие покидает тело, а в воздухе повисает тяжелый аромат страха.
Нокс же не выглядит испуганным.
Нужно приложить больше усилий.
– Этими ножницами я срежу прядь твоих волос и обеспечу место на Фестивале Предсказаний, – произношу хорошо знакомые слова.
Теперь они даются так легко, что мне почти не приходится думать, прежде чем произнести их вслух. Они врезались в память, как собственное имя.
– Ты принимаешь эту сделку? – спрашиваю я, озвучив условия.
– Да. – Нокс даже не колеблется.
«Каков идиот», – думаю про себя.
Парень стоит достаточно близко, поэтому я просто приседаю и пропускаю сквозь пальцы прядь его волос. Ткань платья струится по полу, словно вода.
Я срезаю локон, и тело тут же отвечает дрожью.
Отшатываюсь назад и едва ли не падаю.
Поначалу покалывание было едва ощутимым, словно крошечные иголки впивались в руки и шею, а затем сердце пронзила острая боль.
Я крепко стискиваю срезанный локон и замираю.
До этого момента я ни разу не испытывала подобного, когда отрезала пряди незнакомцев. Казалось, что частица души Нокса пронеслась сквозь все мое нутро.
Почувствовал ли он то же самое?
– Выходит, я и вправду сбиваю девушек с толку, – произносит Нокс.
Я гляжу на него, широко распахнув глаза, но если он и испытал такое же потрясение, то его лицо не выражает ни единой эмоции.
Гоню прочь непрошенную тревогу и закрываю в последней пустой банке прядь волос юноши.
– Продолжай, – велит король, как только я закрываю крышку.
– Я позаботилась о волосах, – смущенно отвечаю я.
Сирит смеется. Его смех красивый и звучный, но за ним всегда кроется что-то зловещее.
– Нет, Селестра, – мягко отвечает он. – Огласи солдату его предсказание.
Меня охватывает паника.
– Вы хотите, чтобы это сделала я? – Мой голос источает тревогу и удивление. – Почему?
– Считай это моим подарком, – продолжает король.
К несчастью, я знаю, что все дары Сирита пропитаны ядом.
– Это всего лишь несложное предсказание, – обещает он. – Твоя магия справится с этой задачей. Вдобавок, практика никогда не помешает.
Я нервно тереблю перчатки.
От мысли о том, чтобы снять их у кого-то на глазах впервые за многие годы, кожа начинает зудеть. Это заставляет меня думать о криках Асдена.
Я смотрю на свою мать.
– Ну же, – ободряюще произносит Теола. – Делай, как велит король, Селестра.
Сердце бешено колотится в груди.
Я облизываю губы.
Этот момент долгожданный и одновременно пугающий.
Шанс высвободить бурлящую внутри магию, которую мне запрещалось тревожить и самостоятельно изучать. Впервые за долгое время я смогу прикоснуться к коже другого человека.
Дабы показать матери, что я достойна силы нашего рода.
Стягиваю перчатку, и она падает к ногам.
Я приседаю и тянусь к щеке Нокса. Ткань платья струится по мраморному полу.
Юноша вздрагивает, когда ладонь касается его теплой кожи. Кажется, все мое тело холодно как лед.
Магия – это огонь, которому я никогда не давала волю.
Сердце, подобно запертому в клетке зверю, неистово колотится в груди, когда наша кожа соприкасается. Все эти годы я ни к кому не притрагивалась.
Это похоже на пробудившийся голод, который был заключен в самой дальней части сознания.
Нахлынувшие чувства и ощущения вызывают тошноту. Голова идет кругом от того, что в моих ладонях находится живой человек, который чувствует все то же, что и я.
Нокс теплый, его кожа мягче, чем я думала. На лице юноши виднеется шрам, который тянется гладкой розовой линией от брови до подбородка. Когда я касаюсь рубца, наши с Ноксом взгляды встречаются.
Обычно люди вздрагивают, когда замечают мои глаза. Змеиные глаза, которые присущи всем женщинам рода Сомниатис.
Нокс почти не моргает.
Я тоже.
Не хочу все испортить и продолжаю наслаждаться кратким моментом.
Я знаю, что в ближайшее время у меня не будет иного шанса – может быть, долгие годы, – поэтому я хочу насытиться происходящим. Но миг блаженства краток.
Смерть приходит быстро.
Дыхание перехватывает в груди, и я начинаю задыхаться. Голова откидывается назад. Я осознаю, что моя магия еще не готова к подобному.
Кажется, словно тебя бьют по голове снова и снова, без передышки.
Я пытаюсь вырваться, отстраниться от Нокса, но тело оцепенело. Ладонь намертво припала к его щеке, а разум начали прожигать образы.
Всполохи темно-красного пола и стен с облезлой краской.
Я не могу разобрать увиденного, голова раскалывается от каждого нового образа.
Толпа окружила залитого лунным светом Нокса. Рядом с ним все ярче разгораются фонари, издавая зловещее шипение. Внезапно вспыхивает пламя.
Оно ползет по полу и стенам, превращая все в дым.
Я улавливаю запахи соли и пота. Перевожу взгляд на зияющую в потолке дыру. Через мгновение тот самый потолок обрушивается наземь.
Истекающий кровью Нокс лежит на полу, вокруг его тела танцуют языки пламени.
Протяжно и гулко воет ветер, и в моем сознании проносится такой болезненный образ, что я начинаю кричать. Скрытая в земле и окруженная разбитыми бутылками дверная ручка.
– Сюда, – шепчет голос.
Чья-то рука тянется к окровавленному Ноксу, и я едва ли не задыхаюсь, когда замечаю браслет на запястье.
Маленькая золотая вещица с расположенным в центре драгоценным камнем. Будто зоркий глаз.
Мне знаком этот браслет.
Я ношу его годами.
Дыхание перехватывает. Я чувствую, как мои руки и кончики волос ласкают языки пламени. Огонь просачивается в браслет и проникает в кости.
Собрав последние силы, я отрываюсь от Нокса, вытягивая себя из видения обратно в реальность.
Это происходит так внезапно, что я теряю равновесие и падаю на землю, опрокидывая ряд банок, которые с грохотом скатываются по лестнице.
По мраморному полу разлетаются волосы и осколки стекла.
– Что такое? – спрашивает Теола, ее желто-зеленые глаза широко распахнуты. – Что случилось?
Этого не может быть.
Я дрожу и хватаюсь за запястье, когда в голову просачиваются воспоминания о безжалостном пламени.
Воспоминания о горящей и обуглившейся плоти.
Этого просто не может быть.
– Селестра. – Голос матери становится громче.
Король вскидывает руку, призывая ее замолчать, и вся комната погружается в тишину. Даже расположившиеся возле дверей стражники затаили дыхание.
Сирит медленно спускается по ступеням прямиком ко мне.
На его лице тот самый взгляд, который когда-то разрушал миры.
– Говори, – командует он.
Я поворачиваюсь к Ноксу, и его темно-карие глаза пронзают мое тело.
У него на руке виднеется змеиное клеймо. Опустив взгляд, я замечаю точно такую же метку и у себя.
Быстро сжимаю руку в кулак и тянусь за упавшей перчаткой, дабы никто не заметил.
– Ну что? – спрашивает Нокс.
Желваки на челюсти молодого мужчины напряглись от предвкушения.
Я сглатываю и отворачиваюсь.
Мне не под силу рассказать об увиденном. Я никогда не смогу произнести правду вслух.
Потому что я увидела не только смерть Нокса, но и свою собственную.
Глава 5
Нокс
Ведьма напугана, и это не сулит ничего хорошего.
– Погоди, ничего не говори, – произношу с насмешкой. – Я умру?
Удивительно, но свернувшаяся калачиком на полу Селестра не смеется.
Она качает головой, недоверие искажает мягкие черты лица. Можно подумать, она никогда раньше не делала предсказаний.
Я лишь надеюсь, что видение будущего не так ужасно, как выражение ее лица.
Готов поспорить, что ей хочется всхлипнуть или закричать, но это невозможно, потому что она ведьма Сомниатис. А они, как известно, рождаются совершенно бессердечными.
Пустые оболочки людей.
– Разве ты не обязана поведать мне о будущем? – спрашиваю я. – На кону моя душа. Думаю, меньшее, что я должен получить, это предсказание.
– Я… Я не… – Селестра замолкает.
Ее глаза впиваются в мою руку.
Я гляжу на участок кожи, который теперь отмечен гербом Сирита. Отныне я участник Фестиваля Предсказаний и всецело принадлежу королю.
Я сжимаю кулак так сильно, что костяшки белеют.
– Расскажи ему.
Король возвышается над Селестрой, которая все еще лежит на полу и пытается отдышаться.
– Не выставляй меня идиотом, Селестра, – предупреждает он.
Его голос холоден, и девушка вздрагивает. Селестра и король встречаются взглядами. Она поджимает губы, и на мгновение мне кажется, что она готова заплакать.
Удивительно, но через мгновение ее лицо больше не выглядит неуверенным.
Дрожь и заикание исчезают. Селестра вскидывает подбородок, и я замечаю, как она сглатывает нахлынувшие ранее чувства.
Девушка поднимается на ноги. Неуверенно, но все же решительно.
– Смерть придет за тобой через три дня, – произносит она. Ее голос срывается. – Произойдет драка. Я видела разъяренную толпу и бушующий пожар. Здание мне незнакомо, но в нем были красные полы. Это может быть одна из казарм Последней Армии.
Я жду, но Селестра больше не произносит ни слова. Я с недоумением вскидываю бровь и спрашиваю:
– И все? Обычная драка?
Слишком просто и легко.
Уверен, она не рассказала и половины.
Я замечаю, как Селестра стискивает челюсти, тщательно обдумывая ответ. Точно солдат, пытающийся разработать удачную стратегию боя.
– Так и есть, – подтверждает она.
– Почему ты сразу все не рассказала?
– Мне потребовалось время, чтобы разобраться в увиденном, – произносит Селестра в свою защиту. – Мой опыт в предсказаниях невелик.
Вынужден признать – она отличная лгунья. Селестра смягчает голос и касается волос цвета изумрудного леса, ее актерская игра почти убедительна.
Эдакое воплощение невинности и растерянности.
Однако ей не стоит тягаться со мной в искусстве притворства.
Служба в Последней Армии заключается в том, чтобы научиться распознавать вранье и разоблачать лживых пленников, несущих несусветицу ради спасения собственной шкуры.
Селестра Сомниатис не такая хитрая, как ей кажется.
К сожалению, я не могу обвинить наследницу магии Сомниатис во лжи. Это будет приравнено к измене и даже мне не сойдет с рук.
– Ты пачкаешь пол кровью, Селестра.
Теола медленно поднимается с трона.
Селестра изумленно глядит на свой локоть, который порезала при падении, как будто до сих пор не осознавала, что ранена.
Я тоже не заметил пореза. Моя рука дергается, когда я вижу кровь, смешанную с волосами и осколками разбитых банок. Меня одолевает нелепое желание осмотреть ее рану.
Но я игнорирую свой порыв.
Селестра не беспомощная маленькая девочка, которую нужно спасать.
Она ведьма.
Я отворачиваюсь и поправляю скрытый за спиной меч.
Меч моего отца.
– Возможно, нам стоит позволить ей истечь кровью, – вслух размышляет король. – Такое поверхностное видение должно повлечь за собой последствия.
Теола смотрит на окровавленную руку дочери.
– Да, но не стоит пачкать пол, – твердо отвечает она. – Я все исправлю.
Женщина закрывает глаза и делает долгий, глубокий вдох.
Я чувствую перемену в воздухе. Холод пробирает тело и кости, когда магия ведьмы струится по лестнице и мраморному полу.
Через мгновение рана на локте Селестры исчезает. Осколки стекла все еще усыпают пол, но юная наследница больше не истекает кровью.
Ведьмы Сомниатис подобны змеям.
Они сбрасывают чешую и исцеляются.
– Так это действительно обычная солдатская драка? – задумчиво произносит король Сирит, усаживаясь на трон. – Думаю, проблем возникнуть не должно, Нокс. – Его губы расплываются в улыбке. – В конце концов, ты сын своего отца. Гордый наследник в рядах моей армии.
Он внимательно наблюдает за мной. Сирит ждет моей реакции.
Ему хочется увидеть, как я вздрагиваю при упоминании отца. Очередная проверка, коим он подвергал меня бессчетное количество раз за последние годы.
Король постоянно чего-то от меня ждет, но я не хочу отдавать что-либо взамен.
Мой голос непоколебим.
– Не волнуйтесь, – отвечаю я. – Отец бы точно гордился мной.
Сирит склоняет голову набок.
– Несомненно.
– Благодарю за предсказание, – продолжаю я. – Могу я получить монету?
Теола сжимает ладонь в кулак, а когда разжимает, в центре лежит блестящий золотой кругляшок. Ведьма медленно кладет монету в нагрудный карман моей униформы.
Она похлопывает расположенный над сердцем карман и произносит:
– До встречи, Нокс Лайдерик.
Вместо того чтобы вонзить меч в грудь короля, я быстро кланяюсь. Я прибегнул к вежливости, потому что острое лезвие не принесет бессмертному никакого вреда.
Я поворачиваюсь и направляюсь к выходу, но тут мой взгляд встречается с глазами Селестры.
За это короткое мимолетное мгновение я заметил в ее взгляде тщательно скрытые эмоции.
Однако решаю не обращать на это внимания.
Мне не нужно пытаться понять ведьму. В ближайший месяц я должен выжить, обмануть смерть и заполучить желаемое.
Я должен отнять у Сирита бессмертие и поставить весь ведьмовской род на колени.
Когда придет время, я убью каждого из них.
Начиная с наследницы.
Глава 6
Селестра
Той ночью мне приснился Нокс Лайдерик.
Я раз за разом наблюдаю за смертью Нокса: пламя и искры обволакивают тело мужчины. Моя рука тянется к нему, но натыкается лишь на пепел и тьму.
Стоит мне закрыть глаза, я тут же вижу его, поэтому поспать мне не удается.
Этот человек меня погубит.
Это такая же прописная истина, как и то, что небо голубое, воды моря черные, а наша сделка нерушима. Как только волосы срезаны, магия ведьмы оставляет отпечаток, и участнику остается лишь ждать, когда смерть примет его в свои объятия.
Таковы правила заклинания, созданного моей прапрабабушкой.
К тому времени, когда наступает утро, я не сплю уже несколько часов. Закрывать глаза было страшно, поэтому я не стала даже пытаться.
Опускаю кисть для рисования в воду и смотрю на свою руку так, словно метка, появившаяся на коже, может дать ответы на все вопросы.
Но она безмолвна и не в силах мне помочь.
Разозлившись, я провожу по холсту краской черного цвета.
Обычно живопись помогает облегчить разум. Без перчаток я чувствую себя свободной, невесомой, я могу рисовать часами – новые миры, новые лица – и позабыть, что мне когда-нибудь придется надевать их снова.
Но в этот раз облегчение не приходит.
Чертов солдат, пропади он пропадом в Реке Памяти.
– Выглядит… симпатично, – произносит Ирения, глядя на картину. Ее взгляд красноречиво подразумевает обратное.
Приходится засунуть руку в карман, чтобы девушка не заметила метку.
– Что это? – спрашивает она.
Я пожимаю плечами.
Я пыталась воссоздать комнату из видения, нарисовать место, где через два дня мне суждено умереть. К сожалению, картинка по-прежнему размыта.
Красные полы и наполовину выкрашенные белые стены, но остальное туманно, поэтому в некоторых местах тлеют оранжевые угли. Они сыплются из огромной дыры в потолке, словно дождь из звезд, и растекаются по полу огненным озером.
В центре на столе лежит мой браслет и медленно плавится.
– Что за жирная черная полоса посередине? – спрашивает Ирения.
– Самовыражение как терапия, – отвечаю я.
Подняв кисть, я провожу вторую полосу – на холсте появляется черный крест.
– Мы должны сжечь ее, – произносит Ирения. – Прежде чем кто-либо увидит.
Гляжу на плавящийся браслет и вспоминаю ощущения, когда пламя разъедало кожу.
– Выброси ее, – соглашаюсь я, указывая на камин.
Мы всегда сжигаем мои картины.
Если король когда-нибудь их увидит, он навсегда заберет мои кисти.
Однажды, когда мне было одиннадцать лет, я нарисовала девочку, запертую в башне. Ее волосы были настолько длинными, что свисали из окна, когда она глядела вниз на цветы, которые ей никогда не удавалось сорвать.
Волосы девочки не были зелеными, а глаза – жуткими, но в ее улыбке таились все мои заветные желания. Я мечтала путешествовать по миру, прежде чем узнала о нем слишком много.
Мама увидела картину, когда я нанесла последний штрих. Она поднесла ее к свету и судорожно вдохнула, когда лучи солнца просочились в окно и озарили нетронутые цветы.
Теола поставила холст обратно на мольберт, ее глаза заблестели. Она снова стала походить на мою маму. На женщину, которая заплетала мне волосы и пела колыбельные. На женщину, которая рассказывала истории о нашей древней богине.
На краткий миг я почувствовала себя более значимой, нежели кровная клятва, данная нашим родом королю. Когда Теола коснулась моей щеки, ее ладонь не источала холод.
Это было похоже на материнское тепло, которое не исходило от нее уже долгие годы.
– Ох, Селестра, – прошептала мама.
Затем в комнату вошел король, и Теола убрала руку от моего лица. Она велела мне практиковаться усерднее и бросила холст в огонь до того, как Сирит успел его заметить.
С того самого дня я должна рисовать исключительно для короля. Сама мысль о том, что придется изображать лишь клубящиеся облака, усеянные бриллиантами, подобна пытке. Поэтому вместо меня картины пишет Ирения.
Она рисует то, что нравится королю, а я рисую то, что хочу. Когда Ирения закончит картину, мы преподнесем ее Сириту так, словно она нарисована мной.
А мой холст сожжем дотла.
Мне нравится такой расклад.
Я красочно изливаю свои переживания на полотно, а затем наблюдаю, как они тлеют в огне.
Как никогда прежде я изнываю от желания увидеть, как сгорает моя нынешняя картина.
– Готова? – спрашивает Ирения.
– Сожги ее, – шепчу я.
Подруга бросает холст в камин, и языки пламени взмывают ввысь.
Я гляжу, как пламя облизывает картину, пока она не обращается в пепел. Огонь встретился с огнем – моя смерть истлела на глазах.
Это немного успокаивает мое сердце. Не сильно, но хоть что-то.
Король часто говорил: если человек погибает вне сделки, его душа погружается в Реку Памяти и плывет в ее водах в бесконечном сне.
Люди становятся слабыми отголосками прошлого. Поэтому продажа души на Фестивале не кажется им чем-то плохим, ведь после смерти они все равно заснут вечным сном.
Я никогда в это не верила.
Я все еще помню истории матери о богине, от которой произошел наш род – Асклепине. Древние змеи наделили ее силами смерти и бессмертия, чтобы она могла видеть глазами погибели и исцелять свой народ.
В детстве мама нашептывала эти сказки, когда короля не было рядом. Она рассказывала, как Асклепина может переправить нас в настоящую загробную жизнь, где мы вечно будем жить рядом с ней. До того, как уничтожили старых ведьм, у каждой из них была богиня-покровительница, которая делала то же самое.
Мать давным-давно перестала говорить об этом, но я никогда не забывала ее слов. Истории все еще живы у меня в памяти.
Если король поглотит мою душу, я не просто умру. Дело в том, что я никогда не встречу нашу богиню или любую из ведьм нашей родословной.
Я буду проклята.
– Идем, – зовет Ирения. Ее округлое лицо светится пониманием. – Если ты задумалась о терапии, то я знаю одно местечко.
_____
На протяжении нескольких секунд я не могу дышать.
Воздух выбивает из легких, и я с ворчанием оседаю на пол. Кажется, я не могу дышать.
Я смотрю на свою тунику цвета слоновой кости.
На груди красуется отпечаток ботинка Ирении.
Рукой, облаченной в перчатку, я стряхиваю грязь и поднимаюсь на ноги.
– Ты отвлеклась, – хмурится Ирения. – Мне еще ни разу не удавалось тебя одолеть.
Она права. За два года поединков ей так и не посчастливилось меня побороть.
Меня хорошо учили.
– Может, поэтому я и поддалась, – поддразниваю я. – Мне неловко оттого, что я так часто оставляю на тебе синяки.
Ирения отбрасывает короткие светлые волосы с глаз, чтобы мне было отчетливо видно, как она их закатывает.
– Нам не обязательно бороться, – предлагает она. – Мы можем вернуться к рисованию или урокам кулинарии.
– Нет, – быстро отвечаю я.
Ирения фыркает.
– Не стоит быть такой пренебрежительной. Бить людей по лицу – это весело, но уметь испечь хороший пирог – еще лучше.
Я вскидываю бровь.
– Ты никогда не учила меня печь пироги.
– А ты так и не научила меня делать сальто назад, которое так любил Асден, – бросает в ответ девушка.
Я ощетиниваюсь при упоминании моего старого наставника.
Асден был солдатом Последней Армии и тренером дворцовой стражи. Кроме того, он оказался единственным человеком в замке – кроме Ирении, – который не обращался со мной как с ведьмой или пленницей, несмотря на то, что никогда не проронил при мне ни слова.
За исключением Ирении и горстки придворных, немногие имеют привилегию общаться с наследницей. Меня нельзя касаться, но Асден любил нарушать правила.
Впервые он нарушил их, когда поймал меня, одиннадцатилетнюю девчушку, крадущуюся в сады, – руки были полны шоколада, украденного с кухни, – и решил не говорить об этом королю. Асден лишь ухмыльнулся и вернулся к патрулированию.
Следующей ночью он снова нарушил правила. Я ждала Асдена на том же месте и спросила, насколько он хорош в бою и смог бы он научить меня драться.
На протяжении трех лет Асден тренировал меня прямо под носом у короля, позволяя мне сбегать из башни.
Он ни разу со мной не заговорил.
Когда я дала команду, Асден кивнул. Я дернула его, но мужчина сбил меня с ног и вскинул брови, как будто я должна была это предвидеть.
При этом Асден не проронил ни слова.
Я пробовала всевозможные насмешки и оскорбления, чтобы заставить его сломаться, но мое невероятное остроумие на него не действовало. Асден оказался упрямым старым мерзавцем.
Однажды Ирения предложила стащить для него три кусочка ромового торта, если мужчина поздоровается, вместо того чтобы попросту помахать. Жест, который он продемонстрировал ей после сего действия, оказался куда менее приятным, нежели помахивание ладонью.
Тем не менее мы не нуждались в словах. Асден преподал мне самый важный урок: как быть сильной и как научиться выживать.
Пока король не убил его.
Ирения, должно быть, заметила, как я напряглась, потому что ее глаза расширились.
– Ох, Селестра, – бормочет она. – Мне жаль, я…
– Все хорошо, – отвечаю, пожимая плечами. – Я в порядке.
Это самая крупная ложь, которую я когда-либо произносила вслух.
Я сжимаю облаченные в перчатки руки в кулаки и меняю стойку, готовясь выплеснуть весь свой гнев и разочарование.
Мое тело полностью прикрыто: перчатки заправлены под рукава, а воротник туники касается челюсти. Нет ни единого оголенного дюйма кожи, не считая лица. Все тело покрыто потом, но у меня нет иного выбора.
Я не могу рисковать Иренией.
Последнее, что мне сейчас нужно, это еще одно видение.
Ирения тоже подготовилась: на руках девушки перчатки, поэтому она может ударить меня, не беспокоясь о прикосновении к коже.
Мне приятно, что она пытается мне помочь.
– Я снова в строю, – провозглашаю я.
Ирения указывает на мечи в другом конце комнаты. Стена сверкает металлом всех форм и размеров: длинные мечи, палаши, рапиры. Каждое оружие отмечено гербом короля Сирита.
Та самая метка, которая спрятана под моими перчатками и получена благодаря Ноксу Лайдерику.
– Как насчет фехтования? – спрашивает Ирения.
Я качаю головой.
– Мне стоит попрактиковаться в защите без оружия.
«Или на тот случай, если я застряну в горящем здании вместе с Ноксом Лайдериком», – размышляю про себя.
Я вздыхаю, позволяя мыслям о Ноксе и нашей надвигающейся гибели вернуться ко мне с новой силой. Эта тренировка должна была отвлечь мое внимание.
Для той, кто постоянно имеет дело со смертью и душами, мне никогда не приходилось задумываться о собственной погибели. Во всех историях предков, рассказах о крови и магии ведьма ни разу не была отмечена сделкой.
Мы отличаемся от остальных. Моя семья создала эту магию, так как же я стала ее жертвой?
Нокс Лайдерик проклял меня.
Я сжимаю руки в кулаки.
Когда он заглянул мне в глаза, не моргая, а его шрам коснулся пальцев, я замерла. Я так отчаянно желала магии и прикосновений, что не могла ясно мыслить.
Я позволила себе отвлечься, и, возможно, из-за этого что-то пошло не так, увлекая меня за собой.
Но больше я не совершу подобной ошибки.
Отныне меня не застанут врасплох.
Ирения сжимает руки в кулаки и кивает мне, чтобы я сделала то же самое.
Я готова подчиниться. Мы ходим кругами, подначивая друг друга на следующий удар, словно это игра.
Ирения была права: такая терапия куда действеннее, чем рисование.
Она замахивается первой, но я уворачиваюсь и наношу ей быстрый удар в живот.
Девушка издает стон, и я расплываюсь в улыбке, размышляя, как радовался бы Асден моей технике ударов ногами.
На мгновение я позволяю высокомерию взять верх, и Ирения вскидывает локоть, как я ее учила. Мне не удается вовремя увернуться.
Я отшатываюсь от боли.
Такое ощущение, что мой глаз вот-вот вывалится из глазницы.
Я изо всех сил стараюсь не обращать на это внимания, когда Ирения замахивается ногой, целясь мне в живот. Я слежу за ее движением, хватаю за лодыжку и сильно выворачиваю.
Тело Ирении, подобно клинку, дважды переворачивается в воздухе, прежде чем с глухим стуком приземлиться на пол.
Девушка моргает, глядя на меня.